***
— Проснись! — говорит чей-то отдаленный, приглушенный, будто в тумане, голос. «Не хочу… Отстаньте! Дайте же поспать…» — пытается пробормотать Женя, но не может издать ни звука. Странно и необычно не чувствовать голосовых связок. И девушку начинает это пугать. Но почти сразу приходит понимание, что во сне возможно и не такое, и она успокаивается. Вышедшее накануне интервью Этери, выбило всю почву из-под ног и буквально высосало жизненную силу из брюнетки. И чтоб как-то унять боль в сердце, что глухими и гулкими ударами ломало ребра, Женя в тот вечер наглоталась снотворного, запивая изрядным количеством алкоголя. А голос продолжает звучать, но уже тише и еще более приглушенно. В момент, пока девушку пытались привести в чувство и сознание, Медведевой казалось, что та нырнула под воду и звуки доносятся откуда-то с поверхности. Ну да, так и есть — вокруг вода, да еще и холодная. А на поверхности толща льда. Но во сне ведь бывает, что ты невесома, и полет, и плавание становятся естественными, стоит лишь оттолкнуться хоть кончиками пальцев и свободно рассекать воздушно-водную неощутимую стихию. Да, во сне ведь гораздо проще летать, чем бегать… Женя понимает, что во сне зачастую бесполезно бороться с физическими особенностями этого призрачного мира подсознания, его лучше принять таким, какой он есть. И она медленно прислушивается к ощущениям, стараясь понять, что возможно, а что нет. Странный сон… Очень. Вода, или что-то такое вокруг девушки словно уплотняется, становится холоднее. Это тоже происходит медленно, но все же быстрее, чем брюнетка успевает это прочувствовать. Что-то давит сверху, снизу… Со всех сторон. Больно? Нестерпимо больно. Трудно дышать. Лёгкие сковывает стальными прутьями, что не дают сделать и малейшего вздоха. Брюнетку словно придавливает ко дну все сильнее. Крики о помощи тонут в воде. Силуэт, что видится Жене над водой — знаком. Руки скрещены в привычной манере — на груди. И надменный взгляд. Ухмыляется над тем, какие жалкие попытки выплыть предпринимает девушка. — Женя! Доченька! Голос смешивается с собственным звуком барахтанья под водой. Силы на исходе. Как и кислород в лёгких. Девушка тянется руками вверх, но сталкивается пальцами со льдом. Что так нещадно обжигает пальцы. И все той же надменной ухмылкой сверху. Страх и паника в глазах. Давление все возрастает, ее затягивает туда. Евгения расслабляется и выпускает последние остатки воздуха изо рта. Прикрывает глаза. Женя чувствует, что то-то мягкое, обволакивающее начинает покрывать ее с ног до головы… Апатия отступает, приходит легкий порыв бессильной паники! Брюнетка понимает, что ее утягивает на дно, и она не сможет дышать. Женя не понимает, как сопротивляться таинственной стихии, не имея возможности пошевелиться?! … — Женечка… Медведева открывает глаза и часто дышит через рот. В глаза страх и ужас. Она глотает воздух ртом, словно выброшенная на сушу рыба. В висках пульсирует. А тело трясет. Оглядывается по сторонам тяжёлым взглядом. Больничная палата. — Господи, Женя! — брюнетка смотрит на мать, что сидит перед кроватью на коленях. — Что произошло? Женя не помнит. Ничего не помнит. В памяти — белый и чистый лист прошедших дней. Она хватается за голову. Но глаза не закрывает. Смотрит в потолок. — Ты слишком сильно перенервничала и зачем-то смешала алкоголь со снотворным. Здесь ты уже три дня без сознания, — тяжёлой вздох разрезает гнетущую тишину. Женя берет мать за руку и, что есть силы тянет на себя. Жанна садится рядом с дочерью. — Мам, я не помню…помню, что выпила много. А дальше темнота. — виновато смотрит на мать Евгения. — Жень, зачем? Для чего? Ради кого все это? Кому и что ты в очередной раз пытаешься доказать? Паника граничит с нервным срывом. Жанна пытается себя контролировать, но получается не совсем. Она на долю секунды представила, что Женя могла не проснуться. Нужно было что-то срочно предпринимать. Вытаскивать дочь из этого состояния вечной депрессии. Жанну это пугало и злило одновременно. Женщина тоже видела это интервью. И прекрасно понимают причину такого безрассудного поступка дочери. — У меня всего один ребенок. И потерять тебя я не планирую так рано. — Женя привстает на локте и тянет Жанну на себя. Женщина ложиться рядом, обнимая Женю так крепко, как только возможно в этой ситуации. Евгения прикрывает глаза и слушает сердцебиение родного человека. — Я не знаю, как описать то, что я чувствовала в момент просмотра, — тихо начала Женя, — мной овладела ненависть и злость на нее за ее слова. Мам, — брюнетка подняла глаза на Девятову, — почему так болит? Почему она так со всеми нами? Разве спортсмен не должен идти дальше, если понимает, что все, что могли ему дать тут, дали? — глаза снова застилает пелена слез. — Я не предавала ее! Не отдалялась! — Женька, ты любила и любишь… — едва слышно подтверждает Женины мысли Жанна. Но Медведева этого уже не слышит. Девушка вновь погружается в сон. Неделя прибывания в больничных стенах сделали свое дело. Женя снова начала выходить в люди и заниматься своими делами. Медведева была благодарна тому, что информация о ее местонахождении не просочилась в СМИ. Боль, обида и разочарование сидели глубоко внутри девушки. Женя решается снять номер в одной из гостиниц Москвы и пригласить туда Тутберидзе. Почти уверена, что та не откажется.***
Евгения поставила напиток на стол и отодвинув от себя, посмотрела на вошедшую в номер женщину. Девушка сидела, закинув ногу на ногу в кресле и чуть заметно ухмылялась. — Зачем я здесь? — мрачно интересуется блоднинка, оставаясь стоять около двери. — Поговорить, — брюнетка поднимается со своего места и, прихватив два бокала с вином, двигается в сторону Тутберидзе. — Яда там нет, — издает смешок младшая, видя, как Этери растеряно и нерешительно принимает бокал. — Чего ты хочешь? — Женя обходит ее со спины и закрывает дверь. Остаётся стоять за спиной блондинки. — Правду. А не лицемерную ложь! — шепчет та, едва касаясь губами уха. — Раздевайся! — Медведева отходит и возвращается на место. Этери снимает пальто и вешает его в шкаф. Остаётся в брючном костюме. Женя изучающие смотрит на старшую и прикусывает нижнюю губу. Все же она шикарна. Даже спустя столько времени. Этери неспеша проходит вглубь номера и садиться в кресло, напротив Жени. Между ними все еще чувствовалась боль от разворошенных воспоминаний, что врывались в сознание каждой одна за одной. Они снова взглянули глубоко и ревностно друг на друга. В этом взгляде было столько непередаваемых эмоций. Внезапно Этери почувствовала огромное желание расплакаться, но в то же время она давала себе чёткие установки держать себя в руках и не вестись на провокации младшей. — Ты все так же прекрасна, — не упускает возможности Женя и делает искренний, на сколько это можно в сложившейся ситуации, комплимент. Тутберидзе крепче сжала в руке бокал. Сердце билось сильнее от столь забытого и некогда родного голоса. Ее глубокий взгляд невольно упал на губы брюнетки. Они обе прекрасно понимали, чего хотят в эту минуту. Но взгляд Жени говорил о том, что сейчас это всё второстепенно. — Говори, — выдыхает Этери и делает несколько глотков вина. Она не забыла. Она помнит. — Говорить будешь ты. А я спрашивать. — Этери хмурится от такого настроя бывшей ученицы. — А ты изменилась, — подмечает сей факт Этери и тут же озвучивает. Женя улыбается. Ей уже не больно. Видеть ее не больно. Слышать не больно. Находиться рядом не больно. — Твое сранное вью поспособствовало. — фыркает Женя и, наклонившись, отрывает бубенку винограда с кисточки. — Для чего все это было? — поднимает на нее взгляд, но не занимает прежнего положения сидя. — Завралась выше, чем прыгают твои фигуристки…– Женя говорит на одном дыхании, выстреливая словами. Но голос не слушается. Надломленый. Раздражённый. Обиженный. Рассыпающийся стеклянными ошмётками, больно впивающимися в кожу. Этери опускает глаза в пол. Только перед ней была уязвима. Только перед Женей не могла скрыть всю правду, что выдавали глаза. — Ты хочешь сказать, было не так? — приклеенная улыбка не выглядит убедительно. — Что все, что происходило вне соревнований — ложь? — Тема разговора обжигает. Царапает. Выедает. Она не подозревала, что будет так сложно. Шторы прошлого снова сорваны без предупреждения. Без разрешения. Нож в спину. — Я все отдать готова была тебе! А ты просто послала меня с моей любовью. Ты хоть знаешь, что со мной было, когда я увидела то, что ты наплела в очередной раз? — Раздражение и неприязнь в голосе. На лице — разочарование и непонимание того, зачем она сейчас снова изворачивается и выставляет все в угоду себе. — Же-ня, мне все равно, — голос дрогнул под угнетающем взглядом младшей. Женя неотрывно смотри ей в глаза. Подливает в бокалы ещё вина. Брюнетка чувствует, разговор будет долгим и местами занудным. — Вот упрямая! — голос Жени режущий и холодный. Девушка поднимается со своего места и подходит к креслу напротив. Садиться на подлокотник. В одной руке бокал, другую размещает на плече женщины. Чувствует, как под подушечками пальцев тело Этери напряглось. — Освежим память? Как ты была моей первой во всех начинаниях в мои шестнадцать? Как учила не зажиматься и говорила, что я прекрасна. — Не прерывает зрительного контакта. Облизывает пересохшие губы и продолжает: — как учила меня всему, что знала сама. Как… — Перед глазами темнеет, а сердце ломает рёбра судорожной дрожью. Этери почти не дышит, но слушает. Женя чертовски права, смотрит прямо в душу, перебирая натянутые струны. Один неосторожный удар и в этот раз Тутберидзе больше не собрать по частям. — Я…просто играла тобой…– Этери врёт так неуклюже, что хочется биться головой о стену. Не хватит сил молчать и скрывать то, что плавает на поверхности. Карты рано или поздно откроются. Тутберидзе отводит взгляд в сторону, не выдерживает этого напора со стороны Жени. Она ее переиграла. Превзошла. — Нет, ты даже сейчас не смотришь мне в глаза, — Медведева не сдаётся и пробирается сквозь дебри сомнений глубже, шаг за шагом, слово за словом. Во рту горчит от осознания опасности, но не откажется от правды ни под каким предлогом. — Давай проверим, так ли все на деле, как ты говоришь? — девушка играет бровями, а рука соскальзывает по чужой руке ниже и, находя ладонь блондинки, переплетает пальцы рук. Этери неосознанно сжимает ладонь Жени. Подтверждая в очередной раз правоту младшей. Этери одергивает руку и непроизвольно прячет за спиной. — Ты ведь тогда действительно отказалась жить в одной квартире со мной. — упрямо стоит на своем Этери. На что-то ещё надеется. — Не с тобой, дорогая, — наклоняется и целует изящную длинную шею, — а потому что там была Загитова. — Прекрати весь этот цирк! — взрывается женщина, отталкивает от себя Медведеву и встаёт с места. — Беги! От себя не убежишь! — сквозь смех кричит в спину Этери. — Какая ты стала… — в миг Этери оказывается около брюнетки и хватает ее за плечи. Цепко сжимает пальцами руки, словно тисками. И Женя лишь вздрагивает. Она испытывала уже эти ощущения. — Пока я была без сознания, по вашей милости, Этери Георгиевна, я уже похожие ощущения испытывала. И даже тогда, когда я была на дне отчаяния и пропасти, что затягивала с каждой минутой, ты смотрела и злорадствовала. Как я в очередной раз пытаюсь выгрестись из дерьма. Ты поселилась даже в моем подсознании. Нигде нет от тебя покоя. — Женя замолкает и дёргает плечами. Этери опускает руки и рвано выдыхает. Часто дышит и садиться в кресло. Опускает голову в пол. Видимо ради Жени наступит себе на горло и подавится собственной гордостью. Лишь бы это имело смысл. Говорить правду в глаза, как бы больно не было. Женя присаживается перед ней на колени и берет ее руки в свои. — Я просто хочу знать правду, — женщина вытаскивает свои ладонь из рук брюнетки, но молчит. Так сложно сказать всего несколько слов. Таких важных и правильных сейчас. Этери растерянно потирает виски и скользит глазами по полу, разыскивая нужные слова из последних сил. Где-то под ногами трещат остатки ее ледяного сердца. Выпуская наружу то живое и человечное, то которое умеет быть искреннем и любящим. То, которое тянется к сердцу любимого человека сидящего напротив. Казалось, что будет проще. Казалось, что мосты сожжены. Но лишь казалось… — Я верила и уверяла, что так будет лучше… — Тутберидзе жадно глотает воздух, но, кажется, больнее уже не будет. — Хотела заставить тебя ненавидеть меня и все, что нас связывало… — Лестница из слов, застрявших в горле, ведёт в никуда. — Господи…я люблю тебя, Женя… бесконечно люблю. Я передала тебя лишь единожды, когда решила все за двоих. Когда отпустила, — тише добавила Этери. По щеке скатилась одинокая слеза, капая на руку девушки. Женя каким-то шестым чувством ощущает, что это ещё не все. И Этери есть, что сказать. И действительно, через секунды женщина продолжает: — Однажды я говорила, что могу причинить тебе боль, что однажды ты возненавидишь меня и захочешь уйти. Знай, я отпущу тебя, если ты этого захочешь, потому что ты не заслуживаешь такого. Я тебя не заслуживаю. — Тутберидзе поднимает голову и встречается в карими глазами напротив, что улыбались. Не источали ненависти и неприязни. — Что ты улыбаешься? — А помнишь, что я тебе ответила? — так же тихо продолжает Женя. — Что? — Этери искреннее не помнит ответа брюнетки. На что Женя лишь издает смешок и садиться к той на колени. Обнимает одной рукой за шею, а другую кладет ей на щеку, осторожно очерчивает контур губ большим пальцем. — Пока ты улыбаешься, я буду тебя любить, —шепчет младшая и, поддавшись вперёд, накрывает ее губы в трепетном поцелуе. Они обе уставшие и измученые своими же выдумками, вкладывают в этот поцелуй всю ту любовь, что была заперта под семью замками. Этери будет улыбаться до конца своих дней. Пока ее утомлённое сердце не перестанет биться. Пока Женя будет улыбаться ей в ответ.