infinité

      — Модди, я больше не могу, — Пугод шепчет прямо в ухо, касаясь влажными губами кожи. И тут же стонет, когда Модди вжимает его в стену, руками впиваясь в бедра, а коленом — прямо между ног, где уже давно горит адским пламенем и где прикосновения нужнее всего. Между ними исчезает всякое понятие свободного пространства, и есть только мешающаяся одежда. Поцелуй выходит голодный, мокрый, собственнический. С укусами в нижнюю губу, до крови, до очередного громкого вдоха. Пугоду слишком хорошо, настолько, что слабеют ноги и тело дрожит от нетерпения. Модди буквально трахает его рот языком, не давая и шанса отстраниться или передохнуть, вылизывает, давит, не позволяет хоть на секунду перехватить инициативу, и Пугода в целом всё устраивает. На ощупь пытается стянуть с Модди одежду, но пальцы соскальзывают с застёжек, не находят пуговиц, не слушаются толком, и Модди на это только хмыкает. Пугоду хочется захныкать от того, как он жаждет наконец прикоснуться к коже. Ощутить целиком, не только руками — всем собой. Они как-то плавно стекают на пол, так и не прекратив целоваться. Модди подминает под себя, оказывается между широко раздвинутых ног и вдруг толкается, проезжаясь грубой тканью так резко, почти болезненно. Недостаточно. Пугоду мало этого, ему мало всего, и он жалобно скулит, стоит Модди повторить это движение. Его возбуждение зажато между телами, а от каждого случайного трения из глаз сыпят искры.       — Тебе нравится? — хрипит Модди. Он приподнимается, окидывая Пугода — такого доступного, возбужденного, жаждущего — голодным взглядом. Его рука проскальзывает за спину, к пояснице, кожа к коже и ровно вниз, за ткань брюк и белья. Пугод шепчет заполошно «да-да-да-только-не-останавливайся» и вскидывает бедра, а руками уже расправляется с собственной ширинкой. Всё проходит одновременно. Модди кусает его в беззащитно открытую шею, а пальцем проникает внутрь сразу на две фаланги и тут же начинает двигать. Громкий вскрик Пугода раздается эхом по всему помещению, и следом за ним ещё один, уже от того, что Модди снова двигает бёдрами. Пугод откидывает голову назад, стукаясь затылком, но ему плевать. На всё плевать, когда Модди терзает нежную кожу, трахает пальцами дразняще, невыносимо хорошо, но недостаточно, чтобы кончить. Он сам пытается насадиться, ёрзает отчаянно, отираясь о сильное тело. Его плавит прямо на этом полу, окончательно, когда пиджак и рубашку сдирают, отбрасывают в сторону, и на только оголившейся коже появляются новые следы, прямо поверх старых, что ещё не успели сойти. Должно быть, его тело выглядит жутко. С наливающимися синяками на рёбрах и отпечатками зубов в области груди. Но Пугоду нравится. Он никогда и никому не признается, что оставаясь наедине, подолгу рассматривает и трогает, вспоминает как и когда это было, и от одних только мыслей у него встаёт как по команде. Никогда не скажет, что доводит себя до оргазма с четырьмя пальцами внутри и с рукой на шее, ровно по следу от ладони Модди. Этот самый Модди наконец отлипает, чтобы стянуть оставшуюся на Пугоде одежду и свою собственную. А Пугод смотрит с вожделением, облизывает взглядом крепкие мышцы и бесстыдно ласкает себя, стонет так блядски, толкается в собственную руку и устраивает чуть ли не целое представление, лишь бы Модди поскорее сбросил свои шмотки и вернулся к нему. Будто прочитав чужие мысли, он дёргает плащ и бросает в сторону, тут же вновь нависая над Пугодом, а тот обвивает его руками и ногами.       — Какой же ты… — он высвобождается из объятий и хлопает Пугода по бедру, чтобы перевернулся. И тот выполняет этот немой приказ беспрекословно, красуясь прогибом спины, зная, как Модди срывает крышу когда он такой развязный, поддающийся и подставляющийся, всем своим видом просящий «возьми меня». Когда головка члена скользит по бедру, оставляя влажный след, от предвкушения стонут оба. Крупная ладонь привычно ложится на шею.       — Покричи для меня, Пугод, — говорит непривычно низким голосом и прихватывает красную мочку. Он входит медленно, но держит за тазовые косточки и не позволяет отстраниться, наоборот, тянет на себя, чтобы подавался навстречу. И Пугод одним плавным движением сам насаживается до конца со звучным шлепком кожи о кожу. Перед глазами на секунду темнеет. Кажется, что уже всё, что дальше — конечная, потому что он дорвался, и ему пиздецки хорошо под Модди, с членом Модди в себе, с его пальцами на шее, с его губами между лопаток. Модди трахает его быстро и почти дико, не жалея. И он в курсе, как Пугод кайфует от этого. До звонких криков на каждое движение и оргазма без рук. Его голос срывается слишком быстро и теперь из глотки рвутся только хрипы и изредка что-то похожее на скулеж.       — Мне так хорошо, Модди, я сейчас… Я уже почти… — шепот выходит судорожным и очень тихим. Но Модди слышит всё. Его рука сама находит член и сжимает у основания. Движения становятся рваными и ритм теряется за глухими рычащими стонами. Он кончает глубоко внутрь, медленно вынимает, и плавно толкается всё ещё твердым членом внутрь. Переждав секунду, сморгнув пелену перед глазами, Модди прихватывает зубами плечо и ласково говорит:       — Можно. Пугод изливается ему прямо в руку. Все силы сразу покидают его и он едва держится за сознание, только чтобы навалиться на Модди и ощутить как тот крепко обнимает поперек туловища и, будто извиняясь за грубость, целует нежно в затылок, за ухом и в висок.