Немецкая гнида

— Ба, а почему у тебя герань всё не цветёт? Сколько смотрю на неё, всё не цветёт. — Ой, не знаю дочка. Не знаю. Пятнадцать лет, — возраст когда перед тобой открыты все дороги, когда молодецкая свобода бьёт ключом, а вокруг расцветает жизнь. Так было и у Тани, и у многих её ровесников. Война разразилась громом в ясном небе, вторгаясь во все сферы жизни, заставляя спешно прятаться. Будто вырывая стул у инвалида, война загнала в угол. Где-то там, вдали, проливается чья-то кровь. Кто-то больше никогда не увидит близких, а кто-то больше никогда не откроет глаза. Таня была готова на многое чтобы прекратить это. Чтобы снова увидеть человека, по которому успела тысячи раз соскучиться. Спина упиралась в холодную спинку стула, а руки будто на автомате неторопливо перебирали красную ленточку, что вот-вот окажется вплетённой в волосах. Ветки в камине потрескивали, а если подойти по ближе, то можно почувствовать соответствующий запах. Это тёплое утро было как никогда похоже на все другие, нудное чириканье птичек за окном, игры местных мальчишек во дворе, и прохладный ветерок, что пробивался через окно. — Танюш, можешь подать лейку, а то спина совсем не гнётся, — раздался слабый голос, прервавшийся сухим кашлем. Девочка обернула голову на бабушку. Последняя пыталась одной рукой тянуться к лейке, а второй держалась за сгорбленную спину. — Да, конечно. — она подобрала с нижней полки лейку, вода внутри хлюпала, напоминая о своём наличии. Брюнетка протянула старушке синюю лейку, и как только в её руках появился предмет, она пошатываясь, побрела к подоконнику. — Ба, — начала юница, — Ты бы лучше в другой комнате посидела, сквозит же. — Не хочу. Там вид не такой. Зелёные листки торчали с горшка, герань что всё никак не расцветала, впитывала в себя прохладные капли, и поблёскивала на солнце. В это время Таня уселась за стол, перебирая письма матери. Несколько белых раскрытых конвертов таились в ящике уже две недели, всё ждя пополнения. Помимо письма матери, неплохо было-бы получить весточку от Гали, подруги, что была бок о бок ещё с начальной школы. Танюша с бабушкой продолжали ждать и надеяться на ещё одну весточку, хоть на строчку, но пока была только давящая тишина. — А почему тебе там не нравится? Уезжая к бабушке в родное село, отставляя позади всё к чему она так долго стремилась, Таня надеялась на лучшее до последнего. Она только успела закончить восьмой класс, как разбушевалась война. Двушка на пятом этаже, подруга что жила напротив, двор где постоянно шлялись бездомные собаки, всё это оставалось лишь тёплыми воспоминаниями. Мама, что часто задерживалась на работе, а когда возвращалась, то сразу приступала за рутинные дела. Её жилистые руки, что привыкли к труду, теперь уже только сняться, в самых-самых сладких снах. Уход мамы на фронт стал последней каплей. Она убеждала, там она нужнее, там она сможет защищать родину и любимых людей. А Таня только рыдала, и умоляла мать не уходить, или хотя-бы взять её с собой. — «Ну и как ты это себе представляешь?» — всё убеждала её мама, и была непреклонной. А ведь действительно, Таня и сама боялась. Боялась до дрожи в коленях. Такой как она, там точно нет места. Той что и от мышей шарахаеться, и от маленьких паучков. А ведь там не мыши, и не паучки, а нечто куда хуже. Может от Тани больше прока в огороде, чем на поле боя, ведь она погибнет. Наверняка в самый первый день. — Ох, помню как твой дед прямо на этот подоконник цветы подкидывал... И как мы с ним через это окно в лес бегали... — бабушка мечтательно посмотрела в сторону. — Наверное он очень тебя любил.. — Даже не представляешь как!.. Эх.. Золотой был человек. Бабушка снова обернулась к окну. Оттуда открывался вид на лес. Между высоких, бескрайних и мрачных стволов не было просветов, лишь закрывающая всё кроме лучей солнца, тень. Таня расположилась поудобнее, уже приготовясь слушать. Бабушка часто рассказывала о своей молодости, и не только о своей. — Да. Раньше, впрочем, всё было по другому. — Эх, Тань, жила-б ты в моё время... Женихи двери-б выносили. — Ну, ба! Непреувиличивай. Обстановку прервал стук в окно. — Кто это там? — бабушка хотела встать и пойти сама, но Таня её опередила. Быстро встав, она поспешила смотреть. Лицо Наташки, соседки и давней знакомой, рыжухи на деревне, она узнала сразу. Веснушки покрывающие её лицо, казались гигантскими точками, и может, их стало даже больше с прошлого лета. Открывая окно, на лице девушки появилась еле заметная улыбка. — О, привет Наташ, ты чего-то хотела? — Да вот, мы вроде прогуляться сегодня хотели, заодно и веток для печки пособираем, — рыжая чуть пошатнула головой, — Неужто забыла? Таня ударила ладонью по лбу, — Точно! Уже совсем скоро они вдвоём шли по пыльной дороге. Размеренный стук туфель смешивался с негромкими голосами девушек. Частенько они выходили пройтись по деревне, и обменяться парой новостей. Только особенно ничего нового не было, всё такая-же обстановка, всё таже изба. Единственными собеседниками Тани оставались: бабушка, и Наташка. Растрёпанные волосы последней всегда выглядели помято, лента на конце косы, кажется была лишь для приличия. Не смотря на всё, Наташе было более чем наплевать на мнение односельчан. Это в ней, Тане и нравилось. А она сама не могла сравниться с подругой. Раньше, когда ещё жила в городе, могла потратить много времени на макияж, выбор одежды, впрочем как и многие её подруги. Она собирала волосы в разные причёски, украшала разными заколками, тщательно вычёсывала тёмные локоны, и ещё ни разу не было такого чтобы та вышла на улицу с растрёпанной головой. Сейчас она обычно останавливалась на чём-то простом и обыденном. Низкий хвост, перевязанный лентой, что когда-то дарила ей мать, — причёска на каждый день. Подростки собирали по пути ветки, или даже отламывали их остатки от деревьев. По-началу проблем с печками не было. Хоть бабы и научились рубить дрова без мужиков, — только рубить уже мало что можно, а в лес ходить постоянно, сил не у всех хватит. Тогда придумали способ попроще. Собирали ветки, а потом топили ими печи. Пройдясь по лесу, уходя не слишком далеко, девушки набрали веток на первое время, дурачась и бесясь как дети. — Сдавайся, фриц! — Таня махнула веткой. — Ну всё-всё! Уломала! — смеялась Наташка, поднимаясь из травы. Девочки разразились звонким смехом, пока взрослые не видят. Они частенько запрещали детям шуметь, полагая, что немцы их услышат и сбросят бомбу. Таня не думала что их услышат сейчас, да и самолётов поблизости не было. Глупые игры, но нужно-ж как-то приспособиться. Таня после приезда из города долго не могла привыкнуть, не известно что-бы было, если не Наташка, которая всячески её подбадривала. — Ну, наверное палок уже достаточно. — Ага, — бросила Наташка поднимая очередную ветку. Небольшой бережок у речки снова ждал их. Деревня находилась на огромном холме, а речка протекала внизу. Отблески воды были видны издалека, а мостик что виднелся вдали, напоминал о летних купаньях, раньше там любила отшиваться молодёж. Каждые тёплые выходные плавали и загорали, совсем маленькие носились из стороны в сторону. А детский смех был слышен даже наверху. С приходом войны всё изменилось, хоть там и ходили люди, больше никто не плавал, с уходом половины села на фронт обстановка поменялась. Прохладный ветерок неспешно гнал воду вперёд, и заставлял траву наклоняться. Сидя поодаль воды, Таня смотрела прямо, думая о чём-то. А Наташка говорила и говорила, кидала камни в воду так, чтобы получались всплески. Брюнетка даже не вслушивалась в эту одностороннюю беседу. — Таня, ты меня вообще слушаешь? — А? Да. Наташа обиженно вздохнула, и метнула по воде ещё пару камней. Неловкость завладела Таней, стало некомфортно, вдруг Наташа обиделась? Она быстро отогнала эти мысли, и чуть понурила голову. — Наташ, а вот если бы у тебя был выбор, куда-б ты пошла? Ну, на какую работу? — вдруг спросила Таня. — Я бы пошла в партизаны.— Наташа кинула ещё камень. — Партизаны? Ты хочешь помогать папе? — как-то даже по-детски поинтересовалась у неё подруга. — Я хочу защитить свою родину. Наташка всегда отличалась особым чувством патриотизма. Рыжая простушка, что порвёт любого за портрет вождя в коридоре. Даже Таня, что была готова делать тоже самое, иногда удивлялась Наташе. Был случай, как эта неугомонная девчонка гналась с лопатой за свиньёй что зашла в дом и наступила на газету с портретом вождя. Слава богу что Наташку успели перехватить. — Я бы тоже с тобой пошла... — вздохнула Таня. — А чего-же не пойдёшь? — Страшно. Наташка усмехнулась, а после начала захлёбываться надрывным смехом, прикрывая рот. — Что? — брови брюнетки сместились к переносице. — Неужели это настолько смешно? — Не в этом дело. Таня просто моргала несколько секунд. — А в чём? — Нет, ну, вот, тоесть ты мне сейчас говоришь что боишься какой-то там немчуры? Да я помню как ты по заборам со мной скакала, и не боялась! — Это когда было-то? Сейчас всё изменилось, это нужно понимать... — И что ты предлагаешь? Сидеть смирно и ждать пока всех перебьют как тараканов? А нет, ещё лучше, даже из дома не выходить! Сидеть под мостиком, и ждать пока снаряд прилетит по голове! — А что ещё остаётся, если сюда придут немцы, то, что мы сможем сделать? Наташка нахмурилась, — Не нагоняй тоски Тань, что-то да сделаем. — Что именно? Возьмём вилы и будем идти на танк? Или ещё хлеще, на роту немцев с винтовками? Наташа пихнула Таню в плечо, в глазах её будто горел пожар, сглотнула, и прихватила подругу за ворот рубахи, — Ну и что ты раскисла? Я клянусь тебе что мы прогоним всех с наших земель! И мама твоя вернётся, и все вернутся! Целыми и невридимыми!!! А если будешь говорить что всё будет не именно так, я тебе самолично врежу! — на этой ноте Наташа словно успокоилась, и отпустила Таню. Брюнетка опёрлась на руки, чтобы не упасть в реку, глаза её были чуть округленны, а дыхание сбивчивым. — Прости, Тань. — Наташа отстранилась, не решившись даже повернуть к подруге головы. — Да.. ничего... Это ты меня прости. Такой решимости и злости в глазах подруги она не видела никогда. Наташа конечно всегда была боевой и местами грубоватой, но, не чтоб настолько. Думается, она не шутила когда говорила о фронте. Может когда-то пыл Наташи утихнет, а может разрастёт с новой силой. — Неужели тебе совсем не страшно? — За себя, – нет. Не боится, значит не видела ничего на войне. Татьяна не осуждала подругу за такую смелость, ведь сама хотела быть похожей, правда ничего не могла для этого поделать. Она уже почти месяц ждала письмо от подруги, которая не напишет больше никогда. Первые дни, когда та приехала в село, то почти не говорила, а лишь сидела в комнате. Шарахалась от каждого шороха, а каждую ночь взахлёб рыдала, вспоминая подругу и прошлую жизнь. Но, в один определённый момент, как по шелчку пальца, всё переменилось. — Таня, а что это ты делаешь? — обеспокоенно поинтересовалась мать, заходя в комнатушку. — Пишу письмо Гале. — радостно и даже как-то обыденно протянула Таня, намечая очередную строчку. — Вот зачем ты над собой так издеваешься? — Ты о чём, мам? — девочка недоумённо обернулась. — А ты не знаешь. — Не знаю. — она пожала плечами и снова развернулась писать письмо. Надежда быстро подошла к дочери, и заглянула ей через плечо, — А ну-ка дай сюда. — вырывая у девочки с рук листок, в глазах бросились странные строки.

«Привет, Галь, это Таня, забыла тебе сказать что уезжаю к бабушке из-за войны, надеюсь ты не будешь сильно скучать, напиши как... »

— Татьяна, это что? — строго метнула мать. — Мама, отдай! — Таня безрезультатно пыталась вырвать письмо у матери из рук. Пощёчина почти не ощутилась, и не остановила попыток девочки. — Таня, зачем ты это написала?! — Надежда ткнула ей листком чуть-ли не в лицо. — Мама, Галя же должна знать где я. Что если она придёт, а меня нету! Я должна её предупредить! — Да умерла твоя Галя! Неужели непонятно?!! И квартиры нашей нет больше! Когда ты уже поймёшь, в город мы не вернёмся, а во время войны так точно! Таня отстранилась, опираясь руками за стул, прижимая деревянную спинку к своей спине. — Ты врёшь. Галя мне напишет! Она напишет, вот увидишь!!! — слёзы покатились по щекам, а колени девочки задрожали. Она прикусила губу, и разъярённо смотрела на мать. — Да мертва она. Мертва, понимаешь? — Женщина потянулась к дочери, но по её руке пришёлся удар некрупной ладони. — Нет! Нет, нет и нет! Галя жива! А ты просто врунья! — плача и закрывая лицо руками, Таня побежала прочь, оставляя шокированную мать позади. Надежда не знала после такого куда себя деть. Много говорила с бабушкой об этом, и что только они вместе не думали. И что дочь с ума сошла от горя, и что это всё лишь фантазии для личного утешенья. Но не смотря на это, Таня оставалась при своём мнении, а когда её пытались переубедить, то реагировала крайне агрессивно. И до сих пор Таня продолжает ждать этого неведомого письма. Надеясь каждый день на то, что всё это лишь сон, а подруга непременно ответит на письмо, что ушло когда-то в никуда. А вот бабушка ждёт лишь письмо от Надежды, что ушла на фронт несмотря на все отгоровы и просьбы. По домам с Наташкой вернулись уже к вечеру. Перед сном Таня ещё долго смотрела в окно, наблюдая за еле заметными, отдалёнными силуэтами в небе. Этот невероятный гул не давал ей уснуть, напоминая всё то, что произошло ранее. Может, где-то там её ждёт подруга, или мама, а если-же нет, будет печально. Может, кто-то когда-нибудь сможет её услышать и хоть попытается понять, а может и нет. В глубине души Таня понимала, ответа на письмо не будет, не будет и всё тут. Но всячески отгоняла эти сомнения. Война вряд-ли быстро кончится, поэтому, лучше привыкнуть к селу быстрее.