— Мне было жаль, что ты не остался. — Мне тоже было жаль… То есть, теперь мне жаль. Теперь я о многом жалею! О, Боже… Я жалею… Жалею, что не остался, жалею…
Леви ударился спиной о твёрдый деревянный пол. От удара в воздухе плотными клубами поднялась пыль, мгновенно перекрыв обзор перед собой. Леви закашлялся. Во время падения он выронил диктофон, поэтому сейчас пытался нащупать его. В подушечки пальцев сквозь тонкие перчатки иглами впивались занозы. — Мать твою, — прошипел Леви. Вокруг снова оказалась темнота, так что он вытащил телефон и включил фонарик. При слабом свете Леви различил ещё одну комнату, но намного меньше той, что была выше. Эта больше походила на коридор. Стены находились близко друг к другу, и Леви всего на мгновение показалось, будто они смыкаются вокруг него. Неприятная дрожь пробежала по всему телу. Затем свет снова скользнул по стенам. Ничего. Кроме разве что узкого прохода в стороне. — Эрвин! — выкрикнул Леви, задрав голову вверх в надежде, что его услышат. — Майк! — повторил он. — Моблит! В нос ударил затхлый воздух, и Леви снова закашлялся. Пару раз он попытался нащупать проход, в который он провалился, по крайней мере его нижнюю часть. Он надеялся, что ему удастся открыть люк и залезть обратно. Но даже несмотря на щель, которую он все же почувствовал под пальцами, Леви не смог расширить отверстие ни на сантиметр. Подняв телефон к лицу, он собрался было позвонить, но сигнал сети пропал. Ещё раз чертыхнувшись, он заблокировал телефон, оставляя включенным только свет фонаря. Оглянувшись вокруг, он шагнул вперёд и боком начал пролезать дальше. «Если мы были на тридцатом этаже, — начал думать про себя Леви, потихоньку пробираясь между двумя узкими стенами, — то, попав в первую комнату, я оказался между тридцатым и двадцать девятым. Затем упал ещё раз, оказываясь ниже. Двадцать восьмой» Спина горела от удара и соприкосновения с обшарпанной стеной. Пальцы зудели. Насыщенный горьковатый запах пыли неприятно осел пеплом во рту. Чтобы шагнуть вперёд, Леви сначала носком ботинка ощупывал пол, чтобы снова не свалиться ещё куда-нибудь, и только затем ступал. И так шаг за шагом. «Стены довольно узкие. Крупного телосложения человек бы тут не пролез, — заключил про себя Леви. — Но потолки высокие, примерно с рост Эрвина. Значит, убийца как минимум ростом от ста шестидесяти до ста девяноста, не полный. С учетом, что он запросто душил жертв, не прилагая дополнительных усилий, вероятнее всего сильный, но не слишком спортивный». Сделав последний шаг, Леви наконец оказался в просторном помещении. Неприятный трупный запах резко ударил в нос, и Леви поспешил закрыть нижнюю часть лица. Неспеша фонариком осветил одну из стен, на которой тоже был рубильник; в этот раз пришлось приложить больше усилий, чтобы поднять заржавевший рычаг вверх. Раздался моргающий звук включенной люминесцентной лампы. Вокруг была пустота, за исключением двух стульев, на которых сидели обездвиженные люди. Мужчина и женщина. Вытащив диктофон, Леви снова включил его, проматывая тот промежуток, который он успел прослушать. Подошел к трупам. Оба ещё с кожей, глазами и кадыком, они заваливались набок в разные стороны. На шеях следы от удушья. Под ногтями женщины виднелась запекшаяся кровь, а у мужчины на костяшках — высохшие ссадины. Очевидно, оба отбивались от нападающего. «Знаешь, о чем я думаю? — донесся голос из динамика диктофона. — Что я заберу с собой нашу дочь, а ты останешься одна». «Мы же посещали семейного психолога», — дрожащим голосом проговорила женщина. «Мы пытались! — ответил мужчина. Послышался скрип кровати. — Даже этот отдых не помогает. Мы постоянно ругаемся. Из раза в раз». Отойдя от трупов, Леви тяжело вздохнул и взглянул в потолок. У всех одна и та же проблема: невозможность поговорить, найти компромисс. Леви не нужно было предполагать, гадать, что голоса могли бы принадлежать убитым, которые уже либо покоились под землей, либо находились у Ханджи. Он оказался прав в тот самый момент, когда заключил, что Потрошитель — это ребенок, в чьей семье был разлад. Опустившись на пол и облокотившись спиной о стену, Леви хмыкнул. Чем они с Эрвином были лучше? Незадолго до расставания они часто ругались из-за работы, из-за того, что оба не слышали друг друга или не хотели слышать; никто из них не понимал, что чувствовал другой. Но оба были правы и не правы одновременно. Эрвин до сих пор переживал потерю отца — человека, который был с ним всю его жизнь, заменяя ко всему прочему ещё и мать. Леви же воспитывался с установкой, что нужно быть преданным поставленной цели. Он действительно любил Эрвина, но рвался вперед по карьерной лестнице, совершенно забываясь и не задумываясь, что тот мог чувствовать. Он приносил домой работу. Смотрел на множество снимков с трупами. Неудивительно, что Эрвину со временем стало тяжело, и он стал проецировать это на Леви. Боялся, что однажды и он появится на подобных жутких фотографиях. Что Леви сам окажется на металлическом столе судмедэксперта. Опустив голову на колени, Леви вспомнил их первую встречу и то, как они были счастливы, то, как под конец отношений они теряли радость щепотку за щепоткой. Их знакомство произошло на встрече, посвященной лучшим родителям богатых семей. В этот день, двадцать второго ноября, в Японии также отмечался день счастливой семьи. Леви попал туда, ещё будучи старшим инспектором, наблюдая за празднеством и охранной системой. В строгом чёрном костюме, без галстука и с одним наушником в ухе, он стоял посреди зала, осматриваясь вокруг. Толпы народу с шампанским в одной руке и с закусками — в другой. Звучала музыка и звонкий смех гостей. Рядом шли разговоры о торговле и переправке товаров. — Простите, — раздался где-то над головой Леви мужской голос. — Вы не подскажете, как пройти на второй этаж? Этот зал такой большой, что я, честно говоря, потерялся. Подняв голову вверх, Леви увидел сверкающие голубые глаза, блестящие, хорошо уложенные светлые волосы, почувствовал слабый аромат парфюма с нотками морского бриза, смешивавшийся с запахом мяты. От незнакомца веяло такой энергией и жизнерадостностью, что Леви сам не заметил, как улыбнулся. — Сейчас вам нужно пройти налево, — он указал одной рукой в сторону, — а затем завернуть направо, и лестница будет перед вами. Повернувшись обратно, Леви заметил, что незнакомец, не отрываясь, смотрел на него. Улыбка растянулась от уха до уха, в глазах появился озорной блеск. Дыхание Леви участилось. — Простите, я нагло соврал, только чтобы заговорить с вами. На самом деле я знаю, где находится вход и выход, и где находится лестница. И даже знаю про пожарный выход. — Раздался заливистый смех, от которого у Леви по коже побежали приятные мурашки. — Что ж, — озадаченно ответил он. — Зачем вам понадобилось со мной говорить? Разве вы здесь не со своей семьей? Почему не празднуете? — Я здесь как друг одной семьи, — признался незнакомец, расстегивая пиджак. — Своей у меня нет. — О, — лишь произнёс Леви. — Тогда… я всё ещё не понимаю, зачем вам со мной говорить. — А зачем вы разговариваете с людьми? — задал вопрос мужчина. Леви немного растерялся. — Вы говорите с людьми потому что хотите или должны. Или я не прав? — Да, вы правы. — Щёки Леви вспыхнули ярким румянцем. — Кажется, я вас смутил. Прошу прощения. — Всё в порядке, — стал отнекиваться Леви, отворачиваясь в сторону. — Но вообще-то я на службе, и не могу вести беседы. Поэтому в этот раз вы меня извините. Леви мог поклясться, что на лице незнакомца появилось глубокое разочарование. На миг, перед тем как он собрался уходить, Леви хотел его остановить… И остановил. — Но после службы я свободен. — Мужчина тут же широко улыбнулся. — Ривай Аккерман. Но можно просто Леви. — Уголок губ Леви приподнялся, а во взгляде, как он надеялся, можно было различить искреннюю заинтересованность. — Эрвин Смит. Вот моя визитка. — Зажав карточку между двумя пальцами, Эрвин протянул её Леви. Тот взял ее и спрятал в нагрудном кармане. — Обычно звонят мне, но в вашем случае я бы с радостью сделал это первым. Леви впервые за этот вечер весело рассмеялся и продиктовал свой номер телефона. В душе затеплилась надежда. Эта надежда до сих пор горела в душе, даже спустя три года после их расставания. До сих пор Леви никому не признавался, даже самому себе, что всё ещё ждёт возвращения Эрвина. Чувства никуда не делись, причиняя боль каждый день. Он всё так же его любил; он понял это в тот самый момент, как выплыл на берег. Или в тот момент, когда Эрвин обхватил его лицо двумя руками, заставляя поверить, что они выберутся. А может, ещё раньше, как только Эрвин появился рядом с ним возле отеля. В этом своём костюме, подчеркивающем каждую идеально подтянутую мышцу. И сидя сейчас напротив трупов, Леви так хотел, чтобы Эрвин оказался тут, вместе с ним, держал его за руку и говорил, что он справится; что всё получится, стоит только поднапрячься. Первое их свидание прошло в обычном кафе. Они заказали чай и кофе, Леви взял любимый шоколадный чизкейк. Они заняли столик у панорамного окна с видом на оживленную улицу. Осенью, как это всегда бывало, не переставая, лил дождь, иногда затихая, иногда усиливаясь. Ударялся о карнизы и асфальт, образуя большие лужи под ногами. — Так значит, ты полицейский? — Сделав глоток, Эрвин нарушил тишину. — Не совсем. Пока я лишь служащий инспектор. То там подработаю на выезде как охранник, то здесь. Где получится. — Горячий чай обжег стены горла, отчего Леви поморщился. — Но я хочу подняться выше. До капитана. А может быть, только до ведущего детектива. Только надо для этого посетить несколько программ подготовки в полицейских школах префектуры. — Это впечатляет, — задумчиво ответил Эрвин и отломил вилкой кусочек пирога. — А что насчет тебя? Ты говорил, что адвокат, — поинтересовался Леви следом. — Да. Занимаюсь коррупцией, подделкой бумаг, оформляю документы богатых людей… — Не работаешь с убийцами и жертвами? Почему? — выгнув бровь, спросил Леви. Он блаженно прикрыл глаза, смакуя кусочек шоколадного чизкейка. — Слишком трудно. — Эрвин немного помолчал. — Везде есть свои подводные камни, Леви. Но с бумагами работать проще. Я могу сказать, где подделка, а где официальный документ. Слова и цифры дают мне намного больше информации, чем признания жертв и убийц. Даже доказательства порой не говорят всей правды. Леви пристально смотрел на Эрвина, впитывая каждое слово. Тот был прав. Порой показания людей и доказательства не давали полностью достоверной информации. Можно было где-то приврать, подставить. — Смотрел фильм «Жизнь Дэвида Гейла»? — неожиданно спросил Эрвин, расставляя локти. — Смертная казнь — это одна из систем правоохранительных органов, которая порой влечет за собой вероятность непоправимой ошибки. Нужно знать наверняка, что человек, совершивший преступление, действительно это сделал, а не кто-то его подставил. — Это тот фильм, где главную роль сыграл Кевин Спейси? — Верно. — Оба улыбнулись. — Девид Гейл не был виновен, но всё равно был приговорен к смертной казни. Почему? Не было доказательств, которые бы остановили закон. Это начало его конца, полностью разрушившее его жизнь. Может быть, я трус, а может быть, я просто люблю быть уверенным, но я бы ни за что не хотел бы браться за такие дела, чтобы в какой-то момент понять: «я сделал всё, и в то же время ничего, разрушив чью-то жизнь». — Такое случаетсяя крайне редко, — попытался объяснить Леви, доедая сладкое. — Да. Но вероятность того, что я не окажусь в такой ситуации, не равняется нулю. Прогорклый запах трупов вывел Леви из мыслей. Тяжело вздохнув, он поднялся: некогда было рассиживаться и предаваться воспоминаниям о прошлом. Нужно было искать выход. Если сейчас он находился, например, на двадцать восьмом этаже и здесь были трупы, значит, их сюда втащили, а следовательно, должен быть ещё один проход.***
— Как получается так, что вы не знали о тайных проходах? — взревел Эрвин, опираясь руками о мощный дубовый стол в кабинете директора. — Когда вы выкупаете здание, разве не стоит поинтересоваться каждой мелочью? — Эрвин… — Майк подошёл сзади, чтобы успокоить его, но был оттолкнут. — Я жду, когда вы расскажете мне абсолютно всё, что так или иначе касается вашей работы и отеля. Или я сделаю так, — Эрвин подошёл ближе, его лицо исказилось в злом оскале, а в глазах зажегся огонь ярости, — что ни один адвокат не захочет с вами работать. Даже в вашу сторону не посмотрит. И весь ваш бизнес покатится в грёбанную яму вместе с замурованными тоннелями, комнатами и трупами. — Эрвин… — Майк снова попытался остановить друга, пока Моблит в стороне совещался со своими послужными. — Что «Эрвин»? — Тот резко развернулся и посмотрел на Захариуса так, что он отшатнулся. — Пока вы пытаетесь вытащить Леви, с ним может случится что угодно! — Выйдем, — процедил сквозь зубы Майк, хватая Эрвина за локоть. В коридоре он прижал Смита к стене, вклинив колено между его бёдер. Злость полыхала внутри Эрвина и, как бы он не пытался её приглушить, кожа горела, а руки сжимались в кулаки. Всё тело было напряжено, тревога нарастала с каждой секундой в ожидании каких-либо новостей, как снежный ком. Оседала в горле без возможности нормально сглотнуть. — Я знаю, что ты переживаешь. Мы все переживаем. — Мечущийся взгляд Майка остановился на глазах Эрвина. — Но, что бы ни произошло, Леви с этим справится. Не тебе ли знать об этом. Оттолкнув Эрвина, Майк отошел назад. — Мы нашли старые… — вышедший Моблит в смятении посмотрел на двух мужчин. — У вас всё в порядке? — Да, — одновременно ответили оба. — Старый план здания… Мы его нашли. Вокруг круглого стола толпились строители, один агент, адвокат и пара полицейских. Моблит указывал на чертежи, водя пальцем по номерам отеля и останавливаясь между ними. Пустые участки, слишком большие, чем должны были быть между стенами. На новых планах их не было, что заметил Майк, когда сверял версии. — Вы слышали звук щелчка, когда дверь закрылась? — спросил один из строителей. — Да, — ответил Майк, складывая руки на груди. — Дверь начала закрываться сама по себе, всего через несколько минут после того, как мы её открыли. — А внутри вы успели увидеть свет? — Да. Всей толпой они вернулись в номер, где уже зияла большая дыра, а строители дрелью снимали сверху датчик. — Щелчок, который вы слышали, скорее всего был звуком таймера. То есть дверь закрылась сама, а не кто-то ей управлял. Мы не нашли ничего напоминающего о дистанционной работе. — Один из строителей спустился вниз, с шумом приземляясь на ноги. — Вашего напарника здесь нет, — крикнул он, когда свет разлился в тайном помещении. Эрвин вскинул голову на устроившегося в углу директора. Кулаки чесались ударить его пару раз, но Смит сдержался. Только подошел, чтобы взглянуть ему прямо в глаза. — Если он окажется мертвым, готовьтесь к тому, что я разберу это здание кирпичик за кирпичиком, погублю ваш бизнес, оставив гнить в нищете. — Эрвин едва сдерживал себя, разговаривая презрительным, ледяным тоном. — Эрвин, — позвал Майк. — В тебе говорят эмоции… — Нет, — развернувшись вполоборота, ответил Эрвин. — Во мне говорит любовь к Леви. — Здорово! — вздёрнув руки вверх, сказал Накамура Сатоши. — Мой адвокат чёртов гей! — Проблемы? — отозвались Моблит, Майк и Эрвин, отчего директор поник и вернулся в свой кабинет. Вернуть Леви было первой мыслью Эрвина. Вернуть его целым и невредимым. Чтобы была возможность хотя бы иногда сталкиваться с ним и видеть серые, до боли любимые глаза. С тяжестью в душе Эрвин вспоминал, как смотрел в эти глаза каждый раз, когда они ходили на свидание; перед тем как поцеловаться; прильнуть к друг другу после нескольких часов разлуки; как он вглядывался в них, когда они занимались любовью. Эти выразительные серые глаза, что смотрели на него с пониманием, любовью, переживанием и печалью не один год. Но в последнее время он лишь четко помнил, как они смотрели на него с осуждением перед тем, как он захлопнул дверь. — Отец, что для тебя значит любовь? — спросил маленький Эрвин, крепко держась за канатные поручни домашней качели. — Я думал, ты задашь мне этот вопрос немного позже. — Артур Смит засмеялся, раскачивая сына. — С чего вдруг такие вопросы? — Не дождавшись ответа, мужчина вздохнул и всё же сказал: — Во-первых, ты должен понимать, что любовь все трактуют по-разному, Эрв. Во-вторых, как говорил Платон: любовь — это проявление бессмертного начала в существе смертном. — Сложно, — протянул Эрвин, помогая отцу и раскачиваясь ногами. — И правда, — хмыкнул Смит-старший. Немного подумав, он спросил: — Ты же читал «Маленького принца»? — Да, — воодушевился Эрвин, заслышав название знакомой книги. — «Короли ничем не владеют. Они только царствуют», — процитировал мальчик. — Верно. Но мы говорим про любовь. Автор этой книги однажды сказал: «Любить — это не значит смотреть друг на друга, любить — значит вместе смотреть в одном направлении». — Вы с мамой смотрели в одном направлении? — Эрвин остановил отца и остановился сам. Слез с качели и серьезно посмотрел на него. — Да, малыш. — Артур присел на корточки перед сыном и погладил его по макушке. — Но иногда нам всё же приходилось смотреть в разные стороны. — И вы всё равно были вместе, — скорее как факт проговорил Эрвин. — Верно. Нет ничего плохого в том, чтобы смотреть в разных направлениях. Главное — не позволять разным путям отнять у вас то, что на сердце. — И любимого человека, — добавил Смит-младший. — Да. — Артур коснулся кончика носа сына. — Ты у меня невероятно умный. — Мы нашли еще один ход, — чей-то крик вывел Эрвина из воспоминаний. Он подошел ближе, ожидая новых новостей. Внизу послышался шорох, а после снова громкий звук приземления. Несколько минут молчания превратились в бесконечность. Мучительное ожидание убивало лучше любого оружия. Когда ты сидишь, стоишь и задаешься вопросами, прикидывая, чего ожидать дальше. — Есть проход, но мне не пройти, — послышался голос по рации. — Нам нужно спуститься на двадцать девятый или двадцать восьмой этаж. Через час, когда строители этажом ниже пробили ещё одну дыру в стене, сверяясь с чертежами, они закашлялись, почувствовав запах трупов. Эрвин отодвинул всех, наплевав на неприятный запах, и принялся звать Леви. — Ли! — Я тут, Эрв, — отозвался тот. Когда Эрвин заметил знакомое лицо, от сердца отлегло. Он жив. Он в порядке. Протянув руку вперед, Эрвин сказал: — Хватайся. Леви смотрел на него, замявшись, а затем взялся за протянутую ладонь. Прилагая все усилия, Эрвин тащил Леви на себя, пока они оба не оказались на поверхности. Леви упал на вздымающуюся грудь Эрвина, почувствовал крепкие объятия на своей талии. Громкий стук чужого сердца отдавался в ухе. — Ты здесь, — прошептал Эрвин, прижимая его к себе ещё сильнее. Ему было плевать, что на них сейчас смотрели. — Ты здесь, Ли. — Я здесь, — прошептал в ответ Леви. — Я здесь, Эрв. — Весь пыльный, — тихо прошептал Эрвин, поглаживая мягкие короткие волосы. — Ты ненавидишь пыль. — Ты помнишь, — зажмурившись, так же тихо ответил Леви.