________
Когда Гермиона заметила Малфоя в Министерстве накануне, она чуть не выронила свои документы. Она купила галстук на его день рождения предыдущим летом. Аксессуар привлек ее внимание в магазине, и хоть он и был немного ей не по карману, но она купила его. Деликатное сияние шелка напоминало ей о том, как блестят глаза Драко, когда он смеется. Она подарила ему галстук, но не ожидала, что Драко будет его носить, потому что знала его гардероб. Черное, белое, серое, иногда немного зеленого. Синий цвет не входил в его выбор. Покупка была импульсивной, и Гермиона понимала, что деньги, скорее всего, потрачены впустую, но все равно сделала это. А потом он надел его, и она решила, что это была лучшая трата в ее жизни. Ее подарок, ее любимый цвет, ее метка на нем. Но как бы ей ни нравилось видеть его в галстуке, который она купила, еще больше ей нравилось, что на ужин он надел черный кашемировый джемпер. Грейнджер использовала любую возможность, чтобы пощупать ткань, вспоминая, как сильно ей этого хотелось в тот вечер, когда они впервые обсуждали, что будут работать под прикрытием как пара. Теперь, когда они уже настоящая пара, она могла трогать его сколько душе угодно. Сидя у Драко на коленях в гостиной таунхауса, она не могла удержаться от того, чтобы не гладить его грудь, целуя. — Вы неисправимы, — услышала она позади себя. Драко медленно отстранился от Гермионы и подмигнул ей. — Проблемы, Поттер? — спросил он. — Мне хватает уже того, что я знаю, чем вы двое занимаетесь, — пробурчал Гарри, собирая оставшиеся после ужина чашки с кофе, чтобы отнести их на кухню. — Вам обязательно делать это у меня на глазах? — Ой, кто бы говорил, — лукаво протянула Гермиона. — В прошлое воскресенье именно ты был мистером «О, Гермиона, мы не ожидали, что ты вернешься так скоро, о боже, прости, где мои штаны». По крайней мере, мы оставляем наши публичные проявления для клуба, — бросила она Гарри вслед, когда тот покраснел и отступил. Гермиона усмехнулась и откинулась на спинку огромного кресла. Она взяла руку Драко и переплела их пальцы вместе, закинув ноги ему на бедро. — Кстати, о клубе, — произнес Драко, понизив голос. — Я подумал, что мы могли бы пойти в эту пятницу. — В пятницу? Но это же День памяти. Десять лет, Драко, как… Он поднял брови, и на его лице промелькнула боль. Гермиона закрыла глаза. День памяти отмечался в честь окончания войны. Войны, в которой он служил — в которой его заставили служить — не на той стороне. Ожидались речи, поминовения и многое другое, и в каждом выступлении будут праздновать крах Пожирателей смерти и поражение Волдеморта. Она уже могла себе это представить. Как Драко стоит с пустым лицом, зрачки сужены до размеров булавочной головки, пока он отгораживается от своих воспоминаний. Гермиона погладила его по шее. — Поговори со мной, — прошептала она. — Расскажи мне, что ты чувствуешь. — Мне позволено… — еле слышно пробормотал он. Прочистив горло, он медленно выдохнул. — Я не люблю бывать на людях в этот день особенно, — продолжил он. — Это неприятно. Все… пялятся. Он задрал рукав, обнажив черные линии Темной метки. — Они ищут это. Они ждут, пока я пройду мимо них, и шепчутся о Темном Лорде, его слугах и наших преступлениях. Это не… — его голос смягчился. — Я никогда не смогу полностью избавиться от этого, Гермиона, и в День памяти это еще труднее. Стоять там одному. — Ты не будешь один, — сразу же уверила его Грейнджер. Она положила руку на его запястье так, что ее пальцы оказались чуть ниже головы змеи, заклейменной на его предплечье. — Я буду стоять с тобой, если ты пойдешь. Если рядом кто-то, кто безоговорочно на твоей стороне, это должно помочь. Он хмыкнул себе под нос. — Может быть, — Драко посмотрел ей в глаза, затем коснулся своим лбом ее. — Я люблю тебя, — прошептал он. Сердце Гермионы заколотилось. Он повторял это снова и снова в прошлые выходные, и каждый раз это чувство прожигало ее насквозь, такое же острое и горячее, как ощущение его аппарации. Я люблю тебя. Она знала, что это одни из самых откровенных и опасных слов, которые он мог произнести. Даже его признания и кошмары не делали его таким уязвимым. Она не удивилась, что ему пришлось сначала услышать эти слова от нее, прежде чем он смог их принять; она удивилась, что он смог так легко сказать их в ответ. Должно быть, ему было страшно ломать эту стену. Но когда он это сделал, сердце Гермионы затрепетало от восторга. Ей захотелось слышать и повторять эти слова каждый миг их жизни. Он любил ее. Она любила его. Гермиона сидела тихо, позволяя ему разобраться в своих мыслях и почувствовать себя в безопасности, показывая свою любовь, давая ему время сделать выбор. Через мгновение он поднял голову, поднес к лицу их соединенные руки и поцеловал ее пальцы. — Нет. Я не хочу туда идти. Мне ненавистна сама мысль, Гермиона. И, честно говоря, если бы ты была со мной, в этом году это только ухудшило бы ситуацию. Неужели ты думаешь, что нас не будут преследовать все репортеры Англии, желая получить комментарий от одной из героинь войны? Мисс Грейнджер, как складываются ваши отношения с последним свободным Пожирателем смерти? Надевает ли он когда-нибудь свою маску в постели? А вы? — Прекрати, — попросила Гермиона, чувствуя спазм в горле. Она знала, как сильно Драко изменился после войны, как сильно он сожалел обо всем, что сделал, но за последние несколько месяцев она все яснее понимала, как много людей ничего о нем не знают. И, как она молча признала, сколько людей по-прежнему ненавидят его. Взять хотя бы того метрдотеля Арчибальда, который плюнул в него в ресторане, и он был не единственным. Гермиона видела, как люди переходили улицу, чтобы не приближаться к Драко, слышала неприятные шепотки от людей, когда они появлялись где-то вместе. Но у него были друзья. Были союзники. Люди, которым он нравился, которые доверяли ему. И у него была она. Гермиона придвинулась ближе к нему, уперев ноги в перекладину кресла, и обхватила его плечи руками. — Я люблю тебя, — сказала она, поцеловала уголок его рта и прижалась лбом к его щеке. — Я полюбила не Пожирателя смерти. Я полюбила человека, который совершил ошибки, серьезные ошибки, но сделал все возможное, чтобы их исправить. Аврора, который спасал жизнь за жизнью. Подняв голову, она посмотрела ему в глаза. — Я полюбила хорошего человека. Человека, в полной мере способного быть добрым, щедрым и любящим. Драко обхватил ее обеими руками, держа на своих коленях. — Может быть, и так, — тихо произнес он. — Но даже несмотря на это, Гермиона, я… — он замялся и покачал головой. — Тогда я понимаю. Тебе не нужно туда идти. Тебе не нужно вообще ничего делать. Он дрогнул под ней, как будто заглушая смех или фырканье. Гермиона взглянула на него с любопытством. — Что? — Вообще-то, нужно. Есть одно место, которое я все еще должен посетить. Кое-кому я должен лично рассказать о маме. Гермиона нахмурила брови. Она опустила взгляд, почувствовав движение рук Драко, и увидела, как он потирает пальцами свой перстень. — Твой отец, — прошептала она. — Ох. О, Драко. Нет. Я уверена, что ему уже сообщили. Тебе не надо туда возвращаться. — Это моя ответственность. Я должен сказать ему. — Ты не разговаривал с ним десять лет. Даже писем не писал. Ты сам рассказывал. Не говоря уже о том, как он относился к тебе еще до войны. Ты ничем ему не обязан. Боже, Драко, почему тебя волнует человек, который… который, — ее голос сорвался, когда она вспомнила то, что Драко шептал ей, когда они лежали, свернувшись калачиком, в его постели. — Человек, который избивал тебя? Который сломал тебе плечо? — Я его сын. Я не… Мне не… Я ослушался. Он имел право… — голос Драко напрягся, его зрачки расширились. Гермиона инстинктивно положила пальцы на его шею, потирая мышцу у основания черепа, когда он погрузился в воспоминания, настигшие его. Она ласкала его, напоминая, что он с ней. Через несколько мгновений Драко моргнул и глубоко вздохнул, напряжение на его лице ослабло. Он обнял Гермиону, положив подбородок ей на плечо и зарывшись в ее волосы. — Мне нужно туда сходить, — пробормотал он. — Ты права, я ничего ему не должен. И я не должен идти. Но мне нужно это сделать. Мне нужно посмотреть ему в глаза и сказать, что моя мать мертва. И что она свободна от него, подумала Гермиона. Даже если Драко нет. Она оставила это при себе и кивнула в знак согласия с его словами. — Хорошо. Я не буду спорить. Это твой выбор. Она погладила его по волосам, когда он расслабился, затем поцеловала в висок. — Знаю, мы не планировали сегодня ночевать вместе. Но… — она остановила себя. Они провели так много времени в прошлые выходные, чередуя разговоры и занятия любовью, что ни один из них не отдохнул. В понедельник вечером ей удалось выкроить несколько часов, но все равно нужно было наверстывать упущенное. Ей не терпелось хорошенько выспаться. Однако она боялась, что беспокойство о Дне памяти в сочетании с воспоминаниями об отце повергнет его в кошмары и нарушит сон, и не хотела, чтобы он справлялся с этим в одиночку. — Но каждый раз, когда мы оказываемся в одной постели, мы мало спим? — Драко слабо улыбнулся. — Если хочешь остаться здесь, не переживай. Я могу спать один, Гермиона. Делал это много лет. У меня в этом много опыта, вообще-то. — Я просто хочу быть уверена, что с тобой все будет в порядке. — Я буду в порядке, — прошептал Драко. — Но я ценю, что ты беспокоишься обо мне. Приятно знать, что я все еще в твоем списке, — он усмехнулся ей. — Кроме того, может быть, я хочу сегодня спать один. Раскинуться на своей огромной кровати и не слушать, как ты жалуешься на то, какая она высокая. И не опасаться лишиться всех одеял посреди ночи. Гермиона скорчила ему рожицу, когда он засмеялся. — Гаденыш, — фыркнула она, крепко обхватив его за плечи. — Только за это ты заберешь меня к себе, и мы не будем делать абсолютно ничего, кроме как спать в этой твоей неоправданно большой кровати. Я украду все твои одеяла, и тебе это понравится. Драко подсунул одну руку под ее ноги и поднялся. — Тогда я позволю себе храпеть. — Отлично. Мы договоримся об утреннем сексе после сна, — Гермиона прижалась к нему, когда он понес ее к камину. Поцеловав его в щеку, она схватила горсть летучего пороха и бросила вниз. — Малфой-мэнор.________
Запланированный Драко визит в Гринготтс был отменен сонным голосом диспетчера, оповестившим его через аврорский жетон в четыре утра следующего дня. — Малфой, Драко Люциус. Ответьте. Драко застонал и перевернулся. Нащупывая свой значок на прикроватной тумбочке, он скинул несколько рамок с колдографиями. — Малфой слушает, — пробормотал он, бросая жетон рядом с Гермионой и перекидывая руку через ее талию. Диспетчер сообщил, что на небольшом волшебном кладбище близ Рипона было обнаружено тело — на него наткнулся прохожий во время утренней пробежки, — и Драко вызвали на место происшествия. Он подтвердил вызов и передал, что будет на месте в течение часа. Гермиона, зевнув, перевернулась на спину. — Значит, никакого утреннего секса, — пробормотала она, потирая глаза. Она скривилась, поерзала и вытащила его жетон из-под бедра. Драко фыркнул. — Боюсь, что нет, — он встал и потянулся, разминая плечо. — Я попрошу миссис Дериеву разбудить тебя через пару часов. Не хочу, чтобы ты опоздала на работу. Гермиона села, поманив Драко к своей стороне кровати, и, когда он подошел, страстно поцеловала, скользнув пальцами вниз по его груди и животу и спустив пояс пижамных штанов. Она поглаживала его и покусывала губы, а затем нагнулась и провела языком по всей длине члена. — А это тебе на дорожку, — сказала она, отстраняясь. Драко моргнул. — Кгм… Хор… ошо. Под ее смешок он удалился в ванную, а когда вышел из душа, она уже снова спала. Драко тихо оделся и наклонился, чтобы поцеловать ее в висок перед уходом. — Я люблю тебя, — прошептал он ей. Треск, с которым он аппарировал в Рипоне, эхом отразился от надгробий кладбища. Восход солнца окрасил желтый купол, ограждающий место преступления, в бледно-золотистый цвет. Когда Драко вошел внутрь, все криминалисты замерли, бросив на него обеспокоенные взгляды, а затем вернулись к своей работе с намеренными и очевидными попытками не смотреть на него. — Новак, — рыкнул Драко. — Что тут у нас? Один из техников замялся, затем подошел к нему. — Женщина, от двадцати пяти до тридцати, — начал Новак. — Следы от веревки такие же, как и у остальных. — Замечательно, — Драко вздохнул. Он надеялся, что это была очередная ошибка и он сможет вернуться в свою теплую постель к еще более теплой девушке. — Значит, это точно мой клиент? — Похоже на то, но… Но есть кое-что… — Новак оглянулся через плечо на группу коллег, окруживших тело. — Вам, вероятно, следует, гмм… приготовиться к этому? — Я не выспался, Новак, и меня вызвали еще до утреннего кофе. Не раздражай меня. Я повидал немало трупов на своем веку. Новак избегал взгляда Драко. — Эта жертва, — тихо произнес он. — Когда мы только прибыли на место, мы подумали, что это… Мы подумали. Сэр, дело в том, что… Мы думали, что это… — Выкладывай уже, Новак. Тот потер лицо и, наконец, поднял голову. — Просто… приготовьтесь, сержант-аврор. Драко прищурился, глядя мимо Новака на остальных криминалистов. С такого расстояния, пока люди окружали тело, он мог видеть только босые ноги. Он подошел к группе, и кто-то отошел в сторону, чтобы дать ему возможность увидеть жертву. Драко резко вдохнул и тут же возвел стены в своем сознании. Он замер и сжал кулаки по бокам. Его голос звучал жестко, когда он заговорил. — Перерыв на чай. Всем вам. Сейчас. Новак и другие криминалисты разбежались, оставив Драко наедине с трупом. Накрашенные зеленым лаком ногти, бледные бритые ноги, лиловый шрам между маленькими круглыми грудями. Следы от веревок от бедер до плеч, отметины чуть тоньше на руках. Серебряное ожерелье и кулон в виде розы на исполосованной веревкой шее. Темные вьющиеся волосы разметались по траве вокруг головы. Если бы он не знал наизусть каждый дюйм тела Гермионы, если бы не оставил ее спящей в своей постели всего несколько минут назад, он бы подумал, что смотрит на нее. Малфой вгляделся в лицо жертвы. Такая же форма рта, такой же подбородок и скулы. Даже брови изогнуты той же дугой. Несмотря на решимость блокировать свои мысли, его глаза расширились, и он бессознательно сделал шаг назад. Женщина была неприятно похожа на Гермиону — настолько, что у него задрожали руки. Драко отогнал тревогу, заставив себя сохранять профессионализм, и молча наколдовал себе перчатки. Подтянув брюки вверх, он присел и повернул голову женщины, чтобы увидеть ее глаза. Они были глубокого темно-карего цвета, и, даже несмотря на налет смерти, он смог разглядеть несколько золотых крупинок в радужной оболочке. Он стиснул зубы, воздвигая в сознании еще одну стену, и повернулся, чтобы осмотреть ее ноги. Он осторожно раздвинул их и обнаружил синяк на внутренней стороне правого бедра — темное пятно вокруг порезов, которые он ожидал увидеть. Порезов в форме римской цифры шесть — VI. Драко наклонил голову и медленно вдохнул носом. Запах мокрой травы, собачьего дерьма, перепревшей грязи. Он сдержал дрожь, когда от волос женщины до него донесся аромат фиалок, напомнивший ему духи, которыми пользовалась Гермиона. Он приказал себе сосредоточиться на запахах, необходимых ему для подтверждения почерка убийцы. И распознал их все. Кедр, кожа, пепел. Драко закрыл глаза женщины и встал, после стянул перчатки и заклинанием растворил их в дыму. — Подтверждаю, — объявил он. — Это шестая жертва. К нему подошел один из криминалистов, держа в руке чашку с дымящимся чаем. — Странно, а? — протянул он. — Как сильно она похожа на… — Я даже описать не могу, насколько мне неинтересно обсуждать сходство жертвы с моей девушкой, — прорычал Драко. Его собеседник лишь пожал плечами и отхлебнул чай. — Только если вы уверены, что это не она. Драко посмотрел вниз на тело. — Нет. У Гермионы другой шрам. Это не она. Он повернулся на пятках и направился к столу в дальней части огораживающего купола, взял одну из протекающих ручек и начал заполнять необходимые формы. Он сосредоточился на точности и отчетливости, на голых фактах с места преступления. Это не помогло. По идее они должны были выманивать убийцу, выставлять напоказ свои отношения, намеренно демонстрировать себя как пару — чистокровный и магглорожденная. И если он не поймает этого человека, если он снова потерпит неудачу, то следующий труп в траве будет не просто похож на Гермиону. Это может оказаться она. Это она могла бы лежать там обнаженная, с веревками вокруг туловища и рук, со следами удушения на горле. Драко не мог перестать представлять себе эту сцену: как он приседает рядом с ее телом, надев свои черные перчатки, когда проверяет ее бедра на наличие римских цифр, как наклоняется над ней, чтобы унюхать почерк убийцы под ароматами жасмина и амбры Гермионы. Он знал, что ему не разрешат, что правила запретят ему иметь к этому отношение. Его отстранят от дела, отодвинут в сторону и прикажут не вмешиваться. Но он не мог перестать представлять себе это. Эта мысль поселилась в его голове, как бы он ни пытался ее изгнать. Эта женщина, эта жертва, была похожа на Гермиону, и теперь дело приобрело очень личный характер. Убийца знал, что Драко охотится за ним, и знал, что круг сужается. Эта женщина была убита как предупреждение, как намеренная насмешка. Продолжай преследовать меня, и я приду за кем-то особенным для тебя. Хрупкая ручка сломалась в его кулаке. Драко выругался под нос, глядя на синие чернила, испачкавшие его пальцы. Нет, сказал он себе, доставая палочку, чтобы очистить руки. Он избавился от испорченного бланка и начал новый, склонив над бумагой голову, чтобы не смотреть на труп, пока криминалисты уносили его с места преступления. Нет. Гермиона никогда не будет лежать с остекленевшими глазами на каталке. Он не допустит этого. Он дал слово защищать и оберегать ее и сдержит это обещание. Он больше не потерпит неудачу. Он оградит любимую женщину от любых бед, чего бы ему это ни стоило.________
Оставшуюся часть недели Драко провел с Коттерилл и Чоудхури, изучая дело и добавляя информацию о шестой жертве. Учитывая изменения в привычном распорядке дня предыдущих жертв, они ожидали того же в отношении этой и оказались правы. В среду днем в Фаунтинское аббатство прибыла группа туристов, и когда Драко показал главе группы фотографию, та опознала убитую как Мэри Кординг, которая не объявилась в начале экскурсии во вторник. Коттерилл и Чоудхури разделились, чтобы опросить всех друзей и родственников, которых могли найти. Драко остался в офисе до поздней ночи, вышагивая вдоль стены с уликами, перекладывая записи и изо всех сил стараясь не смотреть на лицо мертвой женщины, похожей как сестра-близнец на его девушку. Он знал, что должен сообщить Гермионе, но оттягивал это как можно дольше. Если он не увидит ее до выходных, ему не придется рассказывать о предупреждении, которое сделал им убийца. Когда в пятницу утром Малфой стоял на ветхом причале у кромки Северного моря, он был почти рад отправиться в Азкабан, ведь мог винить в своем беспокойстве холодные мрачные стены тюрьмы. Как аврору, даже не в форме и с личным визитом, ему не требовалось проходить долгий процесс досмотра и согласования, чтобы ступить на остров и попасть в тюрьму, но его все равно тщательно проверили, чтобы убедиться, что он тот, за кого себя выдает. Один из охранников, стоявших у входа, решил, что отличной шуткой будет достать тюремное досье Драко. — Посмотрим, есть ли совпадение, — ухмыльнулся охранник, толкнув локтем своего невеселого напарника. Драко подождал, пока утихнет смех, затем медленно опустил воротник и обнажил номер заключенного, вытатуированный на шее. Он произнес руны и цифры и, не отрывая взгляда от охранника, бросил жетон на стойку. — Сержант-аврор Драко Люциус Малфой, — прорычал он. — Прибыл к заключенному Люциусу Абраксасу Малфою. — Биггс, иди поточи карандаши, — категорично заявил второй охранник. Когда Биггс ушел, закатив глаза, мужчина снова повернулся к Драко. — Заместитель начальника тюрьмы Гивенс, — представился он, протягивая руку. — Извините за это. — Не самое паршивое, с чем я здесь столкнулся, — пожав плечами, Драко забрал свой жетон, засунул его в карман и прикрепил серебряный ключ для посетителей к своему джемперу. Он оделся слишком тепло для второго мая, но не забыл, как ему всегда было холодно в течение двух лет пребывания в тюрьме. Даже от мелькнувших воспоминаний его пробил фантомный озноб. Он последовал за заместителем начальника тюрьмы по узким коридорам. У подножия одной из лестниц Драко машинально повернул налево, но потом понял, что впереди никого нет. Он вернулся назад и печально кивнул Гивенсу. — Моя камера была в той стороне, — пояснил он. Гивенс поднял брови, но ничего не ответил. Они прошли через незнакомую Драко часть тюрьмы, коридоры которой расширялись и светлели, а затем вошли в круглую комнату с винтовой лестницей вокруг колонны в центре. Драко последовал за Гивенсом вверх по ступенькам. Правым плечом он почти касался каменного столба и знал, что такой дизайн не случаен. Большинство людей правши, и нападающий, идущий снизу, был бы вынужден сражаться не доминантной рукой. Однако авроров, как правило, обучали амбидекстрии, потому что ранения конечностей происходили довольно часто. При необходимости Драко мог сражаться левой. Гивенс уселся на деревянный стул у двери. — Третья прямо по коридору, — подсказал он. — Кричи, если что-то понадобится. Драко прошел по центру широкого коридора к хорошо освещенной камере. Когда он заглянул внутрь, его руки сжались в кулаки, а в висках застучал гнев. Он вспомнил свою камеру: металлическая койка, голые стены, холодный каменный пол. Ночь за ночью он дрожал на тонком матрасе, не слыша ничего, кроме криков и завывания ветра. Но тут все было по-другому. За решеткой находилась уютная комната, освещенная несколькими лампами. Узкая кровать была застелена плюшевыми одеялами и подушками; рядом с высоким шкафом, полным винных бутылок и продуктов питания, висел радиоприемник. Две полки, прикрепленные к стене, были забиты книгами, а пол покрывал толстый персидский ковер. Возле небольшого радиатора стояло громоздкое кожаное кресло. Помещение само по себе было очень комфортным, но для заключенного это откровенная роскошь. Драко стиснул зубы и уставился на сидящего в кресле. — Отец, — выдавил он. Люциус поднял бокал вина со стола сбоку от него и сделал долгий глоток, не отрываясь от газеты. — Тут неплохая статья о карнавале в Слау в следующие выходные, — произнес он. — Тридцать семь лет. Удивительно, как людям удается так долго сохранять традиции. — Отец, — повторил Драко. Люциус сделал еще один глоток и отставил бокал. Он сложил газету и бросил ее на стол, затем поправил отвороты стеганого халата, который носил поверх форменной полосатой рубашки и брюк. Он оглядел Драко с ног до головы, скривив рот в легкой усмешке. — Казалось бы, у человека твоего роста осанка должна быть получше, — наконец протянул он. — Хотя, возможно, эта сутулость объясняется отсутствием какого-либо стержня. Драко сделал глубокий вдох. Он наполнил свой разум ароматом жасмина, жестко контролируя свой гнев, янтарно-серые стены сдерживали его раздражение. — Я должен тебе кое-что сказать, отец. — Отец, — Люциус фыркнул. — Если бы ты хоть немного меньше был на меня похож, я бы заподозрил, что ты рожден от другого мужчины. Мой сын никогда бы не отвернулся от меня, оставив гнить в этой дыре. Драко оглядел камеру и поднял бровь. — Чудовищная дыра. Верно. Даже если бы это было так, ты сам навлек это на себя. Ты был Пожирателем смерти. — Как и ты! — Люциус схватился за ручки своего кресла так, что побелели костяшки пальцев. — Но ты никогда не заслуживал этой чести, несмотря на все мои усилия. Ты был маленьким слабаком, и я сделал все возможное, чтобы закалить тебя. Я сделал все возможное, чтобы вырастить из тебя мужчину, готового принять мантию власти, а ты отбросил ее. Если бы ты последовал за Темным Лордом с пылом и преданностью его истинных соратников, этот мир был бы нашим. Но это не так. Ты потерпел неудачу. Я пытался с тобой, мальчик, пытался. Я пытался заставить тебя понять твой долг, твою ответственность перед нашей родословной. И ты все равно не справился. Надо было колотить тебя сильнее. Драко закрыл глаза и медленно выдохнул, отгоняя воспоминания. Он прислушался к нежному голосу в своих мыслях, к шепоту Гермионы и ее словам о безопасности и любви, сосредоточился на ее тепле. Когда он открыл глаза, Люциус с усмешкой смотрел на него. — Даже не ответил в свою защиту. Именно этого я от тебя и ожидал. Я виню наследие Блэков в тебе и тех предателей крови по их линии. Твоя слабость идет от твоей матери. — Мама мертва, — Драко собирался выразиться помягче, подойти к вопросу с достоинством, но, увидев выражение глаз отца, ему захотелось поскорее покончить со всем этим. Люциус холодно рассмеялся. — Я в курсе. Тебе понадобилось почти две недели, чтобы сообщить мне об этом? В чем была сложность? Боялся, что тебя вернут в камеру, если ты явишься сюда? — он поднялся со стула и подошел к решетке, его лицо исказилось в злобной улыбке. — Или ты был занят переездом своей шлюшки в мой дом? Драко резко вдохнул, и Люциус снова рассмеялся. Он обхватил прутья обеими руками и оскалил зубы. — О да. О ней я тоже знаю. Читал о вашем тайном романе в газетах. Уже не такой тайный, а? Теперь ты довольно открыто говоришь об этом. Даже вопиюще. Скажи мне, Драко. Твоя мать умерла от разрыва сердца, узнав о твоих отклонениях, или ты сам убил ее, чтобы не мешала? Драко напрягся. — Мама одобрила мои отношения. Ее последним словом было имя Гермионы. Она дала нам свое благословение. — Благословение от женщины со сломанной психикой и яйца выеденного не стоит. Отношения, — Люциус сплюнул на пол. — Дегенерация и извращение. Я не прикасался к женщине десять лет и все равно скорее перерезал бы себе горло, чем присунул грязнокровной шлюхе. Ты знаешь, кем ты стал. Драко почувствовал, как жар приливает к лицу, и сжал пальцы в кулаки. — Предателем крови, — рыкнул он. — Ебырем грязнокровок. И горжусь этим. Люциус в шоке уставился на него. — Ты гордишься своим падением? Мне следовало не бить тебя в детстве, а утопить, Драко Малфой. Мысли Драко завертелись. Он мог кричать на отца, обрушить на него всю ненависть и оскорбления. Мог достать свою палочку и проклинать Люциуса до тех пор, пока тот не закричит на полу. Люциус был в ловушке, один и беззащитен, а Драко мог делать что угодно, не опасаясь расправы. У него была возможность получить расплату за все зло и всю боль, причиненные ему в детстве. Он мог поступить со своим отцом точно так же, как Люциус поступал с ним. Он мог отомстить. На мгновение Драко задумался об этом, но услышал собственный голос в своих мыслях. Я сделал свой выбор, Гермиона. Я сделал правильный выбор. Он подумал о мести и сделал другой выбор. — Сержант-аврор Драко Малфой, — он выпрямился во весь рост, глядя на своего отца. На жалкого, бессильного человека, который больше никогда не сможет причинить ему боль. — Короли возносятся, императоры падают, а Малфои остаются. Помнишь, как говорил мне это? Я помню. Помню каждое гребаное слово, каждое оскорбление, каждый удар. И я все еще стою. — Ты всегда был разочарованием и неудачником, — язвительно бросил Люциус. — Вот только я не умру в тюрьме, — ответил Драко. — Похоже, неудачник здесь ты. — Да мне следует лить слезы оттого, как ты со мной разговариваешь. — Не показывай слабость. Не показывай боль. Малфои не плачут. Люциус прищурился и, фыркнув, вернулся в кресло. Вино выплеснулось на его пальцы, когда он схватил свой бокал. — Итак, что вы собираетесь делать дальше, аврор Малфой? Собираетесь устроить на меня покушение во сне? Удалить позорное пятно с фамильного древа? — Нет. Я позабочусь о том, чтобы ты прожил еще десятилетия. Хорошая еда, хорошее вино, лучшая обстановка и медицинская помощь, которую я могу купить, — он резко улыбнулся. — А я могу купить очень многое. Я прослежу за тем, чтобы следующие пятьдесят лет были самыми комфортными в твоей жизни. Люциус швырнул свой бокал. Драко смотрел, как красное вино стекает по каменной стене и впитывается в изысканный ковер. — Прощай, отец, — сказал он, поклонившись. — Наслаждайся тем, что тебе осталось от жизни. Я люблю Гермиону и счастлив с ней, так что я, конечно, буду наслаждаться своей. Он вышел прочь, не оглядываясь.