В воздухе сверкнула бабочка

Стефания неуместной кометой пролетала по роскошным коридорам особняка. Пару раз забегала в затененные тупики. Корила себя, что не слушала Джен: надо было учить карты этого здания. Суетливым изваянием она кружилась, стараясь увидеть выход с лестницей вниз. Где-то вдалеке плакали скрипки. И по наитию, девушка бросилась по кольцевому коридору. На повороте она любезно влетела в руки Финлэя и Тома. Второй юноша недоуменно отшатнулся, пока другой раздраженно взглядывал на блондинистое нечто. И когда девушка подняла глаза, сверкнув светлым лицом на свету фужеров, Финлэй остолбенел. Стефания смогла вывернуться и убежать назад. Прочь из особняка. На этот раз путь был ясен и конкретен. Потому что остальные себя не оправдали. И Стефания, минуя отвлекшихся охранников, шмыгнула за раскрытые двери. Из тепла – в прохладу. Из опасности – в большую опасность. Как на зло, напротив особняка остановилась черная машина. Девушка пробежала в сторону, молясь, чтобы эти люди ее не заметили. Но эти люди не могли ее не заметить. Филипп запирал машину, пока Киллиан на полной скорости несся на девушку. - А ну стоять! Прямо как при задержании. Но Стефания ведь не преступница? И она решила надломить систему. Встала как вкопанная – брюнет опешил. По большей части, она не стала бежать, потому что отчетливо чувствовала, что скорость мужчины куда быстрее ее личной. Не хотелось быть поваленной от столкновения. Мужчина затормозил, видимо, войдя в раж погони. И несколько удивленно оглядел девушку. Подошел вальяжным шагом. - Молодец. Киллиан только успел похвалить Стефанию, как она сделала ему подсечку. Обманутые ожидания взорвались в возгласе: «Ай ты». Девушка пробежала еще, но не пробегая метра, ощутила позади упорный топот ног. Свернула влево, Филипп не ожидал - и поскользнулся на траве. И тут же поднялся. Том степенно вышел с богато украшенного незабудками крыльца и проводил девушку взглядом. Изучающим, самоуверенным и наглым. Киллиан поднялся, но не успел тяпнуть щиколотку пробегающей мимо девушки. Стеша выбрала путь к пустынной аллее и стремглав понеслась туда. Но ей не суждено покинуть газон у сенаторского особняка. В ствол липы с треском впилась пуля, пролетев перед лицом девушки. Она застыла, чтобы если что вторая не прилетела прямо в голову. Но второй и не надо - в девушку влетел Филипп и скрутил руки. - Нет! Стефания с размахом отдавила ему ногу своей пяткой, выскользнула змеей и дезориентировано побежала назад. А там поджидал Киллиан. Под смолянистыми бровями горел синеглазый огонь. Мужчина ждал, что беглянка побежит прямо в его расставленные лапищи. Серьга в ухо неприветливо блеснула на фонарном свету. - Наверное, ты совсем не ожидала, - неспешно, ставя себя выше суетливой оживленности, молвил Том, опуская пистолет, - Что опытные убийцы, в чьих знакомствах имеются еще более опытные, вырвутся из клетки? Стефания несобранно оценивая ситуацию, мешкала. Один - спокойно говорил, второй - ждал побега спереди, а третий - уже подходил сзади. Она чувствовала! И девушка, оказываясь в западне, жалела, что не может отпрыгнуть от земли и улететь от них. Это бы спасло от ее неотвратимой ошибки. Стефания разгневанно посмотрела на Тома. Надменный, но зато явно не такого крупного, хорошо слаженного телосложения. Что ей, не оттолкнуть такого аристократа? Девушка сорвалась и побежала на него, и резко тормознула с поднятыми руками. В лоб ловко нацелился пистолет. Твою мать... Глупая.. Стефания рефлекторно сделала оборот, но ее схватили две пары рук и подтолкнули к горящей светом дверью. Обратно... Обратно в их логово. Только не туда. - Отпустите! Стефания ощутила, как хватки мужчин бескомпромиссно крепчают. Пятки стали вспахивать газон, явно усложняя садистам работу. - Ух какая ты упрямая! - беззлобно пожурил Киллиан. В свою очередь, Филиппа, это сопротивление раздражало. - Перед нами и сенатором за все ответишь. Может, не стоит сопротивляться, будучи проигравшей? Стефания, к всеобщему и своему удивлению, хохотнула, с напрягом продолжая отталкиваться от захватчиков. - Вы устраните меня, но главных протестантов Вам точно не взять! - Дорогая, ты что, подумала, что тебя ждет расправа за участие в протестантской компании твоих подружек? - ласково и располагающе заворковал Киллиан, поглядывая в разрумянившееся лицо девушки, - Нет, милая, ты сперва сполна заплатишь за свой обман. Стефания пересеклась с его взглядом, и заметила там злостные, очень жгучие огоньки. Несмотря на улыбку, видно, что Киллиан не простил изобретательного плана девушек. Блондинка дернулась, и на сей раз уже брюнет сдавил ее плечо. Она дрожаще воскликнула, ощущая, как мышцы коченеют и больно сдавливаются. Из прохода вышел Финлэй, отнимая смартфон от уха. - Оставьте ее рядом с особняком. Такой приказ сенатора, - угрюмо уставившись на девушку, убрал телефон в задний карман. Темные, завораживающие глаза холодно осматривали обманщицу, после чего проскользили по мужчинам, - Он сказал, ее не трогать, - небрежный взор снова пробежал посередине них, - К сожалению. И он приедет с минуту на минуту. - Остальных поймали? - пока Том задавал свой вопрос, девушку успели рвануть назад и поставить у ближайшего дерева. - Он ответил, что да. Скоро подойдут все. Стефания, тяжело дыша, обвела каждого мужчину нерешительным взглядом. Впрочем, натыкаясь на весьма решительные ответные. - И что теперь? Что вы сделаете с нами? Ответ Тома не оставил себя ждать. - Мы вас будем судить, как подобает поступать с каждым неприятелем сенатора Судной ночью. - Да? - Да. - Не будет этого! Стефания вовремя вынула руку из ослабевших пальцев Киллиана и положила ее на плечо Филиппа. Как раз между странной переглядкой и возгласом «мученника» девушка вписала свое колено промеж его ног. И не мешкая, побежала мимо, к машине с открытыми дверями. В голове все было явственно и четко. Красиво даже. Она юркает в салон и не закрывая двери, жмет на газ. Машина уезжает в рассвет, и садисты остаются вновь ни с чем. Но нитку выверенных действий обрезал Киллиан, схвативший ее за запястье прямо у дерева. Веер волос взметнулся в воздухе и Стефания упала обратно в неприятельские объятья. - Да что же ты все не угомонишься? Брюнет, переняв угрюмость Финлэя, весьма умело отпнул ее ногу, не совершившую знакомый трюк. И, теряя свои джентельменские замашки, без всяких раздумий ударил лицо наотмашь тыльной стороной ладони. Если бы щеку только обожгло ударом чужой кожи… Разномастные кольца впились в нежную плоть, кажется, вбивая внутрь зубы. Стефания упала на траву. В глазах темнело от неожиданной боли. Киллиан всегда ей казался сдержанным, манерным, насмешливым, но все же джентльменом. Но удар... - Извини, детка. Но тебя надо было угомонить. Сладкой грудной патокой сверху падали мужские фразы, но Стефания не слышала, прикладывая холодную ладонь к щеке. Удар действительно неплох... Аж оглушил. Съежившись и опираясь на локоть, девушка пыталась не заплакать. Но черт... Как обидно... И больно! - Он сказал - не трогать. На яд отвечено смешливым ядом. - А я не трогал. Погладил. Вскоре ее обступили мужчины. Филипп называл девушку «мерзавкой», но в отместку не ударил. Видимо, считал, что пока боли достаточно. Финлэй опустился, пока Киллиан нервно поправлял свою кожаную куртку. Бедный мальчик, вывели из равновесия. - Лежи и не двигайся. Рука властно и медленно положилась на оправившуюся и всхлипывающую девушку, и уложила голову к траве. Стефания беспрекословно подчинилась. Понимала, что временным местом жительства ей будет служить холодящая земля. Трава ровным пологом ничуть не согревала, только покалывала ноги. Брюнет заметил, что дверцы машины беспорядочно оттопырены в стороны и ушел, чтобы закрыть. Внезапно, странному, задумчивому юноше понадобилась аптечка. К отошедшему Киллиану поступило любезное обращение: - Подай «Версед». - Что это? - Седативный препарат. - Ааа, точно... это же... - непонятливо протянул мужчина, повертев рукой в предположении осязаемого ответа. Финлэй сморгнул очевидное зазнайство, и все же нашел силы спокойно объяснить: - В прозрачной баночке в третьем отделении ящика препарат для амнестического эффекта, - и пояснил, - Потери сознания, отсутствия воспоминаний и обездвиживания. - Понял, - Киллиан принес с собой пробирку и нераспакованный шприц. Великодушно поделившись с юношей, размял шею и покрутил торсом, клацая клепками. Уткнув руки в бока, занято ждал сенатора. - Лучше бы ей все помнить, не правда ли? - чуть заносчиво заметил Том, и пересекаясь с учтивым взглядом Финлэя, мягко улыбнулся. - Доза будет средней, - мстительно ухмыльнулся юноша. Злобно, жадно. Стефания, послушно лежа на траве, растерянно смотрела на дорогу. - Я не буду сопротивляться, - честно и с мольбой обратилась к ним девушка, но пальцы небрежно надавили на голову. - Уже поздно. И Финлэй вколол ей лекарство. В закаменевшую кожу, от напряжения застывшее тело. Кто ее будет слушать?.. Колючий укол в области шеи. Глубокий вдох. Раз, два, три. Стефания не могла держать в легких кислород, цепляясь за него, как за жизнь. И девушка протяжно выдохнула, расслабляя закаменевшее от страха тело. Вены стремительно наполнялись кровью. Она несла с собой гибель, а именно проклятый «Версед». Стефания тряслась от рыданий и осознания того, как посекундно ее тело теряет силы. А мозг - контроль. Она пытается пошевелить ногой, но та бездвижным грузом покоилась на траве. Пальцы слабо дергались, успокаивая Стешу: не все парализовано. Но и те немели, переставая принимать сигналы мозга. Ресницы укрыли глаза. Веки неподъемным занавесом застыли на белках. И из горла раздалась нотка девичьего голоса, простым напоминанием растворяясь в воздухе. Стефания застыла, видя чуть затуманено, как двигаются чужие ноги. Слыша стук стеклянной баночки, впихнутой в рядок других. Приглушенно чувствуя холод земли и тепло рук юноши, по-новой изучающих ее тело. Гладящих по шее, рукам и пальцам. Дыхательная система нехотя вбирала в себя утренний воздух. …Утренний. Надежда блеснула в остекленевших глазах, и померкла, едва тонкое запястье показательно потряслось в захвате Финлэя. - Примерно так работает этот препарат. - Ммм, - увлеченно промычал Филипп и с явно поднявшимся настроением подошел к девушке. Кулаки уткнулись в карманы глубже, подчеркивая затейливый настрой мужчины, - А она всё будет чувствовать? - Да, но не так сильно, как хотелось бы... - расстроенный выдох. Финлэй устремил шоколадный взгляд на Филиппа и расплылся в хитроватой улыбке, - А что, хочешь поразвлечься? - Хах, а ведь неплохо, - Филипп тронул подбородок, оценивающе глядя на лежащее доступное тело. Отсмеялся, - А хочу. Стефания протестующе закричала. Жаль, из горла ничего не раздалось: его тронул лишь легкий спазм. - Но погоди, - вытянул руку Том, жестом останавливая приятеля, - Сперва слово Карлхайнца. Ему нужна она живой, - видя панибратскую усмешку Филиппа, Том вежливо и улыбчиво оборвал неначатую речь, - И невредимой. Стефания услышала в который раз разочарованный выдох. Можно подумать, они на нее всю ночь облизывались, как на мороженое в знойный день. И только приказ - о великого! - сенатора останавливал от расправы. Стефания была этому благодарна. Но не от всей души, поскольку сенатор лишь откладывал казнь. Значит, все еще предстоит. До того, как другие садисты притащили Пэтти, Стешу успели приволочь на более открытый участок у дороги и разложить около нее ножи. Остро заточенная сталь была издевательски продемонстрирована неподвижному взгляду, якобы, невзначай. Но владельцу смертельного набора - Киллиану - удалось внушить страх Стефании. И излишние душевные волнения заодно. Ведь зачем-то он их разложил. С конца аллеи стали доноситься недовольные возгласы и проклятья. В упрекающих женских нотках узнавался голос Пэтти. - Чья бы корова мычала, - дразнился Феликс, пока Джош и Риз тащили девушку к месту «суда», - Вот посмотри на себя. Нос вытереть – и нормальное лицо. Мы великодушны, ничего ты не понимаешь. Феликс закатил глаза, спешно ведя процессию. Первый удар Феликса был последним. «Слабачка», как прозвали Пэтти, воскликнула и отключилась от резкой вспышки боли в носу. - Я сама могу идти. - Вы и идете сами, мисс Блейдел, - блаженно вторил Риз, - мы Вам только помогаем. Знаете ли, большая честь вести под руку самого лидера протестантов! Джош не разделял восторженных вздохов манерного приятеля, лишь ощупывал мир на предмет изменений у особняка. Они были. Пэтти дернулась еще раз, увидев Филиппа и Киллиана. - Спокойно, - поправил Джош, куда благосклоннее, чем прежде. Девушка еле плела ноги и устало уставилась на тело у кожаных ботинок. - М-да,- Феликс, - а как все хорошо начиналось! - сокрушенное покачивание головой, - И однако, как плохо закончилось… - маска непередаваемой горести и печали сменилась на облегчение, а затем и вовсе – на веселье, - Смотря для кого, конечно. Он захохотал, противно щурясь и хлопая в ладоши. Игнорируя комментарии мужчины, Пэтти воскликнула: звонко и ясно. - Что вы с ней сделали?! - Спать уложили, - невинно похлопал черными ресницами Киллиан. И видя, как это раздражает девушку, оскалился. - Отпустите, - сквозь терпеливую просьбу прорывалось отчаяние. - Да спит она, - улыбчиво уверил Филипп. - У нее глаза открыты! – воздуха не хватало, белки щипала влага. - А, не так выразились, - внезапно исправил тот Филипп, демонстративно подтянувшись, - Она просто обездвижена, но все слышит, чувствует и понимает. - Стеша… Брови изогнулись. Болезненный толчок ударил в легкие. Пэтти ослабшими ногами упиралась в землю, давая себя держать чужим рукам. Приступ жалости к подруге оборвал приезд сенатора. Дженифер вывел из машины Майкл, приставив к голове пистолет. Либерти вышел на легкую ногу, поправляя свое пальто. И Реймонд с Джефферсоном, которого подобрали по дороге, встали неподалеку. Оба занято оглядели судилище, оперлись о машину и закурили по сигаре, периодически наблюдая за сценой. Карлхайнц небрежным жестом указал на Стефанию и мягко бросил: - Что с ней? Интерес сенатора удовлетворил Финлэй. Радостно сверкая глазами, ответил в своей мрачноватой манере. - Она жива и обездвижена. Все слышит, немного чувствует… «Версед». Сенатор понял, кивнул и как бы неспеша перевел взгляд на Пэтти. Смакуя момент. Наслаждаясь. Купаясь в уверенности. Вот она, встреча. Полные кудри поредели после долгой ночи беготни, тушь смазалась в уголках глаз. Лицо украшали кровавые разводы над губой: верхнюю прорезала трещина. В ней блестела кровь. Алая акварель коснулась век, щек и носа. Одно лишь платье переливающейся пряжкой напоминало о праздности. Только вот для Пэтти грядущая расправа - не будет праздником. Удрученность осела на складках юбки, но не на горделиво распрямившихся плечах. Девушка совсем забыла о Ризе справа. Да и спавших «кандалов» цепких рук не ощущала. Ее острое внимание поглощал мистер Либерти. Сенатор преодолел небольшое расстояние достаточно быстро и поравнялся с Пэтти. Она непроизвольно отошла на шаг, но опомнилась. И твердо встала перед Карлхайнцем. Он внимательно оценивал девушку. Лощеное лицо, умные глаза. И кто по нежному оводу глаз скажет, что он жестокий садист и убийца? - Прекрасный вид, - мягко съязвил сенатор, одновременно доброжелательно поглядывая на протестантку. Словно бы делал комплимент. - Было бы хорошо и Вам навести подобный марафет, - склонив голову, ответила девушка и расслабленно оперлась на другую ногу в ожидании дальнейшей беседы. …Голос мягкий, словно шелк, но с нотками стальной угрозы: - Дерзкая девочка, - скользнул оценивающим взглядом. Пэтти тяжело дышалось в его присутствии – куда-то спирало кислород. Сцепив у бедер руки, девушка сконцентрировалась на зрительном контакте. Невыносимом. Она понимала, что попалась. И с такой группой сенаторской поддержки ей точно не совладать. Ситуация патовая. Голубые глаза выискивали что-то в юных чертах лица, потрепанной одежде, неуемно сверкающих глазах. Прищурились. - Сколько тебе лет? Пэтти внезапно разобрал беззвучный смех, волнами покачивающий тело. Он ведь прекрасно знает ее личность, уже наверняка перерыл все досье и личные данные. Столь яркая звезда под носом, в штате, не может быть досконально не изучена. Пэтти немного помолчала. И опустив ресницы, ответила: - Вы и так знаете. - Действительно, - весомо покачал головой сенатор, оглядывая протестантку с ног для головы, - Много ты нам проблем создала, надо сказать. Слишком много для... - ощутимая кожей пауза, балансирующая на грани. Словно сенатор умело подбирал подходящее оскорбление, да поизящнее. В конце концов, подобрал другое, - своего возраста. - Нечего было лезть в наш штаб, - бесстрашно отвечает Пэтти, прожигая дыру в голове сенатора, и с опаской играя пальцами. Сброс напряжения работал кое-как. Но Пэтти знала, что сенатор, в отличие от некоторых дикарей, не бросится ее терзать. Он сперва поговорит, даст возможность объясниться и просто убьет. В своей излюбленной манере. Предсказуемо: хмыкнула Пэтти. Дерзость мерцала в карих глазах, и только сенатор видел в них показушную храбрость. Для остальных она - глупость. - Нечего было организовывать противосудный подпольный штаб, - вежливо парировал сенатор. Его улыбка заставила девушку в отвращении качнуть головой. Тот довольно и размеренно продолжил, - За что боролись, на то и напоролись, правда? - Тех, кто против Судной ночи, куда больше, чем Вы думаете. И убив трех, Вы не остановите волну противостояния. Пэтти не могла вообразить себе серьезный разговор с сенатором, с глазу на глаз. Но это было раньше. Теперь она договаривала последние слова, надеясь, на их влияние. Влияние было: как у капли в море. - Это правда так, - с достоинством подтвердил мужчина, поглядывая в сторону. Он задумчиво продолжил, - Но ведь вы трое не просто протестанты. Вы одни из предводителей этого движения. Незаконного. Ты - «почти что лидер», агитатор пропаганды сомнительной истины. Дженифер является добытчиком информации обо мне и твоим телохранителем, но получается им быть как-то неважно, - на легкий, улыбчивый оборот сенатора, Джен поджала губы. В досаде и злости. Сенатор повел пальцем в сторону газона, - Та, что лежит - фотограф тире агент. Из вас трех, она более профессионально подошла к работе. Изощренно врет, по ней не скажешь, что она связана с целями вашей компании. Молодец, она бы нам пригодилась, не будь протестанткой. Не сказать, что Стефании была приятна эта похвала. Совсем не сказать. - И вы значимы для ваших людей. Я понимаю эту значимость. Вы двигаете прогресс: подрываете авторитет и значимость Судной ночи, настраиваете нищих людей против меня, и ратуете за отмену Чистки, оставленной нам праотцами. И успеваете организовывать захваты моего имущества и даже приближённых. Так не годится, - Карлхайнц улыбчиво и учтиво покачал головой, - Стоит сказать, почему убить надо именно вас. Вы лидеры - смешное слово - но так и есть, за вами идут. И мы поступим же по вашей логике, она неплоха: устранить лидера. И еще раз укажем людям, где их место и каков их долг перед страной и штатом! Тогда протестантам будет просто не за кем идти. И все встанет на круги своя. Ваша проделанная работа никчемна, - и пальцем беспечно провел по цветам на груди, нацепленных Феликсом, - Прощайте, Пэтти Блейдел. Вы доказали, что не в праве носить брошь с незабудкой. И обернувшись, он отошел к мужчинам: - Надо их казнить прямо на дороге. И снять, дабы показать, что случилось с девчушками, возомнившими себя карателями наших традиций. Очистите души, друзья мои. Вдохновенное окончание подхватил Феликс, дернув кулак на себя с громким «Ес!». Филлип вызвался задокументировать наказание на камеру. И получил одобрительный кивок в ответ. - У меня есть Иммунитет. Вы имеете право его отобрать, только если я напала на какого-то человека. - Не просто на какого-то, - терпеливо исправлял высказывание Либерти, - а на моих приближенных. Господа, - эффектно собрав всеобщее внимание на себе, он невинно спросил, - нападала ли на вас Пэтти Блейдел? Девушка прикрыла глаза. И от страха громкого шороха подошв, оживленной организации места, где ее убьют. И от мыслей: от обманного маневра с заточением убийц до удара Джоша. Ябедничать вызвался Феликс, да еще и наврал с три короба, что Пэтти им глаза избила и по голове дала. Каждому. По два раза. И сенатор солидно покивал. - Ну вот видите, мисс Блейдел. У меня есть все основания отобрать у Вас этот Иммунитет. Впрочем, - хитроватый взгляд перенесся на Стефанию, - и у Вашей верной подруги Иммунитета нет. Стало быть, вы на пару беззащитны. Вот видите… Вдвоем веселее умирать. Стефания плакала навзрыд, вопила, молила о помощи: внутри своего тела. Оно одиноко лежало на траве, тихо ожидая драйв-теста клинков Киллиана. Она не хотела умирать! Сенатор отчетливо сказал: - Расправьтесь с ними. Дженифер не трогайте. - А что? Не по зубам? Шатенка негодующе оглядывала готовящуюся расправу. Сердце разрывалось: вот, сопротивляющуюся Пэтти волокут на середину дороги. Над Стешей коршунами нависали другие садисты. И висок ощущал невыпущенную пулю. Майкл держал ухо востро. - Совершенно не по зубам. Лишать родную дочь жизни – выше моих сил. Бам. Нынче сердца стук – громчайший удар бочки об мостовую. Железной бочки. Дженифер уставилась во все глаза на мягко глазеющего на нее отца. Стефании было немножко не до хитросплетений судеб – над ней нависал Киллиан. - Так, так, так… - он выбирал отточенный кинжал. И легкий, безжалостный хохот вырвался из его рта. Пэтти была ошарашена. Но, увы, она вела неравную борьбу с Феликсом, пытающегося ее поставить на колени. Он поставил. - Вы… того, наверное? – вспоминая Вильяма Грэя, скептически поинтересовалась Джен. Единственное, почему у нее имелись зачатки доверия: отцовская забота на протяжении всей ночи. Он ее не рассматривал как сексуальный объект. Он лишь хотел уберечь… и прибрать к рукам. Что ей с этой новости? Что хорошего? - Вовсе нет. Ты моя дочь, - улыбчиво отстранился Карлхайнц. - Это бред, - уперлась Джен. Филипп собирался начать съемку: она выигрывала время, - Чем докажете? Хотя, какая разница, что Вы там докажете. Это просто невозможно. До утра осталось 2 часа. Карлхайнц вдохнул поглубже прохладный ночной воздух и зябко повел плечом в пальто. Размышлял. Мысленно собрав с земли решимость, он поднял руку. Киллиан, взявший раскрытую ладонь Стеши в другую руку и занесший нож, остановился. И разочарованно опустил брови на блистающий взгляд. Пэтти толкнула Феликса по бедру. А он ткнул ее в лоб пальцем и потряс им перед носом задержанной. - Ну-ка. Резво затягивались веревки на запястьях за спиной. Риз старательно завязывал петли на дергающихся руках. На том и покончили. На время рассказа сенатора. - Это чистая правда, Джен. Я твой отец, - Карлхайнц чутко улавливал эмоции на лице шатенки. И по-родному они откликались в его душе. Ведь это лучше, чем видеть Дженифер на парочке кадров очередного выступления Пэтти. Где и взгляда-то дерзкого толком не видно. И где не видно зелени материнских глаз, - Твоя настоящая мама – Роуз Либерти – умерла. Признаю, от моей руки. Я не смог смириться с мыслью, что она так сильно не хотела ребенка, что отдала тебя незнакомым людям. Дженифер качнула головой, глянув на Майкла. Держал пистолет. Она вернулась настороженным взглядом к Либерти. - Это было давным-давно. Я искал тебя всю жизнь. Всегда хотел дочку, - искры любви заплясали в чуть ранее расчётливых, холодных глазах, - Но тебя не было рядом целых 19 лет. Узнал я о твоем местоположении только за год до принятия Судной ночи в Орегоне. Я увлекался карточными играми, и Вильям тоже. Под выпивкой, знаешь ли, всегда могут вскрыться иные карты… И он тогда еще проигрывал. Много проигрывал, - небрежное смаргивание воспоминаний, вдох, начало, - Я узнал о его весьма посредственном отношении к тебе – второй дочери, которую на то время 16 лет назад принесла его любовница. Роуз Либерти. Внушительная пауза и задумчивый взгляд сенатора сосредотачивали Джен. - И я понял, что это ты. Он много твердил, что ты неблагодарна, покинула дом в трудный момент его жизни. Хотела Судной ночи, - Джен внутренне сжалась. Этого Пэтти и Стеша не должны были слышать. Но вдруг не поверят? – И Вильям пожелал отыграться, к сожалению, сыграв на тебя. Я отказал. И понимал, что это человек опасен для тебя. Поэтому его гибель в машине – мой акт твоей защиты. - А акт моей защиты, это сказать, что Вы свихнулись, - взвилась Джен, - Для Вас убить – как раз плюнуть. Это Вы отвратительный человек. А мой папа не мог так поступить. - Понимаешь, люди, которые не поддерживают Судную ночь, не становятся от своей позиции ангелами. Они также совершают ошибки и творят зло – и, конечно, этого не видят. Вильям Грэм был заядлый игрок, ты не знала этого? - Знала, - да. Джен выдохнула, цепляясь за новые мысли, - Даже если все так, почему Вы просто не связались со мной? Зачем убивать-то его? - Я был нерешителен, - признался сенатор, без намека на шутку, - Боялся, что ты не поверишь, если увидишь на пороге «нового» отца, да и Вильям бы тебя просто так не отдал бы. Но когда ты примкнула к шайке миссис Блейдел, я решил выманить тебя у протестантов. Потому что их влияние куда сильнее, чем у папаши-игромана. - Да? - Да. - Допустим, вы бы меня выманили, чтобы спасти от дурного влияния. Так сказать, проявить родительскую заботу. И что потом бы было? - Я не живу иллюзиями, - вдумчивые слова растворялись в воздухе, безмятежностью осыпаясь на разгоряченность Джен, - Лишь немного надеждами, что удастся тебя убедить. Помириться. Ты ведь знала, кто инициатор пожара. И жил надеждой быть со мной куда счастливее, чем ты жила все эти годы. - Ну да! Конечно! - наигранно воодушевленно всплеснула руками она, - А если Вы убьете моих подруг, то мы точно станем жить душа в душу, под Вашей крышей. Примерная семья: папа и дочка. Один – убийца, другая – нашедшаяся наследница убийцы. Блудная дочка и Крестный отец. Сенатор на долгий миг опустил взгляд, не отвечая. - Он был готов тебя продать, Джен. Он не любил тебя. Далеко не так, как мог я. - Он меня вырастил! - Я жалею, что не застал этапы твоего взросления… - А я совсем не жалею! Зачем Вы сестру мою убили?! – в сердцах бросилась Джен, но Майкл отреагировал тут же: вплотную приставил дуло к голове. Грудь разрывало – сенатор разбередил старые раны, - Она-то причем? - Я не знал, что она поедет в тот день с ним. Сочувственно и виновато Карлхайнц взирал на прячущую лицо девушку. И судя по расстроенным глазам, понимал, что она его не примет. Привычка жить в чужой семье, не зная, кто родной отец – сильна. И вытравить ее будет сложно. Карлхайнц помолчал, давая Дженифер оправиться. Когда она повернула сухое лицо, атаковал просьбой напрямую: - Я бы очень хотел, чтобы ты вернулась в мой дом. Все там – станет твоим. Ты не будешь знать жизни без хлеба и воды, с грязной, поношенной одеждой... - Да я и так не знала. - …Ты станешь по-настоящему счастливой. Джен находила счастье в двух вещах: в протестантской борьбе и в общении с теми, кому сейчас грозили нож и топор. Риз задумал обезглавить Пэтти. И, узнав всю историю, Джен возмутилась. - Никуда я с Вами не пойду. По-Вашему это так работает? Прощение? Вы захотите, щелкнете пальцем и по волшебству все заиграет по Вашему сценарию? Нет. Я не буду с Вами общаться, жить, как Вы хотите. Якобы мирно и счастливо! – агрессивно топнув, Джен с отвращением оглянула сенатора с головы до ног. Карлхайнц задержал взгляд на ноге, после чего строго взглянул на строптивицу, - Я не собираюсь с Вами дружить, кем бы Вы мне не приходились. Ах да! Вы же мне никем и не приходитесь, - коротко хохотнула девушка, балансируя на грани рассудка, - Умом тронулись, наверное, и теперь в каждой девушке видите свою дочь… Сенатор участливо выслушал жестокую речь Джен. - Ты читала документы? - Нет, - резкое признание. - Там есть все доказательства: свидетельство о рождении, результаты ДНК. Как раз для такой недоверчивой личности, как ты, пришлось собирать все... Внутри опять все возмущенно вспряло. - Откуда ДНК? Я ничего не сдавала, - и Джен медленно посмотрела на Филиппа, Ах… - Сами взяли. Ложка от мороженного... Филипп лишь улыбнулся в ответ. Значит, да. - Не слушай, он подделал документы. Сенатор резко повернулся к Пэтти, теряя в движениях благостность, которую он обычно источал: - Подделываешь документы только ты, маленькая врунья. - Пример? - Ну, например, подделанные личные переписки с моими коллегами, неподтвержденные счета на оружие, собственноручно написанные законопроекты, спроектированные тобой же, дабы очернить мою репутацию. И показывала это в прямом эфире. Конечно, тебе верили. Кому угодно можно поверить, вещающему уверенным голосом и показывающему правдоподобные документы. Пэтти застыла, вызывающе глядя на затыкающего ее Карлхайнца. В конце тирады отвечать не стала – опустила взгляд. Он был прав. - Так что ты сама не чиста на руку. Документы, которые я тебе дал, Джен, правдивые. Пэтти вмешалась вновь: - Да люди во что угодно поверят. Вы им уже надоели. Вы принесли горе почти каждой семье нашего города, лишили многих, даже невинных детей, жизни! - И безусловно это повод подделывать документы. И ты с каким-то нездоровым увлечением говоришь о моем отстранении. Неужели, ты хочешь стать сенатором? Власти захотелось? - Ой, не рановато? - крякнул Феликс. - Лучше так, чем держать при власти таких людей, - одно движение головой резко обвело всех присутствующих душегубов. - Забавно, - с толикой презрения протянул Карлхайнц и ступил к дочери. Но вернулся он к бушующему вулкану, а не умиротворенному приливу. Джен решила в излюбленной манере напасть, приправляя слова фальшивой улыбчивостью. Чистое зеркало Либерти. - Сенатор, да ты по ходу на старости лет... - Не хами, пожалуйста. - Если мой отец - сенатор Оригона, то я сдохну. - Я сенатор Орегона и твой отец. Ты жива, и такой будешь. К тебе приставят охрану, - теперь Либерти был непреклонен. - Хватит распоряжаться моей жизнью, - вспылила Джен, - Я буду до последнего сопротивляться. Ты не отец мне, придурок. В голубоглазом взгляде пробежала боль. Карлхайнц сглотнул, поправил пальцем бабочку с воротником, и сказал тихо, четко: - Жаль. Сенатор степенно отвернулся, отдав приказ держать Джен. - Ты в меня не выстрелишь, - очнулась девушка, с вызовом повернувшись к Майклу. - Выстрелю, - спокойный кивок. И игривое покручивание пистолета в руке, - Только в ногу. Туда можно, - Джен сжала зубы, едва вынося пристальный, показательно взрослый и довольный взгляд, - Останешься жива, но будешь ликвидирована. - Отсечь Блейдел голову. - Нет! – крик Джен затерялся в хохоте Феликса. Риз легко взял увесистый топор одной рукой и стукнул по бетонному столбу. Звон потух, как и хохот. - Острый, однако, - он обращался к Пэтти. И подходил медленно-медленно, навевая не только страха, но и неизбежности. Джен словно гипнотизировала дудка происходящего. Но ужасающие мотивы не успокаивали: готовили к броску. И девушка со всей сил ударила Майкла по запястью, да так, чтобы пистолет вылетел из пальцев. Нога в ботинке беспощадно ударилась в его живот, сгибая тело пополам. И Джен направила пистолет на сенатора. - Прекрати это! Немедленно! Иначе до свидания. Риз поменял топор на мачете, и Феликс задрал голову девушки. Она пискнула, не в силах выдерживать время откладываемой боли и скрывания собственной. Нос закровоточил вновь, впадая струйкой в губную трещину. Риз пристроился сбоку. Норовил положить острый кончик на плечо Пэтти, чтобы сделать великолепный и изящный разрез. - Будешь молить о пощаде? - Не дождетесь, - тихо, но твердо пообещала Блейдел. Стефания, если бы могла, молила. Сенатор аккуратно развернулся к дочери. Дуло в лоб – славно. - Ты очень храбрая, Джен, но не стоит защищать Пэтти. Она не та, за кого стоит бороться. И ударил по руке на половине фразы, понимая, что девушка способна на выстрел. Только хитрость обведет ее вокруг пальца. Пистолет вышибло: он звучно стукнулся об асфальт. Джен по-прежнему терялась от каких-то искренних, теплых ноток в голосе Карлхайнца. - Извини. Подножка. Шатенка упала, но тут же кувыркнулась в сторону и поднялась. Вспыхнула: - Извини?! За то, что убил мою семью или может за то, что принял Судную ночь, против которой боролся мой отец?! И бросилась вновь, но тот отразил удары - на удивление точно и умно. Сам их не наносил. И Либерти спокойно, не раня, отшвырнул Джен, блокируя очередной боевой прием. - Свяжите ее, не успокоится, - локон хвоста огнем заплясал над хладной травой. Джен опустила голову, чувствуя неприятное пульсирование в раненой ноге. Застыла, одновременно слыша мягкое дополнение, - Я знаю. - Да уж, есть в кого, - поддерживающе отметил Феликс, и взял веревки из машины. Филипп схватил девушку вовремя: пока она оправлялась. В ушах журчала кровь. Казалось, выдохи заглушали мир. Джен больно ударилась головой после подножки. Как она еще боролась? Вяло выдергивая руки, трясла головой. Разбрасывала дурман. И это получалось. Но Филипп резво накидывал петли на грудь, шею, живот, скручивал руки. Когда к Джен вернулась верная подруга – ясность ума, мужчина успел выполнить приказ Карлхайнца. - Теперь можно продолжать, - приветливо улыбнулся Филипп и нетерпеливо зашагал к камере. Пэтти измученно закрывала и открывала глаза. Колени холодило от земли и жгло от трения об мелкую крошку асфальта. Феликс удобнее обхватывал ее волосы, все больше оттягивая голову назад. Предоставлял Ризу красивое, белое пространство. Горло сглатывало слюни, тревожно прилипая стенки друг ко другу. Но Пэтти молчала. Старалась утонуть в редких темно-серых клубах облаков на звездочном поле. Не видя любопытных, беспринципных глаз одного убийцы, и ликующе сосредоточенных – другого. - Не думал, что доживу до того дня, когда встречу Вас, мисс Блейдел, - голос Риза впервые потерял самообладание – он срывался. Молодого человека охватила страсть к убийству. Волнение от пока неиспытанной радости. Карие глаза печально двинулись вниз – лезвие вспорхнуло, втыкаясь наточенным краем в шею, - Что смогу Вас судить, как всю эту семейку, - жестоко и радостно выплевывал Риз. Злорадный взгляд больно втыкал свои иглы в верные места, - Вы определенно достойная жертва, мисс Блейдел, - нежная маска упала на отточенное лицо юноши. Он был еще юношей, - И мне доставит редчайшее удовольствие - судить Вас. Для очищения собственной души и процветания благословенной Америки. Проникновенная проповедь Риза впечатывала в выпотрошенную душу эти слова… Он говорил так достойно, словно Пэтти несла в себе великий дар Богов. И вещал так, что хотелось пасть у жертвенного алтаря. Но девушка оставалась в своем уме. Мысленно прощалась с Дженифер, Стефанией. Стеша… Поворот головы. Волосы властно оттянуло назад, голова задралась. Кажется, она и не увидит мягкую, пушистую подругу. И умрет, слыша бессильные ревы колючей, веселой и боевой телохранительницы. Киллиан ловко развернул подвижный нож с характерным «чиком», разрезавшим воздух. И приставил к горлу Стефании, наклоняясь ниже. - Не дергайся. Ой, а ты не можешь! Какая досада… Сталь иглой впилась в кожу, беспощадно надавливая глубже и глубже. Девушка плакала: две влажные дорожки утопали в волосах, питаясь в истоках – глазных уголках. Она пусто глядела на небо – наверное, на то же облако, что и Пэтти. И ощущала, как клинок Финлэя проходится по ладони десятый раз. Руку раскалывало на части. Будь фарфоровой – давно бы потрескалась. Но она была мягкой, вялой и бессмысленной. Киллиан провел концом стали по лицу: ото лба к подбородку. Нож упал вновь в излюбленную впадину, и теперь надавил еще глубже и быстрее. Из отверстия выплыла кровь. Из приоткрытых губ раздался редкий хрип. Как же больно… Крепкая рука очень осторожно пошатала нож. Синие глаза упивались выливающимся вином, топящим белоснежный, девственно чистый свитер. И окрашивающий шею в багровые тона. - Волшебное средство… , - «Версед», - Можно делать все, что вздумается, - торжественно и приглушенно молвил мужчина, любуясь сотворенным. И в поле зрения Джен попадало все это: она резко качалась туда-сюда, стремясь ослабить вязь веревок. Не успевала. Не могла вмешаться. И Майкл поднял свой гадский пистолет… Киллиан внезапно вынул нож из раны и очень широко размахнулся. Серебро сверкнуло поодаль, на фоне темных деревьев. В эту же секунду, Риз начал вести на себя мучительно медленно мачете, вспарывая кожу Пэтти. Она закричала. Громко, протяжно, жалобно. Наплевав на доставляемое удовольствие садистам. Стефания куклой лежала под Киллианом. И Джен испугалась, не видя эмоций на лице девушки. Две жуткие картины сводили с ума и продолжения не должно быть… Джен закричала: - Нееет! Нет! - Заклейте ей рот, - спокойно и довольно молвил сенатор. - Нет, нет! Остановитесь! Реймонд качнулся, чтобы достать скотч из бардачка. Крик Пэтти наседал на уши, молчание Стеши убивало хлеще вознесенного ножа. - Пап, пожалуйста! Весь мир словно встал на паузу. Об этого обращения. От этого звонкого, оглушающего «пап». Сенатор поднял руку вновь и убийцы замерли. - Не убивай их, - Джен чуть ли не плакала, - Не убивай. Я пойду с тобой, если не убьешь. - И будешь устраивать истерики дома? Будешь ежесекундно искать возможность сбежать? - Нет, я... ничего не буду. Мы будем жить счастливо, я не стану сопротивляться твоим идеям, Судной ночи этой дурацкой. Видно, что Джен произносила это через силу. Но каждое слово звучало вымученно и искренне. Она именно обещала. - Все будет спокойно, я ничего не стану делать. Обещаю. Карлхайнц зацепился за Джен долгим внимательным взглядом, копая глубже в этой плавкой зелени глаз. - Только отпусти их. Жалобно взглядывая на отца, Джен впервые в жизни всей душой просила о чем-то. Она готова пасть ниц, отдать все деньги, лечь под нож убийц самой. Лишь бы не ощутить потерю дорогих людей второй раз. Она этого не вынесет. Пэтти и Стеша. Оба имени с болью откликались в сердце. И эту боль видел Карлхайнц в блестящих глазах дочери. Размышления долгой нитью хватались друг за друга, путались в клубке и распадались на пыль. Точнее, на спонтанное решение. Выбор, сделанный сердцем, а не разумом. Сенатор произнес отчетливо и беспрекословно: - Оставьте их. Сегодня не день их смерти. Джен облегченно задышала. Глаза болели с непривычки плакать, и представления иного сценария добавляли слез. Она видела, как Риз нехотя отвел мачете в сторону, заторможено отходя от Пэтти. Ее шея была чуть разорвана, кровь медленно текла на бардовые ткани. Джефферсон уверенной походкой добрался до машины, чтобы взять аптечку и забинтовать отпущенную Феликсом Пэтти. Он остановил кровотечение, хладнокровно повязал бинты. Зачем-то поправил ей волосы. Пэтти отрешенно повела головой, отгораживаясь пышной прядью от мужчины. Руки еле держали на земле – тряслись. На могильный холод под ногами Пэтти не обращала внимания. Стефании помог Финлэй, с куда большей неохотой поливая ладонь перекисью водорода. Досада укладывалась пластами на шипящие пузырьки. Киллиан, не комментируя – хотя ему очень хотелось – поднялся и от греха подальше ушел в особняк. Соблазн велик закончить дело. А противиться сенатору – себе дороже. Стефания облегчения не чувствовала. Ей было невероятно тяжело. Пережить такое не пожелала бы никому. И лишь Блейдел проводила Джен благодарным, сочувственным взглядом. Шатенку развязывали, поднимали с травы. Девушка шелковым взором гладила то изумрудный полог, то отца. Переживала, чтобы не передумал. Карлхайнц весьма деликатно, но требовательно обратился к Пэтти: - В твоих интересах, Пэтти, расформировать весь ваш протестантский кружок. Судная ночь будет всегда, она впитается в сознание людей и войдет в традицию нашего штата. Поэтому не стоит противостоять прогрессу. - Это не прогресс, - сквозь стон едва слышно выдавила Пэтти и ее твердо перебили: - Это прогресс. Впредь, ты будешь благодарна моей дочери за жизнь. И никогда не пойдешь против меня и моих приятелей. Ты их уже знаешь, не так ли? Пэтти обреченно кивнула, тоскливо укладывая тонкие запястья на колени. Изнутри потряхивало. - Вот и умница. Живи спокойно с... Иммунитетом. И своей подружке передай, что он у нее есть. Но не дай Бог я услышу, что вы готовите мятеж или план против меня - вам обеим конец. Потерянно взглядывая то на серый асфальт, то в напрасные попытки идти против сенатора, Пэтти отрешенно сидела на земле. Брошенная. Теперь ненужная протестантам. И словно ненужная себе. Дженифер не разделяла этого непроизнесенного мнения. Шаг за шагом - и осела рядом с Пэтти. Обняла: - Не знаю, что сказать. Скучаю буду, - Джен впервые плакала. Ощущая, что придется проглотить все заостренные как металл принципы, и не подавиться в заполняющей глотку крови. Она не любила отца. Не хотела... Желать доброго утра, пересекаться взглядами и играть в гольф. - Главное, не сопротивляйся, - заботливо провела рукой Пэтти, - я тебя знаю. И они горько усмехнулись. - А ты - да, - шепнула отольнувшая Джен, яростно блеснув глазами, - но только в одиночку, они будут вас пасти. - Знаю. И они распрощались. Джен, понявшая, что ее дни сочтены, и Пэтти, понимая, что сочтены дни ее врагов. - Ах да, впредь Вы не будете встречаться. Я запрещаю тебе дружить с ними, Джен. - Мы учимся в одной группе, мы не сможем не видеться, - шмыгнула девушка, отдаляясь от шатенки. - Ну, Вы же можете не общаться? – резонно произнес Либерти, - В общем, никакой дружбы. Я предупредил. В противном случае, все повторится и обернется уже далеко не такими последствиями. Для вас двоих, конечно, - мягко добавил он, обведя взглядом пострадавших протестанток. Джен спрятала за ресницами негодование, а Пэтти отвержено отвернулась. Все, чего она хотела – услышать голос Стеши. С придыханием, размеренный, тихий. И объяв пальцами здоровую ладонь, Дженифер заботливо оглянула ту, что всегда видела сквозь браваду бойкости и сарказма – ее одиночество. Поиск любви, нежность, доброту. В общем все, что сопутствовало характеру Дженифер до ухода из дома. Пэтти с дружеским, полуделовым расчетом не чувствовала Джен так. И теперь та, что была самой доброй, невинной, хорошей, не заслужив за жизнь ни грамма боли, не откликалась на свое имя. Стефания переместила зрачки на Джен с распушившимся хвостом. Но молчала. Горло охватил спазм. - Стеша… - зажмурилась. Не плакать. С большим усилием воли, Джен сохранила на лице непроницаемое выражение. Нежные нотки рыбками плескались во взгляде, - Ты будешь жить, - шепот изолировался от чужих ушей, - Не суйся к нашим, никогда. Это моя личная просьба, - Джен понимала, что говорит горячо, на эмоциях, и не могла себя остановить, - Береги себя, я хочу, чтобы ты была живой, поняла? Стеша постаралась кивнуть. Не вышло. Она согласно моргнула. Кажется, онемение стало спадать с век… - Ты не создана для всего этого, - проникновенная фраза стукнулась об хрусталь стылых глаз, - Не создана, понимаешь? Живи дальше от этого всего, уедь из Оригона к черту. Джен перевела дыхание, чтобы не заплакать. - Я чую, что мы еще встретимся. И при встрече слова мои будут другими. Но сейчас я очень хочу, чтобы ты не связывала свою жизнь с протестантством. Это все, - в волнении оглянула тело, - не стоит того. Стефания прикрыла серость глаз, пытаясь приободрить девушку. - Да она всего-навсего под «Верседом». Устроила прощания, - пробурчал Финлэй, упаковывая аптечку у машины. Он не слышал содержания слов, но по печальному лицу его прекрасно представлял. Джен как иглой ткнули. И глянула на юношу острым – куда острее его подколки – взглядом. Фирменным, пронзительным. Припечатывающим. «Козел»: читалось в них. Стеша засмеялась, ощущая как легкие стали подрагивать. Жаль, на лице эмоций не проступило. Джен такая Джен. - Тебя бы так. - Дженифер, - важно одернул ее Карлхайнц. Он выглядел весьма приободренным и даже вдохновленным. Рука застегивала пуговицу на пальто, пока он безмятежно говорил, - Они пробудут здесь до утра и их никто не тронет. Пойдем домой. Дженифер вздохнула, и погладила Стешу по руке. - Все будет хорошо, - робкая, короткая улыбка. Подъем. Пэтти на еле движущихся ногах приближалась к ним. Сохраняла баланс, плавно ведя перед собой руками. Создавалось впечатление, что она сейчас упадет. Рассудок мутнел и мутнел. Как-то она была не готова к такой ситуации… Девушка опустилась рядом со Стефанией. На охрану ее жизни. Единственное, с кем она пересеклась взглядом – Том. В карих, прогрызающих ее насквозь глазах лицезрела ненависть. Ни один мускул не говорил об отвращении. Но она понимала, что очень жалел об упущенной возможности избавиться от протестантки. Сильно жалел. Она – не сорванный вовремя сорняк, что может снова разрастись. Прежде чем с идеальной осанкой уйти восвояси, Том повел головой с приглаженными набок короткими кудрями, глядя прямо на нее. Пэтти расценила это как: «До встречи», а не «Прощайте». И была права. Дженифер, убедившись, что подруги держатся вместе, проявила послушание. Отец ждал. Та враждебно оглянула убийц. И с трудом сменила враждебность на смиренный нейтралитет. - У жизни есть чувство юмора, - с невеселой усмешкой заключила девушка, проходя мимо сенатора. Желала скорее скрыться в особняке, все равно, это уже её дом. - Определённо, - мурлыкнул Карлхайнц. - Определённо плохое, - если бы Джен была кошкой, у неё были бы прижаты уши. Сенатор посмеялся. Счастье лилось из коротких смешков. И провожая дочь заботливым взглядом, отправился за ней. Убийцы удалились следом. И до самой сирены Пэтти ждала, когда Стеша выйдет из оцепенения. Стало теплеть.