Заткнись

      В один из дней, когда Юджи был на смене, а лютая запара только-только закончилась, к нему, облокотившись о барную стойку, подошла Кугисаки. Не то что бы Юджи был готов к какому-либо диалогу прямо сейчас, но девушке отказывать — себе дороже; а потому он, лениво приоткрыв один глаз, смотрел на Нобару. — Нет, — тут же отрезал юноша. — Да, — не мешкая бросила она. — Нет, — снова шикнул Итадори. — Да, — глянула исподлобья девушка.       Юджи посмотрел на неё искоса, выпрямляя спину: они дружили не так давно, но имели некоторую связь, которую Юджи называл «миндальной» в шутку, а Кугисаки не была против — она никогда не признается, что ей это нравилось. Юноша позволил их взглядам столкнуться — их лица были совершенно серьёзными, будто они были готовы порвать друг другу глотки. Через пару секунд подобных гляделок оба прыснули.       Итадори вздохнул и сдался. — На днях я проходила мимо твоего дома, подумала зайти в гости… — начала она издалека, протирая рокс, — Но дома тебя не оказалось, а дверь открыл какой-то мужик, — на этом моменте Кугисаки, едва различимо, закатила глаза, — Я подумала, что ты съехал и сдал дом, хотя обратила внимание на твою куртку, которая висела на крючке. У тебя появился парень? — видимо, терпение девушки подошло к концу.       Нобара знала о консервативности деда Юджи, знала она так же о том, в чем Итадори так и не может себе признаться, а потому донимала его как могла предложениями об отношениях; их коллега, парень, который подрабатывает по вечерам на кухне, перемывая посуду за гостями, — Мегуми, бросал на Юджи многозначительные взгляды, которые юноша в упор не замечал. — Нет это просто мой сосед, — Юджи улыбнулся и покачал головой, скрывая нервный смешок, — Ты сама знаешь как мне сейчас тяжело, особенно после смерти дедушки, — Юджи впился ногтями себе в ладонь, — Пришлось сдавать отдельную комнату Годжо-сану.       Нобара хмыкнула, рассматривая свет лампы сквозь натертое стекло. — И вообще, — в шутку ощетинился Юджи, — Почему бы тебе, прежде чем заходить ко мне в гости, не набрать? Ну, знаешь, — вставая со своего импровизированного стула, который был на самом деле кегой, поскреб затылок Юджи, — Как делают все нормальные люди.       Нобара злобно прищурила глаза и сделала вид, будто замахивается в друга вафельным полотенцем, пропахшим средством для полировки, когда из подсобки выглянула макушка их администратора — Маки. — Завязывайте, — строго отрезала девушка, — Юджи, мне кажется, что третий столик тебя уже заждался.       Парень виновато улыбнулся и испарился принимать заказ.

***

      Итадори вернулся домой после полуночи: большая компания людей никак не хотела расходиться, оккупировав практически весь зал. Произошла пара досадных недоразумений, из-за чего юноше пришлось защищать не только свою честь, но и честь пары его коллег, не считая Нобары, которая все-таки разбила один из стаканов о чью-то голову, как всегда грозилась сделать. Юджи лишился дневной зарплаты за драку из которой вышел победителем, а потому прибывал в приподнятом настроении.       Дом встретил его тишиной: не слышно было ни работающего телевизора, — как обычно, когда он приходил поздно, а Годжо по какой-то причине не спал, — ни голоса, напевающего себе что-то под нос, — потому что, как заметил Юджи, сосед не мог концентрироваться на чем-то одном. Вероятно, дело в том, что за все время, что они делят дом на двоих, он впервые пришел действительно поздно.       Юноша тихо, как мог уставший после работы человек, снял обувь, бросил оригинал ключей на небольшую тумбочку — откуда у него в доме тумбочка? — и юркнул на кухню, чтобы заварить себе успокаивающий чай, и едва не схватился за сердце: за столом в полной темноте сидел силуэт, которым, после включения света, оказался Годжо. Недовольный Годжо. Пышущий негодованием Годжо. — Почему вы не спите Годжо-сан? — юноша поскреб ногтем прилипшую чаинку внутри кружки: его сосед совершенно не умел мыть посуду. — Это ты мне скажи, — закидывая ногу на ногу, начал мужчина, едва — совершенно комично — не свалившись со стула, но его это ни капли не смутило, — Почему ты так поздно вернулся домой?       Юджи едва не поперхнулся чаем, который заварил себе из горячего чайника. Ему на секунду подумалось, будто чайник грелся периодически до его прихода, чтобы он мог себе налить его такой температуры, которую любит, но отмахнулся от этой глупой мысли; вероятно его сосед просто пил кофе немного раньше, перед приходом Юджи. Парень не задумывался о том, что кружки своего соседа он не видел. — Не понял, — поднял брови Итадори. — Я ждал тебя, — Годжо отодвинул рукав водолазки, чтобы посмотреть на свои наручные часы, — откуда у него часы? — и снова недовольно нахмурился, как ранее, когда Юджи только зашел на кухню, — Более трех с половиной часов. — Зачем? — Затем! — вспылил мужчина, резко вставая с места, опрокидывая табурет на пол.       Он даже не удосужился его поднять, когда рванул из кухни в свою комнату, хлопнув сёдзи от всей души.       Парень смотрел пропавшему с глаз мужчине вслед еще пару секунд, округлив глаза. Затем пошел, поднял стул, попереставлял стаканы по местам, протер стол, который, на удивление, и так был чистый, помялся пару минут перед выходом из кухни и, собравшись с духом, подошел к двери в комнату — уже — Годжо.       Юджи стоял за тонкой дверью в раздумьях: он был чертовски уставшим как физически, так и морально, его, если быть честным с самим собой, мало волновал Годжо. Что тот делал, куда ходил, когда его не было. Он воспринимал Сатору как домашнего питомца, который обременял его только тем, что ему нужно готовить — хотя, скорее, даже радовал, потому как готовить Итадори любил. Любил то, как Годжо восторгался его едой, как трепал по макушке, как терся рядом, пока Итадори нарезал овощи, как отвлекал его разговорами в самые первые дни после смерти дедушки. Наверное, Итадори должен был сказать «спасибо» за своеобразную заботу о себе от человека, которого он толком не знал.       Юноша осознал это за пару минут пока стоял у двери — его знали как облупленного: они смотрели фильмы, сидя вечерами, которые нравились Юджи, обсуждали темы, которые были интересны Юджи и не затрагивали те болевые точки, которые довольно сильно могли ударить по Юджи. Но он понятия не имел что нравится мужчине.       Итадори прошибло током. Как можно, живя с человеком, не знать где он работает, чем занимается в его отсутствие, какой цвет ему нравится? Юноша был внимательным, нет, конечно он был, он ведь следил. Следил за мимикой, за повадками, за привычками, дабы ненароком не навредить, но совершенно не слушал. Юджи хмурился, закусывая кончик пальца, силился вспомнить что ему говорил мужчина о любимом цвете или о какой-либо другой информации, но не помнил. Это было странно, ведь Годжо говорил постоянно, рассказывал о себе, как открытая книга, но… Но. Итадори развернулся на пятках и пошел к себе в комнату, так и не решившись ни на что. Его дух закончился у входа в комнату Годжо. — Завтра, — кивнул сам себе Итадори, раздеваясь, — Точно завтра, уже поздно, — оправдывал он свою трусость, бросая взгляд на подоконник с одиноким цветком, которого у него раньше не было, и закрыл глаза.