Шушу

Лань Цижэнь стоял в тени деревьев, наслаждаясь закатными лучами. Солнце медленно уходило за горизонт, а прогретый за день воздух холодел без постоянного светила. Мужчина любовался Облачными Глубинами, такими величественными и одновременно такими приземленными. До чуткого слуха донеслись детские голоса, улыбка сама полезла на чужие уста, а добрые карие глаза опустились вниз. Лань Хуань тренировался с деревянным мечом, чуть поодаль от своры ребятишек такого же, как он, возраста. Мальчишки переругивались между собой, толкая друг друга, нарушая как минимум несколько правил. Попаданцу было это неинтересно, единственное, что его сейчас беспокоило - это маленький пятилетний племянник, чьё лицо выглядело слишком подавленно. Цижэнь порой сам над собой шутил, называя своё сердце и чувства «материнскими», ведь те безошибочно определяли опасности и настроение его подопечных, и сейчас его сердце вопило. Подходя ближе глава Лань заметил, что его малыш стоит не один. За спиной маленького А-Хуаня возвышался участник совета старейшин. Попаданец замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, напрягая слух. То, что он услышал, повергло его в ярость. — Молодой господин должен подавать пример своим поведением, а не играться с какими-то беспородными щенками! — чеканил холодный голос. — У вас есть младший брат, как он будет себя вести, если его старший не умеет даже сортировать свой круг общения! — Нельзя говорить плохо о человеке за его спиной! — хмурился родственник, сжимаясь под неодобрительным взглядом. — Нельзя перечить старшим. — заткнули рот первому сыну ордена. Цижэнь напряг кулаки до побелевших костяшек, желваки на лице ходили ходуном, а в глазах зарождалась сталь, но он не вмешивался. Старейшина продолжал: — Вы должны быть лучшим во всем! Вы должны быть образцом для второго молодого господина! Вы должны знать каждое правило на стене! И вы должны сдерживать эмоции, отвратительно смотреть на то, как уже взрослый наследник ведёт себя, как ребёнок! В золотых очах появились отголоски боли и обиды. Мальчик понуро кивнул и поклонился старику, тот, в свою очередь, лишь фыркнул и удалился оставляя Лань Хуаня в гордом одиночестве. Ранее упомянутые ребятишки уже убежали. Сейчас его маленький племянник казался таким покинутым всеми, что душа была готова разорваться на части. Может дело было в том, что попаданец ничего не помнил кроме сюжета, но эта картина перед ним воспринималась Цижэнем особенно остро. Лань Сичэнь... Глава ордена ГуСу Лань, старший брат Лань Ванцзи, идеальный первый нефрит. Улыбчивый, аккуратный, сострадательный. Человек, который с самого детства принял на себя роль родительской фигуры, всячески заботясь и поддерживая младшего брата. Карие омуты наблюдали за чужими скомканными движениями. Лань Хуань стоял с тренировочным оружием и пытался повторить недавний урок, проглатывая слёзы, что тихо текли из золотых янтарей, капая на пыльную землю. А ведь у Лань Сичэня никогда не было человека, на которого он мог бы опереться, чтоб преодолеть трудности. Лань Сичэнь сам являлся им. Он поднимал Ванцзи, когда тот погряз в своём несчастье. Поддерживал дядю, когда тот окончательно взял орден на своё попечение. Он держал клан с ранних лет. Он нес на себе большую ответственность. Он улыбался, постоянно улыбался, скрывая эмоции за этой маской. А когда Лань Сичэнь сломался, окончательно и бесповоротно, ему никто не протянул руку помощи... Брат ушёл строить жизнь со своим избранником. Дядя разочаровался. Никого не осталось. Лань Сичэнь с самого начала был одинок. Его бедный, бедный, бедный малыш. Бесшумно ступая к первому наследнику клана, глава остановился за сгорбленной спиной. Большие горячие ладони легли поверх напряжённых маленьких кулачков и чуть-чуть приподняли те вверх. — Нужно поднять немного выше. — послышалось мягко. — Ох, мой мальчик, у тебя уже так хорошо получается! Я тобой так горжусь, А-Хуань! Названный вздрогнул, быстро поворачиваясь и натыкаясь на такую нежную улыбку, что хрустальные капли из глаз потекли с новой силой. — Шушу... — тёмную макушку ласково погладили, а ребёнок поражённо замер. — Нефритик, ты у меня настолько умный и старательный, что уже скоро превзойдешь своего шушу, я в этом уверен. — на Лань Цижэня все ещё смотрели большие оленьи глаза, а мужчина продолжал свой монолог. — А-Хуань, мальчик мой, запомни одно... Ты должен быть счастливым — это единственное, что ты кому-либо должен. Всё. Ты уже самый-самый сильный, самый-самый лучший, самый-самый умный. Ты, А-Хуань, мой драгоценный камушек. И тишина. Тишина которую сначала нарушил один всхлип, а потом второй. Ребёнок обнял дядю, откидывая злостчастный меч в сторону, и окончательно разрыдался в сильной хватке. Он плакал долго, видно этот инцидент был не единственным, а потом постепенно успокоился. Они под ручку дошли до ветхого домишки и мадам Лань приняла своего сына из-под чужого надзора. А-Хуань пытался пригласить своего шушу вместе попить чай, но тот всё-таки удалился по делам. В ту же ночь орден покинул один человек, а остальные приняли новое правило «Не суй нос не в своё дело».