Ложная сторона рая

      Это был почти сюрреалистичный опыт — смотреть на живой и дышащий город после того, как Окабэ несколько лет смотрел на его медленное, но катастрофическое умирание. В его сознании всё выглядело так, будто кто-то взмахнул волшебной палочкой и — абра кадабра! — всё вернулось на свои места и стало даже лучше. Многие здания и улицы были ему знакомы ещё с нормальных 2010 и 2011, но где-то поменялся фасад, где-то добавились новые постройки, и бесконечные рекламы-рекламы-рекламы ярко мелькали на экранах, стенах и биллбордах. Дороги были забиты автомобилями до тошноты, и проезжая мимо каждого, Окабэ с изумлением и каким-то необъяснимым восторгом рассматривал людей в окнах.       Переключившись снова на изучение зданий, мимо которых они проезжали, Окабэ вдруг вспомнил.       — Лаба. Она ещё… существует?       Курису, сосредоточенная на дороге, тихо вздохнула и притормозила на светофоре.       — Тенноджи-сан лет десять назад продал все принадлежавшие ему помещения в том доме какой-то мелкой организации. Но они разорились и съехали, а года три назад город снёс старые дома в том квартале, и сейчас там новостройки.       Окабэ грустно хмыкнул. Что ж, нельзя иметь всё. И если приходилось бы выбирать, что обязательно должно быть в наличии в линии Врат Штайна — живые Курису с Маюри или лаборатория, то пускай бы лаборатория сгорела ко всем чертям.       — Организация-таки накрыла лабу, да? — он попытался пошутить и заискивающе посмотрел на Курису. Только он подумал, что она, возможно, не понимает, о чём речь, ведь он не знал, на чём строились их отношения здесь, но Курису впервые издала что-то похожее на смех за всё утро.       — Если смотреть на это так, то да. Безумный учёный проиграл в борьбе с корнем зла и покинул своё расположение, предав его огню.       — Нет, всё не так, — Ринтаро покачал головой. — Лаборатория пала жертвой, став ловушкой для Организации, в которой она проиграла битву со временем против безумного учёного, вышедшего победителем.       Курису бросила на него странный взгляд, но быстро отвернулась — за дорогой надо следить. В зеркало заднего вида Окабэ посмотрел на притихшую Аири — та увлечённо смотрела в окно с раскрытым ртом, сжимая в руках какую-то мягкую игрушку.       Он всё ещё не мог поверить, что у них с Курису была дочь. Он видел, как росла Сузуха, и не мог отрицать, что ему бы самому хотелось иметь детей — когда-нибудь после тридцати, наверное, но всё-таки это было бы здорово. Но в бета-линии думать об этом для него было бессмысленно: во-первых, атмосфера войны к этому не располагала, а во-вторых и в-главных, после смерти Курису у него в груди зияла настолько большая рана, что любые серьёзные романтические движения оказались выброшены за пределы сферы его интересов.       А тут у него сразу оказывается целая семья. И если Курису он хотя бы немного, но знал, то Аири оказалась для него вообще новым человеком. Когда она родилась, как росла, что любила делать, как реагировала на те или иные вещи — всё это было ему неизвестно. Догадается ли она, что папа больше не тот? Почувствует ли, что не помнит самые дорогие моменты, проведённые с ней за её ещё пока короткую жизнь? Или пока она маленькая, ей будет это незаметно, а с возрастом он сумеет это всё компенсировать?       Впрочем, у него не было другого выбора. Он стремился в линию Врат так сильно, что сдуру украл счастье у самого себя. Теперь он обязан стать тем Окабэ Ринтаро, который это счастье кропотливо строил все эти годы.       — Мы приехали, — объявила Курису, встав на парковку.       — Ура-а-а, мы идём смотреть на манулов! — радостно закричала Аири и заёрзала в детском кресле, ожидая, когда её освободят из него.       Окабэ уже и забыл, когда видел так много животных в одном месте. Он попытался припомнить, когда вообще видел живую собаку хотя бы, и не мог этого сделать. До чего же сильно был разрушен мир, который он так отчаянно боялся спасать…       По этой причине его эмоции мало отличались от эмоций Аири, которая видела всех этих зверей впервые в жизни. Одна Курису казалась несокрушимой как скала, она с пристальным вниманием следила за действиями и словами Ринтаро, отмечая, чем он был похож и чем отличался от её мужа, и все эти наблюдения пока не давали никакого результата, лишь сбивали с толку.       Черты характера, конечно, вещь особая: базовые вещи в виде информационного кода закладываются ещё при зачатии, но на многие стороны всегда влияют события, происходящие в жизни, и окружающая обстановка. Поэтому если бы одного человека можно было раздвоить и посадить в разные условия, то можно было бы наблюдать, какие черты неизбежно меняются в поведении, а какие остаются теми же, несмотря ни на что. Как один человек становится буквально противоположностью себя, сохраняя лишь основные черты.       Как нейробиолог Курису была очень заинтересована в этой теме, но никогда не желала провести эксперимент на собственном муже. Подсознательно её пугало то, какие именно черты приобрёл Ринтаро за эти пятнадцать лет жизни в мире, отравленном глобальной войной, и как это может отразиться на его отношениях с ней и Аири. Но она успокаивала себя тем, что буквально восемнадцать с половиной лет её Ринтаро и тот, который стоял перед ней сейчас, были одним человеком, когда характер уже сложился. Поэтому, возможно, трудностей в общении и понимании будет не так много.       Однако, трудности наверняка вызовет другое. Он не помнит годы учёбы в университете, годы после, которые он провёл в США на допобучении, и всё то время, что они разделили вместе. Не знает, когда и при каких обстоятельствах прошло их первое свидание, сколько нервов Курису истратила в их отношениях и как он сам старался быть лучше, несмотря на все косяки. Как они пришли к мысли создать семью, как он получил работу, людей на этой работе — всё самое важное, что составляло его ежедневную рутину и помогало жить, он не помнил. И наверстать такое буквально за несколько дней перед тем, как он снова выйдет на работу, было нереально.       Но даже не это было наиболее пугающим. Больше всего пугало неверие Курису в прошлом, когда Окабэ говорил, что в 2025 его, вероятно, заменит его собственная версия из мировой линии бета. Она пыталась ему доказать, почему это невозможно, и он вроде бы соглашался, или просто хотел соглашаться, но страхи обуревали его каждый раз по новой, и весь 2025 год с января по начало июля он жил в ожидании какой-то катастрофы, будто на иголках, боялся ложиться спать, записывал большое количество видео и делал фотографии, словно это поможет ему вспомнить всё в будущем.       Он боялся и ждал, а Курису не верила. И он снова оказался прав.       Выругавшись про себя, Курису потёрла лоб пальцами. Она могла сколько угодно не верить (или не хотеть верить) в то, что это произойдёт, но должна была что-то предпринять, чтобы предотвратить это событие. Единственной попыткой было предложение скопировать его память и создать его собственную версию Амадеуса, чтобы потом «залить» в его голову — в конце концов, алгоритм, использующийся в Амадеусе, и создавался для лечения болезней, связанных с потерей памяти. И когда Ринтаро, казалось бы, уже неохотно согласился, Курису отказалась от идеи сама.       Она всегда чётко делила где она, а где Амадеус. Поэтому прекрасно понимала, что копия Ринтаро, залитая в его голову, не станет им, она останется копией. И хотя перед ней стоял Ринтаро из другой мировой линии, но это хотя бы был настоящий Ринтаро, а не оцифрованный.       — Всё в порядке? — любимый глубокий голос вывел её из размышлений, и Курису подняла голову, глядя на мужа. Он выглядел абсолютно так же, как и вчера, это приносило облегчение и злило одновременно.       — Не ты должен спрашивать об этом, — усмехнулась она.       — И тем не менее, я спрашиваю.       Подумав немного, Курису решила не ёрничать.       — Не могу сказать, что я в полном порядке. Должна признаться, это событие выбило меня из колеи, но справляюсь я лучше, чем ожидала.       — У тебя уже есть идеи, как от меня избавиться?       Курису испуганно посмотрела ему прямо в глаза. На его лице застыла усмешка, но по глазам было видно, что он не шутит.       — С чего ты ре… — договорить ей не дала внезапно всполошившаяся Аири.       — Мам-пап, смотрите! Смотрите, жираф вышел!       Привыкшая реагировать на всё, что говорит и делает Аири, чтобы открыто проявлять участие и заинтересованность в её действиях, Курису машинально повернула голову к огромному хлеву, из которого вышел высоченный жираф, надменно жующий траву.       «Мне бы его безмятежность», — подумала Курису, вздыхая. Несмотря на всю неуверенность, она знала: что делать с этим Ринтаро дальше станет понятно только после того, как она узнает его получше.       Вдоволь насмотревшись на всё, что шевелится, Аири потребовала обед. Ринтаро, почему-то стесняясь, тоже сказал, что вообще-то съел бы целого слона, и Курису подумала, что это психологическое — наверняка в бета-линии он питался очень плохо, но потом вспомнила, что они сорвались в зоопарк почти сразу после его пробуждения, и муж просто элементарно не позавтракал.       Они сели на террасе небольшого итальянского кафе под широкими зонтами, укрывавшими посетителей от палящего солнца, гулял лёгкий ветерок, и было хорошо. Ринтаро смотрел на меню так, словно был готов заплакать, но при этом на лице у него нарисовалась кривая усмешка.       — Надеюсь, ты не от цен в таком ужасе? — чуть улыбнувшись, спросила Курису.       — А? О, даже не смотрел. От разнообразия. Я же… — скосив взгляд на Аири, Окабэ вздохнул и сказал: — Я с утра ничего не ел.       — Папа готов сожрать слона! — радостно закричала Аири.       — Солнышко, не говори слово «сожрать», — ласково сказала Курису, перелистывая меню, — оно некрасивое. Надо говорить «съесть».       — Но если голод просто волчий, то сказать так можно, — возразил Ринтаро и подмигнул дочери.       — Видишь, мам? Можно! Сожра-а-ать! — протянула Аири, подняв руки вверх. Курису нервно потёрла переносицу.       — Мы с тобой об этом ещё поговорим, муж.       — Вот она, проявляется твоя истинная сущность, ассистентка. Теперь заставишь меня стоять на коленях полдня?       — О-о, ты ещё не знаешь, что я могу заставлять тебя делать, муж.       — Пхах, как будто безумный учёный будет тебя бояться, Макисэ Курису.       Внезапная тишина за столом заставила его оторвать взгляд от меню, и Ринтаро увидел, с каким ужасом на него смотрит Курису.       — Пап, ты что? Фамилию мамы забыл? — заливисто хохоча, спросила Аири и заглянула отцу прямо в глаза.       Если бы это было прилично, то он бы расшиб себе лоб об этот стол прямо сейчас. Он, конечно, понимал, что раз они семья, то, возможно, Курису взяла его фамилию. Но в то же время она всегда была достаточно прогрессивной, и когда в расслабленные моменты в бета-линии он размышлял о том, что было бы если бы всё было хорошо, ему казалось, что Курису вряд ли бы согласилась носить его дурацкую фамилию, которая по благозвучности не выигрывала против её девичьей.       Но вот очевидно, не всё так однозначно.       — А-а, э, а ты знаешь, Аири, что до того, как мама вышла за папу замуж, она носила другую фамилию? — попытался выйти из ситуации Ринтаро, извиваясь как уж на сковородке. — Я решил в шутку её вспомнить!       — Папа, ты же рассказывал это на прошлой неделе! — заявила Аири и поглядела на отца огромными круглыми от удивления глазами.       Ринтаро совсем потерялся, и пока он думал, что сказать дальше, переводя неуверенный взгляд с жены на дочь и обратно, Курису тяжело вздохнула и сказала:       — Давайте позовём официанта.       После плотного обеда Аири напросилась в детскую комнату. Оставшись почти наедине, не считая людей за соседними столами, Ринтаро решил возобновить разговор, который всё равно был неизбежным.       — Я, конечно, понимаю, что сейчас было максимально неловко, — сказал он, — но всё-таки у меня есть право на ошибку, ты согласна?       Курису просто молча смотрела на него, и Ринтаро растерянно продолжал. — Я… Хм, чем больше ты расскажешь обо мне, о нас вообще, тем меньше таких глупостей будет. И ты можешь начать прямо сейчас.       — Начать придётся с самого 2010 года, — вздохнула Курису.       — Ну и замечательно. Времени у нас достаточно. Сегодня же, как я понимаю, у нас выходной, да?       — Сегодня Танабата, — устало заметила Курису.       Точно. Он отправился за Маюри и Сузухой седьмого июля — в ту же дату, когда они и пропали в 2011 году. Логично, что в 2025 его перекинуло тоже в эту дату. Хотя если бы случился «рассинхрон», он бы всё равно не удивился.       — Класс, — только и выдавил Ринтаро, не сводя взгляда с Курису. Нервно сглотнув, он спросил: — И что, мы собираемся куда-то?       Курису сжала в кулаке салфетку. Она вдавила ногти в кожу так сильно, что почувствовала жар боли в ладони, и готова была сжать пальцы ещё сильнее, но не могла. Расслабившись, она распрямила пальцы, и лохмотья салфетки сдул с её руки порыв внезапного ветра.       — Я думаю отменить бронь на вечер, — сухо сказала она и посмотрела куда-то за спину Окабэ.       — Зачем? Снова ты со своей уверенностью, что так будет лучше! Ты и в зоопарк не хотела ехать, но видишь, как мы здорово провели время все вместе. Аири счастлива, я постепенно отхожу от ужасов своей мировой линии, разве не будет лучше и тебе как-то расслабиться?       — Рин, я не в праздничном настроении из-за этого события.       Курису чуть не выкрикнула, но вовремя сбавила громкость голоса. Однако, этого было достаточно, чтобы Окабэ понял, что спорить не стоит. Он, очевидно, не обладал очарованием маленькой Аири, глядя на которую, можно забыть вообще все невзгоды.       Внезапно Курису совсем расклеилась. Она протяжно выдохнула и закрыла лицо ладонями. Помешкав несколько секунд, Ринтаро наклонился к ней ближе и дотронулся до её запястья.       Прикосновение заставило его забыть, как дышать, и он шумно вздохнул, прежде чем сказал:       — Это всё, конечно, не как по набережной прогуляться. Но, Курису, дай мне шанс. Я столько вытерпел… Я такие вещи повидал, что стремлюсь как можно быстрее их забыть. Я, возможно, совершил ошибку, поступив так эгоистично, но я же не думал… Я стремился к тебе, я хотел снова быть рядом с тобой, дышать с тобой одним воздухом. Я не сдался только благодаря тому, что желал вернуться к тебе.       Курису вдруг цокнула и дёрнулась назад, прижимаясь к спинке стула. Она смотрела вбок, и Ринтаро наблюдал, как на её щеках расцветает гневный румянец.       — Прекрати говорить об этом так, словно ты кичишься.       — Что? — Окабэ удивлённо переспросил, искренне не понимая её эмоций сейчас.       — Ты будто хвалишься тем, что ты не сдался. Но ведь это не так! Окабэ Ринтаро, который не сдался и довёл дело до конца, спася мне жизнь и создав всё, что мы сейчас имеем, — это не ты. Не сдался тот Окабэ Ринтаро, которого знаю я, благодаря его действиям, а не теории, я жива. Он поплатился собственной кровью и здоровьем за то, чтобы мы сейчас были вместе. И я не отрицаю всех твоих потерь и горестей, которые тебе пришлось пережить, но ты же просто был тем, кто струсил и не желал идти дальше, пока не увидел результат своей ошибки перед собой!       «Струсил». Слово залезло в уши, расцарапало внутренности, падая вниз, и больно резануло по сердцу. Ринтаро даже сжал мышцы живота, чтобы не выплеснуть свой обед на стол. Он ужасно боялся, что Курису думает о нём так, и его самый жуткий страх оказался реальностью. А хуже всего было то, что ему было нечем возразить. Окабэ мог бы ещё сопротивляться подобной мысли в 2010 году, в 2011 он боролся против мыслящей так же Махо, и тогда у него были свои, как ему казалось, работающие аргументы, которые объясняли вообще все его действия. Но спустя столько лет осознания своей главной ошибки Ринтаро больше не мог сопротивляться, не выглядя при этом дураком.       Он струсил, и он это понял уже давно. Он не пытался, как он тогда с пеной у рта доказывал Махо, сохранить хрупкий баланс мировых линий, защитить жертву Курису, избавить мир от главенства СЕРН и всего прочего, нет. Это были отговорки «для бедных». Он просто элементарно по-человечески боялся.       Не в силах больше смотреть в глаза Курису, Ринтаро встал и сказал:       — Я пройдусь немного.       — Куда ты? — взволнованно спросила Курису. — Ты же здесь ничего не знаешь, и… прости, если наговорила…       — Нет, не извиняйся. Я просто выйду к парку вон там через дорогу и подышу свежим воздухом. Скоро вернусь.       Подумав немного, Курису возражать не стала, но проследила за ним взглядом, убедившись, что муж благополучно перешёл дорогу и сел на скамейку у входа в парк.       Ринтаро долго не мог ответить себе внятно на один вопрос: почему он был готов спасать множество раз Маюри, но не Курису? В глубине души он знал ответ, но вот озвучить и произнести вслух, официально наконец признавая себе, он не мог.       Можно было сколько угодно говорить, как он был храбр, когда отправлялся снова и снова спасать Маюри, делал прыжки во времени десятки, сотни раз. Но в конечном итоге его сердце сломалось и зачерствело, и он думал, что ещё немного, и он бросит эту затею, потому что ему надоело. Он не был героем, никогда не стремился им быть, и изображая Хооина Кёму, он разыгрывал скорее комичного злодея, чем спасителя. Поэтому спасая Маюри столько раз, он совсем не по-геройски просто устал от её смерти.       И когда на её место встала Курису, Окабэ уже был растерзан. В многочисленных провалах он чуть было не потерял свою человечность, и если бы провалы продолжились такие же бессмысленные сотни раз с Курису, Ринтаро бы просто превратился в настоящего сумасшедшего. И ему стало страшно. Разыгрывать безумца перед друзьями — это одно, а вот стать им — совсем другое.       К тому же условия были неравны: он спасал Маюри от других, а Курису ему надо было спасать от самого себя. И убивать её снова и снова в попытке спасти было бы то же самое, что отрезать себе частичку мозга каждый раз. В конце концов, ничего бы не осталось, и он действительно бы, по-настоящему, клинически сошёл с ума, и тогда уже никого бы не смог спасти.       Ответом на его вечный вопрос была трусость. Смотреть на труп подруги детства было страшно, но смотреть на труп той, кому готов отдать своё сердце, но чьё сердце останавливаешь своими же руками, было до потери сознания жутко.       Поэтому сделать ещё одну попытку спасти Курису после того провала, он физически не был способен. Перед глазами стояло изображение её тела в луже алой крови, её потухшие глаза и мольбы к жизни не покидать её, — каждый раз, когда он думал, что вот может быть сейчас стоит попробовать полететь в злосчастное 28 июля. И решимость умирала. Он не был готов увидеть это ещё раз.       Так что Курису была права, как бы больно ни звучали её слова. Ринтаро просто струсил, а ей пытался всё показать так, будто он молодец — дошёл до победного конца. Он знал, Курису могла быть жестокой, хотя и знал её совсем недолго, зато эта жестокость всегда была честной.       Примирившись наконец с этими мыслями, Ринтаро сделал глубокий вдох и решился вернуться в кафе. К тому же на открытом пространстве перед парком становилось очень жарко, тело само уже просило вернуться в тень прохладной террасы. Но как только он встал со скамейки, завибрировал телефон. Окабэ подумал, что это Курису его ищет, но к его удивлению, это был не звонок, а уведомление. Точнее, напоминание.       «Сообщение для меня из бета-линии: посмотри видеоролик на рабочем столе ноутбука; Курису подскажет пароль»       Ринтаро изумлённо поднял брови, но потом понял, что удивляться было нечему. Курису уже упомянула, что он, точнее его версия из мировой линии Врат, его лучшая версия, был уверен, что рано или поздно его заменит он сам из бета-линии, поэтому он наверняка заранее подготовился.       Окабэ поспешил вернуться в кафе. Курису по-прежнему сидела одна, размышляя о чём-то, и пила апельсиновый сок.       — Это случайно не домашнее видео с пометкой 18+? — небрежно спросил Ринтаро, показывая жене напоминание на экране телефона.       Она закатила глаза кверху и сказала:       — Я смотрю, проветривание у парка пошло тебе на пользу.       — О, так ты оценила шутку!       — Это был сарказм, дорогой.       Усаживаясь снова напротив жены за столом, Ринтаро залпом выпил оставшийся сок в своём стакане и поморщился от того, что напиток успел нагреться.       — Но как он, то есть я, то есть правильнее он догадался поставить напоминание на сегодня? Какие-то математические вычисления того, когда я должен появиться?       Курису посмотрела на него как на идиота — прямо как в те далёкие дни в лаборатории, и Ринтаро с неудовольствием признал, что скучал даже по этому её недоброму взгляду.       — Это напоминание у тебя стоит на ежедневном повторе с начала года. Ринтаро скривился.       — Да, стоит лишь немного подумать, как всё оказывается намного проще, чем кажется.       — Именно.       Окабэ немного дольше задержал свой взгляд на жене. Он помнил, что уже отмечал себе сегодня утром, какой красивой она была, но не мог не повторить это снова. Он скучал по этим глазам глубокого синего цвета, что проникали ему прямо в душу, способные вытянуть её из него. По этим красным волосам — длинным как тени вокруг и гладким, как озеро в безветренный день. Иногда ему снилось, как он перебирал их во сне, и просыпался, сжимая и разжимая пальцы, продолжая перебирать их наяву, но только наяву их уже не существовало, и Окабэ начинал плакать. Он скучал по её белой коже, по сладкому цитрусовому запаху её духов, по тонким пальцам, которые касались его чёрных непослушных волос, загорелой шеи, ворота потной футболки и пыльного халата, и только во сне ему были доступны сцены, где её пальцы опускались всё ниже и ниже, и ниже…       Он помотал головой, сбрасывая наваждение. Ринтаро мечтал о Курису все эти долгие, бесконечные годы, и теперь она была перед ним — живая и настоящая, и он только сейчас понял, что даже толком не поцеловал её, а его жадные глаза и уставшее от беспрерывного желания сознание хотели намного большего.       Курису разомкнула розовые губы, и Ринтаро даже не сразу понял, что она сказала.       — Прости? — беспомощно переспросил он, глядя ей в глаза.       — Я говорю, не хочешь ли ты посмотреть видеоролик сейчас?       Ринтаро озадаченно посмотрел на экран телефона.       — Но тут написано, что он в ноутбуке?       Курису, кажется, в сотый раз за сегодня тяжко вздохнула и подозвала официанта.       — Тебе действительно стоило сначала отдохнуть, как я и говорила. Мы едем домой, там всё посмотришь.       Попросив у подскочившего официанта счёт, Курису пошла за Аири. Ринтаро без каких-либо мыслей снова посмотрел на экран, нажал на него, чтобы ещё раз прочитать выученное наизусть напоминание. И только сейчас заметил, что фоном была фотография Курису в обнимку с Аири.