Дела давно прошедших дней

— Знаешь, у меня есть свои причуды, как у любого божества. Мой наряд имеет в себе особенное смысловое значение, в таком обличии можешь меня видеть только ты. Все остальные граждане страны видят меня в другом наряде. — Она попыталась улыбнуться, насторожившись, что он не поверит в такие глупости. Да, глупость, почему только он может видеть и какой смысл ей вообще показывать всем наряд, который вызывает ажиотаж. Ажиотаж… Да! Точно, сцена, постоянный маскарад! Она нашла чем можно убедить. — Во всяком случае, мой облик, что видишь ты, не вызвал бы таких восхищений, как тот, что видят остальные с той самой шляпкой, но.. Откуда тебе известно об этом? — Мелюзина попросила дать «модный совет» от тебя — Он нахмурился, скрывая свои глаза от архонта. Не сходится. Ее наряд как раз таки вызывал нужные эмоции даже для беспристрастного гидро-дракона. Столько деталей, столько смысла, даже божественного. Прикрывать это чем-то другим - не было смысла. Он не поверил ей. — Не нужно так пучить глаза, Нёвиллет. — Она прикрыла ладонь рукой, чтобы сдержать смешок. Ее веселило то, как потомок гидро-дракона выставлял свою серьезность в подобных моментах. — Вздумалось смеяться, Фокалорс? — Он посмотрел на нее и потянул на себя, таким образом, что она приземлилась на его колени. Серьезность никуда не уходила, он продолжал смотреть на нее с вопросом. Она ерзала и пыталась вылезти, можно было наблюдать шок на ее лице, от такой инициативы. В ее голове пробежало пару мыслей, наверное зря она многое позволяла своему Фамильяру, сейчас бы такого не произошло, но видимо ситуация требовала обратного. Нёвиллет настроен серьезно. — Говори правду, иначе будешь сидеть всю ночь у меня в руках. — Он пытался сказать это с некой строгостью, но вышло не совсем то, чего он хотел добиться, когда заметил, как игриво блеснули глаза архонта. Словно хитрая лисица так и планировала инициировать ситуацию, чтобы быть к нему ближе. Так хотелось ей насладиться жизнью людской, в последние недели. — А ты думаешь, что я против? — Ее взгляд медленно прошелся по комнате, до его глаз. Сегодня она снова удивляла его своим настроением, откуда у архонта взялись такие манеры? Привязанность в таком случае вообще играла роль, или она просто решила немного взбудоражить и победить непоколебимую серьезность Нёвиллета? — Скажи мне, Фокалорс. — Он держит ее за запястье, удерживая на коленях разыгравшуюся девушку. Шутки с божеством плохи, но уж точно не лучше шуток с гидро-драконом, занимавшим пост верховного судьи. — Как скоро ты исчезнешь? — Последние слова были сказаны от его догадок, эти слова так ударили в ее голову, что она мгновенно потеряла рассудок на долю секунды. В груди встал ком. Даже если это и была догадка, она могла расколоться за пару слов. Решил испытать ее? Так не пойдет. Игривость исчезла с глаз, она больше не шутила и не отходила от темы. Расставив руки по его плечам, она подняла голову и снова посмотрела в его глаза, что уже смотрели не с добротой, а с требованием ответить. Тяжелый вздох. Четкий ответ, который молниеносно вызовет дождь. — Скоро, Нёвиллет. Буквально неделя. Эпиклез закрывался не просто потому что я пожелала обновить интерьер. — Ее руки немного сжали его плечи, когда за окном, после этих слов, послышался раскат грома. Она немедленно посмотрела в окно, где полил ливень. Его лицо неизменно, драконьи глаза прикрыты, он очёркивал взглядом ее плечи, не желая смотреть в глаза. — Я сказал, что мы сможем найти другой выход и без потерь. — Голос стал грубее, какие-то слова с дрожью, ощущение что еще секунду такого напряжения и он рявкнет от такого скопления негатива в себе. — Но мы не смогли. Я обещаю, что не причиню тебе этим поступком ничего плохого. Ты будешь как прежде видеть меня и ничего не заметишь. — Дождь лил сильнее с каждым ее словом. Она очень боялась за то, что он не приживется с той, кого создала сама, своими руками, мыслями. Со своей целью. Да, они привыкли друг к другу, но если все поставить под справедливость - можно спасти весь регион, поставив в жертву лишь одного. Просидев так пару минут подумав о его состоянии, она снова натянула миловидную улыбку и погладила его по плечам, прошептав ему на ухо с обжиганием. — Гидро-дракон, познавший чувства к богине будет готов переступить через свою страсть к правосудию и убить регион, принеся ради своей любви многочисленные людские жизни? — Она все еще сидела на его коленях, всячески касаясь, вызывая мурашки. Но слова вызвали очередной раскат грома, мелькнули искры. Нёвиллет тяжело вздыхает, ее слишком много. И душит и дает удовольствие своими словами, больно, но приятно. Приятно, что она замечает его неровное уже дыхание при упоминании или ее виде. Раскрыли, так глупо. — Перестань, Фокалорс, мы обсуждаем сейчас судьбу страны. Я не желаю решать это твоим способом. — Он держит ее, тело будто закаменело. Так хочется ему, чтобы она продолжала ласкать его ухо шепотом, говоря всю правду, что он скрывал, а еще хочется заставить ее молчать, потому что больно слышать задумки божества. Но она не слушается этих слов, пытаясь признать от него чувства. Как он может их выражать? Неужели Верховный судья смог познать что-то новое благодаря ей? Она привычно обвивает его шею руками и покорно сидит в руках расстроенного гидро-дракона, вспоминая сколько они прошли и сколько придется отпустить. Маленький, еле эмоциональный ребенок, кому сулило вечное одиночество - обрел свою сияющую звезду, что приходила на помощь. Он вырос, а звезда начала угасать с каждым часом. Но придет что-то новое, заставляющее жить. Она готова посвятить все свои слезы ему, чтобы принял это. — Когда-то ты сказал, что я твое небо. — Она снова начинает нашептывать своим спокойным тембром, который никто бы и никогда не скопировал. — Значит ты мое море, которое намеревается убить всех, лишь бы я не страдала. Значит ли это, что твоя справедливая существенность иногда тоже поддается эмоциям и показывает бушующую воду? — Давит сильнее, до потопа региона. Он опускает свою голову на ее плечо и терпит, пока доскажет все, что думает. Лишь бы говорила, не молчала, все стерпит. Она замечает его колебания между желанием исправить ситуацию иным путем и пойти на риск, в связи с эмоциями, что удивляет девушку и заставляет надавить посильнее, чтобы увидеть большее, а так же видит, как в нем борется справедливость, беспристрастность согласиться на это. Будут ли эмоции сильнее этого уже не имело значения, на то была воля божества. Спасти всех, ценой в одно. — В последний раз я видела твои слезы, еще когда ты был маленьким. — Она улыбается и поглаживает его по волосам. Он все еще носит бант, что она подарила. Как бы самой не утонуть в слезах от этого зрелища и воспоминаний. — В Снежной, когда в ушах раздавались грохоты фейерверков, ты расплакался. Помнишь? — Он вдыхал воздух и подрагивал, цепляясь в рубашку чуть крепче, готовый излить все. Шепот перешел на тихий голос, пытающийся успокоить небо. — Гидро Дракон, Гидро Дракон, не плачь. —Слова, заставившие пустить слезу. Горькую, безнадежную. Что сделать с этой войной внутри него? Что он сейчас вообще мог сделать? Она не просто надавила, уже раздавила его. За столько лет обрести родное и так глупо потерять из-за небесного порядка. Не быть ей рядом, уже никогда. Эти мысли заставляли выть и просить его сделать шаг. После этих слов настал рывок, он мгновенно отстранился от нее, смотря со смесью огорчения, сожаления, с желанием утешить. Он притянул Фокалорс за руку ближе к своему лицу и посмотрел с одобрением, лицо показывало жажду справедливости. Не получилось у нее вызвать больше эмоций, кроме слезы на его щеке, что так хотелось распробовать. Так думала она, пока не почувствовала его губы на своих, теплые, горячие, что несмотря на шок хотелось продолжить целовать, если бы не ступор. Он переплел пальцы рук, потянув на свою грудь их сложившиеся теплые ладони, бесцеремонно проникая языком в ее рот. Эту справедливость он и хотел показать, раз испытываешь терпение - получи, чего сама добилась. Она сопротивлялась под его напором всего ничего, отдавшись последнему желанию, она ответила взаимностью, они касались друг-друга так трепетно, стараясь понять, какова на вкус человеческая любовь. Это заставляло его переходить на ее шею, оставляя мокрые следы и замечать, как она немного отталкивает его и краснеет, не понимая, почему это приятно и вызывает жар в нижней части тела. Все же, их никто не касался в таком ключе, как они сами сейчас друг-друга исследовали. Целовать ее губы, будто пить самый изысканный сорт воды, но воду он обычно смакует, а ее губы жадно пробует, изредка покусывая от злости нижнюю, пока она издает тихий стон и пытается приглушить его, углубив поцелуй. Фокалорс, несомненно добилась большего. Она перешла к его щеке, целуя каждый миллиметр, пробуя на вкус слезы, он не дает насладиться до конца, поморщившись над тем, что она пробует его печаль, положив ладонь на щеку поворачивает к своему взгляду, смотрит в бездонные, разные глаза и ждет, пока та сама захочет попробовать его уже податливые губы. Она тянется, услышав победную усмешку, что несвойственна гидро-дракону ни в каком раскладе, складывает руки на его плечах и берет инициативу дать свои губы на вкус еще раз. Глаза закрыты, он слишком много терпел, чтобы не показать, насколько для него были манящими эти вишневого цвета губы. Снова пробуют друг друга, пока за окном раскаты печали заставляют народ вздрогнуть, пока вода начинает волноваться за свою покровительницу. В его кабинете уже давно темно, поэтому даже если бы кто-то и решил побеспокоить судью в столь поздний чат, то не заметил бы, как выгибается Фокалорс под его крепкой рукой, обнимающей талию, прижимая к себе крепче. Губы уже опухали, болели, но им было мало, как и времени, что оставалось до исчезновения. Отстранившись друг от друга, за такими эмоциями последовало резкое страдание. Им ни при каком случае нельзя было вступать в подобный контакт, оба это понимали. Она пыталась отдышаться от нахлынувшего возбуждения. Он перестал ее сжимать, ослабив переплетение их рук, смотря в ее глаза как никогда долго, но она не осмеливалась сделать того же. Сколько раз она наблюдала за ним, не представляя, что он копил такие желания к своему архонту, сколько раз хотела сама попробовать его губы, что так складывались в полоску перед серьезными заседаниями в зале суда. — Мы не должны были. — Дрожащие руки не знали за какую часть ткани ухватиться, чтобы успокоиться. Она бы разрыдалась на месте от такого шока, от того, что оба сейчас делали судьбой запрещенные вещи. Губа предательски задрожала, но он устранил начало ее слез, коснувшись шеи горячей ладонью. Проведя рукой до подбородка, он поднял его, открывая себе её тонкую шею. Приспустил белоснежный воротник и робко поцеловал, вдыхая аромат, который ни с чем не сравнится. Если бы кто-то не смог понять, каков на запах дождь с нотками сладости, можно было бы исправить это лишь послушав ее запах. Это то, что доступно только ему. Он смотрел за ее реакцией тщательно, услышав дрожащие вздохи, ему только прибавилась уверенность прокладывать дорожку поцелуев выше, до линии подбородка, пока она инстинктивно прижималась к нему, требуя более крепких поцелуев. Кто еще мог бы заставить архонта замолчать таким способом? — Нёвиллет, нет, так нельзя. — Она хныкала от непонятного желания и страха, пока крепкие руки зарывались в ее волосы и безмолвно заставляли подчиняться всем прикосновениям. — Прости меня. — Слова делились на отрывки между остановками, прежде чем снова целовать ее тело. Ей требовалось утешение, нужно снова помочь ей расслабиться и поцеловать. Дотягиваясь до губ, она, немедля тоже потянулась к нему. Стук. Глухой, слышится тихое "ай", увлеклись и столкнулись лбами. Потирая лоб, ее щеки покрылись румянцем и она рассмеялась от такой неловкости, Нёвиллет в свою очередь улыбнулся, пытаясь прикрыть такой стыд ладонью, закрывающий взгляд. Она, увидев эту картину, потянулась ближе, пролезая головой чуть ниже его ладони, чтобы посмотреть на него. — Ты так увлекся мной, мой дорогой Юдекс? — Томный, хитрый взгляд. Ситуация явно разбавила страх, он снова серьезно посмотрел на нее. — Хочешь сказать, ты в более лучшем положении, моя Леди? — Снова жар, уши загорели от его слов и она прикрывает глаза, поддавшись вперед, чтобы слиться в очередном поцелуе, уже не стесняясь исследовать языком его. Он удерживал ее на своих коленях, вжимая сильнее к низу, показывая, что им иногда тоже овладевают человеческие желания. Это выбивает из нее выдохи, воздух проносится до шеи, обжигая холодного дракона. Два властителя могут согрешить перед началом искупления грехов. Она робко ищет брошь на его груди, что удерживает тяжелую, судейскую мантию, она же и накрывает теперь спинку кресла. — Почему ты молчала о своих прихотях? — Он шепчет, пока ищет застежку от ее платья, успешно по итогу расстегивая, он всматривается в каждый изгиб ее тела. Он определенно хочет заставить ее поизвиваться, чтобы увидеть большее. Он мог только представлять, как люди вкушают такие грехи. — Божествам не дано понять таких искушений. — Она запыхалась от возбуждения, с каждым шагом желая чувствовать его внутри себя. Сбросив с нее последний лоскут одежды, она неловко отвела взгляд от своего, уже без сомнений любимого. Он подхватил ее на свои руки, осторожно укладывая на диван. Его внутреннее буйство выплескивалось наружу, когда он видел перед собой свою любимую Леди голой. Такую невинную, но храбрую. Вновь проведя дорожку поцелуев от груди, до живота, он вернулся, чтобы убедиться, что она в порядке. Взгляд Фокалорс был отведен наверх, губы прикрыты, в ожидании тихих стонов удовольствия. Нежно голубые волосы хаотично рассыпались по дивану. Он вжал ее, ловко ухватывая тонкую ножку в свою большую руку, слегка раздвигая. Нежно провел опаляющими пальцами по ее промежности, ощущая влажность. Тихий вздох Фурины заставил найти нужную точку, слегка надавив на ее клитор он увидел, как она прикрыла рот, рукой пряча свой вздох и посмотрела в его глаза. Он наклоняется к ее шее, направляя свой оголенный, уже вставший с тех поцелуев член, направляя прямо между ее складочек. — Нёвиллет… — Совсем не шепотом, уже на высоком тоне, чуть умоляющем, проговорила Фокалорс. — Спокойно. — Он проникает, заставляя ее впиться короткими ноготками ему в спину. Он не спешит, дает прочувствовать и себе, и ей. Удивительно туго, влажно, так необычно. Хочется двигаться дальше. Но ей следует привыкнуть к такому размеру. Немного, больно, она ищет утешение в его губах, жадно кусая, пока тот осторожно продвигается дальше, глубже проникая в ее такое рельефное, сжимающее его полностью влагалище. С него вырывается неуловимый стон, он берет ее ладонь и переплетает пальцы, забирая наверх и вжимая в спинку дивана их руки. Темп набирается и он слышит ее первые стоны, ее такое же, неуловимое удовольствие, она извивается, показывая все свои прелести, что таились под одеждой. — Я схожу с ума, Фурина, я точно обезумел. — Мокрые звуки начали доноситься по его кабинету. Он без контроля и запрета входит до предела, чувствуя, как ее стенки сжимаются. Инстинкты взяли верх. — Люблю… — Она хрипло проговаривает, принимая его полностью. Он наклоняется и облизывает ее ореолы, иногда посасывая и слегка покусывая соски, что вызывает тихий писк его архонта. Чувствуя приближающееся наслаждение, он ускоряет свой темп и тянет руку к ее набухшему клитору, что явно требовал большего внимания. Он умело делает круговые движения, будто знает, с чем связывается. Фокалорс старается быть тише, но характерные, громкие стоны, после такой ласки не заставляют себя долго ждать. Она чувствует, как жар развивается внутри ее живота, и безудержно выгибается под ним, сжимая член крепче в своих стенках. — Раздвинь чуть шире. — Он пытается понять, как уловить удовольствие, что приливает к нему, меняя темп, глубину. Она покорно раздвигает ноги шире и тяжело выдыхает. — Ускорься… … — Возьми меня крепче… … — Поцелуй меня… … — Я хочу тебя больше… Их голоса переплелись, пока уже можно слышать как их тела бились друг об друга, он складывает голову, прячась в ее плече, выбивает из нее весь воздух, все дурные на его счет планы, все печали. Она уже не нежно оставляет красные полосы на драконьей спине, обхватывая ногами крепче, забирая глубже. Хрипотцу можно слышать от обоих, когда подходят к пику. Жар внизу живота, мокро, тела уже слиплись в этом объединении. Он тихо издает рык на ее ухо, покусывая мочку. Испивает эту чашу до дна. Она кончает первая, это вызывает пульсирующие движения, которые дают гидро-дракону ощутить то же самое, изливаясь прямо в нее и не беспокоясь за потомство, потому что им запрещено и ничего с этого не выйдет. Полностью заливая ее с громким низким звуком, отдавая свою пульсацию в ее стенки, он обрушивается под громкий стон своего архонта. Резко переворачивая ее на себя, он прижимает к груди хрупкую фигуру, стараясь отдышаться. — Люблю. — Хриплым, низким тембром проговаривает ей на ушко гидро-дракон. И никто из работников сегодня не узнает, чем занимались эти двое сегодня ночью в кабинете, где каждый день проходят консультации и долговечная работа с кипой бумаг, принадлежащие верховному судье. И никто не узнает, как само божество отдавалась ему этой ночью, пока люди за окном, ловили капли дождя приговаривая, чтобы гидро-дракон не плакал. Они засыпают уже только в его покоях, где царила тишина, где не было света и была постоянная чистота. Белые сорочки обволакивали уставшие тела, что испытывали на друг друге похоть всех оттенков, это белье не несло в себе той грязи, которую они исполняли несколько часов назад, их мирные лица точно не раскроют такой приватный секрет. Она устроилась прямо на нем, обнимая крепкое тело тонкими руками, что упирались в кровать. А эти самые крепкие руки сложились в замок, обхватив ее талию. И как всегда, не нужно было никаких неловких слов, чтобы понять друг-друга. Стоило лишь посмотреть в окно, где водная гладь была спокойнее травы, где на небе не проливалась ни одна драконья слезинка.