Мелодия души

Сунакагуре, за неделю до произошедших событий, пополудни

       — Карура, кто такой этот Минато Намикадзе?       В доме стояло перепрелое тепло только что испеченного просяного хлеба и томившегося на огне в глиняном горшке мяса с овощами. На заднем фоне слышался топот ног дочери, которая, недавно научившись ходить, уже принялась бегать, да поскрипывание люльки сына, рожденного всего пару месяцев назад. Задорно свистел сквозняк из-за двери, неплотно закрытой торопившейся поставить тесто женой, которая до этого мела порог из песчаника, через малое время уже снова занесенный песком. Залетный ветер тихо страдал одинокой первой скрипкой из оркестра песчаной бури, которая, судя по показаниям барометра, вот-вот должна была накрыть своим душным одеялом Суну.       Это был дом Казекаге. Большой снаружи, но небогатый внутри, как и у всех жителей в Скрытом Песке. Все богатство Четвертого Казекаге составляли серебряные кувшины для воды да золотой песок в его банке, служившей некогда керосиновым фонарем, которым Раса раньше освещал себе дорогу темной холодной ночью, отправляясь на поиски стада коз в центральной части Великой пустыни, откуда он был родом.       Однако главным своим богатством Раса Песка считал отнюдь не золото, а книги. Их у него было столько, что они даже не помещались в несколько больших, грубо сколоченных шкафов из дерева — подарков от его многочисленных мастеровых братьев на свадьбу. Жена Расы, Карура, невысокая, светловолосая женщина с добрым, но вечно уставшим лицом, часто даже подшучивала над мужем, мол, все нормальные люди собирают золото, а ты собираешь только термитов да бумажных ос! Но Раса, тем не менее, считал книги своим главным богатством. Вот и сейчас он сидел и, надев толстые очки, внимательно читал одну из них, к которой он обращался чаще, чем ко всем остальным.        — Не знаю, — вдруг раздался в ответ на заданный им вопрос голос его жены прямо у входа в их широкую залу, которая, по совместительству являлась еще и рабочим кабинетом, — С чего ты вообще взял, что я его знаю?!        — Ну это же ты сидишь дома и больше всех смотришь телевизор, а не я! Поэтому я и решил, что ты, возможно, хотя бы раз и слышала о нем в какой-нибудь передаче из страны Огня.        — А зачем он тебе нужен?!       И тут Раса, сняв очки, повернулся и обратился к женщине, стоящей с деревянной ложкой в руке. С ложки мерно капало на выложенный старыми дубовыми досками пол, и Раса зажмурился от этого неприятного звука, выдававшего жирный, но еще не до конца доваренный бульон.        — Понимаешь, Карура, — начал он с какой-то особенной теплотой в голосе, — Этот, я бы сказал, почтенный старейшина и мудрец, не иначе, опекает и благодетельствует меня.       Светлые бровки Каруры от удивления взмыли вверх. Она положила ложку с застывшим жиром на край стола, и этот звук заставил Расу передернуться и недовольно посмотреть на жену.        — Раса! — начала она, вскидывая руки, — Раса, ты опять что-то себе придумал! На тебя духи песка нашли, не иначе!       — Вовсе нет! — возразил ей Казекаге, буквально вскочив с места и достав из-под кучи книг стопку писем. — Вот, сама посмотри!        — Что это?        — Помнишь, — захлебываясь от эмоций, начал рассказывать Раса, взяв ее за руку и взглянув прямо в глаза, — помнишь, как год назад я отправил вместе с почившим Третьим-сама на Совет всех Каге письмо?!        — Ну и что же?!        — В письме был законопроект о формировании регулярных сил страны Ветра на основе шиноби Песка. Тем самым мы бы достигли двух целей — усиление действующей армии страны Ветра и получение стабильных рабочих мест для множества наших ниндзя, и решили бы две проблемы — слабая военная мощь страны и проблемы с занятостью. Намиказе-сама написал мне это в ответ, а также отметил, что я взялся за большое дело, и он готов всячески посодействовать мне в составлении ходатайства нашему Даймё! Ты представляешь, Карура! В кои-то веки кому-то есть дело до Суны! Наверное, — и тут Раса закрыл глаза и приложил руку к груди, — у этого человека действительно большое сердце, поэтому этот почтенный мудрец снизошел и до меня.       Карура в ответ лишь вытащила заткнутую за пояс тряпку и удрученно смахнула золотистые песчинки с книг.        — А ты все мечтаешь о том дне, когда на Суну опуститься благословение! Чтобы вышел на улицу, а там сады кругом цветут! — и тут она в раздражении кинула тряпку в угол. — Но так не бывает, Раса! Опомнись, тебя окружает лишь мертвый песок да скорпионы, которые лезут тут из каждого угла!       Женщина вскинула руки. Сильный порыв ветра разметал начавшегося взбираться на супружескую кровать скорпиона в клочья, прежде чем она продолжила:        — Послушай меня, Раса. Даже если этот человек и действительно существует, то он ведь не из нас. Откуда ему знать про то, как живет Сунакагуре? А ты слушаешь его, даже не зная, кто он! Вот Совет ты не слушаешь, а какого-то чужака — так пожалуйста! И твоя излишняя простота и вера в чужую доброту могут погубить тебя, Раса. Тебя и твою семью вместе с тобой! Недавно, — тут Карура подошла поближе и, встав на цыпочки, зашептала мужу в самое ухо, — когда я относила тебе обед в резиденцию, я услышала, как советники перешептывались, что им надоел такой мягкий властитель. Тот хлеб, который Совет призывал тебя продать с наценкой… неужели ты и правда просто раздашь его беднякам?! Где это слыхано, Раса?! А те колодцы, которые ты вырыл в пустыне, оторвав от дел столько сильных шиноби, которых можно было бы послать на миссии и тем самым принести деньги деревне?! У нас и так нет таких богатств, как в Камне или Конохе, и поэтому старейшины…        — Довольно, Карура! — Раса резко осадил ее пыл. — Как ты правильно заметила, я — Каге этой Скрытой деревни. И моя прямая обязанность состоит в том, чтобы все ее жители были накормлены и напоены. Многие кочевники примкнули к нам, потому что эти колодцы спасли их семьи от смерти во Время обжигающего ветра, а мы получили свежие силы взамен безвозвратных потерь. Всем людям необходимо быть милосердными и сострадательными к ближним. И Казекаге должен быть в первых рядах среди тех, кто расходует и заботится, потому что именно для этого ему и нужна власть.        — Да на тебе же даже штаны дырявые, Раса! — чуть не всхлипнула Карура, едва не обтираясь тряпкой. — Другие скрытые деревни смотрят на нас, как на безграмотных и нищих!        — Потому что мы и являемся таковыми, Карура! — твердо ответил ей Раса, наматывая на шею традиционный шарф Суны и надевая шляпу со знаком Ветра. — Но я собираюсь это исправить. Потому что это — мой долг как Казекаге и как человека.        — И зачем тебе такие страдания? Идти один на один против слова старейшин, хранителей наших древних заветов?! — Карура все еще надеялась оставить за собой последнее слова. — Ты ведь однажды не выдержишь и поскользнешься, муж! Все падают. Только вот сможешь ли ты встать?!        Раса не ответил ей. Он быстро собрал в свою походную суму книги и свитки, поправил головной убор Каге и, сняв с крючка свой сосуд с золотым песком, прикрепил его к себе на пояс. Карура же стояла в дверях, но ничего не говорила. Она уже чувствовала, что ее муж едва сдерживает себя, чтобы не сорваться на нее. Но он изо всех сил старался контролировать свои силы — в прошлый раз все ложки и латунная крышка оказались на полу.        — Я знаю свой путь, Карура, — бросил он ей, уже выходя из дома. — И я понимаю, какую цену мне придется заплатить только лишь за то, чтобы мы имели надежду быть лучше.