Шёпот в темноте

      Тёмные стволы деревьев, похожие на колонны, окружали со всех сторон. Пробираясь между ними, Леви ступал по ломающимся под ногами веткам. Приходилось уклоняться от раскинувшихся листьев, уворачиваясь то влево, то вправо, чтобы не били по лицу. Перед ним шёл Эрвин, поворачивая голову в разные стороны, пытаясь прислушаться. Густые кроны деревьев шумели в вышине, заслоняя своими ветвями лучи солнечного света. Зубы стучали от холода мокрых вещей. Леви упорно пытался разогреть себя руками, наблюдая за широкой спиной впереди.       — Что-нибудь слышишь? — поинтересовался он.       — Ничего, — вздохнув, ответил Эрвин.       Он посмотрел по сторонам ещё раз и остановился, Леви замер в нескольких шагах. Холод пробирался под кожу и сковывал тело. Мокрая одежда неприятно прилипала к телу. Эрвин повернулся к Леви лицом и тот мог различить беспокойство в его глазах. Одним легким движением Смит снял с себя пиджак, встряхнул его, выжал и снова встряхнул.       «Не смотри на его руки, — укорил сам себя мысленно Леви. — Но эти руки... Сильные, крепкие ладони, стискивающие одежду. И эти выступающие вены... Проклятье».       — Снимай футболку. Леви вздрогнул от неожиданно раздавшегося над ухом голоса.       — Что?       — Я её выжму. — Эрвин в ожидании протянул руку вперёд.       — Ты же знаешь, что я и сам могу, верно? — Нахмурившись, Леви стянул с себя футболку и всё равно передал Эрвину.       — Да, знаю. — Эрвин выжал футболку. — Надень пока мой пиджак и сделай пару шагов влево. Встань под лучи солнца и не отходи.       Леви фыркнул, но всё равно сделал так, как ему сказали.       Судя по всему, на этом месте когда-то было дерево. Теперь же вместо него было пустое место: очевидно, оно свалилось, сгнивши или будучи срубленным. Лучи пробивались и опускались на темную макушку Леви, и он почувствовал немного тепла. Подняв голову и закрыв глаза, он наслаждался приятным солнечным светом, закутываясь во влажный пиджак. Ароматы знакомого парфюма и речной воды смешались в один, но Леви было достаточно, чтобы в душе всё затрепетало, а в голове вспыхнули воспоминания.       — Мои пиджаки тебе и правда идут больше, чем мне, — ухмыльнулся Эрвин, встряхивая чужую одежду и вешая ее на одну из веток. — Как ты там говорил... — Он задумался.       — В любой вселенной я бы носил твои пиджаки... — тихо ответил Леви, продолжая подставлять лицо лучам солнца.       — Да, — шепнул Эрвин.       Леви не видел того, что делал Смит, но чувствовал на себе пристальный взгляд и исходящий сбоку шум. Слышал шаги рядом с собой, удаляющиеся и снова приближающиеся.       — Как ты себя чувствуешь, Эрвин? — Леви впервые за все эти несколько дней с того момента, как они столкнулись, позволил себе задать этот вопрос. — Всё ещё пьешь таблетки?       Послышалось шуршание, а после тяжелый вздох. Эрвин подошёл слишком близко, отчего Леви мог почувствовать исходящее от его тела тепло. Что ж, это было неудивительно. Леви всегда мёрз, в то время как Эрвин был его личной печкой, постоянно согревая его руки и ступни.       — Да, всё ещё.       Дорогой ресторан был забит важными гостями. А Эрвин, поскольку он был на слуху у этих важных людей, мог приходить сюда в любое время, занимать столик и пробовать новые блюда. Конечно, он приходил не один. Он брал с собой Леви, чтобы показать ему, что тот заслуживает не только забегаловок и кафе, но и всю эту роскошь. Эрвин знал, что Леви не нужны дорогие вещи и тем более походы в рестораны, но побаловать любимого человека... Почему нет?       Они заняли столик в отдаленном ото всех углу, откуда было видно всё, что происходило в зале.       Эрвин отодвинул стул, как джентльмен, усадил Леви, а затем сам сел напротив. Оба раскрыли меню.       — Тут всё так дорого, — изумился Леви, пробегаясь по названиям супов и вторых блюд. — Ты уверен, что мы можем себе это позволить? — Он приподнял голову и выгнул одну бровь.       — Я угощаю. — Эрвин улыбнулся и снова уставился в меню. — Мне попался клиент, разбрасывающий свои деньги налево и направо, так что... давай насладимся дорогой и вкусной едой.       За приятной беседой, ласками кистей рук на столе и улыбками Леви чувствовал себя окрылённым. Счастье и радость длиной в несколько лет окутывали его с головы до ног. Слыша весёлый и звонкий смех Эрвина, Леви каждый раз забывал, как дышать. И он снова учился делать вдохи, когда Эрвин смотрел на него пронзительными голубыми глазами. Он так его любил, что одновременно ненавидел: за то, что тот вызывает в нём столько чувств и эмоций.       Момент их уединения продлился недолго: на телефон Эрвина поступил звонок. Его лицо потеряло все краски в считанные секунды, становясь бледным. Тонкие губы были плотно сжаты в тонкую линию. Пальцы подрагивали. Леви понял, что что-то случилось.       — Нам надо в больницу, — отрывисто проговорил Эрвин, доставая крупные купюры из бумажника. — Отец, он... — Смит недоговорил.       Леви помог ему расплатиться, подхватил пальто и вызвал такси. Они мчались по улицам, а затем по больничному коридору в сторону палаты Артура Смита, где уже суетились медсестры и врач. Протяжные звуки монитора с жизненными показателями раздавались в палате. Врач и медсестра быстро готовили дефибриллятор, пока остальные молча ждали, чтобы вступить в дело в подходящий момент.       — Отец, — прошептал Эрвин, стоя за дверью и наблюдая в маленькое окошко.       Леви молча взял его за руку, крепко сжимая и утыкаясь лбом в его плечо. Он не знал, стоит ли что-то говорить в такой ситуации. Достаточно ли Эрвину того, что он мог ему дать сейчас? Хотя бы видимое присутствие. Ведь когда Кенни умирал от рака, Эрвин молча поддерживал его, находясь рядом, и Леви этого было более чем достаточно. Знать, что человек, которого ты любишь, подставит своё плечо в самый нужный момент.       — Время смерти Артура Смита: десять сорок пять вечера, — голосом, утративший весь запал, проговорил врач.       На собственных пальцах Леви убедился, каким сильным может быть Эрвин, когда тот стиснул его руку.       Похороны состоялись через несколько дней после смерти. Эрвин был измучен. Он не спал, оформляя документы и подготавливая каждую мелочь.       Леви просыпался в их кровати и поворачивался лицом к стороне Эрвина, чтобы снова увидеть нерасправленную часть постели. Чтобы снова понять для себя, что тот не спал, отсиживаясь в гостиной или на кухне за включенным ноутбуком. Он поднимался с постели, брал плед, некогда принадлежавший отцу Эрвина, и накрывал им его сына. Обычно Леви лишь закутывал его, чтобы Эрвин не замерз, но после нескольких ночей стал целовать в лоб.       Под глазами Эрвина залегли тёмные синяки, наглядно свидетельствовавшие о накопившей усталости. Тёмная щетина становилась всё более густой.       Однажды поздно ночью Леви смотрел в потолок и размышлял. Сторона Эрвина рядом с ним была прохладной до тех пор, пока тот наконец не появился. Эрвин забрался в постель, прогибая под собой матрас, и уткнулся носом в плечо Леви.       Он содрогался от нахлынувших рыданий, сдерживая вырывающиеся наружу звуки. Леви осторожно повернулся на бок, обхватывая двумя руками голову Эрвина. Прижал к себе и поцеловал макушку, висок, лоб. Немного отодвинувшись и спустившись вниз, Леви позволил себе поцеловать каждую слезинку.       — Однажды, — начал шепотом Леви, — когда мы остались с твоим отцом наедине, он признался мне, что ты — самое лучшее, что у него есть, после матери. Ты — главная его ценность, Эрвин, и он всегда гордился тобой.       Мокрые от слез глаза смотрели на Леви пристально, с печальным блеском.       — И он невероятно сильно тебя любил, только не мог признаться в своих чувствах, — закончил Леви, вытирая большими пальцами дорожки чужих слёз. — И я сомневаюсь, что он был бы рад видеть тебя в таком сломанном состоянии.       — Мне его не хватает, — признался Эрвин, качая головой. — Мне так его не хватает, Ли.       — Я знаю. И я очень хорошо тебя понимаю.       — Тебе не хватает Кенни? — спросил Эрвин, разглядывая лицо Леви перед собой. Он смог дотронуться до мягких губ своими дрожащими пальцами.       — Очень.       Подсохнув на солнце, по крайней мере насколько это было возможно, они тронулись в путь. Леви отдал пиджак Эрвину и натянул на себя футболку.       — Есть кто-то, кто приглядывает за тобой? — спросил Леви, вновь переступая через толстые корни деревьев. — Я имею ввиду... любимый человек?       Эрвин молчал несколько секунд, продолжая ступать вперёд. Леви на миг показалось, что он позволил себе лишнего. В конце концов, три года прошло, и за это время могло изменится многое.       — Нет. Таблетки и мой врач помогают мне. Этого достаточно.       Неопределённо мотнув головой, Леви продолжил пробираться вперед по лесу, пока спустя какое-то время они не оказались в маленькой деревне. Сумерки уже сгустились над старыми обветшалыми домами, которые грозили развалиться от любого неосторожного движения или незначительной поломки. Дети бегали в грязных старых потрепанных одеждах. Лица родителей были морщинистыми, злыми и хмурыми.       Леви наблюдал за происходящим, пока не наткнулся на съёжившегося в углу освещенного ярким светом крыльца мальчика. Отец возвышался над ним, будто гора, держа в руке облезлый кожаный ремень. Стоило тому приподнять руку, как мальчик зажмурился, ожидая удара. В голове Леви снова вспыхнуло, заставляя его мысленно вернуться в расследуемое им дело. Он замотал головой, потер переносицу, затем присмотрелся к каждой детали. Дети из неблагополучных семей. Кто-то защищал самых младших, пока родители вели себя по-скотски.       Повернув голову, Леви заметил другую картину: отец ругал сына и младшую дочь, пока мать просто стояла и смотрела в пол. Он всё больше утверждался в своих догадках.       «У тебя были маленький брат или сестра, или оба сразу, — подумал про себя Леви. — Ты защищал его, или её, или возможно даже их, принимая на себя весь удар. Отец бил и ругал тебя, а мать смотрела и ничего не могла сделать».       — Мне срочно нужно позвонить Майку и Моблиту, — резко выпалил Леви, разворачиваясь к Эрвину.       — Сомневаюсь, что тут есть телефон, — почесав затылок, ответил тот. Он осматривался вокруг и хмурился.       — Есть, — запинаясь, сказал подошедший мальчик.       Светлые волосы ребенка были в точности как у Эрвина, только длина была под каре и над бровями свисала ровная чёлка. Леви на секунду подумал, что этот мальчик вполне мог бы сойти за сына Эрвина, особенно по цвету глаз. Точно такие же голубые и яркие, они смотрели на них снизу вверх.       — Идём за мной.       Переглянувшись, Эрвин и Леви двинулись следом. Мальчик вел их между домами, иногда поднимаясь по лестнице. Они вышли на ровную пустую тропинку и подошли к дому, в сравнении с другими выглядевшем более или менее цивилизованно.       — Дедушка, — крикнул мальчик, — к нам гости. — Он развернулся к Эрвину и Леви. — Проходите. Сейчас принесу вам телефон.       Леви снял обувь и прошел вглубь дома, шёпотом извиняясь за вторжение. Следом за ним вошёл Эрвин.       — Знаешь, на секунду я подумал, что это твой сын, — усмехнулся Леви, осматривая дом.       — Было бы странно. Я всегда спал только с мужчинами. Тебе это прекрасно известно. — Эрвин закатил глаза и улыбнулся уголком губ. — Но я бы хотел детей.       Леви собирался уже что-то ответить, как мальчик вернулся, таща за собой провод и телефон. Поблагодарив его, Леви набрал по памяти номер Майка. Послышались ровные гудки, а после голос друга.       Он обрисовал всю картину, стараясь делать это быстро, но понятно. Мало ли, сколько стоил звонок в город. Леви попросил Майка отследить звонок, чтобы забрать их, а затем позвал к трубке Моблита.       — Моблит Бернер слушает.       — Попроси своих ребят изучить информацию о детях, подвергавшимся насилию в семье. Но непременно в бедной семье. Ищи тех, у кого были сестры или братья, или возможно были оба. Есть вероятность, что оба родителя мертвы.       — Ты думаешь, что наш убийца убил своих родителей? — В трубке на фоне послышался шорох бумаг.       — Скорее всего. Можешь поискать не только кровные семьи, но и те, кто брал детей из детдома.       Моблит вздохнул, но уверено произнес, что сделает всё так, как сказано.

***

      Всё, что стояло на столе, вдребезги разбивалось об пол. Мужчина колотил кружки, тарелки, вазы. Опрокидывал настольные лампы с тумбочки в гостиной. Вместе со злостью нарастала паника. В след за этим появилась ярость, вспыхнувшая ярким пламенем во всём теле.       — Твою мать, — рыкнул он, ударяя по столу ладонью.       Мужчина сел на диван и откинулся на спинку. Накаченная грудь вздымалась и опадала в такт неровному дыханию. На скулах заиграли желваки.       — Ну что ты так бесишься? — спросил другой мужчина. Он сидел в кресле напротив, положив ногу на ногу. — Никто так и не узнал, что это сделал ты.       — Ты хотел сказать мы, — прорычал в ответ первый.       — Не совсем. — Второй поднялся и встал напротив. — Всё же это твоя месть. Ты потрошил эти пары, оставляя себе трофеи. Кстати, где ты их прячешь? — Он оглянулся по сторонам, засунув руки в карманы брюк.       — Тебе всё равно это не интересно. Тебе интересно играть с этим копом и адвокатом. Какого черта ты вообще столкнул их в воду? — первый мужчина оперся локтями о колени и зарылся пальцами в волосы. Взъерошил их, а затем крепко сжал. — Если бы они погибли, всё пошло бы коту под хвост.       — Эти два могучих рейнджера не погибли бы. Хотя Эрвин Смит со своими таблетками от депрессии вызывает у меня вопросы. — Его собеседник задумчиво потер подбородок. — Пойдем.       Встав с дивана, оба прошли к зеркалу и остановились напротив. Два почти одинаковых человека. Два почти одинаковых лица смотрели друг на друга в отражении. Один улыбался, а второй нервно кусал губы.       — Они никогда не догадаются, что один из нас играет, а другой убивает.       Мужчина повернулся боком, всматриваясь в профиль напротив.       — Они уже подозревают тебя в убийстве, Накамура Тетсуо, — сквозь зубы проговорил он. — Не забывай.       — Я лишь играю, — с важным видом ответил тот, поворачиваясь лицом. — А ты убиваешь, Накамура Кэтсуо.       Кэтсуо фыркнул и отошел в сторону. Смотреть на своё отражение не хотелось. Тем более не хотелось видеть лицо брата-близнеца, что жил нормальной жизнью, пока он сам загнивал в нищете и мочился под себя из-за матери психички.       — Не обращайся ко мне по фамилии твоего отца, — угрожающе сказал Кэтсуо. Шумно выдохнул. Пальцы неистово болели, поскольку он изо всех сил сжал край стола. — Он не мой отец и никогда им не станет.       — Но он тот, кто дал тебе жизнь. — Тэтсуо шаг за шагом приблизился к брату. Опустил руки на его плечи и нагнулся к самому уху. — Хочешь не хочешь, но ты — часть меня, а я — часть тебя.