Шушу

Лань Цижэнь подавился собственными усами. Это было максимально неожиданно, поэтому мужчина даже не успел сориентироваться и просто закосплеил суриката, упав лапками вверх, задыхаясь от наличия волос в носоглотке. Благо его успели откачать добрые люди, которые максимально ценили всё, что вкладывал попаданец в клан. И это стало первым звоночком к изменению самого канонистого канона — отрезанию усов с бородкой. На него тогда смотрели все, не каждый день старик превращается в молодого красавчика, но больше всего на него смотрел трёхлетний Лань Хуань. Каштановые глаза не отрывались от породистого лица, а губы были немного приоткрыты. В один момент мужчине стало даже как-то неудобно от такого явного удивления, но мальчик на его руках резко вздохнул и счастливо улыбнулся: — Шушу!? Это же шушу!!! — сильную шею окольцевали холодные культяпки, а попаданец опешил. То есть весь день этот ребёнок гадал что за незнакомый человек с ним няньчится? Его не узнали?! Он настолько изменился без плешивой бородки?! Брови на идеальном лице приняли страдальческий вид. Чтож, это объясняет, почему Лань Чжань заплакал, когда только его увидел. — Нефритик, — попаданец любил ласковые клички. Хуань был похож на драгоценный камушек, поэтому мужчина не гнушался на такие сахарные слова. Мальчик сразу отозвался, поднимая радостный взгляд на дядю. — Я так плохо выгляжу без бороды с усами? Малыш замялся, а потом вновь покраснел ушами, опуская очи на чужой подбородок: — Шушу выглядит как небожитель! Ах, его старое сердце! Ну что за зайка! В порыве чувств Цижэнь прижал свою кровинушку к груди и потрепал тёмные волосы. Лань Хуань, привыкший к тому, что его каждый раз тискают, как мягкую игрушку, прилип к мужчине в ответ, пока тот позволяет, и зажмурился. Так их нашёл один из адептов и позвал старшего к старейшинам. Это было похоже на пытку: — Нет! — рычал заместитель главы ордена. — Мои племянники будут видеться с матерью когда захотят. — Она убийца! — кричали старики. — Она убила человека! К ней нельзя подпускать двух маленьких детей! Что-то в груди мужчины подсказывало, что есть в этом доля логики, но сердце обливалось кровью, лишь допуская мысль о одном посещение детьми матери в месяц. — Можете лишить меня титула заместителя главы, я с удовольствием скину с себя эту ответственность, но не смейте думать, что я позволю вам лишить моих племянников семьи! — Лань Цижэнь! Их ругань прервал скрип половицы. Несколько пар глаз встретились с заплаканными детскими. А у попаданца душа ушла в пятки. Хуань, поняв что его заметили, подбежал к дяде, цепляясь за его ногу, и уткнулся в белые одежды лицом. — Нефритик. — тон сразу стал мягким, как вата. Старейшины перевели многочисленные взгляды на Лань Цижэня и поражённо замерли. На них смотрело божество войны, демон из диюя, настоящий зверь, который обещал смертным скорую расправу. До чужих ушей дошёл лишь шёпот, наполненный отвращением: — Мы с вами ещё поговорим об этом. — а второй молодой господин Лань по щелчку переключился на ребёнка, поднимая того на руки, заключая в объятия. — Что такое, нефритик, тебя кто-то обидел? Мальчик несильно замотал головой, сменяя ногу чужим плечом, тычась налобной лентой в светло-голубое ханьфу. — Шушу ругают, шушу хочет уйти от А-Хуаня и А-Чжаня??? — попаданец официально заявляет, что он размяк, ведь как можно объяснить тот факт, что от чужих слов у Цижэня наворачиваются слезы на глазах? Он гладит вздрагивающую спинку круговыми движениями и серьёзно задумывается над ситуацией. — А-Хуань, — зовёт он дите, которое слишком сильно чувствует чужие эмоции. Эмпат — одним словом. — я никогда вас не брошу с этими старыми... — он на минуту встречается с заинтересованными каштановыми омутами и исправляется, мысленно давая себе подзатыльник. Нельзя оскорблять великих старейшин. — дядями старейшинами. Просто они хотят сделать кое-что плохое, а я не позволяю им это сделать, вот они на меня и злятся. Хуань кажется не слишком ему верит и вновь жмется к чужому теплу, наматывая на палец ленту старшего Ланя. Он знает, что ему можно. — Шушу обещает не бросать А-Хуаня и А-Чжаня? — и в карий радужке плещется такая всепоглощающая надежда, что мужчина сдаётся. — Шушу обещает. — повторяет он со всей серьёзностью, вновь оказываясь у знакомого домика. — А-Нян тебя ждёт, иди скорее. — опуская сорванца вниз Цижэнь отходит, улыбаясь. Но младший Лань не спешит заходить внутрь, пугливо наблюдая за дядей. Они замирают, а потом мальчик вновь подбегает к нему и аккуратно тянет на себя верхнюю накидку. — Шушу, пожалуйста, пойдём с А-Хуанем к А-Нян. А-Чжань тоже соскучился по шушу... У Цижэня кажется опять болит сердце, а ведь он ещё молодой! Ну, по крайней мере младше Цинхэн-Цзюня. Он присаживается на уровень чужих глазенок и нежно лыбится : — Нефритик, мальчик мой, я вас не брошу. Буду защищать и не дам в обиду ни тебя, ни А-Чжаня, ни твою маму. Шушу обещает, поэтому не беспокойся об этом старике (да, порой он сам себе противоречит) и беги к своей семье... Но Хуань не убегает, он вновь берет в захват чужую налобную ленту и хмурится, становясь похожим на тучку: — Тоже! Шушу тоже моя семья! И попаданец впервые за четыре года в этом ордене понастоящему чувствовует себя дома. Этим вечером заместитель главы Лань вырывает из чужих рук разрешение на постоянное посещение наследниками своей матери.