Сталь

Мужчина крутил барабан, прижав одну руку к голове. «Ты должен был умереть» «Ещё тогда» «Никогда не поздно это сделать» «Просто нажми на курок» «Можно поджечь дом» «Тогда никто не найдёт твоих останков» «Генри…» Он дрогнул и зажмурился. - Зачем всё это. Зачем же ты… Не оставлять одного? Никто не должен оставаться один. Снова пальцы крутанули барабан, и он приставил его к виску. Закрыл глаза. «Никто не должен оставаться один» «Только с Вами у меня есть нормальная жизнь» - Твою же мать, - он отложил револьвер и уронил голову на стол, - Не знаю, кого я теперь ненавижу больше. Лука успел мысленно поблагодарить технологический прогресс за автопилоты - сам бы он ни за что не разобрался со всеми этими педалями и рычагами. Но сложностей и так хватило, начиная от того, что он не помнил точного адреса, и заканчивая тем, что Лука попросту никогда в жизни не выбирался в город один, и жутко волновался возможных непредвиденных неприятностей. Он смог вспомнить название района, в котором жил Генрих, и пока что автомобиль вез его без нареканий, а полукровка нервно перебирал пальцами поверх руля, поглядывая по сторонам. - Пожалуйста.. будь там.. пожалуйста.. Авто проехало заветную вывеску. Лука смог проехать вглубь, до ряда домов, которые уже начинали казаться ему отдаленно-знакомыми, как смог припарковался на обочине, и выпрыгнул из машины, сразу побежав во дворы. Нужный дом бросился на глаза сразу же. Как только Лука увидел его, похожий на все остальные, он сразу вспомнил, в чем были основные отличия: Генрих с любовью к своему гнезду перекрасил наружные стены в теплый бежевый цвет. Полукровка взбежал по ступеням вверх на крыльцо, потянул закрытую дверь, но вспомнив, что обычно Генрих заезжает на машине, развернулся и добежал до гаражных ворот. Здесь была свежая дорожка шин, и тваренок перевел дух, дойдя до конца дома, чтобы зайти уже с черного входа. Шаг в темное помещение. Лука напряжённо остановился, закрыв за собой дверь. Хотелось позвать, но.. теперь он не знал, как. "Генрих" больше не звучало, как что-то допустимое. "Господин Майерс?" "Хозяин?" Лука тряхнул головой, и двинулся по коридору вперёд, прислушиваясь. Поняв, что пустить пулю в лоб он попусту не может, он стал опустошать свой бар. Бутылка за бутылкой. Он не закусывал и не останавливался. Надеясь, что он заглушит гомон голосов в своей голове. Когда склад под раковиной закончился, Генрих кое-как поднялся. Шатаясь, он вышел из кухни, но ощутил чьё-то присутствие, поэтому включил свет. Он смотрел на Луку, чуть пошатываясь, пока из него не вышел смешок. - Снова галлюцинации. Допился, значит, - выдохнул мужчина, тяжело выдыхая, - Теперь и Лука, хах. Чтож, проходи, устраивайся. Мужчина заплёлся в своих ногах, но устоял, ухватившись за дверной косяк гостиной, куда он шёл, коряво передвигая ногами. - Хотел бы дотронуться до его волос. Но со мной только выпивка и галюны. И голоса в голове. Лука уже заметил движение, а после хлопка выключателя увидел главу, во всей его "красе". Пьяного, но по крайней мере, живого и кажется, даже невредимого. Мальчишка сжал кулаки, путаясь в чувствах облегчения, радости и негодования. В таком состоянии бесполезно будет спрашивать, зачем он так поступил и что значил это самоустранение из особняка - Генрих вряд ли свяжет понятный стройный текст. И всё же, даже такого, возвращать его как-то нужно. Хотя бы для того, чтобы чертов прихвостень не начал самостоятельно искать их по всему городу. Полукровка быстрым шагом сократил расстояние, когда мужчина уже плюхнулся на диван, опустился перед ним на ковре между столиком и чужими коленями, и схватил за кисть правой руки обеими ладонями, опустив себе на макушку. - Если я питомец и вещь, не стоило обращаться со мной, как с человеком. Если ты можешь трахнуть меня трубой - незачем пытаться быть ласковым. - дрожащие пальцы удерживали крупную жилистую ладонь поверх своих волос, когда жёлтые глаза раскрылись, и боль, что успела обрушиться и теперь переваривается, побежала из глаз по лицу. - Я поверил тебе. Думаешь.. олений рог.. поможет снова потерять память? Он нервно засмеялся, слегка впиваясь кончиками когтей в кисть, которую держит. Если он ошибся - уже сегодня вся жизнь снова превратится в кошмар наяву. Но так не хотелось. Вкус новых дней с Генрихом был таким ярким, что терять их было бы по-настоящему больно. Больно и страшно. - Я не хочу. Не хочу, - Лука истерично замотал головой, коротко рванувшись вперёд и цепляясь за ткань на животе у мужчины, прячась лицом в ее складках, прижимаясь и задрожав сильнее. Лапки судорожно хватались за корпус, словно ещё мгновенье, и больше этого чувства уже не будет. - Лука, - выдохнул мужчина, опуская голову, его пальцы медленно, но настойчиво прошлись по волосам. Это действительно он. Пускай, он пьян и может видеть что угодно, но пальцы никогда ему не врали. Когда он почувствовал его тепло ближе, то прикрыл глаза и обнял, - Я был зол. На себя. Всё, что я умею – делать больно, - он говорил заплетающимся языком, медленно, но все слова были понятны, - Я сделал себя. Стальным. Никого и никогда. Не подпускал. Я чувствую. Что мое прошлое. Снова захватывает. Меня. Я кусаю, потому что. Болит. Я не оправдываю. Себя. Но говорю – ты не виноват. То, что я сказал. Неправда. Я ни перед кем. Не извинялся. Потому что. Только ты. Важен. Стал. Если бы. Я мог трахать. Трубой. Принёс бы я рог? Я не купил. Я нашёл, - мужчина пытался собраться с мыслями, потому что понимал, что слова плохо складываются в голове, а такие вещи он явно не каждый день кому-либо говорит, - Я не хочу.. без наших разговоров. Плечи ребенка затряслись сильнее, но он не отлипал и не разжимал хватку, пока сверху над плечами ощущалось тепло чужих рук. Скованное болью и тоской сердце заколотилось с удвоенной силой, разгоняя остатки этих чувств, вызывая новые слезы, сопровождаемые дерганым смехом. - Франк.. чуть с ума не сошел, хах.. вломился в кабинет, как разъяренная фурия.. - Лука шмыгнул носом, вытягиваясь в чужих объятьях и осторожно заползая на колени, но все ещё крепко прижимаясь к торсу мафиози. - А я и знать не знал, куда тебя унесло.. - полукровка все же приподнял голову, цокнув языком от увиденного вблизи. Почти суточные царапины вздулись и покраснели, благо хоть не выглядели зараженными. - Вот почему я хотел это смыть, в том числе. Он же теперь точно укрепится в мысли, что я неадекватный.. Мужчина тяжело вздохнул и когда Лука поднялся, провёл по его щекам большими пальцами, смахивая слёзы. Видел он его расплывчато, но давно мог ориентироваться, где конкретно объект, хотя бы по траектории своего взгляда. - Я машину к чертям разбил, - болезненно посмеялся мужчина, - Мой любимый кадиллак. Думаю, он утвердиться, что мы оба ебанутые. Просто на тебя он может поорать так, как не может на меня, - Генрих тяжело вздохнул, чуть откидываясь назад, продолжая обнимать полукровку, - Я не хотел, чтобы ты это делал вымучено. Те разы.. были искренним проявлением заботы. К тому же. Они мне нравятся. Твой первый удар по мне. Первый раз он знаешь, особенный, - Генрих рассмеялся, но больше как-то безэмоционально. - Вечно Вам нравится нечто странное, - тваренок слабо улыбнулся, сползая с колен и удаляясь на кухню. Для начала, было бы неплохо хотя бы смыть натекшую кровь. Малыш вернулся через минуту, сев рядом и прижимая к коричнево-красной щеке обильно смоченное полотенце, промакивая сами царапины и коросту. - Я не хотел этого. - тихо добавил он, пока смотрел на результат своих действий. - Ни к чему такие "первые разы".. простите. Малыш оценил общий вид мужчины, когда отнял полотенце от лица, и тяжело вздохнул. - Как Вас везти обратно.. Генрих спокойно сидел. В нынешнем состоянии он тем более не чувствовал происходящего. Кожа покалывала, но скорее от онемения, чем от боли. Он прикрыл глаза, просто прислушиваясь к прикосновениям. - Не нужно. Извиняться. Я сам спровоцировал. Тебя, - Генрих будто разжёвывал слова, говоря даже слишком чётко, - Ты прекрасен. И в этом тоже. Ты можешь ранить. Но не значит, что хочешь, - мафиози чуть повернул голову и посмотрел в золото глаз, - Не стыдись себя. Это то, кто ты есть, - мужчина поднял ладонь и тыльной стороной пальцев коснулся его щеки, ещё немного влажной от слёз, - Ты не убил, не потому. Что едва сдержался. А потому. Что держал это под. Контролем. Это сделал. Ты, а не Акула. Понимаешь? Ты сильнее. Чем думаешь. Ты способен. Контролировать. Свою тьму. Он вздохнул, какое-то время просто шевеля языком у себя во рту, пытаясь его ощутить нормально. Потому что последние слова были полупроглочены. - Настолько пьяным. Я точно не вернусь. У меня есть. Ноутбук. И запасной телефон. Моё присутствие. Ни к чему. Нужно сложить. Паз. Злап… Злапа.. блять. Протрезвею. Немного. И примусь. За работу. - Хорошо, - сдался полукровка, откладывая перепачканное полотенце и поднимаясь с дивана. - Вам лучше поспать. Так алкоголь быстрее выветрится. - Он машинально обернулся вокруг себя, в поисках покрывала или пледа, - Я буду на кухне. Хорошо? - Не-не, - Генрих быстро поднялся, но тут же ухватился за диван, - Вот это вертолёты. Давно я что-то так не напивался, - посмеялся он, - Сделай мне сладкий крепкий чай. И, это. Закажи поесть, - дойдя до кухни, он протянул второй телефон, - С объёмным предметами. Я ещё могу работать. А в экране не вижу. Ни пизды, - Генрих рухнул на один из стульев, укладывая голову на руки, - Если.. что. Можешь. Обработать. Там есть. Хиру… руру.., - снова тяжёлый вздох, передышка, - Хи. Рур. Ги. Чес. Кий. Пластырь. Достаточно большой. Чтобы закрыть. Лука немного растерянно смотрел на кривое передвижение мафиози, который даже в таком состоянии умудрялся раздавать распоряжения. Удивительно, как он вообще перемещался в пространстве, учитывая, сколько на полу валялось пустых бутылок разного литража. Впрочем, чай, как и еда - дело нехитрое. Лука наполнил чайник водой, нажал на нем кнопку, забрал телефон и вышел обратно в гостиную. Благо, номер Франка был вбит, так что первый звонок полетел туда. Гудок даже не успел закончиться, когда на том конце провода щелкнуло начало соединения. Видимо, Франк до сих пор места себе не находил. - Нашел. - тихо отчитался полукровка, - Он цел. Всё хорошо. Приедет завтра. Не беспокойте его. - и нажал кнопку отбоя. С доставкой было немного сложнее, пришлось лезть в интернет, чтобы вспомнить, как вообще называются блюда, которые они ели в прошлый раз. Плюс, далеко не все места располагали возможностями доставки в такой далёкий район. Лука нашел одно из подходящих мест, нажал всё, что требуется, и окошко оплаты автозаполнилось, свернувшись спустя пару секунд само собой. Полукровка на какое-то время застыл в пустой гостиной, глядя на небольшой беспорядок, который оживлял это брошенное место. Из-за страха, что Генрих мог что-то с собой сделать, или в одиночку уйти разбираться со Штейном, он лишь сейчас, после слез и небольшой передышки, понял, что произошло. С самого начала, ещё до приезда сюда, Джон обмолвился "господин Майерс приказал исполнять всё, что попросит господин Фамильяр". Лука везде следовал за Генрихом. И не помнил таких распоряжений. Значит, он оставил его, когда уезжал. Может быть, действительно рассчитывая не вернуться. Из-за него? Да нет, глупости. На Генриха упало достаточно крупных проблем, которые скомкались одна на другую. Их последний разговор, возможно, просто стал последней каплей к подобному нервному срыву. Это многое могло объяснить.. Тваренок вернулся на кухню, где мафиози упорно пытался сидеть ровно, но заметно кренился вбок, вздохнул, и присел рядом. - Чай будет сейчас. Еда минут через пятьдесят. А пластырь на мокрые царапины нельзя. Ещё сильнее разбухнут. Пусть подсохнет сначала. - Кто-то вечерами медицинские книжки читал, - пьяно улыбнулся Генрих, подняв глаза на полукровку, - А с Фурией это ты здорово придумал. Буду его теперь так называть. Фернир, Фамилиар, Фурия, - хохотнул он, прикрывая глаза, потому как голова только больше кружилась, - Я знал, что ты сохранишь мою тайну. Это место. Я чувствую. Здесь безопасность. И уют. Люди после. Травм. Часто говорят. Что не могут вернуться. В то место. Где это произошло. Я тоже поначалу не мог. Но это событие. Больше не произойдет. Невозможно. Убить того, кто мёртв. Мою семью. Я не хочу. Чтобы кто-то вроде Франка лез в это. Но. Кажется. Я давно хотел. Разделить это. С кем-то. Мне больно. Потому что. Я уже вскрыл это. Чертовски. Больно. Я не знаю. Что будет. Теперь. Я знаю. Где твоё место. Оно рядом со мной. Не потому. Что я купил тебя. А потому что. Мы нужны друг другу. Так ведь? – Генрих снова открыл глаза и посмотрел в сторону Луки, но немного мимо. Лука спокойно смотрел на него, но в какой-то момент не удержал нового влажного блеска в глазах, на сей раз, с улыбкой умиления. Пьяный Генрих возвращался к истокам, много шутил и улыбался, хоть и с налетом боли. Здесь, в этих стенах, он менялся почти до неузнаваемости. Полукровка прикрыл глаза, выждал немного, чтобы снова не разреветься, и кивнул, смыкая протянутую ладонь на руке мафиози. - Не знаю, как Вы.. но.. я без Вас уже не смогу. - глухо выдохнул он, набравшись сил, чтобы посмотреть в его заплывшие глаза. - Вы приказали Джону полностью прислуживать мне.. Почему? Генрих опустил взгляд и неоднозначно повёл плечом. - Сперва, это была горстка правил. Потом ты вынес дверь. И я понял, что никакие правила. Не удержат тебя. Если ты этого не хочешь. Ты не пользовался помощью Джона вообще. Не наглел. Был мирным и послушным. Поэтому. Я понял. Что если что-то тебе нужно. Это действительно. Что-то важное. Я больше месяца назад уже сказал. Чтобы он выполнял любую твою просьбу. И вот. Ты только сейчас этим воспользовался. Чтобы приехать ко мне, - усталая улыбка и снова взгляд в его глаза, - Тебе я могу доверять. - Можете. - эхом повторил черт, оглянувшись на закипевший чайник и спрыгнув со стула. - Я сейчас... Малыш прошел до небольшого столика справа от раковины, вытягиваясь на носочках, чтобы взять кружку с полки, и приготовить чай. Недолго поколдовав, Лука наполнил кухню немного травяным ароматом, а кружка возникла перед носом у мужчины. Лука придерживал вторую, для себя, возвращаясь на стул возле, и какое-то время молча согревая ладони о её края. - Вы .. говорите так.. не потому, что пьяны? - тихо спросил он. Мафиози придвинул к себе чашку, сначала пытаясь втянуть его аромат, при полном оглушении рецепторов. Потом поднял и отпил чай, давая его теплу распространяться по телу. Было легче, но подходила лишь частичная трезвость. - Ты неправильно понимаешь. Смысл алкоголя, - улыбнулся Генрих, чуть склонив голову, помешивая жидкость чайной ложкой, - Люди пьют, потому что боль уходит. Анестетик. Для души и тела. Но вместе с этим. Все защитные механизмы. Падают. Пьяные люди говорят правду. Другой вопрос. Готовы ли трезвыми нести её. Выбираться из раковины. Тяжело. Легче всё смахнуть на алкоголь. Мол. Не знал. Не помню. Не понимал. Может. И не помнят. Но делали только то. Чего всегда желали. Чем больше. Люди прячут правду. Тем в больших масштабах. Буянят пьяные люди. Алкоголь это лишь способ. Как и оружие. Только люди убивают. Других. И себя, - мужчина поднял взгляд и окунулся в золото глаз напротив, - Я не смог сказать. Тогда. Что хочу тебя. Поцеловать. Механизм. Сделанный, годами. Запустился. Не душить. Я хотел. А потом. Как снежный ком. Всё стало. Хуже. Лука слушал, разглядывая увешанную магнитиками дверцу холодильника, продолжая греть пальцы о кружку и думая о своём. - Интересно. То, что Вы не чувствуете боли, может говорить об её отсутствии? В том плане, что.. теоретически, если беспробудно пить, то боли как будто бы и нет. Но. Это ведь не означает, что она не ждёт. Что она не настигнет, когда алкоголь уже перестанет так сильно пьянить, как поначалу. Как и с лекарствами. Если прекратить лечение сразу, как боль прошла, не закончив курс, она может и вернуться. И тогда это же лекарство уже не поможет. Потому что боль приспособилась к нему. Либо нужно значительно больше. - он прикрыл глаза, сделав глоток вслед за мужчиной. - Я не прочь Ваших механизмов. Не они причинили боль, отнюдь не они. - малыш вдруг усмехнулся, приосанившись и убирая волосы на дальнее плечо. - Вы говорили, Вам нравится такое. Завтра их уже не будет. Можете посмотреть. Лука был чертовски умён, несмотря на то, что так много времени провёл в клетке. Ему понадобилось несколько месяцев, чтобы собрать у себя в голове все знания из книг библиотеки. Это привлекало так же сильно, как и его демоническая мощь. Одно дело – оружие. И другое дело тот, кто будет на твоей стороне. Генрих поднялся, но почувствовал, что мозжечок пока не готов ориентироваться в пространстве, упал на соседний стул, на углу, откуда мог дотянуться до Луки. Он делал это ещё осторожнее. Даже не смотря на своё состояние, рука протягивалась твёрдо, без колебаний. Пальцы тронули сначала плечо, потом низ шеи, где был след от его пальцев. - Нет. Конечно, нет. Ты прав, не эту боль. Имел я ввиду. Но всё же. Больно я сделал. Фернир всегда находит. Слабости. К сожалению. И защищается. Ими, - руку он убрал быстро и притянул к себе чашку, нависая над ней, - Но поцеловать. Я действительно хотел. Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Взгляд упёрся в обои, такие обычные, но будто незнакомые сейчас. Переплетение линий и завитков, поблёскивающие листочки и матовые лепестки. Сколько раз он сидел здесь с Хайли? Нет. Сколько раз ОН сидел здесь один. Он улыбнулся, пускай и печально. Рядом был тот, кто разделял его боль. И тот, кто доверился. - Не хочу. Охотиться на тебя. Малыш дёрнул в улыбке уголком рта, отпуская локоны и опустив взгляд на чайную гладь в своей кружке. - Я на тебя тоже не хочу. Пьяный Генрих был не похож ни на себя обычного, ни на того счастливого семьянина с фотографий. Что-то третье, абсолютно самобытное, немного диковатое, но почему-то за таким Генрихом было ещё интересней наблюдать. Его искренность чувствовалась, и, хотя Лука ещё ощущал себя крупно обжегшимся, сейчас он не мог ему не верить. Не тогда, когда он настолько беспомощен, что едва может ходить по собственной квартире. Вся обида мигом сошла на нет, даже если и хотела подзадержаться. - Ты .. всё ещё хочешь меня поцеловать? - почти шепотом отозвался тваренок, продолжая разглядывать чаинки на дне своего напитка. Генрих прикрыл глаза, чувствуя эту умиротворённость рядом с малышом. Здесь, где нет лишний суматохи, гомона чужих голосов. Лишь они вдвоём. Голос возник словно неоткуда, будто бы раздался в голове. Но мужчина понял, что это сказал малыш. Он открыл глаза и посмотрел пьяным взором, с мягкой улыбкой. - Хочу. Губы малыша мягко дернулись в смущенной улыбке, и он повернул голову от стола на мафиози, всматриваясь в его лицо. Несмотря на все раны и ссадины, несмотря на тяжёлый отпечаток травм на его лице, здесь оно светлело и разглаживалось. Даже взгляд отвести было сложно. Генрих не казался таким красивым в стенах особняка, но сейчас он был чертовски красив. Может, так действуют на него витающие кругом алкогольные пары? Носок ботинка коснулся пола. Тваренок сполз с сидения, осторожно потянув за собой стул, чтобы оказаться поближе к мужчине. Взгляд утыкался в плечи и основание шеи, а моська заметно аллела. Лицо и все его очертания он плохо видел, но отлично помнил их. А сейчас не требовалось большего. Он прекрасно видел движения полукровки. Да и золотые глаза, будто бы два маячка, притягивали к себе взгляд. Он оказался ближе. Можно протянуть руку, можно запустить ладонь в его шёлковые волосы, пропуская между пальцами, как поток реки. - Надеюсь, от меня не сильно таращит, - усмехнулся мафиози, поддаваясь вперёд, придерживаясь другой рукой за стол, во избежание любых казусов. - Таращит, - тихо с улыбкой ответил малыш, - Но я и не такое нюхал. Генрих издал тихий смешок. Ладонь легла на чужой затылок и мягко притянула к себе. Он уже не смотрел, когда приблизился. Он чувствовал по дыханию, поэтому легко было найти его губы своими. Даже с онемевшей от алкоголя кожей чувствовалось, какие они мягкие и тёплые. Всё в нём было совершенным и хотелось трогать снова и снова. Мужчина уверенней целовал, но боялся углублять поцелуй, отлично понимая, как он сейчас «прекрасно» пахнет. Всё внутри замерло. Лука опустил расслабленные веки вниз, отвечая на аккуратный поцелуй мягким движением навстречу. К сожалению, о поцелуях нигде не писалось подробно, подчерпнуть информации было негде, но судя по тому, что Генрих не отстранялся и не подшучивал, его в технике малыша всё устраивало. Это помогало полукровке больше не зажиматься настолько сильно, не бояться лишний раз разомкнуть губы. Стресс снял с него часть всепоглощающего стыда и страха. На пробу он первым лизнул горящие от виски губы мужчины кончиком языка, бросив беглый мутный взгляд в лицо. Кажется, будто он так давно полюбил этот запах, что даже вкус с похожими мотивами не отталкивал. Он повторил это мягкое невесомое "лизь", пока чужие губы на выдохе не разжались. Худые пальцы пролегли по обе стороны от головы мафиози, тваренок приобнял его под затылком, чуть перебирая кончиками когтей копну смолянисто-черных волос. Дышать становилось тяжело. Он вдруг вспомнил, как в юношестве целовался и всё внутри зажигалось. И теперь какое-то необычное чувство внутри приходило в движение. Ему было плевать на алкоголь, оно ползало по внутренностям, приятно их сводя. Странное чувство. Мужчина привык ощущать только боль. Пальцы чуть сжались, вместе с волосами, которые были пропущены между ними. Лука сам пошёл дальше и Генрих не мог не ответить. Голову повело ещё сильнее, в ней стало пусто, но так свободно. Легко. Он не хотел, чтобы эта лёгкость закончилась. Сперва даже и не понял, почему он так сильно разозлился. Почему раздолбал машину. Ему стало плевать на это всё. Лука… как Лука успел забраться так далеко? Казалось, всё было под контролем. Генрих следил за каждым его и своим шагом. Но они оказались здесь. Невозможно оторваться от его губ. Невозможно быть без него. Телефон тренькнул, предупреждая, что курьер уже рядом. Нехотя, мафиози разорвал поцелуй и прижался лбом ко лбу, всё ещё сбито дыша. - Это сводит с ума, - тихо произнёс он, - Не знал, что это вызывает привыкание. Лука пьянел без алкоголя, пока целовал, но по ощущениям, как будто пил всё это время наравне с Генрихом. Даже будучи на стуле, а не на ногах, у него начиналась лёгкая дезориентация, мир смещал свою ось, но прекратить всё это не было никаких сил. Даже будучи вусмерть пьяным, мафиози не перегибал палку, а пытался быть ласковым, насколько позволяло собственное состояние. Лука оторвался от его губ точно так же, дернувшись из-за сигнала на мобильнике, и моментально вспыхнув румянцем от комментария. Но не согласиться он не мог. Это действительно сладко, но неотступно сводило их обоих с ума, в каком-то смысле, лишало воли, которую они оба годами воспитывали в себе. - Когда я просил.. не играться со мной.. - Лука отпустил затылок мужчины, смещая узкие фаланги пальцев на скулу и огорчённо потрогав края царапин, - .. я имел в виду, "не оставь меня одного, с моей зависимостью". Не отвернись, как все остальные. Я пережил дофига всего. Но, наверное, это будет моей последней каплей.. Мужчина улыбнулся одним уголком губы, склоняя голову к руке полукровки. Он прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением. - Я же сказал. Ты – мой. Пускай тогда это звучало грубо. Но я говорю это постоянно. Даже если ты захочешь уйти. Я никуда не отпущу тебя, - повернув голову к его ладони, Генрих мягко поцеловал её. Но нужно было на время прекратить эти ласки. Кое-как мафиози поднялся, шаткой походкой доходя сначала до косяка. Какое-то время фокусировался вперёд, словно ему прямо сейчас нужно было преодолеть целую гору. А потом двинулся прямо до двери и остановился. Несколько минут он стоял у неё, а потом заиграла музыка дверного звонка. Мужчина открыл дверь, принял пакет с едой. Курьер во все глаза уставился и на состояние мафиози и на его вспоротую щёку. Сначала шок, потом ужас, потом переживание. - Сэр, Вам не нужна помощь? – мягко уточнил курьер. - Не. Всё в порядке. Поем – станет вообще. Заебись. На тебе, - кое-как выудил наличные и положил в руки, - Не парься. Юноша ещё какое-то время стоял, хлопая глазами на дверь, медленно от неё удаляясь и оглядываясь по сторонам, словно прямо здесь бегает тигр. - Всегда забавляло, как мирные людишки смотрят на такое, - мужчина дошёл до дивана в гостиной, поставил пакет на стол, а потом упал всей своей тушей на диван, - Чувствую себя придурком. Лука не стал останавливать его, как и следовать за ним - наблюдать за таким Генрихом было даже забавно, особенно издали. Прихватив с собой чай в обеих кружках, он сразу перенес их в гостиную, уже догадываясь, что возвращаться на кухню мужчине будет несподручно, да и делать там было особенно нечего. Всё же, на диване в его состоянии находиться безопасней. - Они смотрят так, потому что сразу примеряют на себя. - полукровка снова слегка виновато поджал губы, но продолжал таить в них улыбку, высвобождая из курьерского пакета несколько боксов с бургерами, какими-то горячими блюдами и коробку с пиццей. - Никто не хотел бы получить когтями в лицо.. кроме, разве что, Вас. Почему придурком? Генрих посмотрел на него снизу вверх, даже не поднимая головы. Он маячил своей белой макушкой, как Луна. Только странно движущаяся Луна. - Я как подросток в пубертате. Нагрубил тебе. Разъебал тачку. Напился вусмерть. И всё, потому что ты такой красивый, - рука вытянулась, едва дотрагиваясь до бедра Луки, - Да и говорю сейчас. Как подросток в пубертате. Мужчина кое-как сел и снова отпил чая, притягивая к себе один из бургеров. Он сразу схомячил половину, проглатывая и давая желудку насытиться, чтобы быстрее пошёл процесс очищения. - Вспомнил, что в аптечке есть антипохмелин, или как его. Надо будет выпить. Говорить становилось легче, но фокус ещё страдал. Речь всегда возвращалась первой, так что неудивительно. К тому же, когда много разговариваешь, язык адаптировался к своему состоянию. В мозгу всё ещё гудело, и было пусто. Он понимал, что наговорил сейчас того, чего бы и в жизни не сказал бы никому. Но он не будет жалеть. Сейчас точно нет. Это была правда. И Лука никогда бы не воспользовался ею против него. Он тоже слаб в одиночку. Полукровка затаил дыхание, бросив взгляд на ладонь мужчины, бегло коснувшейся его ноги. Может, в другой раз он бы и не ощутил, или не придал значения, но сейчас даже такие точки соприкосновения заставляли воздух в груди застывать, мешая сделать полноценный вдох. Лука аккуратно отпрянул, в целом даже не избегая руки, а просто присев на свободный край дивана, куда его ладонь уже не вполне дотягивалась. - Вот как, - с полу-улыбкой, полной мягкой иронии, произнес черт, - Значит, на твою жизнь покушались, тебя пытались подорвать - но из клана ты решил уехать из-за красивого меня? Пока свежо в памяти, малыш привстал и сразу добрался до аптечки, решив принести сразу всю, как минимум, по той причине, что помимо антипохмелина, не помешало бы отрыть и ранее упомянутый пластырь. Когтистые пальцы ловко раскладывали блистеры и бутылочки на краю стола, отыскивая заветные медикаменты. - Вот. - малыш положил пару крупных белых таблеток на стол перед Генрихом, - Думаю, чаем можно будет запить. - Хм.. можно и так сказать. Но и здесь мне спокойно. Прямо сейчас ужасно хочется остаться здесь. Забыть про клан. Про мафию в принципе. Забыть, кто я такой. И быть здесь. Словно завтра наступит конец света. Наверное, это было бы чудесно. Ты и я. В последний день вместе. А потом – ничего, - Генрих мечтательно закрыл глаза, принял протянутую таблетку и запил её. Он продолжал есть, понимая, что скоро нужно хотя бы вникнуть в суть дела. Может, отправить пару приказов. А потом можно будет отдохнуть ещё немного, - Странные чувства. Я Фернир. Жестокий, страшный и холодный. А с тобой. Меня это пугает. Если я перестану быть Ферниром – меня растопчут. - Когда-нибудь так и случится. - спокойно улыбнулся Лука, сворачиваясь на диване в удобной позе и забирая кружку с недопитым чаем в руки. Ему и самому нравилось здесь. Хотя бы даже по той простой причине, что здесь не было никаких посторонних людей. В особняке даже у стен в туалете, теоретически, могут быть уши. Это давит на уровне подсознания, и неудивительно, что Генрих более подвержен приступам именно там. Невозможно постоянно ощущать себя на виду спокойно. Даже Лука за пару месяцев не смог до конца привыкнуть к тому, что везде, кроме этажа Генриха, наемники могут свободно перемещаться, свободно глазеть и разговаривать о тебе едва не в голос. Но здесь - совсем никого. Ближайшие домишки отгорожены забором и палисадником между ними, даже случайных глаз никто не бросит. - Не переставай. - пожал плечами мальчишка, делая неторопливый глоток. - Ты вожак. А я, всего лишь твой лис. Я не хочу приносить неудобства и путаться под ногами, напротив. Хочу преумножить твои силы. Если, конечно, такое возможно, учитывая, что даже старушка-Смерть у тебя во френд-зоне. Генрих по-доброму посмеялся, укладывая ладонь на его макушку, поглаживая, как любимого пса. - Хитрый и прозорливый лис, - мягко сказал он, допивая свой чай, - Ты уже стал умнее меня. Хотя, этим и отличаются лисы. Даже слабость, могут обратить в силу, - он доел бургер и раскрыл коробку с пиццей, - Я думал, что мне хватит того, что произошло тогда здесь. Ты как антистресс. Но в этом и проблема. Мне теперь чертовски хочется тебя трогать, - Генрих коротко закинул голову и посмотрел в потолок. Зрение устаканивалось. Таблетка, еда и питье медленно, но верно справлялись с действием алкоголя, - Я не жалею. Но что теперь делать, когда мы должны большую часть времени проводить в особняке? Демон блаженно выдохнул поверх керамической кромки кружки, пожмурившись от очередной ласки. Боги, вверяться Генриху было слишком опасно, но он уже попался в незримый плен этих рук. Они ни разу не причинили отталкивающей боли, сделанное в приступе Лука не считал, ибо сам принял решение помогать. Да и в целом, даже с трудом контролируя себя, Генрих ни разу не ударил. Эти руки были с ним, как минимум, терпеливы, а как максимум, настолько нежны и обходительны, что казалось, от их ласк кожа медленно плавится, становясь тоньше, обнажая всю внутреннюю скорлупу ему на обозрение. И более того, даже дух Бездны, спящий внутри, не уничтожил его. Он принял его раньше, чем это вдумчиво решил сделать полукровка. Тот, кто мог броситься даже за случайное касание, сам лез к мужчине в постель, забирался сверху, если верить истории. Что такого прячется внутри Генриха, какая незримая сила, способна приручить такого, как Акула? - Я ничуть не умнее Вас. - тваренок протянулся к открытой коробке, взяв кусок поменьше. - Это иллюзия. Из-за того, что я.. скажем так.. запоминаю иначе. Могу забыть своё прошлое, подчистую, например - но процитировать пару страниц из Устава, почти дословно. - он пожал плечами, надкусив кусок. Последний вопрос немного озадачил его. Лука думал, пока жевал, но в голову не лезло ничего путного. - Вы - хозяин в его стенах. - наконец тихо подал голос тваренок, заметил пульт и протянулся к нему, фоном включая какую-то передачу практически без звука, - У Вас даже собственный этаж есть. Хотя, конечно.. со здешним уютом сложно будет сравняться. И всё зависит от того, - Малыш чуть повернул голову, украдкой глянув на мафиози, - что Вы вкладываете в это слово. В целом.. Вы часто прикасаетесь ко мне.. даже в стенах особняка. Генрих выдохнул. Состояние опьяненности становилось не таким тяжёлым, а похмелье пока не настигло его. Да и его он уж точно мог гасить. Мужчина чуть потеснил руки Луки, прижимая его к спинке, а сам съехал спиной, укладывая голову на его колени, а свои ноги забрасывая на подлокотник. - Мне нравится говорить с тобой, - тихо проговорил мафиози, заглядывая в золотые глаза с улыбкой. Он чувствовал, как уже безвозвратно изменился. Как каменное лицо становится мягче рядом с ним. Как начинал улыбаться не холодно, а даже радостно. Нужно было оттолкнуть. Или не извиняться и тогда бы всё стало, как прежде. Но хотелось совсем другого. «Нужно» - это понятие взращено им за годы жизни в клане. Он должен иметь определённый облик, определённый статус и делать определённые вещи. Рука поднялась и тыльной стороной коснулась его груди. Не верилось, что это вообще происходит. Словно он потерял сознание от выпитого и лежит сейчас на кафеле в своей же блевоте. И видит этот чудесный сон, где больше нет кошмаров. И у него был лишь один вопрос «неужели я ещё могу чувствовать так». Никто не пронимал его. Детей, конечно, он мало видел после того случая. Но они именно дети. Глупы и наивны. Слишком наивны. И слишком слабы. Он не был педофилом, чтобы любить невинность. На женщин он тем более не мог смотреть. Стервы и суки. Твари? Интересно, конечно, но он не видел в них ничего, кроме красивого атрибута. Однако Лука так зацепил его. Силой, умом и красотой. Всё это в нём сочеталось даже со странной невинностью, которая не даст себя сломить, если потребуется. Он не хотел его ломать, как других. И пятнал не из-за наслаждения доминирования. Это просто вспышки агрессии, но ему действительно нравились эти пятна. Может, это уже садисткая красота. Генрих наслаждался каждым полученным шрамом. И не хотел, чтобы они зарастали слишком быстро. Глубокие оставались на всю жизнь, и он сам рассматривал их в зеркале, вспоминая, как в очередной раз выжил. - И нравится представлять, как наша Фурия беснуется, - усмехнулся мужчина, - Представляю как он зол, что ты меня нашёл, а не он. И что его не поставили в известность, где я нахожусь. Мамаша Фурия любит всё держать под контролем. Генрих повернулся на бок, к животу Луки. Он чуть приподнял рубашку и коснулся губами кожи. Малыш слегка опешил, когда Генрих наклонился прямо перед ним и опустил голову на колени. Лука сразу отставил кружку на стол, от греха подальше, разглядывая мафиози с нового для себя вида и ракурса. Он..улыбался. Мягкой улыбкой Генриха, живущего в этом доме, смотрящего из фоторамок. Полукровка и сам не заметил, как залип на эти перемены, не в силах даже моргнуть. Счастье ещё больше облагораживало его черты лица. Ладошка сама, машинально протянулась к уцелевшей щеке, касаясь синхронно с тем, как Генрих приложился пальцами к одежде на уровне груди. Это ощутилось ещё более особенно, чем раньше, почти интимно. Как некий безмолвный обмен эмоциями, от которого Луку уже не дёргало. - Ох, видел бы ты его лицо. - рассмеялся Лука, поудобней откинувшись на спинку дивана и отняв ладонь от лица, чтобы немного пожестикулировать. - Дверь в кабинет открыл с ноги, привел с собой Джона, и готов был в меня вцепиться. А когда услышал, что он готов дать мне машину, чуть не взорвался от злости. Чувствовалось, что если бы не Вы - давно бы уже сам притащил в комнатку винтовку или чего похуже. Чтобы устранить потенциальную угрозу. - малыш помотал головой, немного успокаивая смех, как вдруг он резко прервался сам от шумного вдоха. Лука уже инстинктивно поднес к губам ладонь, приткнувшись в нее и скосив взгляд вниз. Он совсем не ожидал таких поцелуев сейчас. И тело посылало его на три весёлых буквы, предавая по всем фронтам и не собираясь сдерживать честную реакцию. Вроде бы ничего такого, всего лишь поцелуй. К тому же, несмотря на все меры - Генрих жутко пьян, разумнее было бы оставить его в покое, как только он задремлет, и дать хорошенько проспаться. Кое-как вернув себе власть над голосом, Лука опустил ладонь на плечо мафиози, поглаживая и намекая приподнять голову. - Вам надо дать себе поспать хотя бы один час.. я могу лечь рядом, если Вам так уютней. Мафиози не смотрел Луку, да и сейчас это совсем неважно было. Если в прошлые разы он ловил именно эмоции, то сейчас наслаждался им. Просто наслаждался запахом, теплом и его касаниями. Наслаждался голосом, смехом и вздохами. Как же этот момент был прекрасен. Малыш явно пытался сбежать от этих ощущений. Наверняка они пугали его так же, как и Генриха пугали перемены. Было приятно, почти невозможно отказаться, но ты делаешь усилие, надеясь, что это забудется. Но больше не забудется. Ничто из того, что здесь происходило. Лука по-настоящему лечил его. Он словно ещё тогда поставил это себе главной целью и влезал в его больную голову и больное сердце. - Хочешь повторить то, что было в последний раз? – тихо спросил Генрих, прикрыв глаза, - После этого я точно лягу спать. - Последний раз между нами произошла короткая драка. - тихим смешком выдохнул Лука, пытаясь замаскировать выдох удовольствия, но тут же мягко посерьёзнел, всё ещё слегка дергаясь от шевеления в такой непосредственной близости от низа живота. - Ладно, шутка. Я понимаю, о чем Вы. Не только понимал, но и помнил. Эти ощущения осели в теле, как только Генрих "открыл" их для Луки. Раньше он никак не интересовался темой собственной сексуальности - слишком избитая была тема, полная грубых шуток и издевок над той же самой красотой. Лука уже начинал ненавидеть себя за эти черты. Генрих - один из единственных, кто мог смотреть с такой теплотой, и под ней не скрывалось желание поизмываться. - Если ..Вы хотите, - севшим от волнения голосом произнес Лука, проводя мягкими кончиками пальцев по волосам цвета воронова крыла. Красивый, как бог. И дело не только в его искренней улыбке. Дело в его умиротворении, которое он смог здесь отыскать. Мужчина посмотрел на него, тепло, без лишних улыбок, которые здесь, будто бы, были неуместны. Не сейчас. Лука не умел прямо говорить «да» или «нет», но это тоже было прямым согласием. Он не хотел брать ответственность за такие решения. Но это и не было нужно. Генрих брал всё на себя, потому что сам хотел наслаждаться им. Наслаждаться всем, что может дать ему этот малыш. Генрих чуть приподнялся, отодвинул стол и сел на колени перед полукровкой. Уткнувшись ему в живот, он легко и медленно расстегивал его брюки. Движения сами намекали, что делать дальше. Лука приподнялся над диваном, и этого было достаточно, чтобы спустить и брюки, и бельё. Он не стал никак комментировать его состояние. Он знал, как его это смущает. В другой раз он мог бы акцентировать внимание, но сейчас, по какой-то неведомой ему причине, хотелось всё сделать так, как было бы комфортно малышу. Всё, ещё расслабленно отираясь носом о низ живота, Генрих протянул руку и объял влажную плоть. Почему-то такое приятное ощущение. Подумать только, что он когда-то будет интересоваться чьим-то членом. Взгляд скосился вниз. Даже здесь он так идеален. Есть ли в нём что-то неидеальное? Наверное, это ещё зависит от смотрящего. Мужчина опустился поцелуями по бедру и прежде, чем нависнуть над плотью, с нежностью коснулся основания. Глаза не хотелось открывать вообще. Он доверял больше другим органам чувств. Наверное, сейчас его пьяное зрение только бы отвлекало. Сейчас он весь был только в Луке. И совсем не в прямом смысле. Мир растворялся, окутывая его запахом, вздохами и дрожанием под пальцами и губами. Возможно, в нос ударяли какие-то его особые феромоны и поэтому так сложно было противостоять его обаянию. И поэтому так трудно было выкинуть его из памяти. С основания он поднялся языком и уже потом обхватил головку. Уже знакомый вкус, такой особенный. Он не сравнивал и вряд ли бы хотел, но даже это казалось уникальным. Что-то горькое, терпкое, как вино, дразнящее рецепторы и вызывающие слюну. Как у дикого животного, которое нашло объект вожделения. Со стороны это всегда выглядело так грязно. Так пошло. Он не знал, как он сейчас выглядит, но когда перед ним сидит ангел, плевать на всё. Пусть и говорят, что у ангелов нет половых органов, но Генрих в это не верил. Если они и существуют, то выглядят именно так. И уже без разницы, кто ты и какой ориентации. Ему хочется доставить удовольствие. Может быть из-за импотенции, но мужчина не чувствовал привычной похоти. Было желание, но оно ощущалось другим. Скорее всего, вожделея его, даже без стояка он бы хотел попасть в него. Но куда приятнее слышать, как наслаждается он. Генрих придвинул малыша поближе, закидывая его стройные ножки себе на плечи, придерживая одной рукой его под поясницу. Он никогда этому не учился, да и даже не думал о том, чтобы у кого-то брать. Хотя были в его жизни ситуации, когда ему вставляли в рот дуло пистолета. Это намного грязнее чем то, что он принимал сейчас. Язык чувствовал пульсацию и влагу, которой становилось всё больше. Во рту становилось горячо, как от уголька. А головка уже упиралась в горло. Это было не так трудно, как казалось. Хотя забавно думать об этом. Но только ему он позволит себя видеть таким. Тело подрагивало в его руках. Малыш уже сам начинал толкаться в рот, сбивчиво, но мужчина подстраивался под эти движения. Свободная рука оглаживала низ живота. Он так приятно сокращался. По нему уже текла испарина. Чёрт, как же не хочется от него отрываться. Плоть разбухла до предела, малыш дёрнулся и задрожал ещё сильнее, вцепившись в его волосы. Генрих опустился так низко, как только мог. Он и сам задержал дыхание, дожидаясь, когда полукровка кончит. Всё это так странно. Наверняка, это было ужасно приятно. И наверняка, ему бы самому понравилось, если бы он мог чувствовать такое возбуждение. Но знание того, как чувствуется это с другой стороны, только будоражило. Может быть, это просто странности мафиози и полное безразличие к морали общества, но он не видел ничего в том, чтобы приносить наслаждение объекту симпатии таким образом, кем бы ты ни был. Медленно отстранившись, мужчина наконец вздохнул и поднял взгляд, опуская его поясницу на диван. Он прижался щекой к ноге Луки, не в силах убрать руки от его бёдер. Он наблюдал за ним, пока тот не надышался и не смог приоткрыть глаза. - Как это ощущается? – тихо спросил мужчина, привставая и присаживаясь рядом. От стыда и острого удовольствия хотелось плакать. Это сводило с ума, настолько, что даже руки ослабли, становясь ватными. Луку всего трясло, по мере того, как Генрих увлеченно обласкивал его в своем рту, срывая с губ всё более яркие стоны. Бедра сами отрывались от дивана, это было что-то вроде безусловного рефлекса, и это обескуражило ещё больше. Его тело больше ему не принадлежало. Даже от приступов он не ощущал себя настолько беспомощным. Но.. как же это приятно. До потемнений перед глазами. Лука конвульсивно дрогнул, когда ласки достигли решающей черты. Внутри что-то происходило. Малыш невольно опустил обе трясущиеся ладони на голову Генриха, чуть сжимая фалангами пряди. Импульсы, острые, пронизывающие, наконец сконцентрировались в нем, и будто взорвались в одной точке. Белая макушка запрокинулась во вскрике. Жар, обволакивающий его, расходился дальше по телу, только теперь он пускал в кровь чувство тотального, абсолютного расслабления. Ему казалось, что теперь он никогда не надышится, но по мере успокоения пульса легкие поуспокоились. Лука открыл глаза, когда услышал голос рядом с собой. Лицо ощущалось мокрым. Полукровка на ощупь коснулся скулы костяшками пальцев, смахивая рефлекторные слёзы. "Как это ощущается?" Как описать то, что даже сам не до конца понимаешь? Лука как смог облизнул сухие губы, коротко задумавшись над этим. Медленно, неуверенно приподнялся, обратно придвигаясь к спинке дивана. Ощущения всё ещё казались чужеродными, непривычными, организм здорово штормило, и Лука пару раз конвульсивно дрогнул, догоняя какие-то отдельные вспышки нервных реакций. - Это ощущается.. - тихо начал он, кашлянув в кулак, чтобы совладать с хрипящим голосом, - как облако. Оно тебя обволакивает. И лишает всех мыслей. Всех до единой. Лишает проблем. Лишает боли. Очищает.. от всего. Полукровка упёрся ладонями в сидение между ними, приподнимаясь немного и перемещая опору с бедра на коленку, чтобы остановиться своим лицом напротив лица мафиози. Губы уверенно, но очень мягко примкнули к чужим, наплевав на отголоски собственного вкуса в поцелуе. Он не стал проситься дальше, сейчас хотелось проявить хоть какое-то взаимное тепло, своего рода благодарность за вновь проявленную нежность. Генрих ответил на поцелуй, прикрывая глаза. Рука снова обняла под затылок, мягко перебирая волосы. Сейчас он был особенно горячим, но и понятно. Кровь пульсировала и разогревала его изнутри. Мужчина улыбнулся, когда мальчишка немного отстранился, всё ещё продолжая скользить меж его локонов. - Тогда мне не одному показалось, что это совсем не похоть, - мягко произнёс мафиози, разглядывая его лицо, ставшее более четким, - Одно и то же чувство можно так по-разному выплеснуть. Рука с волос медленно опустилась по спине, добираясь до обнажённой ягодицы и просто уложив ладонь поверх неё, без сжатий и поглаживаний. Понятно, почему всех так влекут эти округлости. Они чертовски мягкие и приятные. Но Генрих не имел какого-то желания прям жмякать или что-то ещё. Больше всего ему просто нравилось ощущать. К тому же. Он понимал, какая это болезненная тема для Луки. Понимал, как никто другой. Если бы кто-то полез в его ширинку – он бы здорово рассвирепел. А Луку готовили к другому вида секса. Вглубь его тела, без согласий и сожалений. Даже учитывая осторожность, он мог здорово испугаться или точно так же разозлиться. Мафиози было любопытно проверить реакцию на всё, но это было не так важно, чтобы идти против чужих принципов. Он уважал их, пока уважали его принципы. Лука уже доказал свою верность во всём. Так что стоило чтить его желания. Оправдываясь - просто потому, что он останется вернее, если так делать. Но правда в том, что он больше не хотел видеть такое лицо, как сегодня днём. - Ладно, я обещал поспать, - выдохнул Генрих, убирая руки от мальчишки, - Можешь расположиться, где тебе удобней. Я дам тебе ноутбук. Если будешь в состоянии – почитаешь, что там Фурия отправил. Как раз, когда встану, перескажешь и я уже решу, что делать. Ещё немного посидев и придя в себя, Лука оделся, забрал ноутбук, о котором говорил мафиози, и принес его на кухню. В голове начинали вариться отдельные мысли касательно случившегося, но мальчик отмахивался от них. Совершенно не хотелось думать об этом. Не сейчас. Пока Генрих засыпал в гостиной, он сел подальше от прохода в коридор и поближе к окну, проверяя почту мафиози. На удивление, сейчас в ящике не было ни единого важного сообщения. Полукровка прочёл несколько уведомляющих писем от подведомственных клану фирм, но и в них не содержалось ничего важного - достаточно стандартные формы отчетности, не более. В цифрах Лука не разбирался, чтобы рассуждать, какие выводы из этих отчетов можно сделать, так что оставил это на рассмотрение Генриха. Когда все до последнего письма были открыты и прочитаны, Лука на всякий случай обновил почту, а затем открыл программу внутренней переписки. Франк, что вполне ожидаемо, был среди закрепленных контактов, и его иконка была подсвечена зеленым. Лука ожидал, что сейчас в него полетят гневные письма, но он ничего не писал. Подождав немного для верности, Лука слегка отодвинул ноутбук по столешнице, и прилег на локти поверх стола, закрыв глаза. Бессонная ночь сказывалась на нём, и особенно остро - после того, что сделал Генрих. Во всем теле гуляла такая расслабленность, какую он давно уже не ощущал, ни после душа, ни после долгого сна. Тваренок просто задумался о своем, стараясь не вспоминать о близости, и сам не заметил, как отрубился.