Правильного выбора в реальности не существует — есть только сделанный выбор и его последствия.
Если боль ненадолго заглушить, она станет еще невыносимей, когда ты почувствуешь её вновь.
Кромешная тьма расползалась в пустоте. Словно щупальца, она заволакивала свет. Покрывала каждый сантиметр, оставляя Леви один на один с чувством безнадежного, мучительного одиночества. Каждый его шаг в неизвестность раздавался эхом. Где-то сбоку капала вода, поскрипывал пол, доносился едва различимый шёпот. Леви шёл вперед, надеясь, что в этой темноте он найдет выход и окажется на свободе, вздохнёт полной грудью. Но вместо этого впереди был только бесконечный мрак. Всё это напоминало историю, которую рассказывал ему Кенни, пытаясь наставить на путь истинный. Ключевое слово «пытаясь». Историю о потерянном мальчишке, который не знал, куда пойти, когда перед ним разветвлялось всего две тропинки: «быть счастливым, потеряв при этом что-то — или кого-то — важное» или «быть несчастным, но остаться со всем ценным». — Глупости, — отнекивался тогда Леви. — Невозможно быть счастливым, потеряв кого-то или что-то. Как и нельзя быть несчастным, имея при этом всё. — Однажды ты поймёшь, — вздохнул Кенни, наливая себе чашку горячего чая. — Перед каждым из нас встает этот выбор. Вопрос только в том, когда этот момент наступит у тебя. — Никогда, — уверено заявил Леви, откусывая пряник. — Я никогда бы не отказался от чего-то столь важного. Скорее наоборот. Думаю, постарался бы сохранить всё, чтобы остаться при этом счастливым. — Ты слишком юн, самоуверен и тороплив, — заключил Аккерман-старший, с громким стуком опустив чашку на стол. — Я ведь ещё не договорил. — И что с ним случилось? С этим мальчиком… — Леви отложил пряник, отодвинул чашку и сложил руки на столе, будто сидел за партой. Ноги не доставали до пола, болтаясь в воздухе. — Он выбрал быть счастливым, потеряв самое ценное, что у него было. Но вместо счастья мальчик оказался лишь во мраке. — Невозможно. — Леви нахмурился. — Это не имеет логики, дядя Кенни! — Мальчик потерял самое ценное, надеясь обрести истинное счастье. Но истинное счастье заключалось как раз таки в том, что он потерял. Или кого. Леви нахмурился еще сильнее. На его юном лице две складки собрались на переносице. Он пожевывал нижнюю губу, пытаясь подходить к этой истории философски, насколько мог в силу своего ещё молодого возраста. — Но он же выбрал этот путь, зная, что будет счастливым! — Никто из нас не может знать наверняка, что будет стоять за тем или иным выбором, Леви, — упрекнул Кенни. — К тому же, иногда счастье заключается в одном-единственном. Только, к сожалению, не все это понимают. Полагают, что их счастье — это что-то большее, заметное невооруженным глазом. Хотя иногда вот оно, перед тобой, маленькое, кажущееся незначительным. — Надо быть полным дураком, чтобы игнорировать это, — выпалил Леви и вскинул руки с маленькими ладошками. — Возможно, ты прав. — Кенни почесал подбородок. — Но иногда нужно подумать: «вернись я на два шага назад, чтобы бы я выбрал?» И сейчас, стоя в непроглядной тьме, Леви сделал шаг назад. Затем ещё. И ещё. Пока не развернулся и не побежал обратно, где, как ему казалось, он стоял, когда тьма стала заволакивать всё светлое. — Ты уходишь? — Этот голос, его голос, звучал со стороны. Разобрать, откуда доносился звук, было невозможно. — Да, Леви. — Знакомый ответ болью отдался в душе. — Я так больше не могу. — Раздался звук молнии, шуршание верхней одежды. — Я живу этой работой, — напомнил Леви. — Да. И я хоронить ещё одного близкого мне человека не намерен. Однажды ты так сильно погрузишься в работу, забывая о том, какой сейчас год, день, месяц, что не заметишь сам, как окажешь смертельно ранен. А что прикажешь делать мне? Снова стоять и смотреть, как опускается гроб? Положить одну белую розу, вернуться домой и оплакивать потерю? — Тогда… вот и всё? — Вот и всё. Леви стоял неподвижно. Каждое слово врезалось в память, точно кто-то вбивал его в голову молотком. Пальцы сжались в кулаки, а серые глаза остекленели. Леви выпрямился. Потёр шею двумя руками, будто пытаясь ослабить чью-то хватку. Неприятное чувство удушья усиливалось, как от разъедающего легкие ядовитого воздуха. — Это всего лишь сон, — говорил сам себе Леви, когда пытался справиться с удушьем. Он опустился на пол. — Это всего лишь сон… Мне надо проснуться… Мне надо… Подрываясь на постели, Леви схватился за горло, пытаясь убрать невидимые руки, душившие его, и разразился сухим кашлем. Почувствовал прилив холодного пота. Ноги ступили на прохладный пол, и Леви поплелся в сторону кухни. Налил полный стакан воды и залпом осушил его. Опираясь о края раковины, Леви прикрыл глаза и размял шею. Почему именно сейчас в его памяти всплыли слова Кенни? Почему именно во сне? Он задавался этим вопросом до тех пор, пока не сдвинулся с места, направляясь в ванную. Прохладные струи воды остудили голову. Мысли обо всём, что произошло за эти три года, встали на свои места. Уход Эрвина. Несколько убийств, в которых они с Майком не могли разобраться. Чувство, что он что-то упускает, и упускает уже давно, но не может понять, что конкретно. Несколько раз промотав в голове давний диалог с Кенни, Леви зацепился за один вопрос. «Вернись я на два шага назад, чтобы бы я выбрал?» Быстро смыв с себя остатки пены, Леви вышел из душа. Затянул на бедрах полотенце и взял с тумбочки телефон. На экране виднелось два вызова: пропущенный от Эрвина и завершенный от Майка. Леви усмехнулся. Бывший любимый человек и работа находились рядом, будто подавая знак. Выбор. И он снова сделал этот выбор. — Майк, — позвал Леви, услышав голос лучшего друга, — встретимся в отеле, где произошло последнее убийство. Позови Моблита. Есть вероятность, что нам придётся заручиться поддержкой верхушки. Натянув облегающую чёрную футболку и джинсы, Леви сел на мотоцикл и выехал в сторону отеля. Майк и Моблит добрались чуть позднее. Леви ждал их, закуривая уже вторую сигарету. — Итак, что мы собираемся тут делать? — спросил Майк, подтянув ремень на джинсах. — Обследуем номер ещё раз. Трое мужчин вошли в отель, показали девушкам на ресепшене полицейские значки. Поднялись на самый верхний этаж и прошли под желтой лентой. Внутри всё еще пахло трупами. Леви слегка поморщился и принялся оглядываться. Квадратные окна, прозрачный легкий тюль. На одной стене виднелось пятно, напоминая о послании. Леви прошёлся вдоль комода и выдвинул все ящики, пытаясь нащупать потайное отверстие. Ничего. Майк с Моблитом проделывали тоже самое. Они вместе перевернули матрас, выдвинули ящики тумбочек. Передвинули мебель в стороны, прощупывая стены. На всё ушел почти час; наконец они втроём встали посреди комнаты. — Ничего. — Майк закинул руки за голову и потянулся. — Знаете, я много раздумывал об этом деле, когда руководство отправило меня к вам. — Майк и Леви посмотрели на подавшего голос Моблита. — Я вспомнил о Лавинии Фишер. Вместе со своим супругом они выбирали жертв среди постояльцев семейного отеля. — Семейного, Мо, — напомнил Майк. — Как ты меня назвал? — удивился Бернер, удивленно уставившись на Захариуса. — Мо. Или лучше «агент Бернер»? Может быть тогда «Моблит Бернер», а не просто Моблит? Будь мы в США, я бы вообще звал тебя федералом. — Зови просто Моблит. — Бернер покачал головой и стукнул Майка в плечо. — Отель и убийства. Семейные пары. Игра, — шептал Леви, не обращая ни на кого внимания. — А не напоминает ли это вам о Генри Холмсе? — Генри Холмс? — переспросил Моблит, поворачиваясь в его сторону. — Того самого Холмса? — Подождите-подождите. Не забывайте, что есть я, который ни черта не понимает. — Майк сложил руки на груди, и его взгляд заметался с одного напарника на другого. — Генри Холмс известен своим «Замком убийств». Жил в Чикаго. Один этаж своего здания он отдал под гостиницу, но эта гостиница имела множество скрытых помещений. Фальшивые окна, комнаты. Были даже комнаты-камеры, куда подавался удушающий газ. Моблит опустил взгляд в пол, явно о чем-то задумываясь. Леви показалось, что он слышит, как в его голове крутятся шестеренки. — Наш убийца незаметно проникал в номера и покидал их. И мы уже три года задаемся вопросом: «как?». Мужчины снова рассредоточились по комнате. Моблит, Майк и Леви подушечками пальцев пытались нащупать на стене хоть один едва заметный выступ. Но стены казались совершенно ровными. До тех пор, пока Леви не нащупал отогнувшийся уголок обоев рядом со столом, и не взялся его отклеивать. — Сюда, — позвал он. Майк и Моблит помогли оторвать ему кусок обоев, увидев за ним часть бетонной двери. — О, чёрт возьми, — прошептал потрясенный Моблит. — Позвоню своим и попрошу, чтобы связались с директором гостиницы и нашли другие планы отеля. Вероятно, есть старые. Пока Бернер, отойдя в сторону, звонил своим людям, Майк с Леви попытались открыть дверь. Они оторвали ещё несколько кусков обоев, чтобы полностью открыть себе обзор. Серая дверь полностью сливалась со стеной. Леви постучал кулаком по каждой стороне несколько раз, пока не услышал щелчок — дверь приоткрылась всего на пару сантиметров, так что им пришлось приложить усилия, чтобы открыть её полностью. За дверью находилось квадратное окошко — Майк с Леви, переглянувшись, подошли ближе. Облокотившись о края окна, они посмотрели вниз, в темноту. Майк взял со стола маленькую вазу и бросил вниз. Та быстро исчезла во мраке, разбиваясь внизу с глухим шумом. — Я полезу туда, — проговорил Леви, продолжая смотреть вниз. — С ума сошёл? — воскликнул Майк. — Мы не знаем, что там, что тебя там может ждать. Надо ещё придумать… Но Леви уже отошел к кровати и взял грязные простыни. Он связал их между собой и спустил в отверстие в стене. Один конец импровизированной веревки он подал Майку, и тот, фыркнув, всё же взял его. — Сломаешь шею — я не при делах. — Майк стиснул зубы. — Если я умру, всё моё барахло твоё, — кряхтя, ответил Леви, пролезая в отверстие и держась за натянувшуюся простынь. В это время Майк уселся на пол, упершись ногами в стену. Ткань рубашки на его плечах натянулась, из-за напряжения на руках вздулись вены. — Очень мило с твоей стороны, что я есть в твоём завещании. — Очень мило, что я вообще есть в твоей жизни, да? — поддел его Леви, слегка улыбаясь. — Ну ты и задница, Леви Аккерман. Шутки шутишь, пока я отвечаю за твою жизнь, — прошипел Майк, сильнее ухватываясь за конец простыни. — Эрвин мне голову снесёт… Однако Майк не успел договорить, поскольку в это время в дверном проеме появился Эрвин собственной персоной. Леви заметил, как его взгляд мечется между ним и Майком. — Какого черта вы делаете без согласования с директором отеля? — Тяжелый взгляд Эрвина пронзил Леви. — А тебе? Какого… Куда ты… Что вы… — Но слова ни в какую не шли. Вместо этого Эрвин потёр переносицу и тяжелым шагом подошел к Леви и Майку. — Это тайный проход? Леви хотел уже ответить, но руки заскользили вниз, и он резко пропал в темноте, с громким шумом рухнув на пол. — Леви! — выкрикнул Майк. — Ли! — Это был уже Эрвин. — С тобой всё в порядке? — вмешался Моблит. — Да. Тут пыльно и темно. Леви поднялся, потирая спину. Отряхнулся от пыли и включил фонарик в телефоне. Освещая помещение, Леви заметил стол и несколько предметов на нём. Прошёл вперед, осматривая стены. В углу висела паутина, по потолку шли какие-то провода. На одной стене он нашел рубильник и поднял его. Маленькое квадратное помещение озарил яркий теплый свет. Теперь было видно всё: на столе лежал диктофон, несколько ножей с разными клинками. Заостренные, с зазубринами, длинные и короткие, широкие и тонкие. Их Леви трогать не стал. Он вытащил из заднего кармана штанов медицинские перчатки и надел их, только после этого позволив себе прикоснуться хоть к чему-то. Подняв диктофон, Леви нажал на кнопку воспроизведения. Сначала послышался шорох — Аккерман подумал, что это звук одежды. Затем послышался мужской голос. «Ты совсем меня не слышишь! — незнакомец обращался к кому-то. — Ты увлечена только своими интересами. А ребенок? А я?» Леви поставил маленький диктофон на стол, продолжая изучать всё вокруг. Здесь был стул, но он стоял в углу. В столе не имелось никаких ящиков. Если вход сюда был через номер, может, имелся и выход? Но Леви никак не мог отыскать ничего похожего на дверь. «Я стараюсь изо всех сил! — обиженно ответила девушка на записи. — И наш ребенок помнит меня, в отличие от тебя, большую часть своего времени пропадающего на работе. — Снова шорох одежды. — Мы выбрались в отпуск, чтобы отдохнуть, а не выяснять отношения, в конце-то концов!» «Да, отдохнуть. Вместо этого я снова вижу, как ты вся в своих заботах! В работе!» «Я стараюсь! — надрывно крикнула девушка. — Я стараюсь, мать твою!» Чем больше Леви слушал диалог незнакомцев, тем больше вспоминал их последние крупные ссоры с Эрвином перед тем, как тот ушёл. Отгоняя неприятные воспоминания, Леви продолжил нащупывать прорезь в стенах. Тем временем в диктофоне мужчина и женщина назвали друг друга по именам, и Леви понял, что убийца записывал своих жертв. В этот же момент, облокотившись всем весом на одну из стен рядом со столом, Леви провалился назад, успев схватить диктофон. Он спиной чувствовал, что падает ещё ниже. Тем временем дверь наверху захлопнулась прямо перед носом Эрвина, Моблита и Майка. Они пытались её придержать, но их сил не хватило, и дверь закрылась с громким щелчком. — Леви! — со всей мощи ударяя по стене кулаком, выкрикнул Эрвин. Они снова попытались открыть дверь, но безрезультатно. Майк заметил, насколько был взбешен Эрвин, как вздымалась его грудь, как он взглядом чуть ли не метал молнии в закрытую дверь. — Мне нужен план этого ублюдского здания, — со злобой прошептал Эрвин. — Переройте все свои архивы, используйте всю власть, все связи, но чтобы точные чертежи этого отеля лежали передо мной. Сегодня же. Майк впервые разглядел в Эрвине боль вперемешку с желанием уничтожить каждого, кто встанет у него на пути.