***
Перед допросом необходимо изучить место преступления. Для удобства Джефферсона всё оставили практически нетронутым, но это не спасало от того факта, что всю ночь дверь покоев Франции была открыта. Первым увидел Францию без сознания помощник дворецкого — Оскар, — которому было поручено разбудить француза. Дворецкий обязан был будить Великобританию, а его помощнику – гостей. На его удивление, дверь была открыта, учитывая, что Франция часто закрывал свои покои на замок. Войдя в опочивальню, помощник увидел опрокинутый сервированный столик вместе с ужином. По тому, что в помещение были пары яда, догадался прибежавший доктор Воткинс. Оскар ему сразу пожаловался на то, что возле Франции ему стало тяжело дышать, а кожа на лице начала дьявольски раздражать. Он пробыл на месте пару секунд и вдохнул достаточно много ядовитого пара, чтобы его отправили в госпиталь. Британию дворецкий оповестил сразу же, потому на протяжении пары часов тот в любую минуту мог словить панику, не имея возможности посмотреть, что произошло с его супругом. Государствам было указано не покидать свои покои до разрешения Великобритании, потому в недоумении были все. А может, кто-то из гостей притворялся, что удивлён. Пришлось проветрить помещение, чтобы избавиться от паров, а когда они в покоях потеряли свою стойкость, назначенные слуги занялись тщательной уборкой помещения. В пустой чашке оставались частички яда, который не до конца растворился в чае. Когда пары не угрожали коже, главному врачу разрешили войти с респиратором и изучить вещество. Тут он и убедился, что это был цианистый натрий или калий в больших количествах. Также была обнаружена колба, вероятнее всего, от яда, которая была под сервированным столиком. Детектив посмел предположить, что убийца спрятал её после того, как подсыпал содержимое. Целое утро пришлось уделить тому, чтобы нейтрализовать действия паров. Прибывших врачей удивило несколько вещей: кожа Франции совсем не пострадала, учитывая, что пары были с ним всю ночь; сердцебиение было небыстрым, но всё же присутствовало, как и пульс, но отсутствовала работа лёгких. Выносить Францию через весь дворец, зная, что его одежда и он сам могут быть сильно пропитаны парами, очень опасно для всего персонала и гостей, поэтому была введена недолгая зона карантина на время уборки. Французу сменили одежду и помыли на месте, после чего государствам дали свет на то, чтобы войти. Возможно, если бы не открытое ночью окно, то Францию монархи ещё дольше не смогли бы увидеть. Хотя Британия подчеркнул, что его супруг никогда ещё не спал с открытыми окнами, а в крайних случаях их открывал разве что Королевство. Похоже на то, что кто-то специально его открыл, чтобы уменьшить концентрацию паров в помещении. Ужин был начат, но после глотка чая или быстрого действия паров он не был закончен. Вероятно, что первый глоток был в то же время и последним. Место преступление само собой выглядело до боли странным, и без допросов Майкл Джефферсон не сможет прийти к верному выборы из целых девяти возможных. Допросить убийцу, увы, невозможно. Главная зацепка – это «политические интриги», которые помогают отнести заказчика к числу монархов. Возможно, письма, которые изучил Джефферсон, помогут делу. — At seven o'clock in the evening it was ordered that the States should be arranged by quarters, and France was this time given separate, — сказал дворецкий Кристофер. — During dinner I noticed Louise Delacroix's strange behaviour, but I didn't pay much attention to it. We were all tired because of so many guests. — At eight o'clock in the evening dinner was served by myself, Elizabeth Greenwood, and Jacob and William Barlow, — ответила служанка Луиза — тёска убийцы. — All the states were in their quarters at that time, but the doors of each were open. İslam Halifesi Ottoman Empire was dining with the Great Khan Crimean Khanate. — When we took away the tables that had been set, we suggested that the States lock their doors, — добавил Джейкоб. — Only Deutscher Kaiser German Empire and Seine Majestät Austria-Hungarian Monarchy agreed; the others said they would decide for themselves. — That night I was disturbed only by Great Khan Crimean Khanate, who asked me to bring him soporific drugs, — сказала горничная Валентина. — When I entered his chambers, I saw that he was with İslam Halifesi Ottoman Empire, who looked very tense. — I distinctly remember the maid Valentine coming to me for soporific for Great Khan Crimean Khanate, — доложил доктор Воткинс. — I've never had poisons in my life, so I have no idea where Delacroix got it from. In this palace, the use of cyanide like that has no other purpose than poison. This isn't a steel mill. — Louise Delacroix was a very sweet and devoted girl to His Royal Highness, — говорил Уильям. — We never even suspected her of any royalist or bonapartist views. She always looked up to His Royal Highness with admiration, as if he were her guardian angel or higher. From political conversations between servants she always fled or covered her ears. We cannot even guess why she chose to do so, unless she was threatened with death itself… — At about seven o'clock in the evening I was shaping the bushes, — говорил молодой садовник. — I was approached by Imperator totius Hispaniae, who had a little chat with me. Of course, I was busy with work, but you could say it was my duty to give him my time, heh. We were near some rhododendrons donated by His Royal Highness Australia, His Majesty's third son. I thought his mentioning that he was once made honey from the nectars of these flowers was odd, and the honey from these plants is ugh, so poisonous. They say it can cause hallucinations, and if you abuse it, you'll go to the end of the world! He joked that he'd give up British honey and left… — We need to find out how Louise Delacroix got the cyanide and at what point she put it in the tea, while remaining alive for a time, — заявил дворецкий. — That's a question for chemists, — сказал детектив. — According to Dr. Watkins, the poison was stored in a flask that had probably not been opened for many years because of the state of its stopper. For the present, the question remains as to who could have given Delacroix the flask.***
«Suspects №1 and №2: German Empire and Austro-Hungarian Monarchy» — такое название дал своим первым листам Джефферсон, сидя сейчас напротив этих же подозреваемых. Помимо них в позолоченных покоях находились Британия и его дворецкий, которые смогут в удобный момент поймать супружескую пару на возможной лжи. — The fact that I have tense political relations with France is not meaning I'm ready to kill someone, — в свою защиту заявил Германия. — The true killer has knew I would be at this meeting and therefore decided to act during my presence to make me accused. Немец постоянно возвращался к этому тезису при каждом новом вопросе. Следователь был отчасти согласен с его предположениями, но стоит сначала опросить всех, чтобы начинать снимать с каждого поочередно обвинения. За неделю пребывания в Королевском дворце Германская Империя и Франция практически не пересекались, потому что, со слов первого, любой из разговор мог перерасти в бессмысленный спор. Они и возникали, когда судьба сводила их вместе. Это произошло четыре раза, один из которых произошёл в день покушения. К этому добавлялось некое оправдание, что француз тогда со всеми конфликтовал, и Британия подтвердил слова Империи. Германия и Франция вступили конфликт на почве того, что немец якобы пытается рассорить второго с Италией. Ожидаемо, что Кайзер хотел доказать французу обратное, но дело вовсе не в этом. Кажись, не только Австро-Венгрия видит через эмоциональность всю суть Германии. Агрессия в сторону следователя. Всяческие попытки переубедить Джефферсона в том, о чём он даже не заявлял – о виновности Империи. То, что немец часто наклонялся вперёд к детективу, напрягало полицейского и заставляло его без всяких сомнений написать об этом в заметках. Прекрасно видно то, что Германия пытается надавить на совесть, придавая своим словам эмоциональность и излишнюю морализации, которая влияет на формулировку дальнейших вопросов Майкла. Последнее заключается в том, что Майкл и все остальные выдают свою шовинистскую натуру, раз уж решили допросить в первую очередь именно Германию. Слушать одно и то же Джефферсону хватило целый час, поэтому с резких вопросов о причастности немца к покушению следователь перешёл на более косвенные: о личных наблюдениях Германской Империи за Францией, о его конфликтах с другими государствами, но подробности о них детектив вскоре узнает. Версия Германии такова: Франция – настоящий магнит для притяжения к себе ненависти и презрения со стороны «образованных» европейских государств; то, что детектив не имеет ни малейшего права вникать в чужие дипломатические отношения (как вот отношения Германской Империи и Французской Республики), и потому он не должен выносить приговор только из-за плохих отношений между странами. Помимо ложных обвинений француза в сторону немца, поднимались и другие острые темы. Пожар в глубине души Империи разразили некорректные и не этические высказывания Франца насчёт его брака с Австро-Венгрией. Вот за это Джефферсон и зацепился: он хотели найти среди пожара его источник – спичку. — Although today's France's condition I can't forget that really disgusting dialogue, — рассказывал Германия, в чьих венах кровоток явно достигал рекордных скоростей. — He hurt not only my honor, but also the honor of my entire family, including all its genealogical lines.Nobody has a right to call my family with familiar words! Британия не был свидетелем этого разговора, но зато присутствовал дворецкий. Франция действительно тогда перегнул палку, когда завёл речь об аморальности инцеста и его последствиях для ребёнка, намекая, что Германия младший может иметь болезни или пороки развития. Империя разгневался на него не на шутку: его еле как удерживал на месте Италия, пока Франц, подняв нос, ни двигался со своего места. И пошли в очередь не только проклятия и немецкая брань, но и небольшое напоминание о неприятном прошлом француза, касающееся измен. И нет, не Франц изменял, а его муж – Великобритания. Вполне естественно, что Франция будет оскорблен словами о том, что он не способен удовлетворить своего мужа или порадовать его детьми из-за своей старости. После этого итальянцу потребовалось придерживать уже разъяренного француза. Плакали два человека: Франция и Австро-Венгрия, который также был глубоко ранен словами француза. Все знают, что когда австриец начинает лить слёзы — его муж становится Дьяволом. Так уже было в истории однажды: ещё при беременности Австро-Венгрия пожелал видеть своего мужа во время заседания парламента, но Берлин, не желая отвлекать своего Кайзера от государственных дел, велел гостю подождать его до вечера. Как известно, с беременными может произойти всё, что угодно, включая истерику из-за какой-то мелочи. Когда Германская Империя, выйдя на небольшой перерыв, увидел тихо плачущего мужа, то чуть ли не запланировал своей столице встречу с самим Иисусом Христом. Эта весьма забавная история распространилась по всей Европе, но сейчас она не кажется такой весёлой. И Германия, догадываясь, что сейчас этот факт может сработать далеко не в свою пользу, сразу же оправдался: случай с Берлином был метафорой, а подобные конфликты он развязывает при помощи переговоров. Возможно, он умён, чтобы сразу же замечать подобные красные флаги, но со стороны это выглядит иначе. Немец сам строит для себя причинно-следственную цепочку, которая без его оправданий ведёт прямо к покушению на Францию. Не беря во внимание, мягко говоря, политические дискуссии, то причиной для убийства может быть месть Францу за слёзы Австро-Венгрии и оскорбление, нанесённое германской семье. — Nobody likes France, — на этих словах у немца на лице закрасовалась ухмылка. —He abandoned his neighbors to the mercy of fate because of his great pride, and I have to save my old friend's from a real disaster. Дворецкий после допроса обязательно уточнит для Джефферсона, что Германия не вдавался в кое-какие детали. Можно сказать, что Кристофер зацепился за некоторые высказывания во время того самого конфликта. «Ты обязательно ответишь за свои слова, французская грымза! Припомни мои слова, когда само горло твоё наполнится кровью!» — эти были последние слова, которые произнёс немец в адрес француза в тот день. Они, несомненно, звучат очень странно. Монархи тогда подумали, что Германия намекнул на скорую войну, которая положит конец существованию французского государства, но теперь эти слова можно трактовать по-разному. Намного легче отравить, нежели в эту же секунду начать смертоносную для всей Европы войну. На этом можно Империю ненадолго оставить в покое. — Мой дорогой, — обратился на латыни к немцу Австро-Венгрия. — Детектив тебя прекрасно понял, поэтому давай без лишних… эмоций. Второй подозреваемый был намного сдержаннее, чем первый. Австро-Венгрия отвечал на вопросы чётко и без лишних деталей, не придавая ответам эмоциональных красок. Император даже сидел смирно, и палец его не дрогнул. Но даже Джефферсон не может на протяжении всего диалога сидеть неподвижно, как это делает его собеседник. Австрийца вряд ли можно назвать спокойным — скорее он сдерживает себя, но кто знает, какие он прикладывает для этого усилия. Его речь построена очень грамотно, и для этого он выделяет несколько секунд паузы между вопросом и ответом. Ему нужно время, чтобы сформулировать ответ, но Джефферсон не может прийти к собственным выводам: Австро-Венгрия делает это с целью грамотно построить правду или ложь? Выходя из ответов его мужа, детектив задавал вопросы насчёт деталей конфликта между Германской Империей и Францией. Но тут австриец его удивил: на упоминании его слёз, то тут уже была реакция: император расплылся в улыбке, положив при этом руку на чужую мужа. — I was pleased that my husband was able to stand up for me at that moment, — говорил Австро-Венгрия. — There haven't been any arguments or discussions between me and France before that day.I don't deny that there are big disagreements between our families, but it relates to my father and not me. I am not angry with France now, because he will be responsible for his words far not to me. Заметна разница между ответами немца и австрийца: последний не задевает тему с покушением, говоря только за события прошлого. И всё же эта сдержанность настораживает остальных присутствующих. Одна небольшая деталь мешает Джефферсону лучше изучить поведение императора – повязки на его глазах. Он не знает, куда тот смотрит, «паникуют» ли его всё время бегущие или замершие глаза, насколько велики его зрачки и как часто он моргает. Скрещенные ноги тоже напрягают, но это разве что можно объяснить физиологически (ничего не мешает). Британия сходится на том мнении, что даже если будет доказана виновность Германии или Австро-Венгрия, то в любом случае будет виновата вся супружеская пара, которая может координировать свои действия. — Thank you for collaboration, — напоследок сказал детектив.***
«Suspects №3: Kingdom of Italy». — I am very surprised that I am a suspect on par with Germany, — сказал итальянец, которого побеспокоили во время прогулки в саду. — We're not accusing you, — сказал Джефферсон, сидящий вместе с Королевством в беседке. — Each of the monarchs may, in their own way, bring us closer to the clue. Италия разговаривал с детективом настолько легко, как развивается перышко птенчика по ветру. Это выдавало его излишнюю самоуверенность, от которой Британию, сидящего рядом, аж воротило. Хотя очевидно, что тот будет в приподнятом настроении, когда захочет поговорить о грехах чужих ему людей. Он подтвердил вчерашний конфликт Германии и Франции, добавляя свои небольшие детали смеха ради. Джефферсону они были ни к чему, ибо шутка о том, что немецкое «hass» напоминает собачье гавканье, делу не поможет. — They're like cat and dog, — смеялся итальянец. — After them France could not stand it and cried because his only dignity above the waist had been hurt. It was his last quarrel that evening, after which they all retired to their chambers, from which I did not leave until the morning. I can't say for the others. Тон Королевства сменился тогда, когда завелась речь о его отношениях с Францией. Как и предполагалось, он отмахнулся: их напряжение в политике ни коем образом не может касаться ночного покушения на жизнь. Этих «белых и пушистых» впереди ещё шесть штук, а выслушивать ту же игру шарманки придётся следователю. — Maybe politics doesn't apply to our investigation, — заявил о себе британец, чьи глаза свысока следили за удивлённым монархом. — but it concerned your conversations, which, for their emotional colouring, didn't look much better than Germany itself yesterday. — Do you have to interfere with an investigation? — возмутился Италия, не думая, что Британия так легко сможет испортить его красивую историю. — In case that information slipped your mind, let me remind you that France is my husband, — бесстрастно ответил Великобритания, щурив свои тёмно-синие глаза. — Yeah… — с недовольством буркнул итальянец, чьи пальцы по своей воле постучали по столу. Италия не хотел вспоминать недавние дискуссии с Францией, но его вынудили это сделать, так ещё и рассказать об этом. Как и ожидалось, главной проблемой был Тунис — прям настоящий слиток золота, который каждый хочет присвоить. Джефферсон пытался добиться от подозреваемого хоть каких-то деталей тех разговоров, но тот всё время уходил от ответов и сдавался лишь тогда, когда свой голос подавал Великобритания. Кардинально видно разницу между общением Италии с человеком и равным, а то и премного сильнее его государством. Его тон сразу же понижается, и видно, как у него в глазах говорится о желании уйти отсюда, лишь бы не поддаваться давлению со стороны Британии. Итальянец не как его немецкий союзник — он не желает становиться для такого сильного государства соперником или врагом. Ссорясь с Британией, под вопрос становятся все своим колоссальным трудом захваченные территории в Африке. Королевство не привык находится в таком растерянном состоянии, и поэтому хочет из него как можно скорее выбраться. Причина очевидна: гордость. То, что он рассказал, итак известно: Италия даже во время экономически смертельной для новосозданного государства таможней войны всё ещё думает о том, как бы договориться с Францией насчёт раздела влияний в колониях. — I still don't understand how my aspirations can be related to cyanide? — спросил итальянец. — A very good question from someone like this, — явный сарказм со стороны Великобритании. — Didn't you say that if France is unwilling to resolve the conflict peacefully, then you are willing to chase him off this world at least? Италия даже не знал, что сказать в своё оправдание. И даже если бы и знал, то не смог бы из-за появившегося комка в горле. Только сейчас он понял, насколько его высказывание могло до боли странно звучать. — But that was said two days before it happened, — кое-как выдавил из себя Королевство, ощущая, как воздух с бешеной скоростью покидает его лёгкие, а новые потоки не желает пускать. — My words are nothing more than lip service and metaphor, for how could I do that, knowing that he would survive? I need to negotiate with him, not take offence and retaliate like a child. Волнение с его стороны не давало хороших прогнозов для его репутации в глазах детектива, который со спокойствием описывал поведение итальянца. Тот уже он недостатка воздуха начинает оттягивать свой мундир, хоть ткани из него твёрдые, как камень. Британия сделал его уязвимыми для последующих важных вопросов, которые на сей раз задал детектив. Он задал этот вопрос и предыдущим двум подозреваемым, но надеется, что ответ от Италии будет гораздо информативнее. — After all the states left the banquet hall after the quarrel, I spent the whole evening reading books brought to me by a nice signora named Isabella. Всё было бы хорошо, если его в действительности обслужила Изабелла. А куда же подевалась Луиза, которой Кристофер напрямую приказал обслужить именно Италию? — How lovely, — сказал британец, положив руку на щеку. —We were recently informed that on the evening of the murder… you were flirting with Louise Delacroix. — No, it was Wellington, — ухмыльнулся тот, зная, что его хотели подловить… но вскоре улыбка резко сползла с его лица, а глаза шокировано уставились на весьма довольного Британию. — Yes, sorry, I'm talking about Wellington, — ухмыльнулся в ответ Британия, наблюдая за мгновенной сменой реакции итальянца. — Can you tell me more details? — And if it's a secret? — If it's a secret, you'll have nightmares about Mr. Jefferson. Великобритания знал, что Италия допросил Валентину, но больше было интересно, что он сделает сейчас: скажет правду или же соврёт, утопая в своей же лжи. — Italy, — перебил того Великая Британия. — don't try to confuse us, for with every lie you fall deeper and deeper into the abyss. — Huh… — печально вздохнул итальянец, не думая, что он мог докатиться до признания. — For the sake that the murderer may be found and punished according to all your rules, I confess that… Yes, I meant Wellington… Hah, I hate to say it, but Louise... Louise Wellington is just... incredibly beautiful to leave unattended. I tried to talk to her, but like some kind of novice, she refused to… Какой досадой будет детективу слышать после этого разговора девичье рыдание на протяжении пяти минут и тирады о том, что Италия посмел распустить руки. Изабелле, про которую говорил Италия, пожаловался Россия, ибо требовал немедленно принести ему ужин. Это должна была сделать Веллингтон, которую та услышала в самый подходящий, но довольно постыдный для девушки момент, став свидетелем. Почему же Италия поступил так отвратно с бедной служанкой? Видели бы вы его лицо, когда он перед Британией объяснял о своём недостатке женского внимания. И чтобы скрыть своё преступление, он приказал Изабелле поддержать историю о том, что это она принесла ему ужин, ибо мало кого будут привлекать тридцатилетние женщины в такие времена. Да только жаль, что Изабеллу не успели допросить из-за того, что та вызвалась помочь своему мужу Оскару добраться до госпиталя, а Италия смог себя с лёгкостью подставить. — At least I didn't cross paths with Delacroix, I can assure you of that. — Someday you'll get your lack of attention bridged by someone else's strong fist to the face, — откинулся на спинку стула Великобритания. — And yet right now all I care about is France. I find it disconcerting that you went from wishing him dead to so abruptly declaring your willingness to co-operate. What's the matter? — What has happened is that you are no longer big enough to get involved in my diplomatic relations with Franz, — отмахнулся Италия. — When he wakes up, he'll be able to confirm my words. But I'll say two words: customs war. Почему же он не смог ответить на этот довольно простой вопрос, чтобы снять с себя дополнительные подозрения? Гордость всему виной, которую и Британия, и Франция задели. И если британец поймал его на одной ошибке, француз уже годами играется на нервах своего соседа. Таможенная война приносит ему огромные убытки, как бы Королевство не старался выглядеть в глазах остальных монархов с более стойкой экономикой. Хоть оба государства терпят потери в миллиардах своих валют, Италия всё же лидирует. Но и Франции совсем не сладко: у него таможенная война чуть ли не со всеми соседями, включая даже Швейцарию, рынки которой с бешеной скоростью заполоняют немецкие товары. Поэтому Италии не хочется заявлять, что он слабее маленькой Швейцарии или ничем не примечательной Бельгии, ставя под угрозу собственную репутацию, которая дороже ему за собственную жизнь. — I guess that's enough, — сказал Джефферсон, закрыв папку. Чтобы дальше продолжить дело об Италии, необходимо допросить раньше упомянутых служанок, которые стали жертвой итальянских домогательств. Говорят, что женщины любят держать до последнего интригу, ибо слова Изабеллы открыли детективу свет: — We can only thank His Royal Highness in this situation, for he appeared to us in time! As soon as he saw Wellington crying, he started a scandal! He threatened Sua Maestà Italy that he would tell His Majesty all about it and spread his brutal behaviour all over Europe! Only such words could support the poor girl. То, как молниеносно распространяются слухи по всему земному шару, известны Германской Империи и Австро-Венгрии, которые оказались так называемыми жертвами французских агитаторов. Это могло не просто подорвать репутацию Италии, но и приравнять его к не самому пристойному монарху — России, с которым он старается вести себя, как и другие европейцы — свысока. А тут выходит, что он ничем не хуже, а даже лучше. Но его мотив противоречит собственным убеждениям: зачем травить Францию, зная, что он выживет и всё расскажет? Надеется на амнезию или потерю памяти? Хотя по состоянию француза и так понятно, что поведение Королевства выйдет на самый последний план. И как только детектив решил вернуться к итальянцу, как тот куда-то запропастился. Не вовремя также оказался немедленный вызов Великобритании в парламент, из-за чего будет практически невозможно провести нормальный диалог с Италией. Но можно попытать удачу в другом, на котором есть материальные улики.***
Главный зал. — Это просто возмутительно! — жаловался Испания рядом стоящему Бельгии, не обращая внимания на Португалию. — Французы как всегда с кем-то поссорились, а отвечать за это приходится всем! Не удивлюсь, что Британия решит обвинить меня в покушении – ему только и хочется меня изничтожить! — Ох уж этот плохой Британия, — закатил глаза бельгиец, чувствуя себя намного спокойнее, чем остальные монархи. — Тебе крайне повезло, Бельгия, — сказал Португалия. — Ты и пальцем не касаешься этого, но всё равно тебе запрещено покидать дворец, как и всем нам. Расскажи-ка, что у тебя с Францией не вышло-то. — Тебе и не обязательно знать, что творится на европейском континенте, — язвил испанец, повернувшись к своему давнему недругу. — Тебе скоро бежать в Бразилию придётся, но постарайся сделать так, чтобы ты не был сбежавшим убийцей. — Каким образом я мог поссориться с Францией, если, как ты постоянно говоришь, я ближе к Америке, а не к Европе, matildo corno? — вознегодовал португалец. — Так, джентльмены, нам не стоит устраивать новые конфликты в присутствии здесь столичной полиции, — влез в разговор Бельгия. — А может и стоит – сразу узнаем, у кого руки в крови, — ухмыльнулся Португалия. — Я был бы не против поглядеть на твою ухмылку после свинца, — пригрозил Испания. — Обязательно это говорить в присутствии свидетелей? — задался вопросом Бельгия. — При всём уважении, но ты тоже не милая бабочка среди пауков, — перенёс внимание на бельгийца Империя. — Мне стоит припомнить твой разговор с Францем днём перед убийством? Королевство аж замялся. Так получилось, что последний из разговор совсем уж не задался, и на фоне случившегося его могут обернуть так, как посчитают нужным. — Всего лишь решали экономические разногласия, которые уж вряд ли переросли в то, что случилось этой ночью, — ответил бельгиец, скрестив руки. — С такой бы уверенностью я тебя начал обвинять, цепляясь только за таможенную войну. — Ой, придержи-ка язык, маленький бонапартист, — свысока глянул Испания. — Откуда нам знать, не куплен ли ты снова Французской Империи? — Испания, Вы совсем становитесь параноиком… — удивлённо протянул Бельгия. — Разве он не прав? — возразил Португалия, подойдя к Королевству. — Кому-то ведь необходимо исполнить долг перед Империей, который спас тебя от Нидерландов. — Нет, вы оба – параноики, — Бельгия так занервничал, что аж улыбался. — Это должен решать он, а не я. На несчастного Бельгию давили со всех сторон. Испания и Португалия всегда считались врагами, даже когда пытались казаться «дипломатами», а сейчас они впервые объединились, чтобы напасть на какого-то бельгийца. Но и действовали они не без повода: вполне отлично обвинить его в сотрудничестве с бонапартистами, зная его добрый жест по отношению к тогда сбежавшему императору. Не дали случится страшному вовремя пришедшие Джефферсон и дворецкий Великобритании – Кристофер, – которые успели застать тех троих в не самом хорошем свете. Сразу же задаётся вопрос: почему Испания и Португалия, как два голодных волка, накинулись на зайцеподобного Бельгию? В любом случае, сейчас у следователя находится в руках вещь поважнее, чем немедленный допрос Империи или португальского Королевства на месте. — Votre Majesté Belgium, can you clarify a couple of things for us? — спросил Майкл. — The best thing to do is to talk in private. — Of course I'm willing to help, — с лёгким облегчением сказал бельгиец, пройдя мимо двух волков перед своим лицом.***
Покои Бельгии. В помещение вошли трое человек, и дворецкий, войдя самым последним, закрыл дверь на замок. Бельгия насторожился, когда услышал звук защёлки, а потому резко обернулся на Кристофера. Тот по-прежнему сохранял свой хладнокровно спокойный вид, будто ему реально кажется, что это не способно напугать одного из подозреваемых в покушении. — I want to assure you that any questions are not provocative or innuendo-laden, — по словам уже стало ясно, что Джефферсону надоело выслушивать одно и то же на протяжении нескольких часов. — I understand, let's get started, — сказал тот, выдвинув стул из-за письменного стола и повернув его в сторону детектива. — Usually they bring something to these conversations: tea or some dessert, but I didn't have time to prepare myself properly. — I’m so grateful, but I would have to decline, — ответил Майкл, сев на нужный стул, пока Королевство удобно устроился на своём ложе. — So… We know that you had one serious conversation with His Royal Highness France. Can you tell us what happened between you two? — If it makes any sense at all, — слегка сгорбился бельгиец. — This concerned France's customs war with all other nations, including me. I recognise that I am not the dominant country in Europe, and therefore a significant part of my economy depends on trade with my neighbours. And therefore… there was a failed attempt to negotiate with him. In many ways it was a disadvantage that he had been pissed off before me, so I was not in the best of moods. — You were what kind of interlocutor? — I remember exactly that before me he was communicating with Italy. He was shouting something about his rude behaviour in the corridor when I passed by. Initially, I wanted to talk to France about something, but, as you understand, I didn’t really want to negotiate with such a Frenchman. However, I would hardly have had another opportune moment. — Do you know what His Royal Highness was talking to Sua Maestà Italy about? — Unfortunately, I didn’t hear anything except one sentence about bad manners. I did not want to interfere, for I was more interested in the customs question. — We have managed to interview a fair number of them, and every one of them mentions a certain customs war. Can you explain what is going on at all? — Unless, of course, it blows your mind, — посмеялся Бельгия. — I can't speak for others, so I'll speak for myself: because France declared tariff autonomy, my exports to his country fell by twenty-five per cent. That would be all right, but even five per cent can seem monstrous. Джефферсон замолчал, при этом он написал всего пару предложений на листе подозреваемого №4. У него назревали ещё вопросы, но для этого нужно заставить Бельгию ответить на один простой, но явно тяжёлый для монарха вопрос. Из другой папки он вытянул лист, на который Бельгия молниеносно отреагировал, постаравшись успеть запечатлеть содержимое. — Télégramme №216, — сказал детектив, преподнеся её ближе к своему лицу. — It's written in French, but good thing I took a special course, so I'm able to understand the translation. Полицейский протянул телеграмму прямо монарху в руки, чтобы тот её прочитал. «République française, je dois dire que notre relation peut être remise en question. Au moins, j'aborde le sujet d'une guerre douanière, qui entraînera de terribles conséquences en matière de politique étrangère. Quand vous m'avez tourné le dos, l'Empire allemand a sauvé ma position. Et même si je comprends à quel point cela pourrait me menacer, je tiens quand même à souligner qu'une énorme menace vous envahira d'abord, vous, la République française. Prenez mes paroles à cœur et reconsidérez votre autonomie, qui ne laisserait pas carte blanche à votre vieil ennemi sur mon marché». Вновь тело Бельгии чувствует то же положение, что и во время разговора с Испанией. Он не знает, как следует должным образом ответить на это, не выглядя при этом слишком подозрительно. Его сбивает с ног то, что он уже видел эту телеграмму, и проблема также заключается в том, что он не упомянул об ещё одном разговоре с Францией, без которого бельгийцу будет трудно защититься. — The telegram was found in His Royal Highness France's chambers on the windowsill under a saucer with an unfinished Berlin doughnut on it, — начал Джефферсон. — According to the maid, the doughnut was soft enough to claim that it was left out in the evening because it had been cooked to a special recipe. There was icing sugar on it, but some parts of the doughnut lacked it because the doughnut was held by hands. Icing sugar ruins clothes very easily. And if you look closely, there are white marks on your red collar. Бельгия не мог поверить своим ушам. Резко поднявшись, он помчался к зеркальцу, чтобы увидеть это собственными глазами. Были белые следы, причём вдавленные в ткань, будто её пытались всеми силами стереть. — It's unbelievable… — промолвил бельгиец, чуть ли не выворачивая свой мундир наизнанку. — The conversation between you and His Royal Highness France supposedly took place after everyone had been locked in the chambers to avoid conflict. But as much as His Majesty wanted to keep everyone out of trouble, His Royal Highness had someone with him at the time, and it was you. — I'm amazed… — с таким же тоном прошептал бельгиец, вернувшись на своё место. — His Royal Highness, after such a stress, was unlikely to let anyone else in that evening, so I daresay that the reason for another of your conversations was a telegram relating to tariffs and customs. You also stated that during such conversations you were not averse to dessert and tea, which was in the chambers of His Royal Highness, and was not on the menu of his dinner. The gentleman has summoned you specifically, and since nations predominantly speak Latin among themselves, this telegram is of diplomatic importance. Usually telegrams for foreign monarchs are written in the native language of the sender and translated by the recipient's interpreter. Since this is French, you can be sure that this is your telegram, for the status of your official language is in the same language. — I… don't even know where to begin. You have excellent… deductive powers. Бельгия не скрывал своего восхищения, даже на секунду не задумываясь о том, что только что произнесённые выводу могут использовать против него. Это значит, что ему не нужно сейчас тратить время на придумывание отговорки, так как он полностью уверен в своей правоте. Вот это следователю и нужно было узнать. — But it's not that simple. The point is that France did not summon me because he wanted to accuse me of threats, but because he did not understand from whom the telegram had come. — Date of dispatch: 25 May 1891, — повторил полицейский. — Two days before the monarchs were here. This telegram did not go to Paris, but to London. — So the telegram has a personal context, not a diplomatic one. — If only it were that simple, Detective. This wasn't about tariffs at all, it was about who was setting me up. Did I say I'd lost French goods? Not at all, which is why I don't need any help from the German Empire. — Are you saying the telegram was forged? — Exactly. Someone was trying to pick a fight with Franz to win me over to their side, and that "someone" was most likely a German. — In the end we get that Deutscher Kaiser, determined to spoil your relations, forged the telegram and sent it precisely to London, so that it would come into the hands of His Royal Highness rather than the French Government. In the evening His Royal Highness summoned you to himself, and were you able to come to a united conclusion? — How to say… He didn't believe me because I brought it up that day and pissed him off. When I insinuated that he was wrong, Franz chased me away, so I couldn't finish my doughnut. — We understand, thank you very much for your help. Кажется, что детективу попросту необходимо будет влезать в политические отношения между Францией и другими монархиями, чтобы его дело не повторило судьбу Джека Потрошителя. Только Бельгия удосужился в полной мере рассказать детективу об своих отношениях с французом, в то время как предыдущие монархи отделывались либо поверхностными объяснениями, либо вообще отказывались разговаривать со следователем о политике. Германия, Австро-Венгрия и Италия боятся в чём-то признаться, но их нескоординированные действия говорят о том, что покушение совершила не группа, а одно лицо. Королевство Бельгия же, ведя себя более открыто и спокойнее за предыдущих допрошенных, смог более эффективно откинуть от себя подозрения. Однако не исключается тот факт, что Бельгия мог подсыпать Франции яд. Майкл решил закончить допрос только потому, что у него нет зацепок для того, чтобы задать монарху новый вопрос. На данный момент Бельгия – самый чистый из подозреваемых, но всё ещё находится в списке. Неизвестно, как телеграмма могла попасть во французское посольство, которое сообщило, что оно было получено из Бельгии. Нельзя откидывать и тот вариант, что бельгиец мог подсыпать Францу яд, ибо, не смотря на все предоставленные аргументы Королевства, француз всё равно не мог тому до конца поверить, а значит — что-то по-любому знает о Бельгии нечто запрещённое. Но вот что это было — неизвестно, и даже каких-либо зацепок или мотивов нет. Есть разве что один вариант: бонапартистские взгляды Бельгии, которые подтвердить могут разве что британские шпионы, от которых вестей нужно ждать неделями. А если попытаться сейчас допросить Бельгию насчёт этой темы, то есть возможность повторить историю с Италией. Джефферсон не хочет рисковать тем, чтобы дать бельгийцу время на раздумья до возвращения Британии. В любом случае, чтобы полностью убедиться в чистоте слов Бельгии, нужно сделать две вещи: первое — заново допросить Германию и Австро-Венгрию (вероятно, после допроса всех остальных монархов); второе — дождаться, пока Франция проснётся и при возможности прояснит остальные детали того вечера. Хотя стоит отметить, что допрашивать Германию и его супруга первым делом было ужасным решением.***
Покои Франции. Сердце бьётся, но лёгкие не поднимают грудь. Доктор, который уж точно не будет покидать эту комнату несколько суток, может наблюдать за невозможным для человеческого понимания зрелищем. Все его годы изучения такой науки, как биологии, при виде полуживого Францию просто разлетаются в воздухе, как прах. И невозможно понять, почему сердце его бьётся, а тело его обливается потом, словно на него вылили ведро воды. Его тело стало теплее, чем утром, и даже больше — оно горячее, как только что налитый чай. Но доктор Воткинс не оставляет своего господина лежать без одного из важных признаков жизни. Франции было необходимо хотя бы искусственное дыхание, ибо недавняя практика искусственной вентиляции лёгких при помощи специальных труб всё ещё не доказала свою полную эффективность, а рисковать целостностью лёгких государства никто не собирается. Был использован стандартный метод: дыхание рот в рот, которое осуществлял Британия. После этого его супруг начал вновь дышать, хоть и очень слабо. Врачу необходимо, чтобы тот проснулся и принял необходимые антидоты и препараты, ибо без сознания они полностью могут перекрыть ему пути в лёгкие. Перед отъездом Королевство решил посидеть рядом с ним, при этом в полном тишине и в присутствии врача, который был в постоянных раздумьях. Единственное, что не давало британцу впасть в безысходность, было то, что у его супруга был пульс. Он борется, хоть и не показывает это. Великобритании так и хотелось взять того за руку или нагнуться, чтобы просто быть как можно ближе к нему. Он воздерживается только ради того, чтобы вокруг него был свежий воздух, который поступает в покои через все открытые здесь окна. Ему было позволено разве что гладить его по лбу или запускать руку в волосы, при этом на достаточном расстоянии. Даже это Великобритания делал осторожно, боясь его потревожить или отвлечь от борьбы за свою жизнь. Франция обязательно победит, но даже при знании этого Британия всё ещё ощущает беспокойство, которое, как резкий удар сердца, может перерасти в чувство страха. Вокруг них летает такая атмосфера, которая заставляет монарха не думать о чём-либо другом, а мысленно готовиться к худшему. Никогда ещё он не испытывал подобные ощущения, когда Франц в любой момент готов уйти от него, хоть и на пару дней. На сей раз его супруг уходит не к себе на родину, а глубоко в странствие небытия, испытывая невыносимые муки в груди. И Британия не может вернуть его в эту же секунду, а только наблюдать за тем, как он моментами корчит рожицы от боли. — Your Majesty, perhaps you should take Laudanum? — обратился к монарху Воткинс. — It is a great sorrow for all of us to see His Royal Highness in such a deplorable state. It is incredibly stressful for you, as his spouse, which may affect your government work. I recommend that you calm down so that you can get back to work soon. — Thanks for the recommendation, but I'll pass, — с хрипотой ответил Британия, что и взгляд не поднял на доктора. — And I still agree that I need to get on with my duties. Великобритания хотел поцеловать Францию, как всегда и делал каждое утро после и ночью перед сном. Но он понимал, что это может быть опасно для супруга, поэтому, отстав от спящего, британец аккуратно поднялся с кровати. — Take care of him as you would take care of yourself, — сказал напоследок Британия, идя в сторону выхода. В его груди ужасное ощущение вины за то, что он вынужден покидать своего возлюбленного из-за своего народа, который всегда нуждается в особом внимании со стороны Самодержца. Когда-то Франция, будучи политическим изгнанником, постоянно жаловался Британии на то, что тот уж слишком много работает и не имеет возможности его навещать. Остановившись у двери, он решил вновь взглянуть на Франца. Тот по-прежнему остаётся спящим ангелом, но сейчас он будто упал с небес после неравной битвы с демонами. Ему явно нужен покой, и будет намного лучше, если тот не станет чувствовать всё горе и страх своего супруга над собой. Когда рука британца коснулась ручки двери, в поле зрение глаз что-то заблистало. Солнечная погода заставила обратить внимание монарха в сторону. На тумбе одиноко лежал эмалевый орден, на котором заблистало золото по углам креста. Взяв его в руки, Британия начал изучать его: это мальтийский крест, на котором присутствуют золотые геральдические лилии — символ и герб Королевство Франции, а также белая голубка посередине… Это орден Святого Духа, в последний раз которого вручали ещё при Реставрации после победы над Наполеоном. Великобритания помнит этот орден, так как его вручили тогдашнему фельдмаршалу Британской армии – Артуру Уэлсли, 1-му герцогу Веллингтону. У монарха есть точно такой же, но хранится этот орден в его же покоях. Невозможно то, что Франция мог хранить его у себя или завладеть ещё одним экземпляром, который хранит без какой-либо цели. Тот, кому принадлежит орден со сломанным подвесным ушком в руках британца, был в покоях Франции в тот вечер. Известно имена лишь четырёх государств, которым в сентябре 1814 года вручили орден Святого Духа: Великая Британия, Австрийская Империя, Прусское Королевство и… — Russian Empire, — сцепил зубы британец.