Сталь

Утро встретило чириканьем птиц за окном, теплым солнечным светом и отличной погодой. Будто бы и не было никогда этого странного вчерашнего дня. Пока Лука неспешно делал зарядку, он снова пытался прокрутить все недавние события, чтобы записать их в дневник. Он помнил приступ Генриха, помнил, как попытался его сгладить, и помнил разговор, следовавший после этого. Затем уборку, затем.. кажется, будто бы он просто уснул. Но на душе было как-то странно. Словно успело произойти что-то ещё. Как-то неоправданно радостно. Выйдя из комнаты до ванной, Лука удивленно замер в коридоре, заметив, что дверь приоткрыта, а на полу валяется какая-то ткань. Демон приблизился, поднимая валяющуюся рубашку и сброшенные на пол чистые полотенца. Неужели снова обращался? Ладно, это можно будет спросить и позже. Малыш позавтракал, параллельно сделал запись в дневник, и к привычному часу вошел в кабинет. Рубашку на кнопках было гораздо легче застегивать, но увы, она не обладала высоким воротничком, и даже учитывая длинные белые волосы, бледная шея то и дело светила сизые пятна на коже, оставленные после вчерашнего происшествия. Лука не обращал на них внимания: сами по себе синяки не болели, а если Генриху не понравится их внешний вид - он скажет об этом. - Доброе утро. - поприветствовал он, улыбнувшись, и проходя к своему столу. Скромное рабочее место всегда было в идеальном порядке, Лука не громоздил никаких стопок, а если требовалось рассортировать что-то более детально, уходил вместе с коробками на пол. Вот и сейчас, подойдя к стеллажу и заметив, что на подходе новая огромная стопка, Лука сразу потащил её на пол к окну, чтобы на страницы попадало больше света. - Я ничего не делал вчера, после того, как ушел? - как бы между прочим осведомился демон, не отрывая глаза от бумаг. Генрих так же ушёл к своему столу и в основном перебирал какие-то бумаги в шкафу за собой, стоя к мальчишке спиной. - Как я понял, ты пошёл в душ и уже там озверел. Дальше снова ходил искал папу, а потом просто ушёл обратно к себе в комнату, - рассказал мужчина, даже не оборачиваясь. Он бы никогда не сказал, что полукровка пришёл к нему и что он ответил на его вопрос. Может быть, это не повлекло бы прямых вопросов, но явно сам Лука мог сделать какие-то выводы. Прежде, Генриху нужно было разобраться самому. Почему он слышал этот голос. И почему говорил «да». Разумеется, если бы он не знал, что теряет память, он бы так не сказал. Но… Бессонница усложняла процесс работы, да и сдерживать такие мысли стало труднее. Они лезли в голову и немного злили, но сейчас никакой агрессии не появлялось. Он не чувствовал подступающего приступа. - У нас снова сидит пленник в «переговорной». Ты готов снова повторить? – мужчина повернулся боком, но не отрывал взгляда от книги. Лишний раз он не хотел смотреть на полукровку. По крайней мере, сейчас. Он следил периферийным зрением здорового глаза. Этого было достаточно даже для того, чтобы уловить эмоции на лице. Лука внимательно выслушал его. Учитывая, что обычно после приступа приходилось просыпаться в кровати главы, а он проснулся в своей, несложно было придти к выводу, что он действительно вел себя паинькой, а потому, тварёнок пожал плечами и вполне удовлетворился ответом, не став продолжать эту тему. - Пленник. - задумчиво повторил он, точно также не отрывая взгляд от бумаг. - Ещё один преступник? Из предателей или людей Штейна? Хотя, я в любом случае готов. - полукровка поднял взгляд на мафиози, спокойно улыбнувшись. - Думаю, если ты пленил его, он это заслужил. Мужчина захлопнул книгу и вернул её на полку, какое-то время просто смотря на её переплет. - Один из наших людей. Растлитель детей, но я предупредил, что не хочу знать о его поступках ни грамма. Чтобы он вёл себя тише воды. Остановить бы я его не мог, а наёмники… много чего плохого делают в своей жизни. Эта работа совсем не для хороших ребят. Иначе бы они быстро рехнулись. Только этот дебил украл не того ребёнка, и мы едва не потеряли хорошую дружбу с одним магнатом. Он возомнил себя умнее меня. Поэтому, если ты вдруг захочешь пытать, перед убийством, я был бы только рад. Ненавижу таких мудил. - Оо... - Лука захлопал ресницами, вмиг заинтересовавшись и даже отложив недочитанный документ. Он корпусом повернулся ближе к Генриху, подперев голову рукой. - Один из Ваших людей? Я думал, Вы в основном бизнесмен, и своих не трогаете. - задумчивые янтарные очи вскинулись к потолку, рассматривая люстру. - Внутренние правила клана позволяют казнить своего, за то, что он сделал? - Бил был нашим, - напомнил Генрих и всё же повернулся к нему, подняв взгляд, - Я не трогаю только людей извне. Которые, можно сказать, тут просто мимо проходят и не особо связаны с теневым рынком. Что касается бандитов и, в особенности, мафии, то здесь очень строгие правила и любое нарушение карается смертью. Никакой исправительной колонии, никакой тюрьмы, никаких штрафов. Только смерть. Все наёмники здесь, грубо говоря, отдали душу в тот момент, как вошли в этот мир. Отсюда нельзя уволиться, нельзя сбежать. Единственный выход – смерть. Ошибка – смерть. Я и семья Росси самые лояльные, по сравнению с другими кланами. Мы даём шанс, если ты провинился. Первый и последний. В остальных кланах убивают даже без ошибки. Знаешь, за лишнее любопытство, за не те связи, или просто потому, что у Главы плохое настроение, - пожал он плечами, - Здесь крутятся слишком большие деньги и спрятано слишком много чёрных секретов. Поэтому те, кто повыше всегда, держат в постоянном напряжении тех, кто пониже. Слишком много предателей, чтобы доверять на слово. Информация здесь бывает по дороже всех денег. Думаю, большинство убийств происходит внутри клана, чем вне него. Какая-то часть приходится на чужие кланы и бандитов. И самый маленький процент на мирных людей. Просто потому, что это вызывает больше вопросов. В том мире смерти бандита, наёмника и мафии только порадуются. Лука понимающе покивал, но было заметно, что ему стало интересно - совсем не в сравнение с первой реакцией, когда он до последнего пытался оттянуть момент встречи с узником. Теперь, когда он более-менее понимал, куда придёт, и что там увидит, то выглядел более уверенным в себе. - Я должен буду сделать это сегодня? - только и уточнил малыш, возвращаясь к делам. - Он будет вооружен? - Да, мы уже уладили все проблемы, так что стоит от него уже избавиться, - кивнул Генрих, едва усмехнувшись, - Пойми меня правильно, первое убийство самое тяжёлое. Я видел, что ты не готов, но тебе нужно было перешагнуть через это. Я просто предал толчка, вооружив его. Триггер, на который вышел зверь, - мужчина выдохнул, опуская взгляд, - Сегодня парень привязан. Но на столе лежат разные инструменты, уже для тебя. Смотря, в каком ты духе будешь. Ты можешь сделать это сразу, можешь оттянуть момент. Главное результат. Чтобы он умер, и что бы ты снова ощутил выход зверя и отпустил его. В идеале ещё бы запомнил хоть что-то в приступе, но это в любом случае со временем будет достигнуто. Мужчина вдруг вернулся к столу и вытащил оттуда что-то, после чего протянул Луке костюм. Обычная футболка и свободные штаны всё бежевого цвета. - Для тебя сделали несколько таких костюмов. Они одноразовые. Переодевайся и пойдём. - Я понимаю. - Лука покивал, снисходительно улыбнувшись. - Если я чего-то не понимаю, то довольно быстро интересуюсь. Либо нахожу ответ сам, когда это возможно. Ваша интуиция Вас не подвела, в тот раз. Думаю, я справлюсь. Правда, не могу ничего обещать, после того, как обращусь.. ну, Вы понимаете. Лука слегка прибрал стопки, разложенные на полу, и взял из рук мужчины костюм. Даже несмотря на свою одноразовость, ткань была не обычным хлопком, она ощущалась очень мягкой, возможно, довольно дорогой, чтобы служить разовому применению. Но Генрих уже дал понять, что не считает своих денег. Лука на волне собственного приподнятого настроения думал только о том, как исполнит желание мафиози, и сможет весь вечер посвятить собственным делам. Может, даже отпросится на небольшую прогулку вокруг особняка. Сегодня особенно сильно хотелось прогуляться. Он не стал уходить в свою комнату, чтобы переодеться. Опустив одежду на край своего стола, Лука разве что отвернулся от мужчины, встав спиной, и неторопливо начал раздеваться, попутно разворачивая новые вещи, рассматривая их и надевая на себя. Генрих хотел сначала пойти сразу к лифту, но удивился тому, что Лука теперь не бежит от него в другую комнату. Хотя, он и так был под постоянным наблюдением, но прежде предпочитал хоть на такие моменты оставаться наедине. Возможно, это сила привычки. Мужчина часто видел его без одежды, но большую часть времени в темноте или тогда, когда ситуация в принципе не располагает любоваться, как картиной на стене. В первые день он хотел увидеть его без одежды, не из похоти, а из любопытства. Его кожа была почти белой и интересно было взглянуть на его природу. Были ли у него уникальности от человеческого тела, асимметрия или он был выверен, как скульптура. Он и сейчас не стал слишком долго смотреть. Окинул его взглядом и повернулся к двери. Он уже знал, что Лука чувствует внимание так же, как и он. Если не сильнее. И одно дело любоваться картиной, а другое - существом. Дело было даже не в том, что он себя ощущал извращенцем или кем-то ещё или стыдился этого. Он про себя всё знал. Но демон знал множество грязных людей и мог бы связать его взгляды с ними. А быть хоть в чём-то похожим с ними он уж точно не хотел, даже если это просто чужое мнение. Когда малыш закончил, они спустились на лифте, попадая в уже привычное помещение голых стен. Они дошли до того самого, где Лука убил бандита. Перед тем, как открыть, Генрих посмотрел в его лицо, считывая эмоции, которые на нём были. На этот раз, когда дверь распахнулась, она выпустила свет и сразу было видно связанного пленника, сидящего на стуле по центру помещения. Дверь закрылась за полукровкой, как только он туда шагнул. Он услышал щелчок, оповещающий о том, что отсюда не выпустят даже зверя. Толстые стены, железные двери. Пускай и не предназначенные для демонов, но они были достаточно крепкими, чтобы продержаться хотя бы временно. Генрих уже попросил проектировщиков создать помещение, которое выдерживало бы выстрелы танка. Касательно стен и крепкости двери. Но пока работали с тем, что имеется. Стекло заменили на более прочное, удерживающее выстрелы относительно больших калибров. Хотя сидящие за ним парни всё равно были напряжены после произошедшего в прошлый раз. Генрих занял своё место и просто наблюдал. Мужчина на стуле пока не производил никаких звуков, но смотрел на Луку ошарашено. И, увидев его, стал дёргать руками, пытаясь их развязать. Лука вошел внутрь едва ли не с улыбочкой. Он уже знал правила игры, в отличие от связанного бедолаги. Но Луке, по правде сказать, ничуть не было его жалко: если ты работаешь в мафии, ты должен как Отче Наш знать границы дозволенного и никогда их не переступать, если только не затронули твои. А учитывая некоторую "изюминку" преступлений, у полукровки было какое-то особенное предвкушение к этому типу. - Привет. - Лука улыбнулся немного шире, прикрыв глаза в самом невинном выражении из всех возможных, и приблизился к пленнику, подтащив к себе поближе свободный табурет, чтобы присесть напротив. Желтизна глаз скользнула по испуганному лицу с заклеенным ртом. Лука протянул когтистую ладонь, рывком отрывая толстый кусок скотча от лица и раскрывая чужой рот. - Я был бы рад слышать тебя, пока убиваю. - пояснил малыш, по-прежнему нежно улыбаясь и разглядывая парня. - Тебе нравится то, что ты видишь перед собой? Мужчина поморщился, особенно от того, что несколько волосков его щетины осталось на скотче, но снова открыл глаза. - Подожди, что ты сказал? – нервно переспросил он, после чего улыбнулся, - Ты верно шутишь? – так же нервно посмеялся тот, но сразу повернул голову к зеркалу, хоть и не видел, кто там располагался, - Господин Майерс, сэр, я понимаю, что сильно проебался. Но мы всё же уладили, верно? Прошу вас, дайте мне шанс. Я вам нужен, я… я же выполнял все приказы. Сразу. Каким бы долбанутым дело не было. Это же… это же просто шутка, да? Он же мальчишка и вряд ли… - растерянный взгляд вернулся на демона, - Вы же не чудовище, чтобы… заставлять его делать такие вещи? Да. Точно. Просто решили меня разыграть. Я всё понял, я мерзкий педофил и ужасно поступаю с детьми. Но ведь все так делают! В смысле, не все детей, но ведь. Каждый из нас… Лука слушал с застывшей на устах полу-улыбкой, не останавливая этот поток жалких попыток спастись. Он уже решил, что будет убивать его очень медленно, а значит, ему незачем торопиться, незачем начинать слишком быстро. Пусть жертва выговорится, выплачется, понадеется на спасение. Так будет слаще всего. - Посмотри на меня. - мягко попросил Лука, подставив под подбородок другую руку и дожидаясь прямого зрительного контакта. У каждого человека глаза - его самое слабое место. От него часто отводили взгляд. Чаще всего, он слышал в объяснение этому невнятный пьяный бубнеж про демонов, сводящих с ума одним взглядом. Мол, посмотришь такому в глаза, и потеряешь свою душу. Лука не считал себя способным делать подобные вещи, но он чуял многое, не руководствуясь знаниями. Вот и сейчас, дождавшись, когда мужчина подчинится и посмотрит, Лука медленно приподнялся с табурета, приближаясь и немного наклонившись вперед, зависая своей моськой перед лицом человека. - Хозяин отпустит тебя. Если ты как следует покаешься. Что ты готов отдать, чтобы спасти свою черную душу? Мужчина поджал губы, но заглянул в золотые глаза. Он не боялся его, по крайней мере, не знал причин, зачем его стоит бояться. Но он боялся того, кто был за стеклом. Он уже знал свою дальнейшую судьбу, но людям свойственно бороться до конца и умолять. - Малыш, - дергано сказал пленник, - Позови Господина Майерса, я хочу поговорить с ним. Я правда готов исправиться. Я даже не буду трогать детей. Больше никогда. Я готов выполнять любую работу, правда, - по его лицу уже текла испарина, а он сам пытался унять дрожь, - Зачем ты вообще здесь? Ты пришёл, чтобы испытать меня? О, поэтому ты сказал, что он отпустит, - с надеждой улыбнулся он, - Хорошо-хорошо, я готов. Что мне надо делать? Не надо много ума, чтобы выпустить вечно голодную тварь. Лука уже ощущал этот озноб вдоль спины, узнавал этот мандраж, творящийся под кожей. В последнее время он выходил чаще, чем за предыдущие три года жизни в клетке. Довольно часто, и это раздражало, но Лука уже давно смирился, ведь он по факту рождения - наполовину демон, с природой невозможно бороться. Однако, просто выпустить его - значит, убить этого беднягу в считанные минуты. Он сам же и спровоцирует атаку, если закричит. Лука учился брать демона под контроль. Выходило из рук вон плохо, но легенды не были бы так популярны, если бы в них не крылось хотя бы пару процентов правды. Ещё одна мягкая улыбка. Демон больше не моргал, продолжая глядеть мужчине в глаза, а зрачок медленно пожирал все доступное пространство глаза. - Почему. Дети. Сэм? - голос всё ещё принадлежал Луке, но ледяные звоночки в нем говорили о состоянии, близком к обращению. Впрочем, как и глаза. Лука не обрастал шерстью. Однако творилось что-то странное. Влажный от испарины наемник нервно сглатывал, и судя по движению корпуса, пытался отвернуть голову в сторону, но как будто не мог. Улыбка на устах демона стала шире. - Почему? Дети? Скажи, и я тебя отпущу. Скажи правду. Ты не можешь больше солгать. До парня начало доходить, почему к нему впустили этого странного ребёнка. Он не был ребёнком. Он был чем-то иным. Его зрачок расширялся с каждой секундой. Так не бывает у людей. Сердце забилось быстрее, он чувствовал дыхание смерти. Он уже не верил в его слова. Он не отпустит. Его не выпустят больше отсюда. Его жизнь кончится здесь. - Не… надо… прошу… - едва говорил мужчина, не в силах отвернуться или как-либо уйти. Но всё это было бессмысленно. А тот человек за стеклом смотрел. Он чувствовал его острый, как сталь, взгляд. Стало быть, это его новое оружие пыток. Но он не мог смолчать. Что-то выдёргивало из него естество, не позволяя молчать, - Невинность… я… ненавидел их… за невинность. Беззаботность. От них… пахло… иначе. Иначе, чем… от женщин. Мягкая… гладкая кожа… я ненавидел их. И… наслаждался… когда они… кричали, - по щекам потекли слёзы, пленник продолжал смотреть в чёрные глаза, - Я не хочу… боли… Унять дыхание. Не дать себе провалиться в пропасть. Он просил, чтобы было как можно больше воспоминаний. Цепляясь за это, Лука балансировал на грани собственного сознания, но чужое состояние, как ни странно, помогало этому. Сейчас он был готов убить и без обращения. Эта смерть принесла бы ему удовольствие в любом случае. - Невинность. - чеканил слова малыш, улыбаясь всё шире и шире. - Беззаботность. Запах... А мне нравится, как сейчас пахнешь ты. И я уверен... мне доставит удовольствие твой крик. Может быть.. не так сильно, как тебе. Но.. кто знает. Лука вытянул руку, прикасаясь к чужому плечу. Мужчина все ещё не мог дернуться, потому как демон не сводил с него глаз. Изящная маленькая ладошка менялась, удлинялись и темнели доселе крошечные заостренные коготки, становясь длинными лезвиями. Лука упёр кончик длинного когтя в ямку под ключичной косточкой. - Я хочу, чтобы было честно. Хочу войти в тебя столько раз, сколько раз ты входил в них. Сколько это, Сэм? Губы дрожали, как и весь он. Парень не оставлял своих попыток выкрутить руки из верёвок, но это было бесполезно. Наёмники умели сковывать жертв. Он сам знал это не понаслышке. Его слова уже пробирались лезвиями в его мозг, до холода в теле. - Нет… - выдохнул он и снова из глаз потекли слёзы - Сколько - повторил недетский голос. - Не.. надо… - снова попытался вымолить пленник. - Сколько, - всё так же спросил демон, но уже чувствовался нажим его когтя. - Сорок… восемь… детей… - слова сами слетали с его языка, и внутренне он уже был в ужасе. Всё, что он делал когда-то, прямо сейчас обрушится на него, - Я… больше не… буду… клянусь… - Первый. Самый яркий. Верно? - Коготь шевельнулся, и демон загнал под кожу его край, но не остановился на этом, медленно погружая в тело до тех пор, пока подушечка пальца не ощутила тепло чужого тела. Демон облизнулся, чуть потянув свой палец назад, вытягивая кровавый коготь из раны почти вполовину, и рывком загоняя обратно. - Тшшш. Не дергайся так сильно. Я могу порвать что-нибудь важное. И к тому же. Я только начал. - Голос менялся, несильно, но было слышно, как Лука спорит с тем, кто пытается взять над ним верх. - Сорок. Восемь. Много. Я буду по несколько. Ты не против? С этими словами свободная рука мальчика опустилась на чужую грудь, соскользнув ниже к боку, и уже двумя когтями продираясь сквозь пространство между ребер. Наёмники привыкли ко многому, но чаще всего это были довольно сухие приёмы. Ломание пальцев, ног, рук, ногтей, вырывание зубов. То, что происходило сейчас, ощущалось совсем иначе. Глубже чем то, как они могли мучить и как мучили их. Было чертовски больно, но в начале пленник смог сдержать хотя бы крик. Вырывался скулёж, и он активнее дёргался, чтобы как-то уйти от этого. То, что было в следующий миг, заставило отчаянно кричать. - НЕТ, - закричал он, чувствуя, как всё внутри сжимается от этой боли, вызывая то кашель, то приступ тошноты, чтобы избавиться от того, что внутри, - ОТПУСТИ! ПРЕКРАТИ! ПРОШУ! Черные склеры исчезли из поля зрения, словно их никогда и не было, и перед глазами заплясали неясные мутные круги. Сердце закладывало уши, но гораздо сильнее в них звенел чужой крик. Этот крик был как никогда ярок, никакая паника его бы уже ни заглушила. Казалось, он проникает не через уши, а звенит прямо у него в голове. Истошный детский крик. - ХВАТИТ! Весь калейдоскоп ощущений настигает постепенно. Возбуждения больше нет и в помине, потому что страх сковывает тело. А ещё, боль. Она забирается постепенно, разгораясь, как маленькие источники пламени, в разных частях тела. И от нее не избавиться, не абстрагироваться - она навязчивей, чем зубная, и острее, чем боль от обычного ранения. К глотке подступает тошнота, когда калейдоскоп воспоминаний подходит к концу. Лука вытягивает из очередной колотой раны коготь, приложившись пощечиной по лицу слегка "ушедшего" заложника. - Эй, не уплывай. Это всего лишь двадцать. - Ч-что..? - тяжело становится говорить. Во рту - настырный вкус крови. Вначале кажется, что чертова сущность что-то проколола во рту, но потом доходит, что кровь примешана к привкусу желчи. Это нутряное кровотечение. Когти уже пробили то ли пищевод, то ли сам желудок. Но из-за тонкости повреждения, организм всё никак не мог сдаться. Демон помахал перед лицом у мужчины окровавленной лапой, и снова очаровательно улыбнулся. - Твои друзья.. уже пришли тебя проводить? Ты помнишь их голоса, Сэм? Они будут с тобой до последнего вдоха. Все они. Снова кашель, кровь выплёскивается на костюм, перед глазами плывёт и трудно сфокусироваться на мальчишке перед собой. Боль и не думает отпускать. Обе руки сейчас в поле зрения, но кажется, что когти до сих пор внутри. Во всех местах. - Дру… зья… - болезненно за ним повторил пленник, уже не в силах ни дёргать, ни соображать, - У… бей меня… Он снова поднял взгляд на мальчишку, но тут же оцепенел, смотря на него. Но не он ему виделся. Улыбающийся мальчик, а в ушах крик. Новые лица. Меняющиеся. Искореженные. Оскал. Звериный. Не детский. Словно вылезшие из могил. Словно вышедшие из леса. - Я… не убивал… я… - замотал головой мужчина из последних сил и снова зажмурился, ощущая очередной болезненный спазм. Всё это время Генрих неотрывно смотрел за происходящим внутри. Он медленно курил, расположившись, словно перед телевизором с интересным кино. Он думал, что, возможно, Лука не сможет зайти дальше. Или, может, в какой-то момент просто обратиться и убьёт его. Но всё, что происходило, приятно поражало. Он не просто мучил. Он делал это садистки медленно и, кажется, наслаждался пытками. Не многие даже повидавшие виды наёмники способны на это. Они делают всё резко, чтобы сразу отпустить руки, чтобы закрыть уши и отвернуться. Они пытаются сделать себя сторонним человеком, а не участником бойни. Они невинно полагают, что могут убежать от этого. Но смерть догоняет голодным быстрым волком, куда бы не упрятался. Смерть тела, души или сердца. Если ты не готов поддаться – тебя сломают. И ты превратишься в одного из таких наёмников, вроде Сэма. Которые притворяются хорошим парнем, но иногда снимают маску, чтобы под шумок сделать что-то ужасное. А потом, став лжецом, верить самому себе, что он хороший парень. Генрих не убегал. С того самого дня. Он повернулся к смерти лицом и пошёл на неё. Совершенно один, с небольшой лишь поддержкой, в виде верёвок на руках и ногах, как у марионетки. Но очень быстро он разрезал их и стал тем, кем он являлся сейчас. Он смотрел в глаза смерти постоянно. Будь это дуло пистолета, лезвие ножа, или умирающий от его рук, взгляд. Лука был невинным. Казался таким. Вся злоба заключена в альтер-эго. Но он, похоже ошибся в этом предположении. Или, возможно, прямо сейчас он впускал бездну в себя, позволяя ей быть в пальцах, но не отдавая ей всё своё тело. Если это так, то он удивительно быстро научился этому. В любом случае, на это было чертовски приятно смотреть. Генрих с наслаждением наблюдал за страданиями таких парней, как Сэм. А теперь, когда пыточной машиной стал Лука, на это было ещё приятнее смотреть. Идеальное оружие. Он не прятал глаз, не пытался сделать всё быстро, не кривился. Его лицо было холодным, взгляд статичным, а руки твёрдыми. Ни разу не дрогнули. Он слышал абсолютно весь их разговор и поражался не только его леденящим словам. Но и тем, как Сэм выкладывал ему всё на вопросы. Он знал этого человека. Ещё одна мысль для размышления. Возможно, он действительно обладает телепатией. И как сыворотка правды, она вынуждает говорить всё честно. Даже в таком состоянии. Невероятно. - Бос… не слишком ли это жестоко? – вдруг раздался голос позади и Генрих усмехнулся, не отвлекаясь от зрелища. - Тебе страшно? И правильно. Лишний раз подумаешь, стоит ли нарушать законы. Передайте всем парням, что будет с ними за ошибки. Смотреть так, как это делал Генрих, они не могли. Они отворачивали лица, мельком глядя в стекло. Но от криков им было не избавиться. И закрывать уши руками тоже не могли. Сегодня они вряд ли смогут уснуть. А дальше им будут сниться кошмары. Теперь в их клане два чудовища и одного из них будет не просто убить. Крик, проникающий в вены, приятное возбуждение и покалывание в пальцах. Вкус металла и соли на языке, словно он пожирал умирающего не только взглядом. Туша сигарету, дошедшую до фильтра, он доставал следующую. Он мог выдыхать шумно и протяжно, только никотин. При парнях он бы точно не показал такое своё состояние. Пускай, они знают его сумасшествие, но это не входило в его статус. День за днём Лука окупал каждый цент, потраченный на него. Хотя Генриху было плевать на деньги. Но он понял – сама судьба подкинула ему такого прекрасного питомца. От возбуждения в глазах расплывалось, но он продолжал слышать. А себя уже видел внутри. За спиной Луки, пытавшего свою жертву. На пальцах появилось ощущение его волос. Он вплетался в них и смотрел. Он чувствовал вибрации, исходящие от него. Чувствовал его силу и безжалостность. И уже слышал, как он вгрызается в тело. Мозг услужливо подкидывал ощущения. Чувства, что вгрызаются в него. Рвет по кусочку, и он трогает в последний раз высшее существо, превосходящее по силе его. Он ощутил, как сжимает подлокотник дивана. Пепел тлеющей сигареты падает ему на штаны, и он забывает, что нужно курить. Он не сдержал своего дыхания и уже ощущал спиной недоумевающие взгляды. Лука не мучал его постоянно - парень слишком быстро впал бы в состояние оглушения, и это стало бы совершенно неинтересно. Он делал паузы, вылизывая свои руки, даже опуская взгляд, ибо сделанного уже в любом случае невозможно было отменить. Боль уже не покинет его, как и память. Мужчина теперь смотрел также, как и обратившийся демон: в лицо, но как бы сквозь него, явно видя вместо малыша собственные иллюзии. - Видишь их? - в очередной перерыв усмехнулся тварь, всё тяжелее дыша, всё сильнее покрываясь черным мехом. Удерживать это становилось всё тяжелее и тяжелее, впрочем, за неспешным выполнением заданного количества ран они подобрались уже к сорока. Решив, что паузы было достаточно, Лука встал с табуретки, и обошел жертву по кругу, одним мощным рывком раздирая веревку, связывающую его руки. Демон обвел языком свою нижнюю губу, от предвкушения, замахнувшись и с силой вонзив свои когти симметрично в обе руки, пригвоздив их к тонким подлокотникам стула на уровне локтей. - Греш-ш-шник, - заскрипел голос, над его головой, уже мало походящий на голос мальчика. Пасть раскрылась, роняя слюни. Лука уронил голову в основание чужой шеи со спины, впиваясь крепким укусом. Мощные челюсти сжимаются, словно капкан, но демон не убивает его - разжимает хватку, позволяя новым дырам в теле мужчины истекать кровью. Осталось последнее. Взгляд ложится на пах. Это было в планах - нанести туда свой последний удар, посмертно оскопив. Но даже при мысли об этом когтистую руку изгибает, как от удара током. И даже морда проходится рябью боли и гнева, чёрт делает пару шагов назад, закрывая окровавленными лапами лицо, но лишь на секунду. Истошный протяжный рев заполняет комнатушку, как вой сирены. Чудовище оказывается перед лицом жертвы в мгновение ока. В глазах - слепое бешенство и, внезапно, страх. Страх, граничащий с безумием. Раздается оглушительный хруст переломавшегося позвонка, когда прямая ладонь вонзается под горло. Он не останавливается. Прыжок - и вместе с телом чёрт оказывается на полу, нависая сверху. Когти бьют с такой силой, что их кончики уже врезаются в бетонный пол - в местах удара почти не остается живого тела. Но он не жрёт, продолжая раздирать, рвать, кричать. Истошно, истерично кричать. Даже в действии, даже при постоянном движении заметно, как сильно его трясёт. Всего, от стоп до макушки. Он не останавливается даже тогда, когда добирается до костей, слепо вбивая их в кровавую кашу, раня собственные лапы об обломки некоторых частей кости. Когда началось месиво, охранники отвернулись, но один из них совсем не вынес пребывания здесь. Всё то, что они видели, и рядом не стояло с тем, что происходило. Да, они видели оторванные части, разорванных людей. Но это не был сам процесс. Это было уже последствием. Наблюдать за процессом было совершенно иным уровнем. Вскоре, Генрих понял, что сегодня он не будет есть. Возможно, не каждое убийство демоном заканчивается съедением. Это могла показать только практика. Мафиози встал со своего места, прихватив с собой пепельницу. - Вы свободны, - сухо сказал мужчина. Уже поняв, что этого обезумевшего не остановить, оставшиеся два охранника с радостью покинули помещение и пошли в сторону комнаты со снаряжением, чтобы его снять. Мужчина открыл тяжёлую дверь, точно так же закрыв её за собой. Двигаться к демону он не решил. В данный момент он просто не хотел умирать с этим телом на полу. Другое дело, если белоснежная кожа, без единой капельки чужой кровью, окропиться его собственной. Но это может случиться потом. Генрих сел у стены, опираясь о неё спиной, поставив рядом пепельницу. Щёлкнула зажигалка, первая затяжка и мафиози выдохнул никотин, смотря на свирепого зверя. - Лука, - произнёс он, уже понимая, что его вряд ли слышат, - Я буду здесь, пока ты не придёшь в себя. Он рычал и продолжал разбирать останки трупа, тяжело дыша, ещё какое-то время, не обращая внимания ни на какие слова. Лапы, настолько залитые кровью разной степени свежести, что уже не разобрать, чужая она или его собственная. Тварь застыл внезапно. Не от щелчка зажигалки, не от слов, а много позже, словно сквозь оглушившее его безумие донеслось что-то не менее призрачное, но отрезвляющие. Монстр слепо повёл мордой по сторонам, его узкие ноздри медленно раскрывались и склеивались по мере того, как он принюхивался и прислушивался. Ему явно что-то мешало, что-то, происходящее в голове. Демон уже потерял интерес к тому, что осталось от жертвы, но какое-то время растерянно покачивался, продолжая сидеть на нем, но задрав голову вверх, жадно сглатывая воздух, наполняющийся дымом. Наконец, существо шевельнулось. Оно сползло с трупа, и как есть, на четвереньках, поползло в сторону мафиози. Нюх вёл его сильно приблизительно, поэтому сначала чёрт уперся лбом в дверной косяк, слегка крякнул от боли, и поправил свой маршрут, наконец утыкаясь кончиком носа в чужое плечо. Комната снова заполнилась клёкотом его инфернального голоса. Не агрессивным, но тяжелым, даже болезненным. Тварь повернул голову, отвлекаясь на очередную иллюзию, ощерившись невидимому врагу, но запах заставлял не терять мужчину из виду. Теперь этот запах он не потеряет, это просто исключено. Поворот головы, и в лицо мафиози с крайне близкого расстояния заглядывает окровавленная морда, с темными дорожками слёз поверх запятнанного кровью черного меха. Тварь клокочет всё медленнее, всё жалобней, не шевелясь больше, опуская морду на изгиб плеча. Генрих не вмешивался в его путь, никак его не корректировал своим голосом, он лишь наблюдал за ним с интересом. Что творилось в голове Луки было загадкой, но что творилось в голове зверя – непостижимо в принципе. Убийство – понятная вещь. Но это. Впрочем, мужчина никак не противился ему. Зверь был невраждебен, и он это чувствовал. Он чуть шевельнул рукой, позволяя прижаться ближе, абсолютно не предавая значения всей этой крови. Это было особой краской в их сером мире. Единственным, что освещало им путь. Кровавый путь. Зверь стихал, явно теряя силы, которыми управлял телом. Ладонь легла на чёрную макушку с жёсткими волосами. Но их всё равно было приятно трогать. Может быть, уже из-за отношения. Он медленно вёл ладонь вниз, поднимая и начиная снова. Как гладят уставшую собаку. - Всё хорошо, - выдохнул очередное облако Генрих, - Ты отлично справился. Назовёшь своё имя? Существо не отвечало, да и те звуки, которые исходили из него, постепенно тухли. - Ну, ладно. Когда-нибудь потом, - улыбнулся мужчина, продолжая тихонько гладить. Он прикрыл глаза и поднял голову, упираясь затылком в стену. Теперь их накрыла тишина. За стеклом больше никого не было. Лишь за камерами наблюдал Франк, чтобы спасти, желающего умереть Генриха. Впрочем, они оба были в этих кандалах. Так уж сложилось, когда один хочет спрыгнуть в пропасть, другой держит его за руку. Генрих действительно решил остаться здесь, до тех пор, пока вместо зверя не проснётся Лука. Прошлый раз он был ранен, и мужчина не знал, как заживают его раны. Сейчас это были всего лишь руки. Да и хотелось, чтобы он увидел это. Даже если его хватит приступ. Он должен увидеть это и познать силу зверя. Чёрт быстро затих - словно выключился, прекратился клёкот и даже тяжелое дыхание. Его тело стало мягким и расслабленным, хотя Тьма ещё царствовала в нём, не спеша уходить. Первыми начали сдавать свои позиции белеющие обратно волосы. Они, конечно, напитались кровью, и теперь полноправно назвать их белыми можно было с трудом, но чернота ушла. Дальше, лапы. И постепенно вся шерсть на теле ребенка сошла на нет. Он пришел в себя, совершенно не понимая, где находится. Но было тепло, и так приятно.. Сквозь сон казалось, что чья-то горячая ладонь гладит по голове, и от этого ощущения хотелось чуть ли не ластиться. Лука запоздало понял, что это не сон, когда вместо каких бы то ни было обоев взгляд выцепил на фоне чужого плеча - кровавые пятна на бетонной стене. Он вскочил вмиг, подпрыгнул, как испуганная кошка, подрываясь на ноги и глядя по сторонам широко распахнутыми глазами. Куча вопросов бились в голове: неужели это он сделал? С тем парнем? Но он же просто планировал помучить? И почему Генрих внутри? Что снова произошло? - Как.. - обессиленно выдохнул зверь, вместо сотни всех остальных вопросов, оглядев весь этот беспредел, и упав обратно на пол. - Осторожно, приступы имею свойство забирать много сил. Не спеши подниматься, - спокойно сказал, слегка задремавший Генрих, но проснувшийся быстро, от резкого движения. Сигарета в его руке уже потухла сама собой, и он просто опустил её в пепельницу, - Я не знаю, что происходило в твоей голове, поэтому точно не могу сказать, почему это произошло. Ты потянулся ему куда-то вниз, а потом в миг озверел. Потом повалил его и начал херачить, получше отбивного молотка, - мужчина чуть выпрямил спину, немного разминая её, - Предупреждая вопросы – нет, меня ты не тронул. Я сидел здесь. Думал подождать, пока ты очнёшься. А зверь сам подошёл ко мне и просто уснул. Что последнее ты помнишь? Он уже видел такое. Видел. Но. Где?.. Голова ужасно заболела, и Лука поморщился, слегка прижав подушечки пальцев к виску. Голос хозяина доносился, как сквозь толстое стекло, вроде того, что они установили в качестве экрана. - Сам?.. - вдруг уцепился мальчик за слово, неверяще оглянувшись на Генриха. - Я.. то есть... Он подошёл сам? - Да. - легко повел плечами мафиози. - Искал по запаху, и найдя, сел рядом. Лука напряженно поморщил лоб, замолчав на какое-то время. - Я помню, как мучал его. Но ещё.. ещё не был в том состоянии, когда не могу себя контролировать. Я думал о том, что ..пожалуй, этого недостаточно. Я видел кое-что его глазами. Ощущал страдания этих детей. И, кажется, именно это спровоцировало.. что-то. - полукровка сделал неопределенный жест руками, отчаянно вздохнув. - Я не могу обличить в слова... Стало так больно, что я мгновенно вырубился. - Это уже очень большой шаг. Ты смог ощутить начало приступа и не дал ему наступить сразу, - чуть улыбнулся мафиози, - Пока не нужно запоминать поведение зверя. И лучше тебе сейчас отдохнуть. По крайней мере, не думать о том, что произошло. Когда будешь в лучшем состоянии, запиши всё, что сможешь вспомнить. И иногда бывает легче описать что-то не теми словами, которые знаешь, а теми, которые подкинет тебе сознание. Даже если они не существуют или звучат глупо. Так, как минимум ты, сможешь лучше понять, что с тобой происходит, - мужчина наконец поднялся, и снова выгнулся в спине, взглядом оценивая, насколько загрязнился костюм, - Ты весьма очаровательно пытаешь людей. Когда научишься контролировать приступы, я хочу, чтобы ты помогал мне доставать информацию из людей. Я заметил, что у тебя есть телепатические способности. Что-то вроде того. Не могу заглянуть тебе в мозг, поэтому просто предполагаю по наблюдению. Генрих помог мальчишке подняться и предложил придерживать его, но тот качнул головой. Ноги были ослаблены, но постепенно сознание прояснялось, и он смог нормально идти. - После душа, можешь полежать в джакузи, - проговорил мужчина, смотря себе под ноги на то, что они оба сейчас оставляют след, и посмеялся с этого. Лука смотрел и слушал мафиози в легком смятении. Он.. улыбался? Шутил? Даже смеялся! Странная перемена в том, кто лишний раз не позволяет себе ни единой слабости, ни единой лишней эмоции. Полукровка не был против, но чувствовал небольшую растерянность. Словно они сейчас не находились в подвальном помещении, забрызганном кровью до самого потолка. - Очаровательно? - повторил он вслед за мужчиной, моргнув и слабо покраснев. - Слышать такое неожиданно, но.. спасибо. Я хотел, чтобы Вы остались довольны. Разум после прошедшей встряски оставался ещё несколько пустым и потому Лука был лёгок к внушениям. Когда мужчина сказал про джакузи, он повернул туда сразу же, как только распахнулись двери лифта, но остановился, оглянувшись на Генриха, с легкой виной во взгляде посмотрев на его безнадежно испорченный костюм. - Может.. пропустить Вас вперёд? Мужчина вошёл следом, уже расстегивая пиджак, скидывая его в корзину для белья в дальнем углу. - Я только помоюсь. Джакузи может подождать до вечера. Посмотри пока в том помещении, всё ли тебе понятно. Пить алкоголь тебе не стоит, но в холодильнике есть вода, пара соков, пару фруктов, лимон, лайм. В общем, увидишь. Я иногда делаю там коктейли. И есть пены для ванн, в столике ближе к джакузи, - сказав это, Генрих развернулся, продолжил раздеваться, скидывая абсолютно всё в корзину. Лука кивнул, начиная понемногу отходить и более четко слыша, и распознавая объяснения. От одних только представлений, что скоро он окажется в теплой чистой воде, уже во всем теле копилось чувство предвкушения долгожданной расслабленности. Лука даже не сразу заметил, что затупил слишком надолго, и перед глазами начинает маячить уже не кровавый пиджак, а голый торс, расписанный татуировками. Полукровка мазнул взглядом по широкой спине, по изогнувшемуся от заигравших под кожей мышц рисунку, затем обратил внимание, что тот начинает снимать низ, и быстро развернулся в сторону третьей комнаты, попутно закрыв за собой дверь. В помещении с джакузи автоматически включился свет тогда, когда в нем оказался тварёнок. Оно было небольшим, но уютным. Лука уже заглядывал в него раньше, но подробно изучить руки так и не доходили: легче было совладать с чем-то, вроде душа, где нет сложных кнопок. Малыш сначала долго рассматривал их, не решаясь, но все же, полагаясь на интуитивно понятные обозначения на самих кнопках, нажал сначала одну, а затем другую. Послышался мерный шелест воды, заглянув вниз на дно, полукровка обнаружил, что джакузи наполняется. Что ж, это уже было частью победы. В целом, даже просто полежать в нем, как в ванной, уже было бы большим удовольствием. Лука неторопливо разделся, и когда вода прибыла уже наполовину, присел внутрь, довольно жмуря глаза от приятных влажных ощущений, обтекающих его вокруг. Мафиози помылся достаточно быстро. Удостоверившись, что больше пятен на нём никаких нет, он вышел. Лука так и не выходил, судя по всему, из джакузи. Мужчина не стал его тревожить, полагая, что он уже со всем разобрался. В целом, механизм был простой, под каждой кнопкой имелись сокращённые названия. Но, понятное дело, для того, кто никогда дела с этим не имел, это достаточно сложная работа. Полукровка учился быстро, так что наверняка справился и с этим. Переоделся он уже в своей спальне и упал на постель в костюме. Он накрыл ладонью лицо, вспоминая всё, что увидел. Наверное, он слишком расслабился, что показал больше эмоций, чем планировал. Но в тот момент трудно было сдержаться. Алкоголь никогда не развязывал ему язык, и он спокойно сдерживал свою маску, потому что она к нему уже приросла. Но это совсем другое. Наслаждение. Он не мог противиться этому. Он хотел впускать это в себя. Кровь закипала, добиралась до самых тёмных уголков, согревая и окутывая от всего мира. Сложно было отрицать, что он проникается этим существом слишком сильно. Для Генриха он был идеален и его мягкость теперь ничуть не портила. Теперь он знал, что Лука может быть зверем и в шкуре невинной овечки. Дыхание снова замедлилось, губы приоткрылись. Он видел его морду перед собой, содрогался перед совершенством, слышал этот клёкот в самом сознании. Руки теряются в густой жёсткой шерсти. Когти входят в его тело. В сердце? Желудок? Печень? Неважно. Любой вариант подарит экстаз. «Папа» Он раскрыл глаза и уставился в потолок. В миг похолодело во всём теле, и вонзились совершенно иные иголки. Те, от которых становилось невыносимо. Он подошёл. Сам. Потому, что признал в нём отца? Почему. Этот зверь должен ненавидеть всех. Должен желать смерти всем. И ему. Снова взгляд на свою ладонь, которой он вчера душил Луку. Он не обратился от боли. И даже зверь не сделал ему ничего. Что это значит? «С Вами всё в порядке?», «Ты ранен?», «Вам лучше?», «Вы остались довольны». Существо, заточённое в клетку на потеху грязным извращенцам, не должно так говорить. Он не должен беспокоиться о том, кто его купил. Это нелогично. Это неправильно. Мужчина поднялся с кровати и подошёл к зеркалу. Он смотрел в свой слепой глаз, дотрагиваясь до своего шрама. «Вы не чудовище» - Чудовище, - тихо усмехнулся он отражению, - Нет. Ты чудовище. Он оскалился своему же отражению, и с силой ударил в зеркало кулаком, как раз в том месте, где находилось его лицо. Кулак разбился в кровь, но мужчину это только позабавило. Он взял осколок стекла и сел вместе с ним на постель. - Слишком поздно, - осколок вонзился в другую ладонь, медленно заходя глубже и прокручиваясь. Это не было попыткой принести себе сильное увечье. Но боль отрезвляла. Она успокаивала. Сейчас он был словно на берегу моря и вслушивался в успокаивающиеся волны своей души. Грешник. Он сказал это, убивая Сэма. Но почему Лука тогда не убил его? На нём грехов в разы больше, чем на каком-то там педофиле. Слишком много вопросов. Но он найдёт на них логичные ответы. Так было всегда. Вдоволь нанежившись и намывшись, Лука брёл в сторону своей комнаты. Была мысль заглянуть, в порядке ли сам Генрих - но мужчина всегда был в порядке, не хотелось лишний раз его тревожить, к тому же, будь что - он бы сам его позвал или дождался. Наверняка, он тоже желает отдохнуть. Думая об этом, демон лёг в постель, и забылся крепким сном. На следующее утро, едва войдя в кабинет, малыш настороженно замедлил шаг до своего стола, потому что кое-что ощутил. Он удивленно покрутил головой, не понимая, как в кабинете может пахнуть кровью - они ведь вчера не заходили в кабинет после той казни. Может быть, мужчина заходил? Впрочем, нет, он ведь разделся прямо при нём... Генрих как ни в чем не бывало рылся на полках. На его руках были перчатки, по типу латексных, которые носят врачи - и он разгребал документы из особо пыльной связки. Лука не стал ничего спрашивать. Опустив на столик все начатые стопки, он сократил расстояние до мафиози, который не обращал внимание на него, и принюхался ещё раз, стоя почти что в упор к его спине. - Доброе утро... - золотые глаза растерянно моргнули, и Лука немного обошел главу, подловив его взгляд. - С Вами что-то... случилось? Кровью пахнет... - Интонация заранее стала немного виноватой, Лука понимал, что порой надоедает своим вмешательством. - Привет, - отозвался мужчина, не оборачиваясь на демона и что-то увлечённо читая на строках, - Возможно, я вчера не так хорошо помылся. Нюх у меня не такой, как у тебя. Лука вздохнул, прекрасно видя, что Генрих что-то скрывает, но не скажет ему. Об этом говорил и язык тела, намекающий о минимализации контакта в данную минуту, и его увлеченность написанным. Что ж, у Генриха было по-настоящему много скелетов в шкафу, наверное, у каждого главы преступной группировки их великое множество. И он имеет право не рассказывать ему того, чего не хочет говорить. В целом, он имеет полное право вообще ничего ему не рассказывать. Ведь Лука - просто питомец. Который уверенно об этом забывал. Полукровка дал себе внутреннюю затрещину, отходя немного назад, но отчего-то продолжая смотреть в спину. Не то с сомнением, не то с легкой грустью. - Запах мертвой крови отличается от запаха живой. - только и произнес он напоследок, возвращаясь к бумагам. Только сейчас Генрих подумал, что это было так глупо надевать перчатки и доставать старые архивы. Он был уверен, что эти данные ему сейчас нужны, но сам понял, что они полностью бесполезны. Как ребёнок, он спрятал сигареты чуть ли не на самом видном месте, а потом закинулся упаковкой жвачки, чтобы родители не заметили запах. Он тяжело вздохнул, убрав все старые папки и книги, а потом снял перчатки, поднимая изувеченную руку, перемотанную бинтом, на ладони которой уже образовалось красное пятно. - Я порезал ладонь стеклом, - он поднял вторую руку, с другой стороны ладони, показывая заклеенные костяшки, - После того, как разбил зеркало. Просто очередной приступ, но со мной всё в полном порядке. Лука отреагировал на голос, поднимая голову от документов, и внимательно глядя сначала на одну руку, затем на другую. Ситуация, наверное, совсем не располагала, но полукровка после молчания... тепло заулыбался. Не оттого, что был рад видеть эти раны. Но сам жест говорил о том, что теперь мафиози доверяет ему, по крайней мере, самую верхушку того айсберга проблем, которые таятся за его приступами. Лука и не полагал, что всё-таки сможет заслужить это. Он попытался помочь в прошлый раз почти что насильно, и думал, что зря, что перегнул палку. Но... кажется, из этого действительно что-то может получиться. - Быстро намокают, - только и сказал малыш, немного унимая улыбку и наклонив голову вбок. - Можно помочь Вам сменить повязку после обеда? Я, конечно, не врач, но... с бинтом обращаться дело несложное. Мужчина хмыкнул, развернулся и продолжил работу, не произнося ни слова. Но когда Джон приехал, оставляя тележку, Генрих взял с нижнего яруса бинты, сел на диван и протянул их Луке. - Только не задавай лишних вопросов, - сухо предупредил его мафиози, протягивая одну руку, - К слову о вопросах. Разве ты не разочаровался в человечестве? Я понимаю, что я не делаю ничего из того, что могли бы с тобой делать. Но… мне казалось, что ты в принципе будешь молчуном, избегающим любого контакта. Лука взял бинты из протянутой ладони, присел рядом и слегка подсобрал под себя ноги, чтобы удобней было сидеть, глядя на то, что делаешь. Старая повязка прилипла, и полукровка с осторожностью сапера проводил самыми кончиками когтей по контуру бурого пятна, уже через минуту смотав старую повязку и убрав в сторону. Вопросов, как и договорились, он не стал задавать, хотя, учитывая, что Генрих признался про зеркало - было похоже на прокол осколком, глубокая резаная рана, она выглядела неприятно, и заживать наверняка тоже будет долго. Малыш лишь слабо похмурился, но не стал нарушать тишину, пока что раздумывая над вопросом, и подготавливая чистый бинт. - ..Это не помогает, - заметив взгляд, ждущий продолжения, Лука усмехнулся, протянулся к баночке с антисептиком, и слегка смочив заготовку повязки, стал налаживать ее на раскрытую ладонь. - Не помогает быть молчуном. И ощущение разочарования не помогает. Оно проходит со временем. Из-за того, что в мире нет только черных и белых вещей. Только плохих и хороших. В жизни всегда происходит что-то, что заставит тебя сомневаться. Заставит искать новый путь. Генрих никак не отреагировал на спирт. Мало какая боль могла его заставить поморщиться. Он продолжал смотреть на него, держа руку статично на весу. - Ты мыслишь слишком философски для того, кто сидел в клетке. Предположу, что раньше у тебя был хозяин, который научил тебя речи, определенным манерам и таким размышлениям. Этот человек был умным, возможно из светского общества. Не знаю, умел ли ты раньше контролировать зверя. Может быть, что от какого-то травмирующего события вы разделились там внутри, и ты потерял память. Люди долго не живут, так что ты мог оказаться на рынке после смерти этого человека. Правда… с этой теорией не вяжется то, что ты зовёшь отца. Вас могли содержать семьей. И если это так, то твой хозяин был добросердечным человеком. Хотя, это всё теория. Но, ты точно знал кого-то умного. Даже в моём мире очень много тупого скота занимает высокие должности. Ну, ты видел. Что говорить о тех рынках, по которым тебя катали. Там вообще низшие из низших и всё, чему они могли научить тебя, так это ставить запятые матом. Ну и срать в каждом углу. Хотя твоё прошлое заботит меня меньше всего. Самое важное – научиться контролировать приступы, - Генрих протянул другую руку, наблюдая за лицом и его сосредоточенностью, - Мне больше всего хочется знать, что тобой движет. Когда ты в сознании, и когда зверь вылезает. Ты научился контролю не вчера в камере с пленником. Ты это сделал, когда я тебя душил. Ты сознавал это? Лука лишь немного печально вздрагивал уголками рта, всё своё внимание переключая на перевязку, и не перебивая чужих размышлений. К сожалению, он не мог с ними помочь. Не мог ни опровергнуть, ни подтвердить теории, особенно касательно тех ситуаций, когда он не мог себя контролировать. Закончив с первой повязкой, демон послушно перевел внимание на вторую. - Что мной движет... наверное... просто желание жить, - он пожал плечами, немного неловко заулыбавшись. - Не то, что Вы ожидали услышать, наверное. Я ведь и так жил. Ну.. Скорее.. Существовал. Без памяти, без цели. Сейчас существование начинает напоминать мне что-то похожее на жизнь. Это ценное чувство. - Снова возня со старой повязкой, по мере которой Лука начал покусывать свою губу. - На самом деле.. самый первый раз контроля произошел ещё в лифте. И, конечно, я всё сознавал. Но такое происходило и раньше. В стенах рынка, имею в виду. Хватать - как один из способов сказать что-то. Если бы я зверел всякий раз от любой хватки, я был бы уже не просто в оковах, но и бесконечно обдолбанным. Я давно уже понимаю, что есть ситуации, где я начинаю выпадать, но эта защита мне не нужна. Она принесет лишь больше проблем. Поэтому.. очень коряво, но - да. Я умею это гасить. - взгляд ненадолго метнулся наверх, пока когтистые лапки вяжут узелки на повязке. - Как и Вы. Готово. Генрих старался акцентировать всё своё внимание на словах, но прикосновения уже расходились по руке вверх. Руки. Он ими сражался. И ощущал мир. Они ранены и боль немного отвлекает, но он чувствует касание, иногда по коже проходятся коготки. Взгляд фокусируется на собственных ранах, и он болезненно ухмыляется, когда вспоминает, почему это случилось. Лука стал громаднейшим триггером. И да, при нём он чертовски плохо сдерживает свои приступы. Он его питомец. И в моменты спокойствия Генрих напоминал это себе. Это он здесь король и главный хищник. Но часть его агрессии и садизма были направленны на самого себя. Он никому бы не позволил причинить боль. По крайней мере, сделал бы всё, что в его силах, чтобы отбиться. Просто из чувства мести, превосходства и ненависти ко всем. Но сейчас просыпались те чувства, которые он похоронил уже давно. Он не просто готов был ощущать от него боль, ничего с этим не делая. Он вожделел этого. Дурацкая ситуация. Будь он бешенным и глупым, было бы значительно легче. Он бы не стал видеть в этом существе равного себе. Генрих поднял задумчивый и одновременно сильно напряжённый взгляд на Луку, опуская обе руки на колени. Он словно хотел что-то сказать, но не размыкал губ. Он смотрел так больше минуты, прежде чем отвернулся, встал и забрал со столика свои порции. - Спасибо, - сказал он уже за своим столом, начиная есть. Действуют ли демоны на психику? Заставляют ли они сомневаться в собственном рассудке? И как это понять, если ты уже давно сошёл с ума? Могут ли они заставить желать себя? Могут ли они управлять человеком в своих целях? Может быть, Лука не так-то добр, как кажется на первый взгляд. Впрочем, определённо точно демон не сможет спасти себя. Даже если он и возьмёт Генриха под контроль, никакой пользы для него здесь нет. Он в самом центре человеческого ада и ему отсюда нет выхода. Ни с ним, ни без него. Генрих испытывал отвращение от большинства людей и не верил никому. А Лука… здесь дело даже не в вере. Он мог ему не верить и сомневаться во всём. Но он всегда хотел умереть. И если полукровка добивается этого – для него это величайший подарок. Если он залезает к нему в голову, тогда это всё объясняет. Его мысли, его сны, его приступы. Его собственный мозг сводит с ума уже долгие годы. И от мысли о том, что есть вещи, которые не зависят от него, становится даже легче. Лука смотрел в напряженный зрячий глаз напротив себя, не нарушая этой особой тишины, в которой, если постараться, можно было различить, как электризуется воздух. Лука вдруг подумал, что совершенно перестал бояться его. Да, поначалу от Генриха веяло нечеловеческой злобой и жестокостью, но чем дальше, тем яснее становилось, что большую часть приступов он стремится навредить не кому-либо, а самому себе. Это многое объясняло. Особенно для полукровки, который был в похожем положении.