Сталь

Ещё месяц пролетел незаметно: работы в особняке было предостаточно, и каждый день начинался примерно, как и предыдущий. Лука втянулся в стандартный рабочий режим, понемногу начиная выполнять всё больше мелких поручений, не относящихся к бумагам. В этом не было ничего особенного, просто из-за постоянного следования по пятам за главой ему было несложно что-то подать, передать, отнести. Иногда он выходил наружу, но всегда гулял на территории особняка, либо прохаживаясь по полю булыжников, либо свернувшись на скамье с подвернувшейся книгой. Как и ожидал от него Генрих - он становился тем самым счастливым питомцем, смотрящим ему в глаза с собачьей преданностью. Ради этой преданности его не требовалось подкармливать какими-либо подачками или подарками. Казалось, даже те небольшие свободы, что у него были, уже укрепляли доверие и послушание. Он любовался своими украшениями, подкармливал рыбок в аквариуме, раскрывал шторы, и каждый раз улыбка на его лице казалась всё более расслабленной и искренней. Приступы не возвращались. По крайней мере, спонтанные. Лука чувствовал себя хорошо, исправно вёл дневник, продолжая максимально подробно описывать всё, что ощущает. Но на то они и спонтанные, чтобы приходить тогда, когда никто к ним не готов. Темнота расступается в глазах, привыкших к темноте. Шаг его мягок, как у хищника, и он крадётся к краю постели, не дыша, чтобы не спугнуть чуткий сон человека. В огромных зрачках пляшут, как салемские ведьмы, костлявые ветви чьих-то гниющих рук, но запах помогает отмахиваться от чужого, ища своё. На всякий случай тварь затягивается знакомым запахом, одним мягким прыжком оказываясь на постели, поверх чужих ног. - Па п а, - каркает приглушенный голос, но уже не с вопросительной интонацией. С утвердительной. Зовущей, если угодно. Он дожидается, когда зрячий глаз устремится на него, и клокотание становится мягче, а чудовище тянется вперед, невозмутимо опускаясь на грудь спящего, поверх одеяла. Мужчину слегка дёрнуло, потому что он привык, что пробуждается даже от малейшего шума, а зверь стоял прямо у его кровати, когда он открыл глаза. Но это было логично, что демон превосходит человека во всём. Бесшумно подойти для него вполне нормально. Он смотрел на него, ожидая, что тот начнёт делать. А демон просто начал ползти к нему. Генрих поднял взгляд в потолок, недоумевая, что происходит, особенно тогда, когда зверь лёг на него полностью. Он до сих пор не понял причины, по которой демон подходит к нему без какого-либо зла. Но он уже думал, что ему, вероятно, нужно успокоение. После того, когда мужчина сказал «да», он перестал искать отца. Неизвестно, поверил ли он ему или просто устал пребывать в поисках. Генрих выудил одну руку и мягко уложил ему на голову, приглаживая до самой шеи, как испугавшегося пса. Конечно, он завёл зверушку, но он был сознательным и умным. Часто держался в стороне. А зверь искал прямого контакта. Думать об этом и разбирать на факты сейчас хотелось меньше всего. Он может записать это утром и сложить всё, что выделил из дневника Луки. В такие моменты Луки было меньше всего в этом теле. - Как… тебя зовут? – шёпотом спросил мужчина, продолжая успокаивающе гладить. Тварь слегка приподнял морду, потянувшись и еще раз гулко потянув носом запах, уже возле основания чужой шеи. - А к у л а, - заскрипел он, довольно пожмурив черные склеры глаз. Горячее тепло, исходящее от рук, растапливало его, полностью обезоруживая. Демон раскрыл пасть, но не чтобы вцепиться. Наружу показался язык, и тварь провел им по изгибу шеи, от ключицы до края челюсти, задевая подбородок, срываясь на нем, и возвращаясь вниз - словно захотел сделать нечто ответно-ласковое. Мужчина чуть улыбнулся, когда тварь ответил на вопрос. В приступе он не видел и не слышал ничего. Но, похоже, когда Лука спал, зверь выходил в более осознанном состоянии. Руки были самым чувствительным место, но остальные участки тоже чувствовали. По спине побежали мурашки от его языка. Он никак не останавливал это, продолжая наблюдать. Это было странным жестом, похожим на то, как животные проявляют заботу и привязанность. - Ты молодец, Акула, - так же шёпотом сказал Генрих, продолжая легкими прикосновениями гладить. По успокаивающемуся дыханию уже чувствовалось, что существо начинало засыпать. Возможно, постоянно притаскивая его для наблюдения, мужчина нечаянно закрепил в нём успокоение именно здесь. Мафиози не был против, но это продолжало быть непривычно странным. Долгие годы он спал один, потому что его напрягало чужое присутствие. Но именно за эти годы он научился быть чутким, так что к появлению Луки спал спокойнее, насколько это возможно при его реакциях. Его сознание всегда готово было включиться, но в целом общие процессы организма затормаживались и тело отдыхало. Всё равно Генрих не рассчитывал прожить до старости, поэтому неважно, что будет с телом через десять лет. Монстр урчал всё отрывистей и тише, но до полного засыпания здесь было ещё далеко. Расслабленный, мягкий, чуть шероховатый язык продолжал облюбовывать участок горла, который был ближе всех, тварь изредка поворачивал свою голову, начиная лизать под другим углом, плотно прижимая мышцу к нежной коже горла, огибая ей выступающий хрящик. Тонкие лапы упёрлись в грудь, демон слегка приподнялся на локтях, и его морда сместилась ещё выше, начиная дотягиваться до лица. Генрих поджал губы от ощущений. Сейчас это было как-то совсем странно. Это не похоже на желание укусить, потому что с наёмниками он кусал сразу, без какой-то либо игры. Это было… нежностью? Демоны совсем не вяжутся с нежность, по крайней мере те, которых он видел. И те документы, которые он читал тоже об этом не говорили. С другой стороны, вряд ли кто-то пытался быть с ними хотя бы нейтральным. Насилие, жестокость, садизм, клетки, цепи, наркотики. Это точно не располагает к хорошему отношению. И всё же. Мужчина даже неосознанно успокаивал его, просто потому что хотел изучить. И потому, что совсем не испытывал страха или отвращения к нему. Интерес. И этот интерес перевесил желание закончить такие нежности. Только они всё больше расходились по всему телу, непривыкшему к чему-то мягкому. Его душили, били, резали, в него стреляли, ему ломали кости. И к этому тело привыкло. Сейчас недоумение было, как и в сознании, так и в теле. Что-то колющее в нервах, электризующееся. Он смотрел на морду, поднимающуюся всё выше, стараясь даже не дышать. Ласки, как и агрессия, как и вообще все эмоции, которые проявлял демон, оборвались резко и без особых причин, демон повернул голову вбок, словно услышал что-то. Бездна глаз широко распахнулась, подергивался кончик носа, еле заметно, но угрозы не пришло, и демон, звучно зевнув, сам сполз с мужчины в сторону более свободного участка дивана. Здесь оставалось покрывало в виде пледа. Тварь на автоматизме взялась за складку, подворачивая её, и начиная закручивать. Тело помнило, что нужно делать, и монстр не сопротивлялся. Расположив скрученный рулет так же, где его оставлял Генрих, тварь сам лег на вторую половину кровати, опустил голову на подушку, и даже не укрываясь отрубился крепким сном. Генрих внимательнее посмотрел на его морду, когда он явно что-то увидел. Призраки прошлого, видимо, донимали и его. Если бы он видел что-то, что люди не видят, то скорее всего уже бы напал на нечто. Но сам мафиози знал, что такое галлюцинации. Сначала ты их боишься, стараешься от них избавиться, отталкиваешь. Потом пытаешься их не замечать, хотя они сильно донимают все твои органы чувств. А потом ты просто смиряешься с этим, и понемногу они стихают. Остаются лишь периодические всплески, которые нельзя предотвратить. К ним можно только подготовиться. Можно даже говорить со своей галлюцинацией. Всё равно ты уже понял, что это не больше, чем объёмная картинка. Она не может навредить. Только ты сам это делаешь, если поддаёшься слабостям тела. Как, например, Акула, когда бил так сильно, что поранился сам. Сейчас Генрих травмирует себя осознанно, потому что взял под контроль своих призраков. Но раньше часто случалось, что просто белело перед глазами, а потом ты просыпался, весь в ссадинах, ранах, в какой-то грязи, может быть даже с проткнутой частью тела. Он наблюдал за движениями демона, который сам готовит себе место так, как это делал Генрих. Прошло не так много времени, но они оба перенимали так много повадок. Действительно, как верный пёс. Когда Акула уснул, Генрих продолжал смотреть сквозь потолок, переваривая всё то, что произошло. На него легли, его вылизали, а потом просто устроились рядом спать. В его мировоззрении мира это совсем не укладывалось. Да, стокгольмский синдром существует в мире. Но, во-первых, психика должна подвергаться сильному давлению, которое отсутствует, как бы психопатичен Генрих не был. Во-вторых, он наступает либо сразу, либо спустя большее количество времени. Да и учитывая происхождение Луки, неужели он этому подвержен? Больше часа он укладывал это в голове, пока не провалился в сон, под мерное сопение рядом. Он не хотел об этом думать, но мысли о том, что даже звуки дыхания и шуршания рядом делали его спокойнее, всё равно донимали. Одиночество сводит с ума больше, чем какие бы то ни было травмы. И, вроде как, в особняке было много людей. Но из-за недоверия к ним всем, Генрих часто проводил время сам с собой. Теперь уже второй месяц за ним по пятам следует демон. И он сам привык к нему, что-то передавать не глядя, что-то получать, щёлкая пальцами, что-то объяснять, даже когда не спросят. Сон закончился быстро, с первыми лучами солнца. Он даже спящий думал о многом, хотя уже не помнил о чём. Просто чувствовал ворох эмоций, которые были от мыслей. Он открыл глаза и посмотрел на рядом спящего Луку, уже вернувшегося в свой обычный вид. Он свернулся, то ли от холода, то ли от того, что так уже сделал Зверь. На волосах уже играл свет из окна, делая их слегка серебрящимися. Всё больше мужчина в нём видел ребёнка. Пускай необычного, с силой, но всё же дитя. Не сошедшее с ума каким-то чудом, после всей тяжёлой судьбы. Лука тихо засопел, ощущая на себе взгляд, и неторопливо начал расправлять скрученное тело, вытягивая руки и ноги в томительном потягивании. Взгляд снова непонимающе уперся в антураж вокруг. Но теперь Лука гораздо быстрее осознавал, где находится. - Ой.. - растерянный заспанный голос мальчика звучал совершенно умилительно, учитывая, что один из глаз он потирал кулаком, разгоняя зевок. - Я снова здесь... обращался, да? - Да, - тихо усмехнулся мужчина и присел на постели, - Всё меньше имеет смысла твоя личная комната. Работаешь в кабинете, спишь здесь. А там чисто поставить стеллажи для чего-то интересного тебе, - Генрих шутил без мысли как-то задеть полукровку, - На этот раз ты просто пришёл и устроился здесь. Но перед тем, как зверь уснул, я узнал его имя. Акула. То ли он считает себя отражением тебя, то ли это действительно так. Впрочем, логично. Он отражает твои эмоции по-своему. Страх – злость. Боль – голод. Отвращение – ненависть. Ты это человеческие эмоции, он – звериные, первородные. Лука растерянно моргнул, не до конца понимая, шутит мужчина, или всерьез сейчас принял решение оставлять его здесь на ночь. Впрочем... может быть, он и прав? Лука не слишком уютно чувствовал себя под прицелами камер, даже несмотря на то, что привык к ним, и что доступ к ним имел только Генрих, да Франк. Здесь их не было. И как будто бы засыпалось всегда крепче, из-за присутствия еще кого-то рядом. Но сейчас полукровка не стал разбираться с этим, мозги были сонными, и он не был готов к разговорам по душам. Как и обычно, вначале он ушел в свою комнату, чтобы переодеться, затем принял душ, поел и вернулся в кабинет. Работать. Но работа совсем не шла. В голове было это имя, которое Генрих смог добыть. Акула. Почему "Акула"? Малыш задумчиво перевел взгляд на аквариум с мини-акулками. Потому что такой же прожорливый монстр? Ещё и похоже на его имя наоборот... Он был в нём всегда? Или только после амнезии? Сколько вопросов, и так сложно найти на них ответы. Весь день мужчина периодически потирал шею в том месте, где касался зверь. Слюны уже давно не было, но ощущения остались. Шершавый язык ерошил нервные клетки. Возможно, Генрих мог бы даже прикрыть глаза и расслабиться, но при другом это было сложно сделать. Только касания и только тогда, когда Лука спит в нём. После обеда Генрих ушёл в свою комнату. Он открыл ящик, вытащил оттуда всё содержимое и открыл тайник. Там лежала фотография в рамке. Сколько раз он швырял её в стену, каждый раз заменяя рамку. Сколько раз он брал фотографию в руки без неё, держал два края и был уже готов разорвать. Но смотрел на лица и отпускал, уходя крушить другое и подальше. Глаза с фотографии смотрели на него с счастливой улыбкой, но при долгом взгляде они превращались в лица монстров. В крики, которые не заглушить даже алкоголем. Это всегда было трудно. Но после стольких раз мужчина научился дышать ровнее и смотреть сквозь, чтобы не отреагировать. И каждый раз ему нужно было вернуться к ним. Каждый раз на перепутье он брал это фото и смотрел. Вопросы пролетали мимо, ответы не возникали. Была лишь звенящая в ушах тишина. Он не спрашивал совета, не высказывался им. Слёзы давно высохли, чтобы давиться жалостью. Но это помогало ему перешагнуть очередное препятствие. Ничего не будет больнее их взгляда. Ничто не сможет разрушить его после того дня. Любая боль - услада, после стольких лет внутреннего страдания. Генрих закрыл здоровый глаз, продолжая смотреть в одну точку слепым. Свет чувствовался только из-за здорового глаза, но пустота частично поглощала его. Пальцы тронули стекло. Он точно знал, где находятся их лица. Руки дрогнули, и он понял, что это его предел. Фотография легла на место, тайник закрылся, вещи улеглись в ящик, и он задвинулся обратно. Генрих вернулся в кабинет и посмотрел на Луку. Он стоял и взгляд его был рассеянным, но лицо сохраняло привычную серьёзность. - Подойди сюда, - скомандовал он. Малыш послушался и встал на расстоянии к нему, поднимая заинтересованный взгляд золотых глаз. Они оба молчали. Мафиози просто стоял и смотрел из одного его глаза в другой. Он пытался вслушаться в свои ощущения, хотя знал, что это может быть опасно. «Папа» К горлу подкатила тошнота, она комом застряла в горле и лицо искривилось. Генрих сразу же закрыл ладонью свой здоровый глаз, но продолжил смотреть слепым. Продолжал стоять на месте. Он двигал губами, словно что-то сказал, но из них ни единого звука не вырвалось. Малыш приблизился по первому же приказу, заинтересованно глядя своими большими желтыми глазами в лицо Генриха. Обычно, если он подзывал подобным образом - у него было дело к Луке, и пока малыш приближался, мафиози уже начинал выкладывать суть. Но сейчас... Полукровка моментально напрягся, когда увидел, как боль искажает лицо напротив в измученную гримасу. Приступ это или нет, но, если Генрих подозвал его - значит, это может быть, в том числе, крик о помощи. Лука медленно сглотнул, сделав последний осторожный шаг и останавливаясь на расстоянии нескольких сантиметров до чужого силуэта, робко сжимая когтистыми пальцами опущенную вдоль тела руку Генриха, свободной погладив вдоль плеча. - Я здесь. Я пришёл, я рядом.. Генрих нахмурился, опуская ладонь со здорового глаза, спокойно выуживая свою руку, без каких-либо рывком. - Не надо, - произнёс он и отвернулся. Он сел на диван, напротив камина, нажал на кнопку, которая подожгла уже готовые брёвна, и в тишине начал раздаваться тихий треск. - Присядь, но не трогай, - тише сказал мужчина, не отрывая своего взгляда от танца пламени за стеклом. Лука разжал руку, отпуская локоть и немного виновато поджав губы. - Хорошо.. Малыш ещё какое-то время смотрел мужчине в затылок, также, как и он, прислушиваясь к его состоянию, к тому, стоит ли вообще его слушать сейчас, или лучше все-таки оставить наедине, но Генрих казался адекватным. Лука присел рядом, не отрывая взгляда, и не нарушая тишины своими вопросами. Генрих давал себе времени уложить всё происходящее внутри. Он балансировал на грани. Либо отстраниться полностью, либо обезуметь. Он не знал, какой из вариантов лучше, но долго между ними, казалось, невозможно находиться. Огонь успокаивал. Как и журчание аквариума вдалеке. Всё это было расслабляющими точками, чтобы разогнать приступ настолько, насколько это вообще было возможно в его состоянии. - Как работа? – начал мафиози, словно хотел поговорить, но не готов был лезть сразу в глубину. К тому же, он был не уверен, стоит ли вообще о чём-то личном распространяться с демоном. Он никому не рассказывал о том, что с ним происходило, о причинах его поступков. Его просто считали безумным. Разумеется, была информация о его прошлом, но он максимально постарался ее уничтожить. Он не боялся, что кто-то использует это против него. В любом случае, он впадёт в безумство и им будет от этого только хуже. Он просто не хотел, чтобы в этом рылись. Всегда неприятно, когда кто-то трогает твоё личное. От ощущения запятнанности трудно избавиться. - Ну.. Лука понял, что вопрос задан больше для почвы под разговор другого толка, и всерьез задумался, какие слова подобрать. - Я, кажется, справляюсь. Даже несколько потерянных ранее документов нашёл. Все отчеты с истекшим сроком хранения утилизированы, актуальные отсортированы по дате, и особо важные помечены цветным маркером... - полукровка затих, переводя взгляд на огонь. Ему было страшно. Что может поведать ему Генрих, с таким тяжелым выражением лица? Что угодно. Например, что решил избавиться. Или вынужден надолго уехать. Фантазия подкидывала идеи одна хуже другой. - Это замечательно. Ты молодец, - выдохнул мужчина и более расслабленно откинулся на спинку дивана. Он ещё какое-то время смотрел на огонь, после чего посмотрел на свои руки, повернув к себе ладони, - Комиссар полиции хочет встретиться со мной. Он позвал меня на закрытую премьеру спектакля «Мастер и Маргарита». Он будет в конце недели. Чёрное платье там было бы к месту, но оно длинное и требует туфли на шпильке. Думаю, тебе это будет совсем трудно. Так что, можешь в пышном пойти, там без разницы какой будет каблук. Лука не сдержал громкий, протяжный выдох облегчения, прижав ладонь к груди. - Умеете Вы.. подготовить, - тихо усмехнулся он, покачав головой. - Комиссар полиции? Эм.. разве.. полиция не враждует с мафией? Мужчина чуть усмехнулся. Это была вовсе не подготовка, но хорошо, что Лука воспринял это так. - Мафия протянула свои руки во все сферы человеческого мира. Куплены полицейские и даже политики. У меня с комиссаром Чарльзом определённый договор. В его районе я орудую по минимуму, подкидываю ему разного рода преступников, для закрытия дел. У полиции всё зависит от того, сколько дел они раскроют. Это сильно влияет на их зарплату и должности. Комиссара могут подвинуть, если он не справляется с планом. Мы с ним хорошо поладили, поэтому у нас весьма выгодные условия друг для друга. К тому же, он помогает мне выискивать банды и группировки, которые мешают моей торговле, а я их устраняю и на его улицах процветает мир и счастье. Другие же кланы просто покупают всё, ставят в полицию своих людей и устраивают там максимальный хаос. Благодаря работе в участке комиссара, большинство хороших полицейских валят именно к нему, - спокойно пояснил мужчина, чувствуя, как внутреннее напряжение совсем покидает его. - Ого! - золотые глаза вспыхнули восторгом, и Лука снова посмотрел на мужчину, как на пришельца. - Сотрудничество с полицией? Практически симбиоз.. Наверное, я еще долго буду вникать в Ваши законы. - Он посмеялся, переводя взгляд на огонь. - Что ж, если это дружеская встреча, и если есть время до конца недели, то я постараюсь подтянуть навык хождения на каблуках. Особенно, если Вы поможете устойчивости, как в прошлый раз. Мужчина посмотрел на полукровку и чуть усмехнулся. - Это этикет. В нынешнее время многие о нём забывают. Конечно, женщин раньше считали слабыми полом, и потому мужчина обязан был поддерживать её, помогать. Мол, сама не справится. Но сейчас, как по мне, это просто галантность. Ты всегда готов поддержать, а она украшает тебя. Тем более, в нынешнее время это уже показатель твоего интеллекта и воспитания. Мужчины перестали помогать не потому, что считают женщин тупыми, а потому, что стали эгоистами. Все помогают только себе. Я не хочу становиться на одну планку с ними, - прикрыв ненадолго глаза, Генрих понял, что его наконец совсем отпустило, - Многое ты уже сделал, так что можешь посвятить себя каблукам. Ты засматривался на литературные книги. Можешь их читать, я не запрещаю. Лука не удержался и снова посмотрел на мужчину. Без прежней настороженности, просто рассматривал его, словно видел впервые. Тон разговора заметно изменился. Стал более.. неформальным, что ли. Наблюдать такое было непривычно. Но с мафиози явно что-то происходило, и судя по тому, как смягчался его голос - диалог помогал. Лука задумчиво улыбнулся, подумав об этом. - Хорошо. Тогда.. я попрошу Джона найти что-то под черное платье. Или.. Вы сами? - Под чёрное? – удивился мужчина, снова глянув на него, - Чтож, я уже обдумал проблему с твоими когтями. Тебе явно не подойдут туфли с тонким носом. Они хоть и свободнее впереди, но слишком прижимают пальцы. Есть туфли с круглым носом почти без сужений. Я в ателье уже поговорил, можно сделать в них крепление, чтобы нога не двигалась из-за свободного пространства, и когти не будут упираться никуда. Но… тебе сперва стоит попробовать походить на шпильке. Это чертовски сложно. И с ними тебе нужно тренироваться не только на ровном полу, но и на земле, мощенной дороге, ступеньках. Даже с поддержкой можно нехило так подвернуть ногу. Малыш задумчиво почесал кончик своего носа, напряженно потупив взгляд. Каблуки, как и шпильки, пока даже мысленно Лука на себе примерить не мог. Даже небольшой каблук доставлял дискомфорт, что будет с супер-высоким подъемом? - Хм.. Ну.. Земля на участке у нас есть. Мощеная дорога, в парке напротив главного входа. Ступенек тоже полно. Могу ещё по траве научиться на них бегать. Попробовать научиться. - ребенок снова тихо рассмеялся. - Видимо, теперь мне этот навык нужен пожизненно, так что, пора обучиться. Оба продолжили работу, но уже к вечеру Джон пришёл с готовыми туфлями. Чёрные, с бархатной обивкой снаружи, на длинной золотой шпильке. Вместе с ним пришла швея, уже с надетыми похожими туфлями, грациозно вышагивая вперёд. - Господин Майерс, Вы говорили, что придумаете, как звать Вашего питомца, - с улыбкой произнёс дворецкий. - Ах, да, - Генрих отвлёкся от книг и поднял на него взгляд, - Фамильяр. Теперь это, своего рода, его фамилия. - Чудесно. Господин Фамильяр, сегодня мы будем разбирать азы, и Вы попробуете постоять в этих туфлях у стены. Господин Майерс предупредил, что Вы можете отказаться и просто попрактиковаться на других туфлях. Если Вы всё же согласитесь, наше обучение будет состоять из нескольких этапов. Последнее будет в платье. Его подол стелиться по полу и Вам нужно будет научиться на него не наступать, - разложил Джон, уже повернувшись к Луке, и разъяснял, сложив руки в районе живота. Полукровка вышел из-за стола, прижав ладонь к щеке и покачивая головой, пока разглядывал орудие пыток. Красивое, но заранее беспощадное к его ногам, непривыкшим к таким испытаниям. Он даже не сразу уловил суть разговора, происходящего между мафиози и дворецким, уже под конец подернув ухом, и повернув голову сначала к Генриху, а затем к дворецкому. - Фамильяр? - Он снова посмотрел на мужчину, - А, это для всех остальных? - Слово было непривычным, но, впрочем, у слуг не было частой нужды как-либо к нему обращаться, так что, это не имело большого значения. Лука присел на край постели, стягивая домашнюю обувь. Надеть туфли самостоятельно ему не дали - тут же дворецкий припал на одно колено, и остановился перед опешившим ребенком, самовольно усаживая форму туфли на стопе. Швея приблизилась, ощупывая корпус её творения, помечая себе что-то, но в целом, когда со второй ногой проделали то же самое, то дали полукровке подняться, помогая и придерживая за руку. Даже встать было тяжеловато, но демон уже не морщился, он напряженно смотрел в пол перед собой, чтобы не споткнуться, но дойдя до стены, быстро отпустил чужую руку, почти брезгливо, опираясь теперь только на вертикальную опору. - Фамильяры – помощники ведьм и колдунов. Либо просто звери, либо существа, которые могут обращаться в зверей. Ты не человек, потому и фамилия у тебя должна быть не человеческая. Так что да, теперь к тебе будут обращаться так, - пояснил Генрих, наблюдая за тем, как Лука ходит на них и едва заметно улыбнулся. Пока что он стоял, как на ходулях. - А ты, стало быть, колдун? - с улыбкой уточнил мальчик, напару с дворецким прохаживаясь вдоль стены. - А разве не похож? - хмыкнул мужчина, на что ответом была лишь немного лукавая улыбка. Сегодня привыканию к туфлям дали тридцать минут, чтобы нога не переутомилась. Это время именно стоянию на них и проделанных пары шагов вдоль стены. Джон объяснял теорию, а швея показывала практику. Разной походкой она ходила туда-сюда. Луке самому предполагалось потом выбрать достаточно подходящую под него. После прошедшего получаса, Джон снова помог снять туфли, объясняя, почему по этикету это должен был делать мужчина. - В прошлых веках дамы носили широкие платья и подъюбники. Юбка совсем не поднималась, да и платья, чаще всего, не снимали в течении нескольких дней, а то и недель. Снимали их чаще дамы высшего общества, когда было несколько служанок, чтобы его застегнуть. Вследствие большой и широкой юбки, дама не могла сама надеть себе туфли. Поэтому это делали кавалеры или те же служанки. Отсюда и негласный закон этикета. В нынешнее время это делают на определённые приёмы. Ваше платье имеет длинную юбку, задирать которую неприлично в высшем обществе. Даже если сейчас Вас никто не видит, Вы должны привыкнуть. Бывают разные случаи и может потребоваться помощь Господина Майерса. Чтобы хоть как-то отвлечься от напряжения в ногах, Лука реагировал на реплики, подшучивая и поддерживая диалог. Он впитывал новую информацию, как губка. И было не столь важно, какой сферы она касается: если полукровка видел её важность, он запоминал многое с первого раза. Рассуждения слуг он тоже слушал довольно внимательно, изредка улыбаясь, когда представлял себя на месте дамы прошлого века. Какая из него дама? Генрих лишь один раз одел его в платье. Лука не считал себя от этого уже женственным. Впрочем... если мафиози нравилось, он не был против. С того дня, начались каждодневные примерки и расхаживания, и каждый день время, которое уделялось каблукам, увеличивалось. Научиться ходить и стоять на ровной поверхности действительно было не самой сложной задачей. С землей дела обстояли совершенно иначе. Лука веселился, когда застревал шпилькой и начинал спотыкаться - это казалось ему забавной игрой. Конечно, всего за неделю научиться идеально ходить было нереально, и всё же, чем тверже была поверхность, тем уверенней держался малыш. Иногда, когда слуг не было рядом, а у Луки появлялось свободное время, он примерял их сам, и слегка прогуливался по комнате, привыкая к высоте, к размеру своего шага. Ни слуги, ни сам Генрих не были против его реакции. Но всё больше он видел в этом не тварь, ни демона, а ребёнка. Он словно забрал его из приюта, где все вели себя насторожено, но обретая дом, расцветали. Генрих не планировал, что он станет больше, чем питомец, с другой стороны, появляться в светском обществе с украшением было по-своему приятно. Лука в очередной раз подчёркивал его статус. И, теперь действительно появлялась возможность «выгулять» те дорогие украшения, который он скупал на аукционах. Он обожал зависть, хотя это было не главной его целью. День настал, Луку снова забрали прихорашивать всё в том же ателье. Девушки были без ума от его вида и, наверное, единственные, кто его не боялся. Может быть, потому что они не видели Акулу, но в любом случае это позволяло расслабиться. Они помогли ему с платьем, закрепили ему туфли, а потом стали крутиться с причёской. Его белоснежные волос были его украшением, поэтому их не подбирали в причёску позади. Ему сделали пышные кудри, передние пряди-завитки уложили волной назад, закрепив заколкой. Как и всё, что было приобретено Генрихом, она тоже была ювелирной. Цветок с объемными лепестками из белого золота, с тёмно-синим ювелирным сапфиром. Чуть-чуть макияжа и потом Джон вернул его на этаж к Генриху. Лука, как мог, грациозно зашёл к мужчине, на всякий случай держась поближе к мебели, за которую мог ухватиться. Генрих уже сам оделся. Повседневные чёрные костюмы были не полноценно чёрными. Они имели в себе отлив в синий или серый цвета. Этот же был абсолютно чёрным без глянца. Такой же чёрный галстук, белоснежная рубашка и такой же платок. Часы Генрих надевал каждый день, но именно эти только на особый случай, как запонки, зажим для галстука и печатку на палец. Мафиози окинул пристальным взглядом Луку и даже слегка улыбнулся. - Сегодня точно все взгляды будут твоими, - беззлобно посмеялся мужчина. Малыш уже заметил три коробочки на столике. Только украшения, которые были в прошлый раз, они оставили в витрине. - Повернись к зеркалу, - скомандовал Генрих уже с суровым выражением лица. Первым он открыл самую маленькую коробочку. Там был тонкий браслет из цепочек трёх уровней. Мальчишка уже понял, что любимый металл мужчины – белое золото. И скорее всего даже эти цепочки были из него. Лука уже приготовил руку, но Генрих встал на колено, перед той ногой, где был вырез. Он чуть сместил ткань и закрепил браслет на ногу. Самая тонкая цепочка сверху держалась на щиколотки выше пятки, на ней по центру был круглый бриллиант. Дуга чуть больше спускалась на уровень пятки, по её центру свисал бриллиант в виде капли. И последняя дуга уже спадала на внешнюю сторону стопы, с бриллиантом в виде сердца. Открылась следующая коробочка и в ней уже был браслет для руки. Он не имел цепочек, и поэтому не обвисал как прошлое украшение. Тонкое волнистое золото имело переходы круглых вставок с бриллиантами, отходящие в разные стороны листочки, инкрустированные бриллиантами. Поэтому браслет имел вид веточек. И когда мужчина взял последнее украшение, он встал за спиной, переводя руки через шею. На неё легло украшение, похожее на браслет, с прочными переходами, имевшее цепочку только сзади. Здесь было больше ветвей и на некоторых из них располагались маленькие цветочки, в других местах точно так же были листочки. Всё это в бриллиантах. Колье шло кругом, но по центру на свободном креплении была ещё ветвь, заканчивающаяся каплей с чистым алмазом, переливающимся, в отличии от бриллиантов, радужным светом. Когда мужчина всё это закрепил, он даже не отдал себе отчёта в том, что уложил руки на плечи, находясь слишком близко. Он засмотрелся на отражение Луки в украшениях, в этом платье и с этими туфлями. Платье действительно лучше всего украшало его. В день посещения театра Лука был взволнован. Генрих редко когда брал его с собой на такие ответственные мероприятия, единственный раз был аукционом, и он закончился не слишком радужно, впрочем, позитивных воспоминаний было больше, но Лука также помнил, как общество там реагировало на его появление, и ожидал, что может начаться нечто похожее. В местах, где обитал такой, как Генрих, нельзя показываться себя настоящего, нужно следить за тем, как идешь, что говоришь, как держишь себя. Это слегка нервировало. И всё же, Лука не собирался отказываться. Не то чтобы не подводить мужчину, но и из-за собственного любопытства. Ему нравилось читать, а спектакль по одной из прочитанных книг ужасно интриговал. Лука даже представить не мог, что увидит. Повинуясь сухому приказу, одетый в платье и туфли полукровка осторожно прошел до зеркала и остановился. Первое же украшение заставило его дыхание замереть, а лицо - зардеться, да так густо, что это мог заметить мафиози. Прикосновение к ноге воспринялось слишком личным, особенно когда он слегка откинул ткань в месте разреза на платье, чтобы не мешалось. Пунцовый полукровка ненадолго опустил лицо, справляясь с эмоциями. В этом не было ничего такого, но прежде Генрих не совершал таких прикосновений.. по меньшей мере, когда малыш пребывал в сознании. Касание было коротким, но Лука все равно содрогнулся, рефлекторно, закусив край губы. Браслет и колье было уже чем-то более привычным. Лука смотрел в зеркало, рассматривая свой новый облик, бессловно дивясь тому, как сильно изменилось его отражение. Взгляд невольно скакнул выше, замечая стоявшего сзади Генриха, взгляд которого тоже любовался отражением. - Теперь это ..я? - шепотом спросил Лука в зеркало, слабо улыбаясь и чуть повернув голову туда, где, как подсказывало отражение, находится лицо мафиози. - Глазам не верю.. Генрих чуть улыбнулся, убрал руки и отошёл, теперь стоя у его бока, смотря в его лицо. - Вот этот камушек, - мужчина указал на один из бриллиантов, - Раньше выглядел красиво, но невзрачно. В нём были смеси, которые не давали ему так сверкать, он не имел такой формы, он был заточён в камне. Но он уже был бриллиантом. С самого своего появления в камне. Люди увидели, что он отличается от других минералов, высвободили из камня, очистили от примесей, огранили. После чего все эти грани стали сверкать, переливаться. Сначала археологи удивлялись ему, так как он достаточно редок. Но после всей работы, восхищались бриллиантами все люди, - После долгого монолога мужчина затих, давая Луке немного обдумать сказанное, - Бриллиант был бриллиантом и до того, как люди поработали с ним. Работа помогла ему стать заметней, привлекательней, выделила его главные качества, такие как преломление света, благодаря чему он и блестит. Это не то, что в него вложили, а то, что из него достали. Понимаешь? Ты не стал другим, но постепенно проявляешь свои лучшие качества. А все эти украшения подчёркивают то, кто ты есть. Для других. Я и раньше говорил, что купил тебя за уникальность. Я видел её через лохмотья и грязь. Лука слушал его, как притчу, переступая с каблука на каблук, пока не до конца понимая, к чему он рассказывает ему всё это. Но под конец истории, полукровка уже начал слегка краснеть, а от последних слов и вовсе потупился в пол, на носочки своих туфель, пряча лицо. - Спа.. сибо. - еле слышно выдохнул он, по-прежнему ощущая, что мужчина стоит рядом, и наверняка недоумевает от реакции. - Я рад, что.. Вам нравится. Его называли уникальным лишь в контексте происхождения. Но за эту же уникальность и гнобили. Не человек? Можешь дольше обходиться без еды? Супер, нам же на руку. Не можешь умереть от обезвоживания? Замечательный бонус, посиди без воды в +30. Никто не превозносил эти уникальности как что-то, действительно ценное. Как что-то, что может просто нравится. Это рассказывалось за пределами клетки, как прикольная фича для будущего владельца. Дополнительная возможность испытать или помучить. Генрих вообще не думал в эту сторону. И как будто действительно купил его просто для того, чтобы иметь зверушку. Иметь существо, которому можно отдавать свою потребность в общении и заботе. - Я не знаю про минералы и камни.. Но я читал про Гадкого утёнка.. это что-то похожее, да? Невзрачный камушек становится ..украшением за несметные деньги. - тут Лука сильнее повернул голову, глядя на мужчину в упор. - Кстати, эти украшения тоже очень дорогие? Совсем как ребёнок – снова пронеслось у него в голове. Он читал сказки. Впрочем, это вполне нормально. Если он и был у какого-то уважаемого господина, то мог и не читать книги, или уже забыл, что их читал. Поэтому, не удивительно, что он читает всё, что попадается на глаз. Учитывая, что он не знает высокого слога, ему в целом и стоит учиться с чего-то попроще. - Да, гадкий утёнок про это же, простым языком, - кивнул Генрих, а потом снова посмотрел в глаза и немного жалостливо улыбнулся, уже представляя его реакцию на дорогие вещи, - Они дешевле тех. Начальная цена колье где-то полтора миллиона, браслета… тысяч восемьсот. Но они продавались вместе, так как из одного комплекта. Так что, торги начинались с двух миллионов пятиста тысяч долларов. Ну, сам понимаешь, купил я их дороже, но не считаю, что сумма здесь имеет значение. А то, что у тебя на ноге, мне отдали в счёт долга. Так как я с человеком хорошо ладил, принял это как оплату. Генрих подал локоть, и они пошли к лифту. - Я думаю, тебе бы понравилась бижутерия из неочищенных минералов. Чаще всего камни просто опиливают и шлифуют, но они остаются такими, какие есть в природе. Без лишней переработки. Стоят намного дешевле. В среднем сто долларов. Всё сделано, обычно, одним мастером вручную. Как-нибудь съездим на ярмарку мастеров, мне порой тоже надо проветриться. Лука вошел в лифт вместе с Генрихом. Такой путь он проделывал уже сотню раз, если не чаще. Уже заученные движения, вставать справа и немного позади, за спиной у мужчины, рассматривая в отражении стеклянной поверхности огоньки в собственных глазах. Но ещё никогда он не заводил его внутрь вот так, под руку. Кнопка нажата, и лифт тронулся вниз, на первый этаж, а Лука продолжал украдкой смотреть на мужчину, который стремительно менялся в его глазах. Он мало что знал о ярмарках, помнил отдаленно, что это немного похоже на рынок - точно также стоят лавочки, и люди торгуют разными штуками. Лука заулыбался, фантазируя, как много там может быть интересного, когда мелодичный звук оповестил о выходе из лифта. Малыш не отпускал локтя. Его ноги за неделю привыкли к высоте каблука, и он вполне себе поспевал за Генрихом, даже не шатаясь. Здесь, в фойе, всегда стояло много наёмников, и малыш ощущал спиной прицелы их взглядов, пока шел за главой на выход из особняка. Мафиози шёл невозмутимо, даже не обращая внимание на то, что за их спинами суматоха немного стихала, явно чтобы заострить внимание на того, кто сопровождал Генриха. На выходе их ждал Джон, с чем-то меховым в руках. Эту вещь принял Генрих, снова сказал повернуться, и надел белоснежное манто из меха зайца. Оно было мягким, пушистым и тёплым, без длинных рукавов, тем не менее, покрывающих руку до локтя. Спереди мужчина сам застегнул застёжки, не дающие манто спасть с худых плеч. После этого снова подал локоть, и они вышли из особняка. Машина была припаркована уже у входа, так что они оба сели на заднее сидение, включив водителя ИИ. Дорога была близкой, так что через час они уже выходили. Генрих первым, потом открыл дверь и помог малышу вылезти. Некоторые парочки уже забирались на ступеньки, кто-то только подходил к лестнице. Но все девушки и парни окидывали взглядом друг друга, в том числе и Генриха с Лукой. Только теперь эти взгляды были короткими, потому что в театр шли многие богатые люди, в большинстве своём не связанные с теневым рынком. Хотя пара знакомых лиц промелькнуло. Они вошли в зал, где швейцары услужливо забирали чужую одежду, уносили в гардероб и подходили снова. Когда дошла очередь до мафиози, тот помог расстегнуться, стянул с плеч накидку и протянул ждущему мужчине. Дальше они проследовали в огромное помещение с двумя ярусами по бокам, а в центре всё раскрывалось до потолка. Он казался самой настоящей картиной, потому как целиком был мозаикой с огромными фигурами людей и животных. С потолка свисали не менее величественные люстры, способные занять в обычной комнате всё пространство. Судя по всему, после постройки в царские времена, это здание не менялось. Лишь реставрировалось, чтобы продолжать сиять. По всему помещению стояли высокие круглые столики, вокруг которых уже собрались люди и что-то обсуждали. Все они стояли, потому что так предполагало это помещение. Но у стен были диванчики для тех, кто хотел посидеть. Вдали была барная стойка, где покупали напитки и разные закуски. Генрих напрямую подошёл сначала к бару, заказал себе виски, а Луке безалкогольный мохито. Они взяли пару фруктовых канапе и пару с креветкой. Во всех них были воткнуты тонкие маленькие палочки в виде золотых мечей. Со всем этим они прошли к одинокому столу. Мафиози окидывал взглядом присутствующих, надеясь, что здесь не будет кого-то из тех, кого он знает. Но в один момент его взгляд выцепил мерзкое ухмыляющееся лицо. - Штейн, - процедил он сквозь зубы и Лука обернулся туда, куда смотрел Генрих. Тем временем Штейн уже шествовал к ним. - О, я вижу ты снова решил выгулять свою псину, - нахально произнёс он, - Почему же не притащил свой трофей с прошлого аукциона. - Оно не подходит к платью, - рыкнул мужчина, чуть ли не скалясь, - Попридержи язык, Штейн. То, что ты забился под крыло Росси, не спасёт тебе жизнь. Это лишь временная передышка. Ты не один из нас и тебя быстро вышвырнут, как только ты станешь бесполезен. - А я думаю, что наступил тебе на горло, Генрих. Ты поджал хвост, как только Росси тебе приказали сидеть смирно. Я знаю, что раньше ты был цепным псом Росси. Шавкой был, шавкой и остался. Генрих в миг поймал руку Штейна, удерживая за кисть, пригвоздил к столу, а потом резко ударил. Штейн зажмурился, но, когда увидел, что мафиози ударил рядом с его рукой, нервно усмехнулся. - Кишка тонка меня тронуть, - ядовито говорил он, выдернув свою кисть. - Я доберусь до тебя. И ты будешь жалеть о том дне, когда связался со мной, - сквозь зубы холодно продолжал мафиози и аура начинала расходиться вокруг него, задевая даже других, кто поёжившись оглядывался на их столик. - Да? И как же? - Когда доберусь, тогда и узнаешь. Но лучше тебе будет пустить себе пулю в лоб. Штейн хмыкнул и пошёл обратно. Как только он приблизился к новой кукле, то нервно прикрикнул на неё из-за своих проблем. Здание театра поражало своей величественностью. Большинство гостей, стоявших у входа или уже внутри, не обращало на это никакого внимания - взгляд на подобное замыливается, когда тебя постоянно окружает роскошь, но Лука смотрел на этот храм искусства, едва ли не раскрыв рот. Он подумал, что будет в этот раз чувствовать себя гораздо более уверенно, чем в прошлый - но задрав голову и увидев эти бескрайние потолки, ощутил себя невероятно маленьким и ничтожным. Здесь даже разговаривать хотелось едва ли не шепотом, потому как громкие звуки эхом отлетали от мраморных стен. Расположившись возле бара, Лука всё ещё продолжал заинтересованно крутить головой, изредка отпивая из своего стакана. Гостей становилось всё больше с каждой минутой, контингент чуть поприятней, чем на аукционе, и любопытствующих взглядов было не так много. - А почему они не уходят в зал? - полюбопытствовал малыш. - Представление же будет там? - Потому что ещё не было звонка. - Генрих понял, что потребуется объяснение, когда услышал многозначительное молчание в ответ. - По первому звонку, пришедшим разрешается занять своё место в зрительном зале, но это ещё не начало спектакля. Второй звонок предупреждает о том, чтобы те, кто ещё находятся в буфете или уборной, поспешили. С третьим звонком закрываются двери в зал, и представление начинается. - Целая система. Как интересно! - ...Штейн Лука вздрогнул уже от одного звука этого имени. Генрих произносил его с особой ненавистью в голосе. И было, за что. Полукровка тоже напрягся, выцепив из толпы его самодовольное выражение лица, и нахмурившись. То, что Росси его защищали, связывало Генриху руки. Лука и сам был бы не прочь разобраться с ним, но не хотел доставлять неудобств тому, кто приютил и заботится. Он лишь предупреждающе оскалился в ответ на оскорбление, но не мешал мужчинам разговаривать. Когда Штейн удалился, Лука чуть крепче сжал локоть мафиози, тревожно косясь на стакан, грозящийся хрустнуть прямо в ладони, что сжимала его с яростной силой. - Мы его обязательно достанем. - тихо пробормотал малыш, пригладив лапкой по плечу, но гораздо более робко, чем ранее. - Обязательно.. - Конечно, - мужчина отпил виски, чтобы немного успокоиться, - Он крупно обосрался, раз обратился за защитой к мафии. Но не учёл один важный факт. Мафия долго не покровительствует чужакам. Вопрос времени, когда они отвернуться от него. Так что мне даже делать ничего не нужно сейчас. А потом, когда я обанкрочу его до трусов, и он станет никем – я убью его. Буду убивать медленно, чтобы он страдал дни. И буду наслаждаться каждой секундой его мучений. Наконец аура гнева спала и Генрих снова смотрел на собравшихся. Очень много женщин, как и на аукционе, были обвешаны кричащими украшения, в ярких платьях, с ярким макияжем, с накрученными вздутыми причёсками. Хотя здесь были девушки с изысканным вкусам, что имели строгие платья, минимум больших камней и блистали больше своей улыбкой. - На тебя периодически бросают взгляды, но здесь в основном парни, - усмехнулся мужчина, - Вон тот, например, лупоглазит уже пару минут, как только его барышня отошла припудрить носик. Лука фыркнул, легонько толкнув своим худым локотком мужчину в плечо. - Да ладно Вам.. скажете тоже. Это просто платье, а это - просто я. Здесь полно очень красивых людей. И вообще.. может, они так смотрят на Вас? Вы ведь известны, в некоторых кругах. Знаменитость, можно сказать. - Но после сказанного Лука не удержался и покосился в ту сторону, о которой говорил мужчина. - ..Вам нравятся их взгляды? - Это не просто зависть. Для меня это чувство превосходства. Эгоистичные, конечно, чувства. Но я наслаждаюсь ими. Лучше такие взгляды. Даже лучше ненависть Штейна. Это честнее. Намного честнее лживых улыбочек и сладких речей. Потому что как раз такие люди готовы ударить со спины. Они смотрят, потому что хотят обладать тобой. Но никогда не смогут. И да, мне это нравится, - Генрих перевёл взгляд на мальчишку, - Думаю, они ещё чувствуют, что ты нездешний. Даже здесь многие девушки привыкли получать всё, если потребуют правильно. И единственные ценности у них – деньги. Ты же совсем не сосредоточен на этом. Им странно видеть, как кто-то восхищённо смотрит на стены, на потолок, на угощения. Но они завидуют даже тебе. Потому что растеряли радость к жизни. Это бесценное сокровище, которое никто из нас не может купить ни за какие деньги. Лука неморгающим внимающим взором смотрел на говорившего мафиози, отпивая мохито и чувствуя, как пьянеет. Странное чувство, учитывая, что он четко расслышал про безалкогольность. Но почему тогда губы тянутся в этой дурацкой улыбочке и хочется хихикать? Малыш сдержал это, но с большим трудом. Мужчина смущал его такими объяснениями, заставлял себя чувствовать.. лучше, чем он есть. Как будто он действительно желанен здесь чуть ли не каждым. Конечно, мимо его клетки и так мало кто проходил равнодушно. Но именно к таким взглядам, и таким комплиментам он не привык. Генрих хвалил его буквально за всё: за работу, с которой не справится разве что безмозглый идиот; за мелкие успехи, за соблюдение правил, за то, что красивый.. Сердце забилось чаще, и малыш поспешил отвести глаза, ощущая, как начинает смотреть слишком внимательно. К их столику снова кто-то подошёл, но Генрих сразу протянул руку. - Давно не виделись, Чарльз, - поприветствовал его мужчина. - Это точно. Генри, это тот демон, о котором ты говорил? – Комиссар сразу перевёл взгляд на мальчишку, но его взгляд оценивал только лицо, не спускаясь на колье, или на платье, - У тебя великолепный вкус, как и всегда, - взгляд сначала метнулся к мужчине, а потом обратно на полукровку, - Прошу прощения, если я смутил Вас. Я ничего против Вас не имею. Мне просто любопытно, редко я видел таких существ. Вас не обижает это название? Если да, скажите, как к Вам обращаться. - А ты как всегда учтив. У меня складывается ощущение, что ты называешь даже дворняг господами и жмёшь им лапу при знакомстве, - чуть посмеялся мафиози. - Ну что ты, разве это создание не достойно уважительного обращения? При первом же взгляде на Чарльза чёрт понял, что это именно комиссар. Лицо с улыбающимися густыми морщинками в уголках глаз говорило о том, что у него спокойный и крайне дружелюбный нрав. Есть такие черты, по которым человека было видно ещё издали. Лука не осмелился заговорить с ним без отмашки Генриха, но скромно опустил ресницы и чуть кивнул головой в знак приветствия. - Ладно, может к делу? О чём ты хотел поговорить со мной? – Генрих чуть покачивал жидкость в стакане. - Давай об этом поговорим после спектакля. Когда все разойдутся. К тому же, скоро будет первый звонок, - мужчина чуть подался вперёд, заговорщески прошептав. - Настолько серьёзная проблема? – на вопрос комиссар лишь кивнул и выпрямился, снова улыбаясь мальцу. - Надеюсь, Генри не особо строг с Вами? - Чарльз, ты ведь знаешь, кто он такой в наших кругах. - Да, но раз ты вывел его сюда, да ещё в таком виде, значит, он имеет для тебя большое значение, - пожал плечами мужчина. - Скорее, как интересное существо. Я люблю наблюдать за чем-то новым. - Но можно наблюдать и через клетку, - лукаво улыбнулся Чарльз и подмигнул малышу. Генрих лишь махнул на него рукой, ничего на это не ответив. И после пары минут, прозвенел звонок. Большая часть собравшихся шла в двери, находившиеся на этом этаже. А остальные на расстоянии друг от друга, поднимались по лестнице. Троица вошла в двери на втором этаже и они попали в выгнутый коридор, с одной стороны имевшие арки, с завешанными шторами. К центральной большой арке подошли лишь они трое. Помощник отогнул им штору, пропуская. Это было центральное царское ложе, которое как балкон выступала над рядами вперёд. Отсюда был прекрасный вид на весь огромный зал, усеянный красными сидениями внизу и на каждом ряду. Свет окантовывал каждый этаж, сверху была самая большая люстра, а потолок расписан золотыми рисунками. Прямо впереди была сцена, закрытая сейчас занавесом. Здесь были не стулья, как везде, а три удобных диванчик. А по бокам маленькие круглые столики, с бокалами шампанского и биноклями. Генрих сел в центре, передал бинокль Луке. - Так как мы достаточно далеко от сцены, чтобы разглядеть происходящее и антураж, нужно смотреть в него. В середине есть колёсико - настройка резкости под твои глаза. Можешь сейчас настроить. - Ого! Спасибо, - Лука взял из рук мафиози бинокль за тонкую позолоченную ножку, покрутив в руках, как ребенок новую игрушку, и сразу же заглядывая в него. Сначала он осмотрел доступные участки сцены, но сейчас там не происходило ничего странного или интересного, поэтому, покуда мужчины переговаривались между собой, малыш стал рассматривать и зал тоже, наблюдая с высоты за пришедшими людьми, тем более, что так было гораздо комфортней, ведь никто не стал бы глазеть в ответ. Прозвенел второй звонок, потом третий. Всё ещё люди заходили, находили свои места, разговаривали. Генрих с Комиссаром обменивались какими-то новостями, обсуждали интересы, в общем всё, чем можно себя развлечь. Потом свет медленно стал гаснуть, все в зале стали стихать. Взгляды устремились на сцену, которую в миг осветили. Вышел человек, который оповестил название пьесы, труппы и пожелал приятного просмотра. Заиграла приятная музыка оркестра в яме, занавес постепенно раскрывался, представляя зрителям антураж первого действия. И началось действие. Выходили люди в старомодных костюмах и отыгрывали свои роли. Кроме особенностей зала театра по распространению звука, на актёрах были ещё и микрофоны, которые подавали их голоса через большие колонки по углам от сцены. Чарльз смотрел в бинокль с большим интересом, пускай и видел эту пьесу много раз. Генрих же почти не дотрагивался бинокля, но тоже смотрел внимательно за происходящим. Не то, чтобы он всё видел, но он и с первого просмотра запомнил, что происходит на сцене. Антураж и так был виден, костюмы тоже, а актёры ему были не сильно важны. Главное для него — это то, что они говорили, а не как двигались. Лука едва не подпрыгивал на своем месте, наблюдая за спектаклем. Диковинное развлечение захватило его с головой. Малыш впивался кончиками пальцев в рукоятку бинокля, но с его зрением, он мог спокойно смотреть и без него. Однако, это добавляло магии мгновению. Особый приборчик, особое место, особый звук. Даже запахи вокруг, непривычные, погружающие в особую атмосферу. Когда актёры пели, он слегка подрагивал, пропуская сквозь себя вибрации их голосов, легко впадая в отыгранную радость или грусть, и под конец полукровка уже без бинокля вытянулся со своего места, от тревоги стиснув лапки на подоле платья и наблюдая со слегка приоткрытыми губами. На несколько мгновений он забывал, что всё это - одна большая игра, и переживал за персонажей всей душой. Когда зал начал рукоплескать, он первый из всей троицы вскинул лапки, и даже подскочил со своего места, аплодируя артистам. Прошло полтора часа, прежде чем занавес закрылся, а свет снова вернулся в этот огромный зал. Все, кто был в зале стали понемногу выходить из него. Помощник снова придержал шторку, и они спустились вниз. Мужчины взяли себе по стакану виски, а малышу снова мохито. Они подошли обратно к столику, продолжая что-то обсуждать. Потом Чарльз обратился к малышу. - Полагаю, Вы впервые в подобном месте. Как Вам, понравилось представление? Лука слегка покосился на Генриха, но не заметив в лице того никакого напряжения, слабо улыбнулся, кивнув. - Я.. никогда не был на подобных мероприятиях. И мне всё очень нравится. И спектакль.. тоже. Только немного странно, что они решили закончить на самом интересном месте.. - Закончить? - Чарльз добродушно рассмеялся, не сводя с полукровки любопытствующего взгляда. - Как, по-Вашему, почему все эти люди ещё здесь? - Ну.. - малыш растерянно оглянулся. В буфете они были не одни, как и в самом начале, до спектакля, сюда начинали сходиться посетители. - ..может.. Они все проголодались за время спектакля? - Лука заморгал, слыша смех уже из уст обоих мужчин. - ...Что? Почему? Скажите, почему? - Глаза заблестели живым интересом. - Это антракт. - спокойней пояснил Генрих, отпивая виски. - Вторая часть спектакля будет после перерыва. Я забыл тебе упомянуть об этом. - Антракт? Вторая часть? – золотые блюдца одновременно стали больше и ярче, а улыбка засверкала на его лице. - Антракт – перерыв между частями спектакля. Он идёт три часа. Не каждый может спокойно отсидеть это время. Для этого есть двадцать минут отдыха, чтобы размять ноги, напиться для настроения и посетить уборную, - с улыбкой дедушки объяснял комиссар. - Ооо, - протянул малыш и явно был вне себя от счастья, что ещё полтора часа этого удивительного представления его ждёт. Прозвучал звонок и снова люди стали сходиться в зал и занимать свои места. Лука уже даже ёрзал на месте от предвкушения. Свет погас, снова осветилась сцена, вышел человек, объявляющий какой акт начинается. Занавес открылся, показывая новый интерьер, и спектакль продолжился. Генрих ещё на первом акте украдкой наблюдал за тем, как малыш радуется и как перенимает эмоции. И сейчас он снова поглядывал на него и даже не заметил, как улыбается. Это детское счастье, когда ты в восторге абсолютно от всего. Похоже, мафиози привыкает к этому. Он не хотел себе в этом признаваться, но в голове рождалось больше идей, куда можно повести Луку. Он не видел мир в этой клетке. И по какой-то неведомой причине, Генрих захотел ему показать его. Полукровка не мог унять своего счастья. Он чувствовал себя практически окрылённым. И тем более это чувство усиливалось тем, что никто вокруг не шушукался и Лука не ощущал на себе постоянных взглядов. Здесь, в полумраке, к тому же, на отдельном ложе, он был в полной безопасности от людских глаз, и раскрывал свою внутреннюю детскую непосредственность гораздо легче. Иногда он весь вытягивался в струнку от напряжения, происходящего на сцене, а иногда откидывался обратно на спинку дивана, прижимая лапки к груди и за кого-то радуясь. Глаза сверкали будто бы ярче прожекторов, отражающихся в них. Когда же наступил окончательный финал всего представления, полукровка уже не мог удержать редких слёз восторга, слегка затрудненно дышал, но аплодировал еще более жарко. И без слов по нему, как по раскрытой книге, можно было прочесть сейчас все эмоции.