Коснись (моей души) меня

День начинался каждый раз одинаково. В течение двух лет она просыпалась в семь, сонным мозгом отключала будильник и выходила в гостиную. Выпивала чашку воды, а после готовила завтрак. На две персоны. Себя и свою соседку и одногруппницу в одном лице. Уэнсдей просыпалась на двадцать минут раньше, но при этом выходила уже ближе к половине восьмого. Они вместе завтракали, перекидываясь парой слов об учёбе, и направлялись на пары. Чаще всего раздельно, ведь брюнетка всегда говорила, что у неё есть дела. И Энид не настаивала. На самом деле Синклер давно неровно дышит к своей соседке и одногруппнице, но та в упор будто бы не замечает этого. Энид старается сделать так, чтобы Аддамс заметила её среди всех тех девчонок, с которыми та имеет дело, но каждый раз это заканчивалось слезами в собственной комнате. Уэнсдей, последний месяц особенно часто, приводила домой неизвестных блондинке девушек, с которыми запиралась в своей спальне. Энид, которая не могла не слышать стонов удовольствия за стенкой, каждый раз с грохотом закрывала за собой дверь, скатывалась по ней вниз, утыкаясь в собственные колени лишь с одной мыслью в голове «Уэнсдей никогда не обратит на меня внимание». Вытирала слёзы рукавом своей кофты и поднималась, делая вид, что её это абсолютно не волнует. Как бы она хотела, чтобы это её либо действительно не волновало, либо касалось только её одной. Чтобы эти изящные длинные пальцы сделали это и с ней. Просто чтобы нырнуть в омут наслаждения рядом с такой жгучей брюнеткой, что носила преимущественно черные цвета и была лучшей студенткой на потоке. Суббота. Сегодня её день рождения. Она отмечает его с Йоко и Дивиной, которые также учатся в одной группе с блондинкой. Вместе они проводят время в одном из кафе неподалёку от университета за разговорами и смехом. Увлекательными историями сложившейся за эти два учебных года парочки и жалобами Энид на свою трудную жизнь в одной квартире с той, которую любит. Всем сердцем. До дрожи в коленках. Каждое её движение, взгляд. А её голос… Синклер была готова слушать его всю жизнь, если бы такое было в её силах. — Энид, — начинает Йоко, стараясь не подавится собственным смехом. Но держится максимально серьёзно, одно косясь на свою девушку. — У меня есть для тебя небольшой подарок. — Но ты же подарила мне подарок? — удивилась блондинка, кинув взгляд на подарочный пакет, в котором лежал новый плед. Энид давно хотела себе именно такой, яркий и красочный, с рисунком её любимого фильма. — Этот плед… — Ах, это… — Йоко сдерживалась, прежде чем передать небольшой коробок в руки сидящей напротив именинницы. — Я целый час выбирала. Воспользуйся хоть раз! — и Танака не выдерживает, прыснув со смеху. Энид аккуратно приоткрывает чёрную коробку с толикой нервозности от наступающей неизвестности, которая всегда пугала девушку. Но не успевает она открыть коробку полностью, сразу понимает, что именно там находится. Быстро закрывает и бросает коробку в пакет. — Йоко! — выкрикивает она, за что ловит секундные взгляды к их столику от других гостей кафе. — Это чтобы тебе было чем заняться, вместо того, чтобы думать об Аддамс, — откашлявшись ответила Йоко. — Прости, Энид, но я не могла не подарить тебе что-то шуточное. Ты зациклилась на ней, а тебе нужно… не знаю... смотреть шире. На кого угодно. Вот где делся твой Аякс, на худой конец? Или… Стелла, кажется, неплохая девчонка и ты, вроде как, симпатизируешь ей. — Аякс бросил меня ещё прошлой весной. А теперь даже подходить боится, — девушка раздосадовано вздохнула. — Не так важно. Я и не любила его никогда. Так просто… чтобы был. — Тебе нужно что-то сделать, — Йоко стала строже, это отчётливо видно по её лицу — она говорила с полной серьезностью. — Энид, начать стоит с квартиры: тебе нужно сменить жильё. Иначе так ты долго не протянешь больше. Ещё и эта… доливает масла в огонь. Сегодня тоже? — Нет. Я уходила вечером, а она работала над своим романом. Это затягивается, ты знаешь. — Ну хотя бы в такой день, — выплюнула Танака, словно ядом. — Она поздравила тебя? — Да! — тут же ответила блондинка. — Уэнс подарила мне духи, которые я давно хотела. Помнишь, я показывала их тебе, когда мы ходили по торговому центру? — Да-да, припоминаю, — удивляется Танака, вспоминая цену того парфюма. — То есть… она… я запуталась. А ты её приглашала? — Конечно, — вновь мгновенно отвечает Энид. — Но она сказала, что не сможет прийти, и пожелала хорошего вечера. Йоко ещё долгое время думает над этой всей ситуацией, но прямых вопросов больше не задаёт, предпочитая понаблюдать за этой парочкой со стороны, а потом уже делать какие-то выводы. Танаке думалось, что не может быть так, что человеку, на которого тебе всё равно, хотелось, а главное получалось дарить такие четко попадающие по предпочтениям подарки. Как минимум, Уэнсдей должна была хотя бы изредка слушать вечно болтающую блондинку, чтобы выудить для себя нужную информацию. Вечер заканчивается на положительной ноте, когда девушки, после ужина, вышли на прогулку, сделав множество фото. Этот день однозначно отразится на блондинке и запомнится ей навсегда. Давно никто не устраивал для неё нечто подобное, ведь сама Синклер не очень хотела праздновать, и лишь подруги убедили её, сделав этот день поистине прекрасным и незабываемым. Воскресенье. Выходной. Энид этому несказанно рада, ведь сегодня она сможет досмотреть новый сезон шоу, премьеру которого она ждала несколько лет. Уэнсдей проводит всё это время в своей комнате. Синклер приходила, чтобы позвать ту посмотреть что-то вместе, но брюнетка лишь отнекивалась, говоря, что сегодня у неё много работы по её новому роману. Да. Девушка пишет книги, и насколько известно блондинке, получается у Аддамс достаточно приемлемо, ведь её начали печатать в одном из лучших издательств города. На самом деле, Энид перечитывала обе вышедшие на данный момент книги, которые заслуженно стоят у неё на полке, хоть и говорила всем, включая и саму писательницу, что детективы и ужасы — не её жанр. Звонок в дверь, и Уэнсдей спешит открыть пришедшему. Пришедшей, если быть точнее. На пороге Энид краем глаза смогла увидеть девушку. Несколько серую и обычную, будто бы для Аддамс она могла быть лишь подругой или и вовсе дальней родственницей, но никак не любовницей. И Синклер кольнул укол ревности, ведь, для неё самой, времени у брюнетки не нашлось. Но в этот же момент Энид старается не обращать внимание на заходящую в спальню Аддамс фигуру, сидя в гостинной за телевизором. Ну, или делает вид, что не обращает. На самом деле её руки со всей силы сжимаются, чуть ли не ломая пульт в своих руках. Она вовремя выпускает его из ладоней, когда Уэнсдей с этой девицей скрываются за дверьми комнаты Аддамс. За стенкой Энид слышит шуршание, а после и срывающиеся тихие стоны. Видимо, Уэнсдей весьма умело обращается с женскими телами, меняя девушек чаще, чем доливает воду в горшок своему кактусу. Сначала она старается не зацикливаться, продолжая смотреть глупый сериал. Уэнсдей даже однажды спросила, не мешает ли она девушке, но вместо твёрдого отпора, Энид лишь сказала, что это абсолютно её не волнует. Идиотка. И вот Синклер не выдерживает в очередной раз и прячется в своей комнате. В голове появляется глупая идея, но слышать срывающиеся стоны хуже пытки. Энид достала из выдвижного ящика запакованную игрушку и задвинула ящик вновь. Присела на кровать, доставая смазку, что шла в подарок и нанесла лубрикант на всю поверхность фаллоимитатора. Всё же, боли или чего хуже девушке явно не хотелось. Она легла на свою кровать. Одинокую кровать, что грела лишь её. Девушка раздвинула ноги, задернув подол своей лёгкой юбочки. Отодвинула ткань трусиков, направив готовую к использованию игрушку в своё лоно. Прикрыла глаза, представляя, что всё это с ней делает не какая-то фиолетовая игрушка, а пальцы самой прекрасной девушки на свете. Что это она заставляет бедра подрагивать, когда игрушка входит глубже. Энид протяжно стонет, скрывая звук в кулаке, и наращивает темп, вдалбливая в себя секс-игрушку. Её ноги дрожат. Она то поджимает их к животу ближе, то протягивает, откидываясь на подушки, выгибая шею и поясницу. — Ммм… Уэнс… ещё, пожалуйста, — стонет она себе под нос, продолжая мастурбировать. — Аддамс, только не останавливайся… ах. Да! Уэнс-сдей, ещё, прошу, — продолжает выстанывать имя брюнетки, игрушкой совершая поступательные движения в своё влагалище. Она чувствует, что совсем скоро достигнет пика наслаждения и переходит на хриплые стоны, не имея возможности остановиться. Больше не может. Её тело получает удовольствие от игрушки, когда мысленно она мечтает о пальцах лишь одного человека. Указательном, среднем, безымянном… о её языке, который, как она уверена, мог бы сделать с ней всё. С этими мыслями она кончает на свою постель, но так и не получает морального удовольствия. Её промежность ноет. Мозг посылает сигнал, что это не то, чего он ожидал. Не то, что нужно было хозяйке тела. И блондинка приоткрывает глаза, откинув фиолетовую игрушку в сторону. В глазах больше перестаёт мутнеть, ведь она стирает пелену слёз тыльной стороной своей ладони. Голубые глаза сталкиваются с фигурой в дверях. Она может увидеть её лишь потому что на кухне, а это как раз напротив комнаты блондинки, горел один маленький ночник. Аддамс делает шаг внутрь комнаты, прикрывая за собой дверь. — Уэнс-сдей? — дрожащим голосом пытается говорить она, когда брюнетка заходит в помещение. Она ничего не говорит, становясь у стены. В комнате Синклер тоже есть небольшой ночник, на прикроватной тумбе. — Как давно? — спустя пару минут говорит она спокойным, и даже заботливым голосом, что был ей так несвойственен. — С первого курса… — Ты мечтаешь обо мне чёртов год и так и не смогла сказать об этом? — Уэнсдей оперлась руками о выступающее изножье кровати, видя, как блондинка быстро обернулась в одеяло, стоило Аддамс подойти так близко. Энид садится ровно, накинув на свои ноги одеяло. Темнота стала другом блондинки, поэтому пятно какого-никакого оргазма скрыто от глаз соседки. — А чего ты ожидала? Что я скажу, что люблю тебя, пока ты трахаешься с ними всеми? — блондинка пыталась быть убедительна, хотя голос предательски и содрогнулся в конце. — Я не с ними, когда я с ними, Синклер, — спустя несколько десятков секунд выдает Аддамс и тяжело выдыхает. Глаза Энид округляются от неожиданности и нескрываемого удивления. — Что? — лишь срывается с молодых губ. — Я… — Уэнсдей выдохнула, уперевшись лбом о скрещенные в замок руки на деревянном изножье чужой кровати. — Энид. Ты была с Аяксом. Я и подумать не могла, что мои чувства могут быть взаимными, — она говорила тихо и сдержанно. — Ч-что? — вторит Энид ещё менее уверенно. — Т-твои чувства? — Я поняла это после новогодних каникул на первом курсе. Поняла, что не видеть тебя было неприятнее, чем мне казалось. Я же тогда уезжала к своим родителям. Но при этом каждый день я думала лишь о том, как ты здесь. Помнишь, тебе пришёл неожиданный подарок домой в новогоднюю ночь, пока вы были здесь с Йоко и Дивной? — Плюшевый мишка с букетом красных роз в лапах, — припомнила блондинка, улыбнувшись и кинув взгляд на огромного мишку, что стоял рядом с её кроватью, и Аддамс кивнула. Энид резко подняла голову на девушку перед ней. — Это была ты?! — Ты однажды за завтраком говорила, что невероятно его хотела, но никто не хочет тебе его подарить. А покупать самой по-детски и неоправданно дорого. — И ты запомнила, — выдохнула Энид. — Я ещё тогда не поняла, почему он пах тобой. Твоим парфюмом. И успокоила себя мыслью о том, что не ты одна ведь пользуешься теми духами. — Я купила его, и он некоторое время стоял в моей комнате, в углу около шкафа. Вероятно, поэтому, — оправдалась Уэнсдей. — А потом курьер просто принес его, добавив перед этим букет. Синклер растерялась. Она не знала, что делать дальше. Что говорить и как себя вести, ведь буквально десять минут назад она отчаянно ублажала себя игрушкой, представляя перед собой девушку, которая, как она думала, не питала к ней никаких чувств. Всего лишь соседки и одногруппницы. А сейчас она узнаёт, что её чувства были более чем взаимны. Синклер откинула одеяло в сторону и поднялась с кровати, подходя к девушке чуть ниже себя ростом, которая вновь упёрлась лбом в свои пальцы. Блондинка аккуратно положила ладонь на чужое плечо, и девушка вздрогнула, оторвавшись от изножья кровати. — Уэнс… я была с Аяксом, не потому что он мне нравился, а потому что я нравилась ему. Если уж не любить, так быть любимой. — Недостойный тебя сопляк, — прошипела Аддамс, сжав руки в кулаки. — Прости, — добавляет уже чуть тише и спокойнее Уэнсдей. — За что? — Энид искренне удивлена. Она ни разу за всё это время не слышала и намека на раскаяние и уж тем более извинений от Аддамс. — Вы расстались из-за меня, — блондинка распахивает глаза, поражаясь словам брюнетки. И та продолжает, — То есть… не совсем из-за меня, но… Энид, он изменил тебе с той рыжей со второй группы, — Аддамс стиснула зубы от злости, проявляя очерченные скулы. Взгляд стал подобающе злым, но она постаралась спокойно выдохнуть, продолжая, — я застала их на весенней вечеринке у Ксавье на его день рождения, после того как ты ушла домой. Они были вместе на втором этаже. — Ч-что? — глаза стали сырыми, а взгляд стеклянным. — Он не мог же со мной так поступить, да? Ты же врёшь? Аддамс, скажи, что он не мог… — Я перепутала комнаты. Поднялась, чтобы найти ванную, а увидела их, — протараторила брюнетка, и первая одинокая слеза скатилась со щеки Энид. А затем ещё и ещё. Уэнсдей не выдержала. Она никогда не сможет выдержать того, что эта вечно сияющая блондинка роняет слёзы. Аддамс подошла, прижав девушку к себе. Энид уткнулась в чужое плечо, делая сырым и ткань черной однотонной футболки. — Энид, не плачь, прошу тебя, — шептала Аддамс, поглаживая блондинистые волосы и дрожащую спину. — Милая, только не плачь. Cela me fait mal Всхлипы стали тише, когда Энид почувствовала слабое ощущение губ на своей шее. Мелкими поцелуями Уэнсдей одаряла каждый сантиметр, который был ей открыт, благодаря маечке с тоненькими бретельками. Аддамс пошла дальше, осыпая трепетным касаниями губ изгиб шеи, ключицы, плечи, возвращалась обратно. — Энид, родная, не плачь из-за того, кто тебя недостоин. Знай, что он дорого за это заплатил. Поверь мне, — спустя несколько десятков секунд добавляет. — И прости, что я была глупой, — Уэнсдей оторвалась от нежной кожи, заглядывая в сырые голубые глаза. Взяла чужое лицо в свои ладони, большими пальцами вытирая капельки слёз. — Ты нравишься мне, Энид. Очень нравишься. И всё это время я думала, что ты страдаешь по этому… подонку, — она на мгновение опустила голову, вспоминая картину, которую видела в ту ночь. — Я и подумать не могла, что ты можешь испытывать что-то к такой… к такой, как я, — она на пару мгновений замолчала, прежде чем заговорить вновь. — Все те девицы лишь повод не думать о тебе, но я не могла. Не могла ведь… ты всегда была рядом. У меня даже не со всеми из них что-то было... — Как ты могла не заметить моего отношения к себе? — Энид положила свои ладони на чужие руки, что всё ещё покоились на её щеках. — Энид, ты любишь всех своих друзей и близких. Ты со всеми дружелюбна и жизнерадостна. — Уэнсдей опустила свои руки, вытянув их из-под чужих, положив ладони на плечи. — Я подумала лишь недавно, перед твоим днём рождения, когда Йоко кое-что сказала. Она случайно, и если бы я не хотела этого, то никогда бы не заметила, никто бы не заметил. Так что… не злись на неё, — Аддамс вернула себе маску серьезности. — И сегодня я подумала, что должна проверить и тебя, и в какой-то степени себя тоже. Девушка, которую ты видела — моя двоюродная сестра, — глаза Синклер распахнулись, а Уэнсдей повела ладонями вниз, останавливаясь чуть выше локтя. — Я видела, как ты нервничала, стараясь не смотреть на нас, видела. А спустя время, я услышала, как щёлкнула твоя дверь. Аля ушла, а я решила узнать, что же ты делаешь, пока я… — Аддамс опустила глаза вниз. Ей было немного стыдно. — Я ожидала всего, но такого… Щеки Энид вспыхнули. Она попыталась отойти, уйти, выбраться из чужой хватки, но Аддамс только сильнее сжала чужие руки своими ладонями, удерживая девушку на месте. — Уэнсдей… — девушка была смущена, что её застали за таким занятием. — Я стояла, приоткрыв дверь. Ты… я не должна была смотреть, прости. — Аддамс поднимает глаза. — Но я очень хотела быть на месте этой идиотской игрушки. Больше всего на свете, в тот момент я хотела, чтобы ты стонала так от моих рук. Энид, не отвечая и слова, обвивает шею руками, накрывая своими губами чужие. Втягивает Аддамс в поцелуй, заставляя ту переместить руки с плеч на талию. Их губы двигались навстречу друг другу. Тела старались быть как можно ближе. Уэнсдей, сжав руки на теле, прижала Энид к стене, не разрывая поцелуя. В её голове слетели все тумблеры, слова резко перестали иметь какие-либо значения. Здесь и сейчас она целует губы, о которых мечтала месяцами. Прохладные пальцы поддевают майку, за которой, она знает, ничего нет. На секунду оторвавшись, Аддамс поднимает элемент одежды, намекая Энид немного помочь себе. И блондинка, подняв руки над головой, тут же оказывается лишена домашней майки со своего тела. Уэнсдей оказалась права. Сейчас она могла видеть две половинки груди, соски на которых торчали от возбуждения. Энид собиралась прикрыться, но Аддамс не дала этого сделать, зафиксировав руки блондинки над её головой. Сильнее прижала к стене, впиваясь в шею новым поцелуем, проходила ниже и ниже, не забывая оставлять краткие влажные следы. Свободной рукой бродила везде, куда могла достать. — Больше никому… — рычала она, в перерывах между тем как ласкала то одну половинку груди, то другую, — никому не позволю касаться тебя, — прикусывает кожу у соска, а затем тщательно зализывает. Опускает чужие руки, помещая свои на бедра, и приподнимает девушку, заставляя обхватить себя ногами за торс, что блондинка и делает, томно выдыхая. Аддамс поддерживает девушку за бедра, пока язык и губы продолжают ласкать чужую привлекательную и такую манящую грудь. Руки Энид находят своё место в тёмных волосах, что завязаны в небрежный пучок. Уэнсдей отрывает девушку от стены, всё так же поддерживая, и поворачивается, подходя к кровати. Плавно опускает блондинку на постель, попутно скидывая лежавший неаккуратно плед. Прижимается губами к чужим устам, руками продолжая жадно блуждать по телу. Она, как изголодавшийся хищник, изучала новую добычу, не желая делиться ни с кем более. Прикусывает нижнюю губу блондинки, вызывая сдавленный стон, который вылетает меж поцелуев, а затем — слизывает выступившую капельку крови, наслаждаясь привкусом металла. Точно хищник. Руки Энид зарылись в темные волосы, путались в прядях, сжимали, когда Аддамс скользнула ниже, вновь уделяя внимание молочной груди, на которой после красовались отметины. Прохладные пальцы опустились вниз, проводя по плоскому животу девушки, а затем ещё ниже, поддевая край юбки, желая стянуть её. Вновь накрыла чужие уста, избавляясь от надоедливой розовенькой юбочки, которая спустя пару мгновений, со свойственным ей шумом, отлетела куда-то на пол. Намокшая ткань обычных серых трусиков слетела так же быстро, отправившись вслед за юбкой. Черная пара глаз с похотью смотрела в голубые, спускаясь ниже и ниже, обводя взглядом вздымающуюся грудь, напряженные мышцы пресса на животе и ниже. Но резко остановилась, возвращая свой взгляд обратно. — Что-то не так? — совсем тихо проговорила Энид, заметив, что Аддамс остановилась. — Просто любуюсь тобой, — с хрипотцой в голосе отвечает Уэнсдей незамедлительно. — Наслаждаюсь каждым сантиметром твоего потрясающего тела. — Уэнс… — протягивает Энид и чуть улыбается, смущаясь. Отводит голову в сторону, дабы скрыть ещё более покрасневшие щёки. Хотя куда уж больше? Руками касается живота, вызывая новую порцию мурашек по телу блондинки, и ведёт ладонями вниз, намеренно касаясь кожи податливого тела. Устраивается поудобнее, закинув на свои плечи бедра Энид и склоняется над лобковой частью, обдавая её горячим дыханием. Энид содрогается, стараясь инстинктивно сжать ноги, но конечно же, у неё этого не выходит. Уэнсдей лишь ухмыляется, спускаясь разгорячающимся дыханием на половые губы. — Уэнс… — полустоном пытается говорить блондинка, — коснись меня… — руки Аддамс сжимают кожу на талии, и Энид сбитым дыханием добавляет, — ты нужна мне… сейчас. Аддамс на мгновенье замирает, прежде чем выполнить мольбу девушки. Её пальцы находят половые губы, раздвигая их, и брюнетка, окончательно погрязнув в уже собравшейся вязкой жидкости, вводит первый палец. Энид протяжно стонет, когда в её лоно оказывается и второй палец. Уэнсдей чередует темп: наращивая до предела, а после вновь входит медленно и насколько это возможно глубоко. Уэнсдей срывает крышу, когда она склоняется ниже, проводя языком по клитору и всасывает его губами, заставляя девушку под собой дёрнуться от нового ощущения. Аддамс продолжает играться с клитором, пока её пальцы стимулируют влагалище. Энид хрипло стонет, не зная, куда деть свои руки. Она сжимает плед в ладонях, прислоняет его ко рту, чтобы заглушить вырывающиеся стоны наслаждения. Её мысли, её сны и желание исполняются прямо сейчас. Она ощущает девушку так близко. Брюнетка старается для неё, рычит, собирая языком жидкость. Стонет прямо в промежность Энид, когда блондинка запускает руки в чужие волосы, прижимая её голову ближе к себе. Нуждается в ней. Хочет стереть все грани между их телами. Отдаться здесь и сейчас, и неважно, что было раньше. Так же и не волнует то, что будет потом. К примеру, завтра. Скажет ли завтра Уэнсдей, что это всё лишь часть её игры с влюблённой идиоткой? Опозорит её в университете? Или же они теперь будут вместе? А что скажут остальные? Уэнсдей Аддамс и Энид Синклер станут новой темой обсуждения сплетниц университета? Всё это её не волнует. Не сейчас, когда Уэнсдей доставляет ей такое удовольствие. Когда её язык, вылизывает всю её: то старательно и нежно, то — будто зверь. А те самые пальцы, о которых она мечтала, прямо сейчас трахают её. И стонет Энид тоже только для неё. Уэнсдей понимает, что скоро девушка придёт к долгожданному финишу. Три пальца замедляют темп, входя медленно, но глубоко. Девушка меняет угол входа, чуть сгибая пальцы, и с губ слетает оглушающий стон, вероятно, более похожий на жалобный скулёж. Ей хорошо. Очень-очень. — Уэнс… — вторит она, — Уэнс… ммм… И для Аддамс это самый приятный звук. Это самое приятное, что слышали её уши за всю жизнь. Энид стонет сейчас и отныне будет стонать так только для неё одной. Аддамс позаботится об этом. Больше никогда не отпустит эту блондинку. Никогда. Ноги Энид начинают дрожать, а всё тело будто поражает малый ток, заставляя трястить как сумасшедшую. А затем она понимает… вот какой на самом деле должен быть оргазм. То, что было с ней до этого — просто ничто по сравнению с тем, что она чувствовала сейчас. Ощущение жара внутри, которое резко опускается вниз живота, а затем опустошает тебя, принося невероятную эйфорию и приятную боль в мышцах. Энид в последний раз выкрикивает имя брюнетки, а после, совсем обессиленно, откидывается головой на подушку, выпуская свои пальцы из чужих темных прядей. Брюнетка помогает Энид оправиться после оргазма, продолжая входить пальцами в такт, замедляется, а после и вовсе вытаскивает их. Уэнсдей довольна собой. Гордится тем, что смогла принести удовольствие, которое сразило девушку наповал. Она довольно собирает выделившиеся после оргазма соки Энид, смакуя каждой каплей. И заставляет блондинку вновь смущаться, закрывая лицо руками. Аддамс ложится рядом, поворачиваясь на бок. И просто смотрит на то, как Энид переживает все те эмоции, что получила минутами ранее. Синклер убирает ладони от лица, поворачивая голову к рядом лежащей девушке. Её глаза расширяются, а все те вопросы, что казались неважными раньше, сейчас сменяются в её голове со скоростью света. Но Энид пытается держать себя в руках. Она знает, что Аддамс, даже если и действительно воспользовалась ею, не будет трепаться об этом на каждом углу. Не в её это стиле. — Ты уйдешь? — вдруг спрашивает Синклер, всё так же лежа на спине. — А ты хочешь, чтобы я ушла? — в ответ брюнетка так же задаёт свой вопрос. Её ладонь поднимается в воздух, и девушка убирает влажные от пота светлые пряди с лица блондинки, заправляя их за уши. Смотрит, ожидая каких-то слов. Но не нужны ей эти буквы, которые складываются в слова, образуя предложения. Аддамс видит всё по глазам, на которых замечает несколько слезинок. Блондинка поворачивается так же на бок, лицом к девушке напротив. И Уэнсдей стирает капли с её щек. Всё понимает. И переворачивается, убирает руку, намекая, чтобы та легла ближе. Энид улыбается, положив свою голову на плечо в чёрной футболке. Рука ложится на противоположную ключицу, поглаживая ткань пальцами. Выводит какие-то неизвестные узоры, блаженно прикрыв глаза. — Теперь ты моя, Энид, — Аддамс кладёт свою руку на оголённую талию, а второй рукой тянется за пледом, что лежит за спиной девушки. Укрывает обнажённую блондинку, прижимая ближе к себе. Энид вздрагивает, когда ощущает на коже холод чужих пальцев. И Уэнсдей, понимая это, собирается убрать руку, но Синклер останавливает её, вернув ладонь обратно. Энид упирается подбородком в плечо, смотря на эти идеальные черты лица девушки. Улыбается, проводя по ним подушечками пальцев, и губы Уэнсдей тоже трогает улыбка. Она другой рукой откидывает прядь волос, проводя по щеке. Большой палец смахивает остатки солёных капель, а рука притягивает Энид ближе за шею. Аддамс вновь касается уже опухших от поцелуев губ. Трепетно и нежно. Наивно и местами по-детски. То краткими касаниями, то более длительными и глубокими, сминая чужие уста. Энид улыбается сквозь поцелуй: чувствует и знает, что её чувства взаимны. Настолько взаимны, что даже удивительно, что они не пришли к этому раньше. — Я никому не позволю причинить тебе боль, — судорожно шепчет Уэнсдей. Синклер знает, что на языке брюнетки это значит признание в любви. Аддамс продолжала поглаживать талию, а вторая рука так и осталась на щеке лежащей на ней девушки. — Я буду рядом, Энид. Всегда. И Аддамс слышит тихий всхлип в своё плечо. Опускает голову, чтобы разглядеть лицо девушки. — Энид? — Я просто… — она сама свободной рукой вытирает появившиеся капельки слёз. — Это один из лучших дней в моей жизни. Уэнсдей улыбается. С минуту думает, а затем её губы расплываются в ухмылке: — А какой же день ты тогда считаешь лучшим? Энид смущается. Не выдерживает пристального взгляда чужих глаз, и вновь ёрзает на плече щекой, устраиваясь поудобнее. — День, когда я увидела тебя впервые в общем дворе около университета. На тебе были чёрные брюки в клетку и белая рубашка с каким-то значком. Вот тогда я поняла, что любовь с первого взгляда не такая уж и выдумка, — она улыбнулась, возобновив своё рисование пальцем на ключицах и плече брюнетки. Уэнсдей улыбнулась. Чисто и так искренне, как никогда ранее. Но Энид не могла видеть эту улыбку. Лишь почувствовав затянувшееся молчание, она вновь подняла свои глаза. И Аддамс заговорила: — На тебе была строгая серая юбка и блузка, поверх которой пиджак. Ты смущалась и вечно одёргивала подол этого мешающего тебе элемента одежды. Ты около десяти раз закусила губу, пока слушала речь декана. А после ещё трижды, пока мы сидели в кабинете с куратором. Ты не любишь кокос, но при этом без ума от орехов. Вместо кофе обязательно предпочтёшь чай. Фруктовый. Чаще с ягодами. У тебя натянутые отношения с матерью, но при этом ты любишь их обоих, пусть отец и не спасает тебя от нападок этой женщины. К слову об этом, я поговорю с ними и больше никто не скажет в твою сторону ничего задевающего… — Не надо, — перебивает Энид, продолжая ошарашенным взглядом рассматривать чужое расслабленное лицо. Она удивлена. Блондинка и подумать не могла, что Аддамс видит, а главное — замечает так много вещей, которые любит девушка. — Мне же не нужно говорить, что я сейчас в шоке? — Ты смущаешься, когда тебя называют по имени, но именно в этот момент начинаешь слушать внимательнее, — а брюнетка всё продолжала. — Предпочитаешь провести свободное время в дружной компании или посмотреть сериал одной. Кстати, я бы хотела однажды составить тебе компанию, если ты не против. — Тебе не понравится, — шепчет Энид в ответ. — Тогда я начну приставать и фильм мы не досмотрим. Мне кажется, это тоже неплохой расклад. — Уэнсдей смеётся, тормоша блондинку по волосам, а после вновь кладёт руку ей на талию. — Неплохой, — соглашается Синклер, тоже улыбаясь. А про себя думает, что слышать смех Уэнсдей — новый пункт в любимых блондинки. И девушки замолкают, прижимаясь друг другу. И спустя лишь минут пять, Аддамс вновь начинает говорить: — Не сомневайся во мне, Энид, — она будто прочитала мысли блондинки, которые так и норовили уйти от темы. Будто всё прекрасное, что рассказала ей Аддамс — лишь выдумка, игра, издевательство, плод её фантазий. — Я не играю с тобой. И я… — она проглатывает неизвестно откуда взявшийся ком в горле. — И я не хочу отпускать тебя, Эни. Никогда. Синклер сжимает ткань на футболке, прижимаясь ближе. Их ноги сложены в незамысловатом замке, переплетаясь меж собой. А тела не могут и не хотят отрываться друг от друга. Уэнсдей поглаживает талию, поднимаясь выше, и запутывается в блондинистых волосах, перебирая пряди. Чуть наклоняется, вдыхая их аромат, и Энид расплывается в улыбке, когда осознаёт это. На ней нет ни одной тканевой вещи, но ей не холодно. Её не греет плед, которым её укрыла брюнетка. Её греет осознание того, что она наконец-то не одна в этом мире. Рядом с ней любящий её человек. Тепло, исходящее от тела рядом грело её сильнее, чем глупая ткань одеяла. — Я люблю тебя, Уэнс, — шепчет она уже сонно, а затем прикрывает глаза, растворяясь в чужих касаниях и дурманящем её сознание аромате еловых веток и старых книг. Они засыпают, не отрываясь друг от друга всё оставшееся ночное время. Уэнсдей во сне упирается щекой о макушку блондинки, обнимая её тело двумя руками. Энид тихо и очень мило сопит во сне, наконец расслабившись после такого яркого, полного эмоциональных ощущений вечера, переходящего в ночь. В итоге Синклер чуть ли не полностью ложится на Уэнсдей, обнимая её своими ладонями. Будто так она сможет удержать этот момент в своей голове как можно дольше. Будто так Уэнсдей от неё никуда не уйдет. Но Аддамс и не собиралась уходить. Она бы всё отдала за то, чтобы раньше решиться на этот шаг. Раньше осознать, что, рискнув, она получит всё. Она сорвет куш в виде застенчивой, но очень красивой и доброй блондинки. Она получит эти касания на её шее и сонный бред шепотом, который на самом деле и не услышит. Она получит её. Всю и без остатка. И будет беречь, ценить и любить, отдавая всю себя. *** Утро наступает слишком скоро. То ли сны заполонили их настолько, что время пронеслось незаметно, то ли времени у них до утра оставалось не так много. Этого уже никто не знает. Уэнсдей просыпается первая. Как всегда за двадцать минут до того, как у Энид прозвонит будильник. Ей не нужен этот раздражающий звук, чтобы вынырнуть из сновидений. Природные часы всегда работали в ней на ура. Хотя сегодня вставать и не хотелось. В её объятиях всё такое же сонное тело. Уэнсдей наслаждается видом дрожащих ресниц и подрагивающих губ. Она сильнее прижимает закрытые веки, хмуря брови. А затем, когда Аддамс кладёт свою ладонь на чужую щёку, поглаживая её, Энид обхватывает брюнетку, утыкаясь в изгиб шеи. Уэнсдей выдыхает, улыбаясь самой себе. *** Энид просыпается, понимая, что проспала будильник. Поворачивает голову, но фигуры рядом не находит. И её охватывает паника. Неужели девушка всё же оставила её? Неужели солгала? Синклер накидывает мягкий халат, выходя на кухню. И мысленно даёт себе пощечину за мысли, что возникли ранее. Девушка облокачивается о косяк двери, наблюдая, как Уэнсдей стоит у плиты, сосредоточенно проверяя готово ли её блюдо. Раньше всегда готовила именно блондинка, потому что Аддамс настояла на этом, ведь ей очень понравилось. А взамен на это Уэнсдей согласилась убирать в квартире, ведь именно это занятие никогда не нравилось Энид. Так и распределились их обязанности. Уэнсдей отрывается, выключая кухонную плиту, и отставляет сковороду в сторону. Оборачивается, сталкиваясь с заинтересованным взглядом голубых глаз, которые изучали каждое её действие. — Чёрт, я не успела… — выдыхает Аддамс, подходя к девушке ближе. — Позавтракать и сбежать? Вещи уже собрала хоть? — Энид ёрничает, улыбаясь, и отталкивается от косяка двери, делая шаг к девушке. — Ты идиотка, Эни, — с этими словами Уэнсдей берет чужие щеки в свои ладони и притягивает для утреннего поцелуя. Развязного и долгого. Руки Энид обхватывают чужую спину, прижимаясь ближе. Сминают уста друг друга, наслаждаясь близостью. Так по-родному. Будто именно так они и должны были начинать каждый совместный день. — Доброе утро, родная, — шепчет Аддамс, упираясь своим лбом в чужой, с неохотой отстранившись от манящих алых губ. — И тебе, — выдыхает Энид. Синклер отстраняется первой. — И что у нас сегодня на завтрак? — Моё фирменное блюдо? — Аддамс неловко потирает шею, оборачиваясь. Следит за тем, как Энид обходит её направляясь к сковороде. — Я… я думаю тебе понравится, — добавляет она, когда Синклер подходит. И ей действительно понравилось. Во время завтрака Энид сказала, что теперь обязанности в их доме изменятся, и она готова даже проводить уборку, если Уэнсдей будет готовить ей это. Уэнсдей улыбнулась, сказав, что теперь они всё будут делать вместе. Коснулась чужой щеки, большим пальцем стирая соус, который испачкал уголок губ с правой стороны. А затем своими губами заменяет палец, оставляя краткий след на устах блондинки. Энид смущается, опуская голову в тарелку, чтобы не смотреть в такие пронзительные карие глаза, в омут которых она падает каждый раз. И это движение вызывает у Аддамс умиление, заставляя улыбнуться, а после продолжить завтрак. *** Дальше девушки собираются в университет, ведь учёбу пока ещё никто не отменял. Энид идёт в душ, но её перехватывают за локоть, прижимая к стене около входной двери в ванную комнату. Уэнсдей касается губами щеки и целует подбородок, спускаясь ниже на шею. Синклер упирается двумя руками в плечи, отталкивая девушку. — Уэнс, мы опоздаем, — шепчет она, положив свою ладонь на щёку, подушечками пальцев очерчивая веснушки на чужом лице. — Мне нужно в душ, — продолжает она, и Уэнсдей улыбается так безумно, будто у неё неожиданно появилась идея. — Мы могли бы совместить приятное с полезным, — как бы невзначай говорит Аддамс. — Нет, Уэнс. Давай будем честными, — Энид старается сдержать смех, что отчётливо видно на её лице. — Мы же не сможем просто мыться. Вдвоём, — она вновь смущается от мысли видеть Уэнсдей обнаженной, касаться её и целовать под струями воды. Но старается держать себя в руках, ведь им действительно нельзя опаздывать. Аддамс разочарованно выдыхает, отпуская девушку, позволяя той выбраться из-под своих объятий. Но Энид продолжает стоять на месте. А затем тянется ближе, шепча прям на ухо: — Вечером я вся твоя. И в душе, и в спальне, и где угодно, — обжигает своим дыханием ушную раковину, заставляя узел внутри Аддамс завязаться, опоясывая живот. — Я хочу тебя… даже сейчас, — руки Энид оказываются под футболкой, очерчивая явные кубики пресса, которые проявились от напряжения, которое испытывает Уэнсдей. Брюнетка сглатывает ком в горле, а Синклер продолжает. — Я твоя, Аддамс, — от произнесенной фамилии томным голосом по коже Уэнсдей пробежал табун мурашек, который не остался без внимания блондинки. — И теперь так будет всегда, — руки вылезают из-под ткани, а Энид обводит мочку кончиком языка, оставляя на шее влажный затяжной поцелуй, который превратится в багровый след спустя некоторое время. Метка. Эта девушка занята. Но и сама Энид ничем не отличается. Она отходит, заставляя Уэнсдей несдержанно застонать, но всё же отпустить девушку в душ. Энид заходит, сталкиваясь с реальностью на своей шее. По паре следов с каждой стороны. Она поворачивает голову из стороны в сторону, чтобы рассмотреть лучше. В глазах удивление, а мысли только о том, как это убрать. И тут она слышит голос по ту сторону двери. — Только подумай о том, чтобы замаскировать засосы, — самодовольный голос брюнетки, от которого так и несет ехидством и гордостью за проделанную работу. — Это воспоминания того, что было вчера. — Не буду, — говорит себе под нос девушка, смотря на эти следы, как на исполнение мечты. *** Уэнсдей выходит из своей комнаты, сталкиваясь с парой удивленных изучающих её глаз. На ней та же самая одежда, что и в день их знакомства. Клетчатые чёрные брюки и белая рубашка, что свободно лежит на плечах девушки. Энид отводит взгляд, закусывая губу, и улыбается, думая о том, что выбор Аддамс пал именно на это. *** — Ты куда? — говорит брюнетка, когда девушки выходят из подъезда. — Остановка в той стороне, — не понимает Энид, указывая на противоположную дорожку от той, по которой собиралась идти Аддамс. — Энид. Мы не поедем на автобусе. Пошли. И девушка непонимающе следует за Уэнсдей. Они проходят несколько сотен метров, заворачивая за угол. Аддамс достаёт ключи, открывая стоящий перед ними чёрный автомобиль марки Audi. — У тебя есть машина? — Синклер ошарашенно смотрит на автомобиль цвета тёмного металлика, а затем на брюнетку рядом. — Вчера забрала, — Уэнсдей поворачивается к девушке, желая рассказать полностью. — Я получила сумму за вышедшие книги, ещё немного взяла у родителей, а вчера довелось забрать её из салона. Именно поэтому меня не было на твоём дне рождения. — Поздравляю тебя, Уэнс. Ты молодец. Синклер была горда за свою… девушку? Им стоит поговорить об этом, но явно не сейчас. Энид улыбнулась, обняв брюнетку. — Станешь моим первым пассажиром? — говорит Аддамс куда-то в волосы обнимающей её девушки. — Спрашиваешь ещё? — Синклер отстранилась, улыбнувшись. — Надеюсь, ты хорошо водишь. — Я всё делаю хорошо. Разве ты ещё не убедилась в этом? — Аддамс самодовольно усмехнулась, а затем получила удар от блондинки в свою грудную клетку. Увидела смущенный взгляд и неуверенный кивок, сопровождающийся улыбкой. Уэнсдей открыла дверь, приглашая Энид сесть, а затем заняла водительское сиденье. Автомобиль уверенно тронулся с места, выезжая на трассы общего пользования, а Энид записала в свои любимые действия ещё и рассматривание девушки, что так уверенно держалась за рулём, сжимая его в своей руке, а вторую облокотив о выступ около стекла, которое было немного опущено. Весна давала своё, и дни теплели, ведь воздух нагревался с каждыми пройденными сутками всё сильнее и сильнее, распаляя асфальт. — Уэнс? — позвала блондинка девушку, когда они остановились перед перекрёстком, прямо около университета. — Ммм… — А кто мы теперь друг другу? — Уэнсдей резко повернула голову, перестав следить за красным цветом светофора, который должен был бы смениться. Губы растянулись в улыбке, оголяя ряд верхних зубов, и Уэнсдей расслабленно откинулась на спинку кресла. — А кем ты хочешь, чтобы мы были? — и теперь замирать пришла очередь Энид. — Я… — Я люблю тебя, Энид, — Аддамс пресекает глупые попытки что-то сказать. Она знает, что Энид слишком стеснительна, чтобы признаться в этом. И обещает себе мысленно это исправить. — И я говорила, что не хочу отпускать тебя. Говоря это, я точно не имела в виду наше соседство или учёбу в одном месте. - Она смотрит десяток секунд, и в конце уверенно добавляет. — Будешь моей девушкой, Энид Синклер? И вместо ответа на неё накидываются с объятиями, заставляя убрать руки с руля и обхватить хрупкую талию. — Да, — шепчет она в самое ухо. — Спасибо, что сказала это. Мне было важно. И я тоже… Блондинку прерывает звук сигналов автомобилей, которые стояли позади, желая проехать на загоревшийся зеленый свет. Уэнсдей трогается, ведя машину, и косится на Энид. Она знает, что та хотела сказать. И, о боже, как же это теплит её душу. Девушки заезжают на парковку университета, обращая на себя внимание других студентов, которые впервые видят этот автомобиль на территории учреждения. Уэнсдей выходит оттуда, чувствуя десятки пар глаз в свою спину, но обходит автомобиль, подходя к пассажирской двери. Открывает её, подавая руку девушке в лёгком вязаном светло-розовом свитере и белых джинсах. На плече кожаный светлый рюкзак. Энид делает шаг, когда слышит звук блокировки автомобиля. Улыбается, когда чувствует, что её останавливают, касаясь локтя. А затем, глядя прямо в глаза, Уэнсдей сплетает пальцы их рук, делая совместный, уверенный шаг по направлению ко входу в здание. Любопытные и удивлённые взгляды остаются позади, когда девушки, не расцепляя рук, заходят в университет, встречаясь со знакомой компанией. — Уэнсдей, — весело говорит Бьянка. — Я видела твою новую машину. У тебя хороший вкус, — она оценивающе кивает. — Не то, чтобы ты сомневалась. — Йоко! — выкрикивает Энид, опуская чужую ладонь, и налетает на подругу так, будто они не виделись целые годы. Уэнсдей лишь смотрит девушке вслед, улыбаясь. Им явно есть о чём поговорить, думает брюнетка. — Вы теперь… вместе? — вдруг вмешивается Барклай, прерывая чужие мысли. Заставляет девушку повернуться к себе, оторвав взгляд от спины в вязаном свитере. — Да, — гордо отвечает Уэнсдей. — Мы вместе, — выдыхает она, будто бы ещё и сама не до конца осознавая, что всё это реально. — Что ж, ты добилась всё-таки своего. Бьянка — единственный человек, который знал правду об Аддамс. Они учились вместе ещё в школе. Но тогда умели лишь соперничать, пытаясь решить, кто же из них лучшая в классе. А спустя время сдружились, после чего и поступили в один университет. — Мгм. Йоко хорошая подруга. Хоть и не умеет временами держать язык за зубами, — она ухмыляется. — Мне-то лучше. — У нас пара у Торнхилл, она не любит опозданий, — Бьянка вырывает девушку из мыслей, заставляя оторваться от светлой макушки мило беседующей со своей подругой девушки. — Сейчас только позову Энид. И уходит, оставляя Барклай смотреть вслед за этой уверенной походкой влюбленной девушки. Темнокожая ещё со школы была уверена, что однажды Аддамс всё же разрушит свою крепость неприступности для какого-то человечка, который станет для неё всем. Так и произошло, когда Уэнсдей встретила очаровательную блондинку, которой позже предложила вместе снимать квартиру. Брюнетка позволяла Энид намного больше, чем кому-либо. Аддамс разрушила свои стены, а Энид замела руины, высаживая на них поляну самых разных цветов. Уэнсдей подходит ближе к девушкам, сплетая их пальцы, и Энид оставляет на щеке девушки смазанный влажный след. — Торнхилл, — лишь говорит Аддамс, и глаза блондинки расширяются от страха. Как же она не любит их преподавательницу по экономике. Та всегда невыносимо строга к своим студентам. Чаще всего даже беспричинно. Энид, сжав руку девушки, потянула её в сторону, быстрым шагом направляясь к нужному кабинету. А Уэнсдей оставалось лишь смеяться, идя следом за своей девушкой. Йоко и Бьянка пошли за ними, разговаривая о том, какие же теперь интересные дни ждут их всех. И засмеялись, начиная предлагать варианты их свадьбы. Но до свадьбы ещё далеко. Сейчас они могут лишь сидеть на парах вместе, со сцепленными в замок руками под столами. Так, чтобы никто не видел. И не потому что они скрывались, а потому что хотели, чтобы этот момент стал чем-то интимным и доступным только им двоим. Уэнсдей, конечно, пришлось поменяться с Йоко местами и вспомнить, как писать левой рукой, но это не так важно… Не так важно, как неприличные слова, которые Аддамс шепчет девушке на протяжении пары. Как смущение Энид и удар в бедро. Как псевдосерьёзный голубой взгляд, который таят на глазах, стоит Уэнсдей начинать поглаживать тыльную сторону чужой ладони. Не так важно, как бегло оставленный поцелуй на щеке. Всё не так важно, когда они вместе. Когда их сердца теперь предназначены только друг другу. Навсегда. Что бы не случилось. Оставленный след являлся неизгладимым и незабываемым. И Уэнсдей намеревалась доказывать это всю оставшуюся жизнь. Словами. Действиями. Стонами по ночам. Трепетными касаниями. Знакомством с родителями. Совместным провождением завтрака, обеда, ужина. Всегда и везде. — Теперь ты моя, Энид. И я отпущу тебя, только если ты сама этого захочешь, — Уэнсдей шептала это как мантру перед сном. Каждую ночь. И ответ всегда получала такой же. — Не отпускай меня, — в ответ шепчет Синклер, прижимаясь к чужому плечу щекой, лежа уже в их комнате. Раньше она принадлежала лишь брюнетке, но это было раньше, где-то в далёком прошлом. В прошлом, где их чувства не были озвучены, что заставляло страдать. Но сейчас всё по-другому. И всё будет по-другому. Любовь заставляет нас совершать глупости, пытаться утопать в других людях, как Уэнсдей, или в своих слезах, как Энид. Но в один прекрасный день всё изменится. Судьба — странная штука. Уэнсдей никогда не верила в судьбу, надеясь только на себя. А Энид же была уверена, что именно она сводит людей, которым суждено быть вместе. Любовь сильнее Судьбы? Кто же из них руководит нашими жизнями? Кто заставляет принимать решения? Уэнсдей бы сказала, что сердце, а Энид… Энид бы промолчала, утыкаясь носом в изгиб шеи самой любимой брюнетки в её жизни.