***
Кто бы мог подумать, что через три года совместной жизни рыжий комочек раздастся в размере и вырастет в грёбаного Мейн-куна. Микки тогда знатно прихуел. Когда Микки заметил, что Йен продолжает расти, в то время как он меняться в габаритах больше не собирается, он не подозревал ничего плохого. Но со временем он начал вытеснять Черныша своей жопой из их скромной лежанки и выедать чуть ли не весь корм. Ну а когда приходило время обниматься, Микки просто молился пережить этот момент в целости и сохранности. Конечно, Йен не замечал ничего необычного. Его мать тоже была огромной кошкой и он с детства знал, что вырастет в огромного зверя, и поэтому ему было вполне комфортно в своём здоровом теле. Ему, но не всем. Когда Шейла поняла, кого она на самом деле приютила, женщину чуть не хватил сердечный приступ. Она-то думала, что приютила двух норвежцев и была уверена в этом, но жизнь та ещё юмористка… И конечно же Фрэнк не обошел стороной бедное животное. В надежде срубить бабла с бедного котика, он пытался разводить Йена. Котята породистого Мейн-куна должны были хорошо продаваться. Всë почти сработало, пока Микки бился головой в комнату уединения и орал как будто его режут. А по ощущениям его резали. Его бедное переданное Рыжику сердце кровью обливалось от осознания, что какая-то сучка сейчас чувствует вес тела Йена на себе. Хотелось вгрызться в глотку сначало котошлюхе, а потом рыжей падле. Но всë закончилось хорошо, когда спустя полдня Фрэнк отпер дверь кладовки и всё что увидел, это недовольную кошку, умывающую затекший бок в ожидании режего ебыря. А потом, посмотрев наверх, встретил своим лицом десяти килограммовую тушу кота, приветственно расцарапавшую добрую часть его лица. -Ëбаная рыжая белка-летяга!***
Поздним вечером, когда солнце уже село Микки всё-таки соизволил вернуться домой. Обиженой и оскорбленой походкой почапав на кровать под бок Шейлы, он даже не взглянул на тоскующую лежанку с верзилой в ней. И он конечно не держал зла на Йена, но он никогда не признается ему, что целый день бегал и прыгал как ебаный кузнечик в надежде перерости Йена и отчаянно ища способ как это сделать поскорей. Его лапы словно по-настоящему отваливались, и он точно знал, что Йен мог бы назвать его придурком и любовно потираться мордой о чёрные лапки в надежде облегчить боль, если бы он просто пошёл к нему сейчас. Как бы сладки не были догадки он не собирался прятать свою гордость. Об одном воспоминании сытой морды этой огромной толстой сучки, шагающей в комнату к Йену, прямо на его долбаных глазах хватило, чтобы отречься от идеи и обнимашек.***
Ночью, лёжа на одеялке в ногах у Шейлы, он почувствовал как матрас прогибается под тяжёлым весом, а родное тепло окутывает его сверху мягким покрывалом. Но он встрепенулся и вывернулся из объятий хитрой бестии, чтобы его гордости не было стыдно за него. - Лапы от меня нахуй убери свои. - Микки, ну же. Ты знаешь, я не виноват. Я никогда не стал бы спариваться с самками. Мягко лизнув голубоглазого в нос он продолжил — Ты можешь расцарапать мне грудь и взять моё сердце. Но тогда ты просто поймёшь, что оно и так уже было у тебя. Микки ничего не ответил на слащавое мяуканье. Он и так очень устал от этого дня. Он просто лёг на кровать, в надежде, что Йен присоединится к нему. Йенни протиснулся сквозь клубок из Микки, чтобы прижаться мордой к любимому жирку на животике черныша, поймав хвост Микки своими задними лапами. Передними он прижал его к себе, устроив одну лапку на загривке Чернушки. А Микки подумал, что может быть его бедное сердце тоже уже давно принадлежит рыжему храпящему как слон громиле.***
Ему снилась его прежняя жизнь. Где он грязный и чумазый, побитый гордо шёл по своей территории и думал, что нет ничего хуже, чем потерять свободу. Обменять её на золотую клетку и не настоящую любовь хозяев, которые выкинули его на помойку зимой, вместе с ещё несколькими котятами, завёрнутыми в простыню. Двое из них не выжили, остальные пережили ночь, но на утро Микки проснулся совершенно один. Он подумывал о том, что Шейла ему не хозяйка, и она не заставит его гулять по расписанию и ссать в пластмассовую коробку. Он возвращается до полуночи максимум, потому что Йен любит валяться в лежанке вместе с ним, разогревая её ко сну. А он любит Йена.***
Осознание этого пришло к нему оглушительно вместе с пробуждением. Рыжий притворщик мягко дышал ему в пупок и Микки подумывал, что Йен наверное заслуживает знать, что Микки тоже любит его. Может быть, потому что он наконец созрел для нового статуса их итак близких отношений среди сородичей. А может и быть, потому что он чувствовал как Йен отчаянно хочет услышать это признание. Он нуждается в подтверждении того, что он не зря показывал Микки, какая он хорошая пара. Идеальная пара для него на самом деле. Он таскал ему добычу, чтобы показать ему, что он может обеспечить Микки едой. Распушал свой ярко рыжий мех, чтобы показать какая у него хорошая генетика. И если сначала Микки мерился с ним хвостами, то сейчас он сам с удовольствием ластится к этой шёлковой шубке. Поэтому, чтобы показать свою любовь, он осторожно схватил мягкое ушко своими зубками и немного прикусил его. Важно было просто немного надавить зубами на хрящик и немножко потянуть вверх. Кисточка приятно щекотала щечку. Вот как он любит Йена. Рыжий трактор под ним мгновенно довольно зафырчел и его лёгкое мычание переросло в счастливое мурлыканье. Он завозился внизу и немного отпрянул от Микки, лизнул его во вздымающийся животик. А его огромный пушистый отросток стал извиваться и съеживаться от приятных ощущений, подобно змее. Микки думает, что то, что происходит у них с Йеном, делает его больше, чем свободным. Всесильным. Могущественным. Способным на всë. Особенно ради зеленоглазки. Его пары. Ебать***
Они заподозрили неладное, когда Шейла загрузила их в переноску и вынесла в грузовик. Их должны были везти к ветеринару, но Фрэнк и Шэйла вновь поругались, поэтому женщина попросила посидеть их смирно, пока она не вернётся. Никто не мог подумать, что дом Шейлы взорвётся… Дальше всё было как в тумане для Микки. Шейла собиралась уезжать, что означало конец для их только образовавшегося дома. Они вернулись к начальной координате, когда ни у одного из них не было ни хозяина, ни дома. Но чёрный смутно понимал сквозь белый шум в ушах, что гораздо труднее это будет пережить для Йена. Рыжику была важна стабильность для внутреннего равновесия, не говоря о счастливых беззаботных деньках, прожитых бок о бок втроём. Он, Йен и их пиздецки тесная лежанка. Господи, это конец. Микки трясло. Он сильнее прижался к Йену, когда Френк забрал переноску у Шейлы и отправился в путь. СТОП КАКОЙ НАХУЙ ФРЭНК, ШЕЙЛА. На кой черт старику коты? Он продаст нас разным хозяевам, если не убьёт. Своими доводами он до усрачки пугает Йена и от безысходности ему хочется, чтобы рыжий просто взял его за шкирку как котёнка и утащил к ним в старую, тёплую лежанку. Фрэнк не перестаёт куда-то идти, Йен и Микки не перестают отчаянно мяукать. Когда клетка открывается перед пустой коробкой, их вываливают внутрь и тут же коробку накрывают крышкой. Вот и всё. Он был прав, их утопят за ненадобностью. Он знал это. Знал, что всё хорошее кончается, но за что они так с Йеном? За что, Шейла? Йен больно кусает его, и он непроизвольно лупит задней лапой по рыжему боку. -Успокойся, прошу -говорят ему эти большие зелёные глаза. Они действуют на Микки по хлеще успокоительного. Проходит от силы минута, прежде чем трясти начинает уже Йена. Теперь он жмётся к Микки и ждёт его поддержку, которую Микки заботливо даёт ему, покусывая могучую шею. Они чувствуют, как их куда-то несут. - Ребятки, у меня для вас подарочек!