Сталь

Лука проснулся от легкого шума и сразу же напряженно прищурился, оценивая происходящее вокруг. Уже второй раз он не понял, где находится. Но вспоминать насилу не пришлось: он увидел Генриха. Тот уже заправил постель, и стоял перед ней, одеваясь. Татуировки изгибались в причудливых танцах, пока мышцы на широкой спине и на руках напрягались и расслаблялись по мере того, как мужчина собирался. Лязг пряжки на ремне, шуршание рубашкой. Лука даже не заметил, что уже во все глаза пожирает его взглядом, даже не припомнив, как чу́ток мужчина до ощущения чужих глаз. Но стоило мафиози начать оборачиваться, демон тотчас же захлопнул глаза и для правдоподобности протяжно, медленно засопел, зарываясь носом в складку пледа. Сна уже не осталось ни на грамм. Однако было бы слишком неловко дать поймать себя на подсматривании. Генрих уже давно знал, когда ему что-то кажется – ему не кажется. Но он не стал ничего говорить. Сегодня он был одет во всё чёрное. Чёрная рубашка, раскрытая сверху на одну пуговицу, чёрный пиджак с чёрными пуговицами. Никакого галстука - сегодня было совсем другое настроение. И это было словно предупреждение для всех, кто его увидит. Он прошёл к окну, дёрнул за шторы, впуская в комнату свет, и остался смотреть вдаль, пребывая в каких-то своих мыслях. Минут через пятнадцать в дверь постучались. Генрих открыл, впуская Джона с тележкой завтрака, а потом вручил толстый квадратный свёрток в крафтовой бумаге, подвязанной тонкой верёвкой. - Доброе утро, господин, - улыбнулся мужчина. Мафиози лишь кивнул, отложил на кровать свёрток, а потом принял бумажку и что-то круглое. Малыш к тому времени уже присел, потирая глаза. Казалось, вчера был очень сытный ужин, но будто бы все события сделали его безумно голодным, от запаха снова потекли слюни. Хотя, это могло быть из-за того, что раньше он питался хуже собаки, а теперь его кормили блюдами самого высшего сорта, которые доступны далеко не каждому человеку. Джон стоял у двери, сложив спереди руки в замок на животе и чего-то ждал. В это время Генрих развернулся, подошёл к креслу и присел на его край. - Дай руку, - тихо сказал он, протягивая свою. Малыш осторожно положил свою на его ладонь. Тот сжал её, не больно, но настойчиво. Круглая баночка раскрутилась, показывая чернильное содержимое. По очереди зажимая каждый палец, Генрих прижимал подушечки к содержимому баночки. Ощущалось, как губка, пористая, мягкая, но с жидкостью, вытекающей от каждого нажима. После того, как палец смачивали чернилами, его прижимали к помеченному квадрату. Наверху было подписано какой палец куда нужно прижать. На ней оставались отпечатки, так что несложно было понять, что он делает, хотя не до конца ясно для чего. Обе руки были перемазаны чернилами. Отпечатки взяли со всех десяти пальцев. Потом Генрих закрутил баночку, дал малышу платок и отдал ждущему Джону бумажки. - Приятного аппетита, господин, - улыбнулся он, поклонился и вышел. - До конца чернила сотрутся в душе, - произнёс мужчина, забирая свои тарелки и кофе к столу.- Твои отпечатки внесут в базу. Тебе будут доступны две двери напротив. Та, что ближе к лифту – ванная комната с уборной. Другая будет твоей комнатой. Сегодня её доделают, так что спать будешь уже там. Пока что, только на ночь ты будешь оставаться в ней. Там есть несколько камер, так что за тобой будут следить. - Спасибо, - тихо ответил полукровка, подвинулся ближе к тележке и притянул тарелки. В глубокой была молочная каша со свежими ягодами. На другой лежало пару бутербродов с помидором, ветчиной и расплавленным сыром сверху. Перед ним стояло два чайничка. По запаху чувствовалось, что в одном из них было кофе, а в другом душистый чай. Малыш решил налить себе чая. И снова он чуть ли не жмурился от вкуса, жуя медленно и вслушиваясь в новые вкусы. Всё было гармонично в этих блюдах, даже ягоды были сладкими, с небольшой кислинкой, которая не раздражала рецепторы. Бутерброды от чего-то сочились соком, свежая булка, тающий сыр, невероятного вкуса ветчина. Было трудно поверить, что всё это происходит с ним. Его готовили к собачьей жизни. К презрению и не лучшей еде, даже если бы его кто-то купил. Он ко многому готовился, но определённо не к этому. Конечно, он был напряжён от Генриха и это слабо сказано. Он абсолютно не знал, чего ждать в следующую секунду. Но тем не менее, не мог не наслаждаться этими моментами. Даже если он скоро умрёт, последние мгновения его жизни были по-своему счастливыми. Когда они поели, Генрих составил посуду обратно на тележку, а потом подошёл к кровати, где лежал свёрток, обрезая верёвку. Бумага раскрылась и показала аккуратно сложенную одежду, каждая в индивидуальном пакете. Конечно, с Луки сняли мерки, но было неожиданно, что её уже сшили. Мужчина разбирал каждую из них и разглядывал. Все костюмы были своего рода официальными, кроме, пожалуй, домашней одежды. Трикотажный светло-серый лонгслив и тёмно-синие льняные штаны. Повседневный костюм состоял из серых брюк, белой рубашки и серого жилета. Строгий, как и должно быть – чёрные брюки, чёрный пиджак, светлая рубашка и тёмно-синий атласный галстук. На выход – белый свитер, пиджак без пуговиц из рогожки серо-коричневого цвета и такие же брюки. Осенний костюм состоял из кремового пальто с чёрными пуговицами, утеплёнными брюками шоколадного цвета, и тёплой белой водолазкой. Как только Генрих разложил все костюмы, следующим открылись платья. Велюровое зелёное платье с рукавами, открытой шеей и юбкой карандаш до колен. Генрих жестом попросил встать, а потом приложил платье к Луке, чуть наклонив голову и рассматривая. Второе платье было уже без рукавов, из атласной кремовой ткани, приталенное, но с пышкой юбкой. Разбавлялся цвет серо-синим градиентом, расходящимся, как туман, от груди и на юбку. Платье так же было прижато к малышу и пристально изучено. Последнее платье было абсолютно чёрным, длиною в пол, с рукавом только на одну сторону и длинным вырезом. Его Генрих рассмотрел в отдельности от малыша и сразу отложил. - Ладно, померяешь их потом, - наконец сказал мужчина, закрепив вешалки и повесив их в шкаф рядом со своей одеждой. Было видно, что все костюмы подбирались под вкус Генриха и сочетались со всеми костюмами, которые висели у него. Он оставил на кровати только один костюм – повседневный. Лука зарёкся не удивляться прошлым вечером, но все равно не смог избавиться от неловкости и смущения, когда мужчина хватал его за руки, или прислонял все эти немыслимые женские наряды. Полукровка смотрел на него, пока мужчина приценивался к облику демона в том или ином платье - рассматривал скупые эмоции на лице, пытаясь их разгадать. Спасибо, хоть не все наряды были извращенскими. Тот, что всучили ему, был одним из вполне себе приемлемых. Полукровка был рад оказаться в ином помещении, без присутствия мафиози в непосредственной близости. Он тихо вздохнул, какое-то время рассматривая предметы одежды. Дорогие. Это сразу видно. В голове всплыли слова, сказанные сутки назад. "Ты зверушка. Красивая, необычная зверушка". Выходит, он не обманул на этот счёт. Хочет побаловаться перед тем, как умереть. Странный, очень странный человек. - Твои отпечатки уже зарегистрированы, так что иди помойся и переоденься. Лука кивнул, максимально аккуратно взял новенький, только что пошитый костюм, и вышел за дверь. Он оглядел обе, но, как и было велено, пошёл в дальнюю. Приложив указательный палец к сканеру, он внимательно смотрел на реакцию. Загорелась зелёная лампочка и что-то в двери щёлкнуло. Он аккуратно опустил ручку и дверь поддалась. Внутри его ждало светлое помещение. Кафель на полу и стенах. Прямо впереди была стена с тремя матовыми дверьми. А у противоположной стены стояла скамейка, над которой находились вешалки. Часть из них пустовала, на другой же висело несколько халатов. Там уже был и маленький, видимо, сделанный уже под мерки Луки. Снизу скамейки несколько пар тапок. Махровые и резиновые. Судя по всему, чтобы не поскользнуться на кафеле. В пространстве между стенами был высокий, но не широкий шкаф. На одной из полок лежали полотенца. Другие пустовали, наверное, для того чтобы сложить туда одежду. Малыш сразу сложил туда новые вещи. С другой стороны, имелось зеркало в полный рост. Перед тем, как раздеваться, Лука хотел в принципе разобраться с тем, что находится дальше. За первой дверью было небольшое помещение. Там всё просто – туалет, раковина, маленькое зеркало, несколько полочек с какими-то бутылочками и подставками. Перед туалетом красовался маленький мягкий коврик. За средней дверью была сама ванная комната. Здесь был открытый душ – смесители сверху и снизу, оснащённые разными функциями и ручками. Под ним пол был резиновый, с дырками, судя по всему, чтобы всё сливалось. В другой стороне стояла большая ванна, с широкими краями. Над ней полки с различным содержимым. Между душем и ванной столик с ящиками. За последней дверью красовалась самая большая комната. С огромным джакузи с древесными плитами с внешней стороны. Там же был бар – небольшой шкаф, со стеклянными дверьми, а за ними в ряд разные бутылки, бокалы и стаканы. Тут же стоял небольшой квадратный холодильник. А прямо напротив джакузи висел на стене огромный телевизор. Поскольку никто не поторапливал, малыш с осторожностью лиса изучил все доступные ему помещения, изумлённо попырился на обилие кнопок со всех сторон, на пробу потыкал некоторые, но, когда тихая ванна вдруг зазвенела приветственной мелодией, отпрыгнул, как от чумы, поспешив в обычный душ. Новый век одновременно и пугал, и жутко интриговал. Технологии, которых прежде Лука не видел, не мог о них не прочесть, не услышать. Контингент, посещающий торговые точки, редко когда говорил о чем-то хоть сколько-нибудь интересном. Закончив с душем, и, наконец, впервые с момента покупки, очистившись с макушки до самых пят, Лука ощущал себя заново родившимся. Даже настроение вмиг поднялось. Покрытая то там, то здесь темными пятнами кожа засияла слабым перламутром белизны, как и волосы, до этого слипшиеся в огромный ворох на затылке. Лука лил на них всё, что содержало в себе надпись "для волос", и потому, справиться с ними гребнем оказалось проще, чем когда его пытались причесать слуги торговца. Напитавшиеся разного рода косметикой, они стали скользящими и сияющими. Лука нагим прошёлся до полочки с новыми вещами, вытягивая их к себе по одной, вновь рассматривая и пытаясь примерить. Вещи были по размеру, и одно ощущение этого уже было непривычным. Ничто не болталось и не сжимало, стесняя движения. Брюки оказались на нем быстрее всего. А вот глядя на крошечные круглые пуговицы рубашки, Лука споткнулся в своей уверенности. Он начал сверху, с горловины, предельно осторожно пропихивая костяшкой пальца упрямый кусочек пластика, но уже на четвертой части начал раздражаться и попробовал ускориться, распрямляя пальцы. Бежевая пуговица отскочила в сторону, звонко прокатившись по плитке куда-то под двери одного из помещений. - Блять. - вздохнул демон, покосившись на жилет. В принципе, если он наберётся терпения и застегнет те, что ниже, отсутствие одной не должно бросаться в глаза - тем более, под слоем жилета. Сказано - сделано. Надев последний элемент одежды, тваренок пригладил материю рубашки максимально ровно, ещё раз осмотрел себя в зеркало, и оставшись довольным, вышел обратно, в сторону кабинета. Когда в дверь постучались, Генрих открыл её почти сразу, впуская малыша. Было видно, что он не доверял пропуск в свои комнаты абсолютно никому, и предпочитал лишний раз подняться, чем внести в допуск чужие отпечатки. В кабинете уже прибрались, а у шкафа стояло несколько ботинок и кроссовок разного цвета, точно размером для Луки. Мужчина разглядывал посвежевшего полукровку пристальным взглядом. Без грязи и в новом костюме он выглядел бесподобно. Поймай его другие люди, он бы стоил все десять миллионов. Хотелось коснуться и разглядеть его поближе, с придирчивостью ювелира, но Генрих бы точно не показал такую свою заинтересованность. Он уже точно понял, что его наводчики не ошиблись, когда сказали, что нашли уникальный элитный товар. Красивый, сильный, возможно, даже неприлично сильный. Он ещё быстро учился и запоминал всё, что происходит. И явно анализировал ситуацию. - Очень хорошо, - наконец утвердил мужчина и развернулся. - Там твоя новая обувь. Ещё принесли бельё и носки несколько пар. Они на постели. Можешь сам выбрать, под этот костюм непринципиально что надевать. Пока Лука до конца приводил себя в порядок, мужчина сам ушёл в ванную. По его посветлевшему лицу было понятно, что он умывался и брился. Он заглянул в спальню только чтобы позвать за собой малыша. Когда они спустились, наёмники смотрели на «зверушку» иначе. Если до этого они морщились и негодовали, то сейчас было изумление и заинтересованность. Но мафиози быстро подмечал такие взгляды. Наёмники чувствовали тяжесть от Генриха постоянно, поэтому сразу понимали, что лучше даже отвернуться. Мужчина зашёл в некое помещение, которое выглядело как база военных. Большое, кое-где разделённое полками и столами. Много различных экранов, компьютеров, людей, снующих туда-сюда. Кто-то работал с бумагами, кто-то отвечал на звонки или наоборот звонил сам. Кто-то заходил в смежную комнату и больше не выходил. Генрих подошёл к мужчине, стоявшему как ястреб над всеми этими людьми. Он поглядывал в стороны и на разные экраны, иногда выкрикивая чьё-то имя и показывая рукой в ту или иную сторону. - Привет, Франк. Мужчина по имени Франк развернулся. Лицо, с острыми чертами, выглядело уставшим. И вместе с тем, он выглядел свежо – чистые чёрные волосы, никакой щетины. Он был моложе Генриха, но не слишком. Почти чёрные глаза опустились, и посмотрели на Луку, изучая. - Здарово, - махнул рукой он. - У тебя, конечно, всегда были специфические вкусы, но это. Франк вздёрнул бровь и снова посмотрел на мафиози. Лука впервые услышал, чтобы кто-то обращался к мужчине не на «Вы», и не говорил «Господин». Генрих и ухом не повёл, а, значит, у них были особые отношения. Возможно друзья, или давние знакомые. - Ты давно должен был привыкнуть к моим вкусам, - усмехнулся мужчина. - Что там с Билом? - Очнулся. Пока что говорить не может-тут ты постарался. Но может двигать руками и ногами. Сломанные пальцы ещё зарасти должны. Но он ведь правша? - Да. Поэтому приказал ломать левую руку. - В общем, он уже доставлен в переговорную. - Товар ещё не нашли? - В процессе, - вздохнул Франк и развернулся обратно спиной. - Но без наводки это будет долго. - Постараемся выцедить наводку, - пожал плечами Генрих. - Но он удивительно стойкий. - Разные идиоты попадаются, - посмеялся мужчина и на прощание махнул рукой. Они вновь спустились в подвал и зашли в то же помещение, в котором недавно проводились пытки. Генрих сразу занял место на стуле напротив. В этот раз Бил не был привязан, но два охранника крепко держали его за плечи с двух сторон. - Ну что, Бил, ты подумал над своим поведением? – сухо спросил мужчина. Всё лицо узника было перемотано бинтами. Открыты были губы, нос и один глаз, налитый кровью из-за ударов. Он смотрел на Генриха и молчал. - Ладно, парни, ломайте его ноги, - раздражённо кинул Генрих, доставая сигарету. Бил замотал головой, глядя на охранников, которые пошли за тяжёлыми инструментами. Когда они стали подходить, предатель замычал, продолжая мотать головой. - Готов рассказать? – спросил мафиози, остановив подчинённых взмахом руки. Бил сначала затих, опустив голову. Его плечи дёргались, но потом он слабо закивал. - Несите ему блокнот. Охранник держал блокнот под рукой. Мужчина медленно писал. Когда он закончил, было видно, что Бил плачет. Блокнот принесли Генриху. Он прочёл строки, убедился, что всё понятно, а потом щёлкнул пальцами. Один из подчинённых вытащил из кобуры пистолет. Бил поднял голову и закрыл глаз. Пистолет не успел прижаться к голове, как прозвучал выстрел. Наёмники знали, как стрелять, не убив. Но знали ещё, как мгновенно убить одним выстрелом. Бил не почувствовал ничего, а потом обмяк. Генрих встал со стула, подошёл к мертвецу, стряхивая пепел на его брюки. - Что же ты головой не думал. Был отличным наёмником и так сглупил, - тихо проговорил мафиози и потушил окурок о его бинты на лбу. Смотреть на слезы было тяжело, но Лука смотрел, пытаясь достичь желаемого Генрихом эффекта: научиться воспринимать такое спокойно. Это теперь его быт, часть его новой жизни. Ни слёзы, ни мольбы, ни какими бы то ни были причины, не должны его трогать. Но.. пока, к сожалению, трогали. Изредка, пока Генрих не замечает, Лука отводил глаза. Не потому, что не выдерживал зрелища, просто изредка - поневоле - недоверчивый разум представлял на этом табурете самого себя. Жестом он отдал приказ, а сам вышел из комнаты. Набрал номер и приложил телефон к уху. - Он сотрудничал с членами группировки Ци. У меня есть имена. Да, я поеду туда. Охрана ни к чему, они не посмеют тронуть кого-то из мафии. Когда они зашли в лифт, Генрих снова придирчиво посмотрел на Луку, о чём-то раздумывая. - Ци – группировка извращенцев. Если попытаются тронуть – разрешаю пустить в ход когти. Эти парни дебилы, но точно не начнут перестрелку, когда там буду я. Они просто бандиты. На выходе кадиллак им прикатил Джон. На фоне всех этих наёмников, он всегда выглядел как-то слишком изысканно, словно не был дворецким у мафии. Волосы подвязаны сзади в тугой хвост, монокль на носу. Он вышел из машины, придерживая дверь для Генриха, а потом для его спутника. День расцветал яркими красками. Люди сновали туда-сюда по тротуару. Везде было множество машин. Генрих безучастно смотрел на всё это, когда они останавливались в пробках. Лука же наоборот припал к окну, разглядывая буйство красок. Кричащие таблоиды, яркие рекламы, витрины с подцветкой и самыми разнообразными товарами, красивые здания, парки, статуи, фонтаны. Он никогда не видел всего этого великолепия. Только грязные доки, холодные подвалы и тёмные, даже днём, закутки. Генрих заметил, как малыш не отлипает от двери и точно пёс, мотает головой, разглядывая окрестности. Когда они останавливались на светофорах, он периодически смотрел в зеркало заднего вида, наблюдая за его поведением. Даже осторожно поправил его, чтобы было виднее. И снова напоминал ребёнка. Руки сжали баранку руля, отгоняя навязчивые мысли. Он должен привыкнуть. Должен перестать приклеивать старые образы на демона. Он другой, как бы себя не вёл. И зачем только он купил его? Надеялся, что демон разорвёт его и подарит ему покой. Теперь с трудом представлялось, как он может вырезать моряков и охранников. Кадиллак въехал в район, сильно отличающийся от основного вида города. Ещё больше таблоидов и реклам. Дома, прижатые вплотную друг к другу. Многие из них азиатского вида. Фонарики то тут, то здесь, различные лёгкие украшения наверху. Остановив машину у одного из зданий, он снова выпустил Луку. Они зашли в ресторан, только прошли мимо всех столиков. Рабочие ресторана бросали косые взгляды, но не приближались к парочке. Генрих зашёл за шторку и там в небольшом помещении у двери стоял высокий и широкий охранник. Мафиози подошёл вплотную к нему, они обменялись взглядами, а затем охранник отошёл. Дверь открылась, и они вошли внутрь. Всё помещение застилал табачный дым. Вокруг маленьких круглых столиков пьянствовали одни мужчины. Здесь же стоял большой стол, за которым играли в карты, и бильярд. По краю располагались диванчики с квадратными столиками. Вдали был бар, а по всему залу ходили почти голые стройные официантки. Здесь на них смотрели практически все. Кто-то поднялся со своего места и обходил Генриха, точно акула. Сам мафиози не обращал на это никакого внимания. Глава подошёл к барной стойке и к ней же привалилось несколько мужчин с гадкими ухмылочками. - Мне нужен Сяо Ци, - строго сказал мафиози, улыбающемуся бармену. - Я не понимаю о чём Вы, - хмыкнул тот, протирая стаканы. - Судя по всему, Сяо снова понабрал глупых новобранцев, - вздохнул мужчина, вытягивая из внутреннего кармана чёрную карту с символом на ней, и положил на стол. Бармен пристально на неё посмотрел, побледнел, отложил стакан, развернулся и ушёл за очередную стойку. Генрих сам вытянул какую-то бутылку из-за стойки, стакан, и налил себе коньяк. Он глотнул, прикрывая глаза, ожидая. Лука старался не смотреть по сторонам лишний раз, шагая за Генрихом и уже по обыкновению останавливаясь от него неподалеку, пока он разговаривал с шайкой подошедших. Держать себя достойно было сложновато, учитывая нахальное самолюбие всех четверых, с которыми они столкнулись едва не плечом, уже приблизившись к стойке. К сальным взглядам демон уже привык, к цоканью языком тоже, да и про разрешение помнил, но не хотелось начинать разборку с себя - они ведь не за этим сюда пришли. - Смотри, - шепотом, но таким, что его разве что глухой не услышит, произнес один, пихнув в плечо второго. - Важная шишка привела с собой на работу ребёнка. Компания расхохоталась, то и дело бросая взгляды то на Генриха, то на Луку, очевидно, надеясь, что оба хотя бы что-то ответят на это, дав новую пищу для издевок, но что мафиози, что его зверушка, равнодушно молчали. Луке хотелось спрятаться от всего этого. Опустить глаза, чтобы не провоцировать, и слиться с обоями. Но.. он принадлежал нихрена не садовнику, а чертовому главе мафии. Нельзя больше прятаться, даже если это единственное, что хотелось бы сделать. - Как тебя зовут, фрик? О, так и буду звать тебя - Фрик. - Один, особо смелый, а быть может, особо пьяный, подошел совсем близко, подальше от Генриха, но поближе к Луке, схватившись за бедро. - Отличная задница. Больше всего на свете он ненавидел, боялся и ждал именно таких прикосновений. Поэтому, он не успел подумать о том, что сделать: запечатленного в памяти разрешения было достаточно, рука взмыла в воздух, и пальцы сомкнулись на сгибе локтя, проталкивая весом тела когти поглубже. Мужик ожидаемо взвыл и сам дёрнулся в сторону - кожа на ране рвано разошлась, как будто тонкая папирусная бумажка, и в воздух ударил приторно-густой запах крови. - Чед! – подлетел один из них к упавшему бандиту. - Чед ты в порядке? О боже, тебе надо к врачу. - Какого хуя?! – рыкнул другой, посмотрев на ребёнка. - Я, блять, тебе сейчас мозги выпущу! Только он потянулся к пушке за поясом, как Генрих резко обернулся, а в его руке уже появился нож-бабочка. Кончик лезвия дотронулся до шеи мужика, заставив того замереть и чуть приподнять подбородок. - Ну же, дай мне повод, - оскалился глава, со стальным взглядом даже слепого глаза. Многие вскочили со своих мест, но явно были умнее, чем те, что решили подвалить. Часть из них разбирались в нашивках, а потому останавливали тех, кто хотел ринуться в бой. Тут из-за занавески появился бармен, окидывая всю шумиху напряжённым взглядом, и поднял руку, чтобы все сели на места. - Господин Майерс, господин Ци готов Вас принять. После этой фразы, мужчина моментально сложил нож и так быстро спрятал его, что никто даже не успел понять куда. Рука, ближняя к Луке, протянулась, натягивая пальто, накинутое на плечи. Словно крылом, он закрыл спину полукровки, даже не дотрагиваясь до него, и двинулся вперёд. Там их ждал кабинет, с большим дубовым столом, диваном и креслами. Прижавшись к стенам, здесь стояли более суровые парни, с винтовками в руках. За столом сидел самый главный из них, забитый, видимо, с самых пят. Все открытые участки были в татуировках. Даже лицо. Пара пальцев отсутствовала, их заменяли золотые протезы. Лицо, украшенное вне татуировок парой шрамов. Генрих опустил руку, как только вошёл в помещение. А потом сел в кресло напротив стола, закинув ногу на ногу. - Чем обязан такой чести, Господин Майерс? – с ядовитой улыбкой поинтересовался главарь. - Мне стало известно, что шавки из вашей группировки связаны с кражей и торговлей моего товара, - спокойно произнёс мужчина, сложив руки на колени. - Этого не может быть, - хмыкнул Сяо, откидываясь на спинку. В этот момент Генрих невозмутимо вытащил конверт и протянул в сторону. После кивка главаря, к нему подошёл один из охранников и передал конверт главному. Сяо с серьёзным видом доставал фотографии, а потом и бумажку. Его брови скосились к носу, и он цокнул. - Прошу прощения, Господин Майерс. Я не уследил за парой крыс, сбежавших из моей банды. - Мне плевать на ваши разборки, Сяо. Мне нужен мой товар. - Будьте уверены, мы найдём предателей и накажем их. - Нет, Господин Ци, Вы найдёте предателей и отдадите их мне. Живыми. Наказывать буду их я. Потому что ваши шавки украли мою кость. Они должны поплатиться за то, что сунулись в мой клан. Вы же знаете, как мафия относиться к таким поступкам. И вряд ли хотите платить своей репутацией, когда вы только-только её заслужили, - твёрдо и грозно заявил Генрих. - И, конечно же, вы вернёте весь товар до последнего грамма. Мне так же без разницы как вы сделаете это. Даю вам три дня, - после этих слов Генрих поднялся и развернулся. - Господин Майерс, это невозможно выполнить за такой короткий срок! – главарь даже поднялся со своего места. - Три дня, Сяо. Или я раздавлю весь твой притон. А тебя отдам на съедение Псов. Они давно мечтали поживиться твоей шкурой. Показав, что больше он не намерен ничего слушать, он удалился. На обратном пути никто не смел появляться у них перед ногами. Все жались по углам и оттуда смотрели ненавистным взглядом. Парня, раненого Лукой, уже унесли. Когда они сели в машину, прежде чем тронуться, Генрих сухо сказал: - Ты молодец. Лука старался держать себя в руках, и не выказывать ни малейшей слабости, хотя бы до того самого момента, пока они не окажутся в машине. Благо, диалог с бандитом был коротким. Но едва оказавшись в салоне, демон переменился. Когтистые лапки дрожали. Не реагируя на похвалу, тварёнок смотрел на ладони - чистую и перемазанную засохшей кровью, и в голове будто распухал огромный ком ваты, закладывающий уши, давящий на глаза и заставляющий дышать ртом. Слёзы покатились по бледному лицу, но тваренок не менялся в выражении морды. Он всё также отрешенно смотрел на руки, даже немного сквозь них. Боль сжимала виски. Это не было приступом. Скорее, последствием амнезии. И такая боль напоминала о мгновении дежавю. Но если зарываться в это чувство, приступа все же не избежать. Лука сглотнул. - Мне это.. понравилось, - совсем тихо прошептал тварёнок, наконец отводя мутный взгляд от ладоней, обратно на оконный пейзаж, быстро пролетающий мимо них. Генрих выдохнул никотиновое облако, остановившись на очередной красный знак светофора, и посмотрел в зеркало заднего вида. - Значит, понравиться убивать, - спокойно сказал мужчина. Генрих скинул пальто, отдавая Джону, даже не посмотрев на него. Дворецкий с улыбкой подошёл к Луке и протянул руку, пока тот стягивал свою верхнюю одежду. - Господин, комнату для Вашего питомца сделали, - сказал вдогонку дворецкий. Луку слегка передёрнуло от этой фразы, но он понимал, что именно им и является сейчас. Генрих сам сказал, что завёл зверушку. И, тем не менее, он ходит с ним везде, даже там, куда не допускаются наёмники. Даже туда, куда бы Генрих пошёл один. Они поднялись на этаж, и завернули в комнату, напротив спальни мафиози. Он пропустил Луку и вместе с ним оглядел антураж. Комната была такой же большой, но более пустой. Здесь всё достаточно скудно. Всё выполнено в тёплых бежевых цветах. Мебели немного. Шкаф, стойка для обуви, диван, рабочий стол и стул. От этого пространство казалось огромным. Мужчина вышел из комнаты, открыл свою дверь и посмотрел на Луку. - Переноси свою одежду и папки, которые я тебе дал на изучение. Малыш кивнул и быстро пошёл сначала к вещам, собирая всё, что могло поместиться в руках. Скидывал это на кровать и шёл дальше. Генрих стоял, придерживая спиной дверь. Всякий раз, когда полукровка пробегал мимо него, его взгляд опускался на светлую макушку. Он провёл большим пальцем по подушечкам остальных, словно так пытался ощутить их мягкость. Прежде он ничего и никого не хотел касаться. Хотя некоторые ткани вызывали интерес. Это происходило нечасто. А теперь возникло к этому существу, но он не мог позволить себе просто так трогать его. Возможно, это пошатнуло тот облик, который мужчина наращивал в себе десять с лишнем лет. - Занимайся в своей комнате, - сухо сказал Генрих, давая разрешение. - Помни, я слежу за тобой, - тут же дверь за ним захлопнулась. Полукровка слабо вздрогнул от хлопка двери, вздохнул и обернулся на путь до теперь уже своей комнатки. Ощущения были двоякие: все же, новое помещение, и, хотя полукровка мог более свободно себя ощущать в ней, без прямого присутствия Генриха, всё же, его последние слова омрачали ситуацию - комната просматривается камерами. То есть, формально Генриха нет, но на самом деле - есть. Неизвестно пока, что хуже. Поначалу полукровка думал, что вообще не сможет расслабиться, зная про слежку, но занимаясь раскладыванием вещей и одежды, сам не заметил, как уже забыл о ней, тихо бормоча что-то себе под нос, пока наводил порядок. Комната была большой, но по своему уютной: кровать, шкаф для одежды, небольшой стеллаж под документы или какими бы то ни было ещё вещи, стол, настольная лампа, канцелярия. Малыш обошел всё, заглянул в каждую полочку, пока раскладывал вещи, и остался очень доволен. Генрих дошёл до своего стола, включил один из экранов, где он сразу разделился на четыре квадрата, в соответствии с камерами. Картинка была чёткой и цветной, самые лучшие технологии, которые разработали военные. Он раскрыл программу, в которой улаживал рабочие дела, но толком и не смог обращать внимание туда. Движение сбоку отвлекало и побуждало любопытство. Он откинулся на кресле и наблюдал, как полукровка разбирается, ходит по помещению, будто пробуя всё на вкус. И как готовиться к своей учёбе. Генрих наблюдал за ним, точно за зверьком, схваченным с улицы и принесённым в клетку. Если бы только все эти технологии были тогда. Мужчина потёр свой шрам на лбу и прикрыл глаза, нервно раскручивая ручку в пальцах. Прошлое не изменить, но какие яркие образы возникают сейчас. Генрих думал, что давно забыл их. Но с его появлением, что-то внутри раскрылось. Та бездна, о которой сказал Лука. Бездна, которая почти поглотила его, но которую, как он думал, он укротил. Но нет. Она была внутри, выплёскивалась временами, чтобы не стать снова такой же мощной. Она ждала своего часа, чтобы протянуть свои нити и оплести ими горло. Задушить, разорвать, уничтожить. Генрих выключил экран и всё же засел за работу. Эти мысли возвращали его туда, куда возвращаться он был не намерен. На замке его двери всё равно установлен датчик, который вызовет сигнал, если Лука выйдет. Пару дней они провели в затишье. Генрих выпускал Луку в ванную. А потом забирал его на дела, для которых нужно было походить. Затем они возвращались обратно на этаж и расходились каждый в свою комнату. Лишь изредка мужчина включал камеру, но малыш вёл себя более чем прилежно. Наконец, ему позвонили, что группировка привезла предателей Ци. - Шань уже признался, Господин. Стоило его только взять. Груз продан, к сожалению, - доносился голос из телефона. - Неважно, Сяо знает, что он обязан мне вернуть груз, чего бы то ему это не стоило. Где пленники? - В тигрятнике. Все трое. - Одного из них отпустите в переговорную. С зеркалом. Дайте ему надежду. Я хочу, чтобы у него был смысл драться. Мне неважно как, придумайте сами. Мы спускаемся. Генрих убрал телефон и сразу зашёл в комнату Луки. - Пойдём. Крыс поймали. Ты должен убить одного из них, - мальчишка без особого энтузиазма встал со стула, но послушно последовал. - Может, стоит сменить одежду? – в надежде отмазаться хоть на время, спросил Лука. В этот момент Генрих выудил выбивающийся край рубашки и посмотрел на оторванные пуговицы. Малыш стыдливо отвёл глаза и лицо. - Тебе сошьют новый костюм, - они зашли в лифт и поехали вниз.- Тебе сложно справляться с пуговицами? - Когти, - тихо вздохнул полукровка. - Тогда, заменим пуговицы на кнопки, - оба вышли в уже знакомый белый коридор, а Лука с каждым шагом только больше напрягался. - Мне не важно, как ты это сделаешь. Ты должен убить его. Понял? Не сдерживай своего зверя. Только так ты прочувствуешь его. Генрих остановился у железной двери, строго посмотрел на взволнованного ребёнка, и открыл дверь. Там была полнейшая темнота. Но Генрих не позволил ему мяться на входе. Он втолкнул ладонью в помещение и закрыл за ним дверь на замок. Лука находился в темноте до тех пор, пока Мафиози не занял своё место перед прозрачным, с его стороны, зеркалом. Белый свет ослепил обоих запертых здесь. В отличии от прошлого предателя, этот не был привязан к стулу. Он стоял у другой стены, ожидая, что будет дальше. Мужчина крепко сжимал биту, в которую были забиты гвозди, некоторые из них насквозь, так что были не только шляпки, но и острые концы. Многие из них достаточно толстые, чтобы не сгибаться от первого же удара. У одной из стен стоял длинный стол, на котором красовались самые разные орудия. Многие из них используются в обиходе и строительстве, только начинённые различными дополнениями, типа цепей, скобок, шипов. Никакого огнестрельного оружия тут, естественно, не было. Оглядев своего соперника, мужчина издевательски усмехнулась. - Это ты зверушка Майерса? А как тебя расхваливали! Монстр во плоти. Да ты же ребёнок! – рассмеялся мужчина. - Да хули ты мне сделаешь? Пару ударов и ты всё равно что шлюха в отключке. Чё стоишь, обмудак? Давай быстрее это решим, и я выйду отсюда! Когда Генрих предупреждал мальчишку, что ему придется кого-то там убить, это всё казалось далёким, эфемерным заданием, которое наступит не сейчас, ещё нескоро, ещё будет время подготовиться к этому морально и физически. Но как оказалось, подготовиться к этому попросту невозможно. Лука медлил как мог, но задание не изменилось бы, как бы сильно он ни сопротивлялся. В конце концов, он послушно остановился за порогом, в кромешной темноте, ожидая, когда что-нибудь начнет происходить. Действия не заставили себя долго ждать. Свет вспыхнул, заставив тварёнка спасти привыкшие к темноте глаза от слишком яркого освещения. Как только зрачок перестало резать, малыш быстро оценил происходящее, бросив взгляд на столик с инструментами, на противника, на биту, которую он держал в руке. Золотые глаза слегка округлились от удивления. Он не знал, как это будет, но полагал, что, если Генриху важно просто увидеть смерть от рук демонической сущности - он зафиксирует врага, также, как фиксировал Била. Но вооружать противника?! Полукровка неосознанно сделал шаг назад от агрессивно рычащего мужчины, прижимаясь лопатками к металлической двери. Отступать дальше попросту некуда. Ему придется напасть. Малыш зажмурил глаза, мысленно уговаривая себя сделать это. В чем-то, убивать движущуюся мишень, способную дать отпор, даже гуманней - так у нее есть, по крайней мере, иллюзия равноправного боя. Возможно, привязанного убивать было бы сложнее. Луке не дали настроить себя такими мыслями на нужный лад: враг не планировал медлить. Тварёнок распахнул глаза от звуков быстрых шагов и едва успел увернуться, отпрыгивая в сторону от замашистого удара. С мерзким металлическим лязгом бита проскрипела по стальному листу двери, а наёмник раздраженно цыкнул, уходя в новый замах левее. - Думаешь, сможешь долго бегать от меня?! Ещё один грохот: гвозди приземляются о бетонный пол, где ещё секунду назад находился полукровка. Лука отпрыгивает ближе к столу, ещё раз косится на него, но все эти предметы излишни, если у тебя от природы есть инструменты для убийства. На них не было ничего такого, способного помочь не отхватить удар битой в самый последний момент. Осознав, что такую маленькую и прыткую мишень ему битой не одолеть, мужчина криво ухмыльнулся и достал из-за пазухи что-то вроде метательного ножа, помахав им в воздухе, словно в знак приветствия. - Передавай привет Майерсу, урод. Предугадать траекторию полёта ножа, уже отправленного в замах, сложнее. Крыса пользуется этим, но не с целью попадания в полукровку. Лука ожидаемо отпрыгивает от того места, куда готово было вонзиться лезвие, но мужчина бросился в ту же сторону, куда малыш отклонился, не растрачивая драгоценные секунды на размах и лишь с силой опуская маковку биты на чужую ногу. Короткий визгливый звук нарушает тишину, доселе прерываемую лишь лязганьем и сопением. Тварь отпрыгивает подальше, но поджатые в спокойном наблюдении губы теперь слегка приоткрыты, и он учащенно дышит. Воодушевленный попаданием, с веселым гиканьем наемник замахивается ещё раз, подбегая поближе. Грохот металла о бетон. Тварь увиливает по-прежнему, хотя и заметно медленнее. Он меняется по чуть-чуть, так, что это сложно уловить глазом. Вначале темнеют золотые глаза. И лишь затем начинают темнеть корни волос, наполняясь сначала светло-серым, а затем и более темным оттенком. Каждый раз, отпрыгивая от ударов противника, он все сильнее меняет свой "окрас", да и движения становятся другими, более звериными. Малыш больше не пытается двигаться так, как привыкли люди. Всё его тело задействовано в прыжке, каждая мышца становится пружинкой, и пока крыса уходит в очередной замах, тварь с грацией кошки уже оказывается за его спиной. Игра мало-помалу становится жёстче. Это замечает и противник. Он снова плюётся ядом, начинает размахивать оружием, не целясь, стремясь попасть по узкой морде нечисти хотя бы случайно, пока его почерневший маленький силуэт мечется, отпрыгивая едва ли не от стен. Игра в кошки-мышки резко поменяла своё направление. Очередной прыжок Луки где-то под ногами у наёмника. Тот взревел, падая на холодный бетон. На первый взгляд, он цел, но руки, сжимающие щиколотку, быстро намокают от крови. С бешено искривленным от отчаянья и страшной боли лицом он ещё пытается взять биту в другую руку и прибить демона, что как шакалёнок, нашедший умирающее животное, кружит вокруг него. Бесполезно. Крыса уже не сможет встать на раненую ногу, от слова совсем. Его сухожилия грустными шнурочками висят симметрично рваному краю раны. - Чертово.. отродье... Он не успевает договорить слова проклятия: выждав удачный момент, тварь бросается на руку, сжимающую биту. Один прыжок. И один укус. Всего один. Крик заполняет пустое помещение, такой громкий, что кажется, слегка звенит стеклянная стенка. Вся рука, от плеча - улетает в противоположный угол, до сих пор намертво сцепленными пальцами удерживая своё орудие. Тварь уже не разбирает смысла чужих рыданий, в которые примешиваются слова. Сейчас он чувствует лишь заполоняющий всё его естество голод. Плотоядно урча, монстр приближается к упавшему на пол телу. Он ещё жив. Но близок к шоку. Не дав ему впасть в полное предсмертное оцепенение, тварь берёт всё в свои лапы, усаживается верхом и рвёт одежду на груди. Он слишком увлечен, чтобы думать о чем угодно другом. Мокрые хрусткие звуки ломающейся грудины. Голод. Голод. Ничего, кроме голода. Морда опускается в обильно кровящую рану, начиная хрустеть внутренностями. В первые мгновения Генрих смотрел с обычным интересом. Двигался малыш быстро и изящно, уже это интриговало. Бандитов Ци нельзя было назвать великими борцами, но всё же они проходили военную подготовку. Те, кто выживал, мог похвастаться обширным опытом в боях. И это было видно из уловок. Было даже интересно, насколько Лука научится читать подобные уловки. Было ничуть не жаль, когда ему зарядили. Этого Генрих и добивался. Он уже понял, что Лука вряд ли бы убил парня, будь тот привязан. Боль явно побудила его к абсолютно другим действиям. Мужчина видел, как тьма охватывала его ещё в лифте, но то было цветочками по сравнению с тем, что он видел прямо сейчас. Полукровка покрылся чернью, было видно, что его клыки и когти стали значительно длиннее. А потом начались совсем другие крики. Бандит матерился, но ничего больше не мог сделать. Теперь игра была в руках ребёнка. Ребёнка-демона. Генрих даже встал со своего места и подошёл к зеркалу вплотную. Он чуть ли не носом уткнулся, чтобы лучше видеть происходящее там. Оба глаза распахнуты, а здоровый пожирает полукровку и все его действие. Что-то внутри отозвалось, клокотало и дышало жаром. Он едва сдерживался, чтобы не палить своего заведённого состояния. Мурашки по телу, приятный холод по хребту. Когда ребёнок оторвал руку, большинство наёмников отвернули лица, но только не Генрих. Он садистки скалился. Руки уже подрагивало от экстаза от зрелища. Он покосился на взгляды и убрал руки в карманы. Мужчина умер и Генрих пошёл на выход. Было видно, что он завернул к той самой двери. - Господин! - выбежал один из наёмников, - Это небезопасно! - Не стрелять! – рыкнул мафиози, - Если вы в него будете стрелять – убью всех. Генрих открыл дверь и вошёл туда, закрыв за собой. Пока что он не решался идти дальше, но с благоговением смотрел на демона и его творение. Сердце бешено колотилось в ушах, но совсем не от страха. Даже если бы ребёнок сейчас помчался на него – он бы не сдвинулся с места. Прямо сейчас он был безоружен и готов принять смерть во всей её красе. Казалось, тварь не слышал и не видел ничего вокруг. Он весь был увлечен своей добычей, облизывался и вновь опускал морду в разверстую клетку чужих ребер, отрывая какие-то части сердечной ткани. Наконец, монстр отступил от трупа. Он неторопливо, лениво приподнял окровавленную морду от раны, слегка попятившись, запрокинув морду и протяжно, утробно проурчав в потолок. Черные склеры неясно подрагивали, словно чудовище видит вместо бетонной коробки что-то совершенно иное. Он застыл, как каменное изваяние, не моргающим взглядом продолжая смотреть в одну точку, куда-то вверх. Пасть раскрылась, шлейф кровавой пены потёк по горлу и рукам, покуда чудовище клокотало и каркало на своём, начиная слегка потряхивать головой. Вдруг всё закончилось: звуки, движения, хрипы. Тварь застыл снова, но не прошло и секунды, как его корпус молниеносно рванул с места, врезаясь всем телом в замаскированную стеклянную стену. Что-то задребезжало вдоль стен, зазвенело, но сдержало удар. Игнорируя этот факт, тварь отпрыгнул и врезался в стену снова, до сих пор не замечая мужчину, стоящего позади. Генрих ждал. Того, что произойдёт. Самым логичным стечением было бы нападение на него. Но демон не чувствовал его присутствия. Возможно, потому что тот не двигался. Но вскоре он понял – его накрыло. Это действительно было приступом, а не обращением. Генрих знал это как никто другой. Он и сам часто видел перед глазами пелену. Особенно, когда его бил сильный триггер. Воспоминания наслаивались, картинки множились и изменялись в ужасные картины. Лица переставали быть настоящими лицами. И в этот момент ты бьешь или стреляешь куда попало. Идёшь, не разбирая пути. Бежишь, кричишь, падаешь с оврагов, даже не понимая этого, дерёшься с воздухом. Именно это сейчас происходило с Лукой. Любопытство делало своё дело. Мужчина стал подходить, осторожно. Он заметил движение сверху. Дула, с которых летят транквилизаторы. Но махнул парням за стеклом. Тварь тоже остановилась и стала прислушиваться. В этот момент двумя широкими шагами мафиози сократил между ними расстояние, и пока тот не опомнился, накрыл его глаза ладонью, а другой рукой ухватился под руки. Конечно, сильного, пускай и полукровку, он вряд ли сможет удержать. - Их нет. Никого здесь нет. Здесь только я – твой хозяин. Только я, - проговорил ему на ухо мафиози и закрыл глаза. Дальше могло произойти что угодно. Прямо здесь и сейчас его могли искромсать точно так же, как и того бандита. Демон услышал рывок сбоку, но слишком поздно. Его скорости хватило бы, чтобы отреагировать, но призраки сбивали с толку, затягивая в безумный калейдоскоп. Всё его тело вмиг налилось свинцом, мышцы закаменели, как от судороги. Тварь выгнулся в чужой хватке, сильно задирая голову вверх, напряженно вцепившись лапами в руку на своей груди, и вслед за этим комнату огласил визгливый яростный вопль. Инфернальный звук закладывал уши, чудовищный, мало на что похожий. Казалось, от него сам воздух начинает вибрировать. Когти, раздирающие по пиджаку чужую руку, вдруг ослабили нажим, и едва крик закончился, тварь словно отключило, а тело моментально обмякло, став тряпичным. Когти, острые как лезвия. Конечно, болевой порог Генриха был достаточно высоким, но он чувствовал всё. Удивительно, как они не добрались до костей, как только он вцепился. Затылок упёрся в грудь и крик не только был слышен, он разливался вибрацией по всему телу. Вот-вот он рванётся и всё закончится. Так думалось. Но он стал слабеть. Мужчина вовремя подхватил его, пока он не упал. Голова кровавой щекой прижималась к пиджаку. Генрих разглядывал изменившуюся морду, но она мало-помалу принимала привычные черты, хоть всё ещё чёрные и в шерсти. Сейчас он по-настоящему любовался им, как чем-то прекрасным. Самым прекрасным, что он видел в своей жизни. Когда он подошёл к двери, ему её раскрыли наёмники. Он самолично понёс демона в лазарет. Перед ним расступались так, словно он нёс ядерную бомбу, способную вот-вот разорваться. В больничной палате на демона косились с ужасом и боялись подходить. Мафиози вздохнул и всех распинал, набирая из шкафчика всё, что ему было нужно. Он снял всю одежду, вместе с бельём. Кроме ноги никаких ран. Залил каким-то раствором, а потом забинтовал как умел. Спиртом протёр все кровавые пятна, хотя тут легче было его опустить в спиртовую ванну. В любом случае, теперь их было намного меньше, чем прежде. А когда он накрыл его одеялом, щёлкнул пальцами, чтобы ему принесли стул. - Господин… у вас кровь… - тихо сказала одна из медсестёр, указывая на руку. Генрих даже не чувствовал боли, просто забыл про эту рану. А когда ему напомнили, сам разделся до брюк и протянул руку. - Здесь… нужно наложить швы… - Так бинтуй, мне плевать на шрамы. Вздохнув, она подчинилась. А потом ему принесли свежую одежду. Генрих остался здесь, расположившись максимально удобно, насколько это было возможно. Ноутбук на больничном столике, пару папок и ручек. Ну и телефон, разумеется. Демон не был в обычном понимании обморока: его глаза изредка приоткрывались, черные и абсолютно ни на что не смотрящие, скорее повинуясь каким-то рефлексам, чем триггерам извне, и закрывались снова. Он то совсем беззвучно дышал, а то шумно сопел, почти рычал, но в сознание не приходил. Лишь ближе к сумеркам демон окончательно притих. Тьма отступала с волос и когтей постепенно, медленней, чем проявлялась. Лука открыл глаза словно его кто-то выдернул из сна за шиворот. Темная ночь слабым ветерком баюкала легкие белые шторы лазарета. Двигаться не хотелось, было по странному тяжело в теле. Полукровка лишь скосил взгляд по сторонам, и крайне удивился, заметив слева от себя слегка задремавшего мафиози. Он сидел на стуле с перебинтованной рукой, в куче документов, но рука расслабленно лежала на них, а голова была чуть наклонена вниз. Демон поджал губы, зафиксировав свой взгляд на бинтах. Генрих чуть дёрнулся от каких-то своих снов, но вскоре открыл глаза. Обычная, выработанная в мафии, чуйка от взгляда. Он повернул голову и встретился со взглядом Луки. Мужчина потянулся всем телом, разминая затёкшую спину. - Очнулся. Думал, дольше будешь лежать, - сказал глава, сложил папки в стопку и отодвинул столик от себя. - Идти сможешь? Малыш на пробу подвигал всеми конечностями, после чего кивнул. Разговаривать пока что не хотелось. Даже делать ничего не хотелось, но в стерильном помещении, пахнущем лекарствами, он чувствовал себя неуютно. Он медленно встал, сразу заворачиваясь в простыню. Встал пошатнувшись, но устоял на ногах. Генрих молча посмотрел на одежду, лежавшую в его ногах на постели, вздёрнул одну бровь, наблюдая, как он уже начинает идти в простыне, но ничего не стал говорить. В целом, это он не хотел раздеваться, так что его выбор, как и в чём ходить. Мафиози отодвинул одну из медицинских ширм, которыми они были закрыты от основного помещения. А потом пошёл вперёд, прислушиваясь к тому, как идёт Лука, шаркая ногами по полу. Коридорный свет ослепил обоих. Здесь жизнь кипела всегда и свет никогда не гас. Работа у наёмников была круглосуточной-они,разве что, заменяли друг друга. Но у Генриха на этаже была другая атмосфера. Когда двери открылись, вдоль стены над полом по очереди зажглись лампочки тёплого света. Они лишь освещали дорогу, но очень умиротворяюще. По стенам горели панели у дверей, как светлячки. Они вошли в спальню Генриха и Лука тут же рухнул на его кровать, особо не задумываясь о том, что делает. Мужчина снова посмотрел на это несколько удивлённо, но опять же не говорил ни слова. Когда он снял с себя рубашку и развернулся, то увидел ещё и другую картину: малыш распахнул простыню и лежал прямо так, в одном белье. Генрих включил такой же непринуждённый свет, только уже у маленьких ламп на стенах. - Что произошло? – тихо нарушил тишину малыш. - Ты совсем ничего не помнишь? – Генрих подошёл к постели и присел на другой край. Малыш мотнул головой, стараясь не смотреть ни на мафиози, ни на его руку в бинтах. - Хочешь увидеть запись? - М… не уверен, что это хорошая идея, - выдохнул Лука. - Хм.. ладно. Ты обратился в демона, как и написано в отчётах. Сначала укусил бандюгана за ногу, разорвав икру, потом оторвал руку полностью, а потом вскрыл его грудную клетку. Умирал он мучительно. Хотя и не так долго, как мог бы. Он потерял сознание, кровопотеря не успела остановить сердце, так что ты наверняка ел его ещё бьющимся. - Я съел… сердце? – неуверенно повторил полукровка. - Ага. Прихватил ещё немного желудка, но, судя по всему, случайно. Другие органы есть не стал, - усмехнулся Генрих, посмотрев на вытянувшееся, побледневшее лицо малыша. - А что-то ещё… произошло? – аккуратно поинтересовался Лука, прикрыв глаза. - Нет. Он уже умер, - пожал плечами мафиози. - Ваша рука… - не отступал демон. - Вы зашли туда. Вы же… могли умереть. - Я же говорил тебе, я не боюсь смерти, - обернулся Генрих и снова поймал на себе взгляд золотых глаз. - Не смерти стоит бояться, а жизни. Малыш тяжело вздохнул, мельком скользнул по татуировкам и сразу отвернулся. Сам мафиози поднялся, прошёл к шкафу с выпивкой, налил себе виски и выпил залпом. Услышав, как жидкость льётся, Лука тихо чавкнул от сухости во рту. - Хочу… пить… - робко сказал он. - Что? – переспросил Генрих. - Воду, - ответил малыш. - Просто воду? - С лимоном. Так как в его баре была только выпивка, Генрих позвонил Джону. Тот откликался достаточно быстро, так что уже скоро был в их комнате, подавая графин и желая доброй ночи. Мужчина налил в стакан и поставил его на тумбочку у изголовья кровати. А когда Лука начал пить, стал разбинтовывать его ногу. Мужчина даже завис, когда не увидел ничего, кроме пары засохших пятен крови. Не веря в то, что он видел, Генрих даже провёл по коже пальцами. Пару часов назад здесь была достаточно серьёзная рана, а теперь… чистая кожа. Гладкая, без единого шрама. Серый глаз посмотрел вверх. Выпив почти весь графин, Лука буквально отключился. Мужчина выпрямился, с бинтом в руках и растеряно смотрел на ребёнка на его кровати. Вроде нужно перенести его в комнату, на его постель. И тут же мозг подкидывал ему причины, почему он должен остаться здесь. Такой приступ был впервые, по крайней мере, в этих стенах. Мужчина должен был знать абсолютно всё о нём и его реакциях. Поэтому он должен следить за ним, за тем, как он проведёт эту ночь, как проснётся. Отложив бинты, Генрих скрутил покрывало со своей стороны валиком к спине Луки. Снял брюки и залез под одеяло. Свет погас и их снова окутала темнота, хотя не кромешная. Силуэты были прекрасны видны в ней. Мужчина смотрел на мирно спящего малыша, который меньше суток назад с особой жестокостью расправился с бандитом. Хотя, страннее было то, что он лежит рядом. Генрих уже чувствовал, к чему ведут эти мысли и отвернулся сам спиной к нему. Стоит только думать о том, что делать с его приступами и больше ни о чём.