От любопытных глаз Побыть наедине За этой дверью Превратиться в дождь и падать вниз Стать мутною водой Стекая на асфальт Акварелью Чтоб не просыпаться по утрам И не встречать рассвет Сквозь грязное стекло В потоках плотных И не плыть теряя паруса К безумным берегам Чтоб отыскать живых В юдолью мертвых Сатисфакция — Я ненавижу этот мир
Миха стоял и смотрел на свет, выбивающийся из окон квартиры Андро. Мороз слегка пощипывал рассечённую бровь. Подрались они накануне — будь здоров. Давно он Князя настолько злым не видел, точно вселился кто. Он, вообще-то, его давно не видел. Может, потому сейчас стоял тут, как дебил какой, коки морозя. Что это чувырло редкостное Купчинское изволило вернуться — хорошо. Только вот смотрел на него эти дни Миша, внимательно так смотрел… И не узнавал. Какой-то другой совсем стал Князь, а страдать, как всегда, ему, Горшенёву. Вот и стоял под окнами, точно сопляк какой, что девчонку смазливую поджидал. А ведь это совсем не так, ё-моё! И Михе уже скоро сорокет крякнет, и вместо девчонки, пусть и смазливый, но точно не девчонка — предатель Андро. Курил и мрачно думал о всей той сказочной по*бени последних дней уходящего года, что привела его по знакомому адресу. И, в самом деле, он же не хотел! Просто хотел проветриться, не заметив, как ноги сами пошли проторенным маршрутом. И сил остановить их не возымел. Теперь вот стоял тут, агрессивно курил, как паровоз, разве что с ушей дым не валил… Ну, бл*ть, какая нелегкая его сюда принесла?! А если увидит кто? Особенно сам Князев, чё тогда?! Позорище, понимаешь ли: бегает за сказочником, как собачонка какая. Ишь, ты, вернулся, одолжение сделал. А потом, вместо того, чтоб благодарить нижайшее и вести себя смирно, не отрываясь от коллектива, как с цепи сорвался! Вон… Мишка дотронулся до саднящего фингала. Удар где-то поставить успел. Неизвестно ещё, чем бы дело кончилось, если б парни их не растащили. Ему, может, благодаря росту удобнее нападать было, да и достать его сложнее, но вот Князь — юркий, зараза, и сильный. Неужто в самом деле ЗОЖником стал? Да ну, ни в жизнь Горшенёв не поверит. Для этого Андрей слишком любит свой диван, комфорт любит… Хотя полгода назад он тоже не верил, что Князев пожертвует своим комфортом и уйдет, сверкая голым задом, в сольное плавание… Правда, результата этот глупый бунт на корабле не возымел. Тут Горшок, невольно осклабившись, позлорадствовал: да, потерпел крах дружочек, понял, что ни шиша не получится. Ишь, удумал! Что сам с усами! Разбежался… Со скалы, бл*дь! Ну вот захреном, спрашивается, вспомнил?! Чуть улучшившееся настроение как кошка языком слизнула. Вчера эта колбаса деловая, Купчинская, должна была прочувствовать, что значит его, Мишку, кидать. То бишь быть послушной девочкой-припевочкой. В результате по итогам концерта Горшок едва совсем не поседел. Мало того, что Андрей вёл себя так, словно его неизвестная муха покусала, в конце ещё народ бис затребовал и непременно «Скалу». Можно было запретить, конечно. Парни б играть не стали — команда его, Мишку, слушается, а не этого фраера предательского. Князь бы а капелла спеть не рискнул. А коли рискнул бы… Опозорился б, поди ж, по полной. И это не про голос. Ни тебе любви, ни доверия от коллег по цеху. В панк-роке это важно. Межличностные отношения, к делу, бл*дь, общему! Всё-то можно, разумеется. Но Андрей на него так посмотрел, будто беззвучно спрашивал, разрешаешь ли… Горшка это так поразило, что он от шока больше кивнул, а потом сбежал поскорее. Чтоб не видеть, как тот, дорвавшись, поёт один пред многотысячной толпой… Отвык, поди ж, после своих трёх калек! Однако Князь исполнил «Скалу» не как сотни, если не тысячи раз до этого. Уши заткнуть себе Миша не мог. Не потому, что приспособлений не было — нет. После первых надрывных нот уже рука не поднималась. Он так и остановился за самой портьерой. Максимально близко к углу Андрея — тот так оттуда и не вышел, хоть Горшок и ушёл. Будто… ждал его, что ли? Нет, Мишка тогда дёрнул сердито бровями. Не собирался он его поощрять и так… И так всё вышло совсем не как он хотел. Только вот и здесь загвоздка. Горшок не совсем понимал, чего конкретно он хочет? Унизить Андрея, чтоб совсем неповадно было? Добить его? Кольнуть как, побольнее? Чтоб отлились кошке мышкины слёзки?! Чтоб плохо тому было, совсем как ему самому, когда этот гад ушёл в закат? Так, что ли, ё-моё? Но почему же тогда сейчас так паскудно на душе, когда Миха стоит здесь, пошевелиться боится и вслушивается напряжно: не оборвалась ли песня, не прыгнул ли этот безумец снова прямо в зал?! Вспоминая, затягивается сигаретой так, что кашлять начинает. Вообще, смола лишь провоцирует кашель, тот у него давно сидит, чего-то в последнее время болячки респираторные его атакуют. Вчера вот так старался Князева перекрыть, что совсем сорвал глотку. Теперь вот кашляет до слёз, причем холодный воздух не способствует совсем… Стучит себя по карманам — находит жвачку, закидывается одной мятной пластинкой, второй… Когда, наконец, приступ постепенно сходит на нет, мысли снова виляют на прежние рельсы. Горшок мрачно смотрит на свет в знакомом оконце и думает, что надо сделать все, чтоб больше не рыпнулся в сторону. Потому что в самообмане больше смысла нет: Андрей ему нужен и нужен сильно. За те полгода внутри разрослась чёрная дыра размером с космос и что-то отчаянно выло. Или кто-то. Он бесился и злился, увещевания всех и каждого, что вот Князев скоро на карачках приползет, молить о прощении будет — уже не помогали. Миха знал, как тот бывает упрям. Знал и что основания злиться на него за их последнюю встречу имел. Всё-то он знал, но себя считал, по умолчанию — пострадавшей от чужой дури стороной, Андрея же записал в мерзкие и глупые предатели. В конце концов — это Князь его первым с Тоддом отшил и засобирался свои альбомчики писать, пока он в театр не наиграется! Словно это песочница какая, а не искусство древнее и мощное! А потом манифест этот… Полез он тогда в соцсеть ту с одной целью лишь — Сашке написать, как его Олька ранее просила. Дочка сама не прочитает, да и не поймет даже сейчас, но зато потом… Посмотрит. Поймет, что папка о ней не только по праздникам вспоминал. Да и ему самому так легче. Сейчас та козявочка мелкая, хоть и самая прекрасная, но вот потом вырастет — можно и побалакать будет… А кто знает, с его то образом жизни, как долго та ещё продлится?! Месяц, год, ну, два, в самом лучшем случае — ещё десять! Вот и пригодится. Преисполнился он значит благостного настроения, решил своей звёздочке, пока время есть, весточку в будущее набрать. Да и обомлел. Никто ж про этот его аккаунт не знал, кроме Ольки, и тут, нате… Знакомая рожа с галочкой подтверждённой учётки светится. Стало быть не шутка фанатов-экстрасенсов или, скорее, хакеров. Ему сам Князь-Колдун Андрей написал! Разом внутренности похолодели. Неужто об уходе уведомляет так? Лично-то зассал, видать?! Ну, не мемчик с котятами он же ему прислал и не видео на поржать, и уж тем более не либретто к Тодду. Так, и висел диалог этот непрочитанным с четверть часа, пока Горшок раненным зверем по комнате метался. И страшно, бл*дь, но и не прочесть, голову в песок засунуть, нельзя. Если Князь в самом деле уходит, то он это уже завтра узнает, но от чужих людей… А тут хоть посмотреть в какую словоблудливую форму этот поэт-задрот облечет приговор! Собрался с силами, да и щёлкнул так, словно затвор у ружья оттянул. Затем всмотрелся в простыню, писателем Гудвином накаляканную… Мишка, как дочитал текст, увы, не Тоддовский — так всё: думал, сейчас просто ляжет и умрёт. Потому что это ж не сольник какой, это уход. Если ранее тот был обставлен лишь де-факто и была надежда на возвращение, то здесь уже де-юре. Предатель! Как он мог?! Он, кто лучше всех всегда понимал, что творится в Мишкиной голове. Кто всегда был рядом — если с другом вышел в путь, мушкетеры и всё такое. Мишка ж ему всё, вот, всё доверил! Самые-самые души порывы. И тот поддерживал все его начинания легко и со свистом, пока лодка их не напоролась на рифы театральные. Тогда Андрюха взял, да и растоптал всё, что было. Да ещё приплясывал: Тодд, мол, говно унылое. Не наша тема! За него всё порешал, что будут петь, что будут играть. Пить или не пить… Бл*дь! А вот это уже из новенького! Потому что последние годы это Мишка с переменным успехом боролся с зелёным змием и периодически пытался приобщиться же к героям спорта. А все-все они бухали, не таясь совершенно, вот! Включая Андро! Хотя, быть может, если б вдвоём подшились б — он бы сейчас тоже трезвенником-язвенником ходил. Но нет ж! Тот же высказался, ему, мол-де, не надо. Конечно ж, это Горшок — алкаш закоренелый, хорошо, хоть прямо так не сказал, тьфу! Тут он вспомнил, как Князь проигнорил вчера традиционное «причастие» коньячное, предконцертное… Да и после тоже. И в душе новой вспышкой вломилось — кем он себя считает? Показывает, что лучший?! О, как Михе тогда хотелось сказать: ну, раз не пьёшь — уматывай. Но… Не смог — вместо этого колкость про справочку вырвалась. А ведь он как сп*зданул, так сам ж и присел, уши чуть прижав. Потому что внезапным холодом прошибло… а ну как, в самом деле, всё так? Не верил он, что Князь да добровольно от халявного бухла откажется. Либо ему настолько компания их противна, что само по себе непростительно и вообще обидно, либо — болен, нах*й! И шутка про язвенника не такая уж шутка. Вон как похудел, гад. Если вспомнить, каким год назад кабаном здоровым скакал, то сейчас даже щеки слегка впали. Ну куда это годится?! Либо потрепал его так ветер рок-н-ролла, когда тебе лет под сраку, а начинать надо, как молодому с 0 почти… Только уже и силы не те, и здоровье… Может, потому и вернулся, подлец? Прижал какой-то орган, начав бунтовать, обратно в тепло и достаток запросился? Не то, чтоб Миха верил особо в те бредни полночные Андро про то, как ему группа дорога и сам Горшок тоже… Были б дороги — не ушёл бы, дверью не хлопал! Ради коллектива, ради Михи потерпел б Тодда! Короче, такая вот мотивация — шкурная по большей части, увы, ему реальнее представлялась. И всё-таки, каким бы не были мотивы у самого виновника, нужен был ему Князь. Нужен, хоть ты тресни. Даже, если вернулся тот только ради прежних бабосов. Те ему Мишка обеспечит, а вот комфорт — тут, друже, извини… Будешь отрабатывать, как шутят в Камеди, натурой! По полной будешь вкладываться в ранее оплёванного Тодда! И Горшка слушать! Придётся! Ни хрена не смешно, бл*дь, осознавать… Что тебе человек нужен гораздо больше, чем ты ему. А в какой момент это так стало? Или изначально так было? Может, Мишка просто замечать не хотел? И тем не менее, Князь ему нужен — и с этим ничего не поделаешь. Сколько не лопайся от злости, а это не переменишь. Разве что вот побудет он с Андреем подольше, убедится в сволочизме последнего полностью, — поболит-поболит, мож, и пройдет, ё-моё! Это его состояние без Князя в голове… Нет, тот попляшет ещё у него! С этим, к слову, самая большая проблема. Не то, что не хочет под чужую дудку плясать, упрямый, как баран, Андрей. А то, что самому Мише не хочется убеждаться ни в чём таком, и чтоб отболело — тоже не хочется. Дурак, что тут сказать. Потому-то вот такого неидеального во всех смыслах Князя любой ценой и нужно удержать. И даже не в текстах дело — хотя и в них тоже — друг его ему нужен был. Чтоб как прежде. Как раньше — а голосочек тоненький, изнутри противно шепчущий, что, мол, зря надеешься, не будет как прежде, он заткнул. Как и тот, что говорил, мол, и раньше-то ты ослеплен был, многого не замечал… Не хотел замечать. И что жизнь твоя блекла, Горшок, как бы ты ни старался её какими-то новыми ощущениями заполнить. Театр — смелое начинание, настоящий вызов, особенно, когда ты и песни, что долгие годы исполнял, начинаешь подзабывать. Как сказал мерзкий Андро вчера — мозги-то пробуханные не вернёшь! И раньше-то правильным казался. Сейчас, вообще, светоч какой-то разжегся. И его лечить пробовал — надо ж! По мозгам ездить, после того, как последние полгода вообще наплевать было. Ни привета, ни звоночка, ни смс — полный игнор! То бишь, что он эти полгода заливал в себя водку литрами и лежал потом заблёванный — Андрею, конечно, фиолетово было. Зато теперь, перед парнями, снова начал ездить по мозгам. Противно очень… Оттого, хоть и не хотел, а выпил всего коня залпом — ни вкуса толком не почувствовал — ничего. Только все внутренности сжег больше ничего. И всё-таки, вот хоть пропади, а тянет к нему. И вот за эту надобность, за потребность эту Мишка ещё больше ненавидел себя. Как можно желать рядом видеть придурка, что взял и ушёл? Как можно беспокоиться за того, кто тебя предал? Это всё какая-то хрень. Попса какая-то. Сопли розовые. А он мужик же! Нельзя быть слабым — сожрут. Нельзя показывать парням, что предателя настолько рад видеть, что, того гляди, хвостиком замашет перед ним, всё поймет и простит, бл*дь. И так болото взбурлилось: и на отставку Захарыча, и на возврат Андро его прежней доли. Впрочем, насчет первого упирались не особо. Да и насчёт второго — приняли как должное. Ещё и Ренник, падла такая, его окликнул после объявления, да и огорошил заявленьицем, что он-де ставит гитару свою любимую, что уже через месяц вы с Князем снова в десна будете! Договорить Сашке не удалось, потому что Мишка за ним погнался, а драться Лось не захотел — воспользовался преимуществом в длине ног, и был таков. А Горшок после того решил быть суровым. А то и остальные так, не ровен час, на шею залезут. А он и так не двужильный. К тому же, чтоб Купчинскую сосиску нормально, как человека приняли назад — нужно, чтоб он вину загладил, не просто пару текстиков поэт-Цветик принёс, а чтоб по-настоящему… Чтоб, видно, было, что снова в Король и Шут на 100% вкладывается, а не разменивается на всякие там порисульки и кабачки. А то Миха ведь реалист. Помрёт он скоро. Как ему, этому субъекту, группу оставлять, если та его уважать перестанет. Нет… Это ради его блага. И нечего обманываться блещущей вместе со злобой голодной такой болью от потери… Неужели так жаль самостоятельности своей? Ну, а Горшенёву-то что делать было? Князя удержать надо, а это, значит, раздавить его полудохлый сольник в зародыше… Если при этом будет задета и самооценка фронтмена самопровозглашенного, что ж… Больно широкую наел! Место знать надо… У Князева в голове сейчас только одна команда должна быть — «Рядом!». Вот, помрет он — пусть развлекается и пишет чё хочет, бл*. Сам Миха этого пздца не увидит, во! Поэтому пусть, пока он жив, Андро прочувствует. Пусть ему будет так же больно, как самому Горшку. Пусть знает. А чего знает? Мишка и сам не до конца понимал. Одна часть его пылала бешенством и слюну ядовитую изрыгала, другая хотела схватить Андрея, но не съесть живьем, а привязать к себе. Чтоб не отходил дальше, чем на десять сантиметров. Не метров даже, да. Чтоб им больше не разойтись, ну никак. Чтоб не одному помирать было. А то страшно… Не так умереть, как остаться без понимания и поддержки его. Голосок внутри, всё тот же мерзкий, и тут вклинился, напомнив, что сам себе противоречит Миха. Что в желании, чтоб Андрей пострадал и всё понял, а потом рядом преданно был, кроется одна большая зияющая дырень… Князь может просто раньше взять и свалить. Если не в сольник, то просто... Будет там конкуренцию Королеве Марго навязывать, какую-никакую… Признать надо, что текста Андрейкины не одному Горшку могут запонадобиться. А если и не уйдет... Разве можно человека насильно сопереживать и любить заставить? Если сдохла у них дружба, ни искры не осталось в сердце у Князева, чё тогда делать? И самое страшное, о чем он совсем думать не хотел — вдруг он прямо сейчас своими руками искру эту добивает, тушит?! Что тогда? Он бы, наверное, и рад бы не прикапываться к вернувшемуся, но слова вырывались, подгоняемые жгучей обидой, раньше, чем мозг успевал догнать. Да и… замечая, как мелькает боль в голубых глазах, что-то внутри Мишки этим упивалось. Пусть прочувствует. Пусть поймет, каково это, когда друг оказался скотом. Не одному ж Горшку пухнуть от боли. Однако и беспокойство за этого дуралея не отступало. Тенью следовало и каждое слово-жест комментировало, благо, не так уж звонко по башке разносилось — так, эхом далеким… Можно было отмахиваться вполне успешно. Но не когда безумный этот в толпу сапсанчиком сиганул вчера — Миха чуть микрофон с комбиком не разъ*бал — так спешил скорее догнать, остановить. Думал, сейчас как начнётся драка, да попадёт Андрюха в замес. Толпа, бл*ть. Затопчут — не посмотрят, что фронтмен… Пусть и опальный, бл*дь. Сразу стало плевать и на мнение Ренника, и на мнение всех остальных. Важно было Князя сберечь, чтоб не вырвала его случайно судьба-шутница из рук… Столь опрометчиво глупо и неисчерпаемо горько. Ну, вот, куда на рожон полез, поперед батьки, а? Сам бы Миша всё это разрулил, не прибили б, чай, блаженных тех, что в Князя веровал да дерзнул это сообщить всем остальным. Горшок б не допустил. Сказал бы сразу, что если щас кровь брызнет — концерта не ждите. Никуда б не делись. Нет, дурень этот полез! И ему за ним пришлось. И не потому, что потом разговоры были б, что вот Горшок-де зассал… Что Князь — больший панк! Нет, просто потоптали б чудилу лопоухого… И не факт, что поумнел бы, парашютист хренов! Может, и некому умнеть было б. Это уже потом, глядя, как в глазах у последнего появилась какая-то призрачная надежда, спиз*анул, твердо и уверенно, взгляд не отводя, что попутал ты, Андрюшенька. Не за тебя я впрягался. Более того, Князь поверил — знать, прокачал он талант свой актерский. Только вот радости это не принесло никакой. Мишка нахмурился, вспоминая. Снова курить захотелось, да и озяб он… Сунулся в карман — последняя сигарета в пачке болтается. Не стал потреблять. Если все-таки сегодня он насмелится подняться в знакомую квартиру — пригодится потом успокаиваться… Мысли снова потекли плавною рекой. И зачем, вот, сп*зданул-то? Мог бы просто ничего не говорить. Так нет же, захотелось ему побольнее сделать. Сделал — точно, да, можно не сомневаться, так сделал, что от лица Андрюхиного пришлось скорее в зал скрыться. И убеждать себя потом долго… Ну, а как еще этому дураку мозги вправить? Боль, она, говорят, лучший воспитательный метод. Горшенёв мрачно сплюнул и зябко поежился — за*бался тут жопу морозить, надо уж либо подняться и к предателю домой завалиться — сам не зная зачем, либо уж топать восвояси. Восвояси не хотелось, а к Андрею — повода не было. Ну, вот, никак. Что ему, текста с него требовать здесь и сейчас? Вечером поздним пристало разве у семейного человека под новый год самый с бритвой у горла? После того, как и не знал даже, а не свалил ли тот втихую уже после драки их той… Нехорошо расстались. Концерт следующий уже в Новом году, а увидеть надо было Князя в этом. Точнее даже прямо сейчас. Жизненно необходимо. Он ведь буквально задыхается. Вон, горло опять приступом сковало, не помогает жвачка. Ему глоток кислорода нужен. Да не обычного — дружеско-сказочного. Такой не получишь в маске кислородной. Живительный, дающий силы идти… Такой только Княже и может дать. Чтоб, как в юности снова дверь в мир открыл, дал вдохнуть полной грудью, поделившись чудным и чистым, сокровенным своим творчеством. Место, куда от реальности сбежать можно было. Мишка совсем не придуривался и не был под кайфом, когда говорил много лет назад, что, после того, как коньки отбросит, хотел бы в месте том заветном поселиться. Это было бы чудесное посмертие, в которое сейчас, как ему чувствовалось, путь-то был заказан… Ополчился мир тот. То ли обиделся за слова о глупых детских сказках, о деревенщине, то ли не простил смены знамени с шута — сказочного дурака — на более взрослый, как тогда казалось, выбор — Анархия распятая. Кстати, и снова вспомнилось. Андрей ведь вчера так на этот крест воззрился, будто Горшок там по меньшей мере чучело его собственное повесил! Будто до этого год с лишним не выступал под ним — аж выражение лица поменялось. Так-то он владел собой, но вот здесь поплыл. Странно это. Будто не панк совсем. Эх, расстраивает его товарищ… Долго лечить придется. Хорошей музыкой да правильными понятиями. Но это снова Миха отвлёкся, в воспоминания упорхнул, нить потерял. Не хватало ему теперь кислорода, вот что. И не только из-за болячек, горло атаковавших. В самом что ни на есть переносном смысле не хватало свежести какой-то. Думал, театр даст, а нет… Там, порой, особенно спёрт тот оказывался. Вот и приходится сейчас оглядываться назад… Мотать мысленно время, чтоб найти момент, когда отсек с кислородом пробило. Ну вот, пустили его в сказку, сразу посвежело, после батиных нотаций да поучений, как надо скрепно жить… А ведь продолжал Князь его подпитывать воздухом свободы, даже когда мир тот общим стал. Когда чудные и не очень персонажи его наполнили, герои и злодеи. Когда их песни запели тысячи юных и не очень голосов. Когда энергия стала уносить на концертах — колоссальная подпитка же и обмен эмоциями! В какой же момент всё завершилось? В какой момент наглухо захлопнулась дверка та? Причем только для него. Князев там изнутри окопался, а ключ, похоже, съел… Мишка понять не мог, как так вышло-то? Что вот он, да за боротом, а корабль дальше плывёт… Вдобавок, было у Мишки стойкое ощущение, что ходит-бродит он, как медведь-шатун, ищет-рыщет, видит локоть, то есть дверцу, да не открыть. Никак. А Андрюха-то, как отчалил, аж светился весь. Он-то явно в мир свой по-прежнему хаживал, или, наоборот, жил там, а сюда гостем являлся. Да, — только его, получается, мир. Неужели не был Горшенев частью его, а только лишь гостем? Невыносимо обидно получается, аж остатки воздуха в легких спирает и рвёт на части ткань парусов этих. Андрюха песни катает, катал, точнее, вон, на целый сольник, ещё один, говорили, насобирал. Только выпустить уже не выйдет — Горшенёв позаботится. А то, что же это, у самого Мишки-то мелодии путаются, не идут. И тексты нужны, для театра, для альбома, не вечно ж им актерскую профессию осваивать. Надолго парней не хватит… Да и его самого. Оно, конечно, интересно и, вообще, для мозгов полезно, заставляет те работать как-никак, но подлинного отрыва, драйва даже в зонг-опере не сыщешь! Такого как на концерте, где ты рычишь, а толпа ревёт, и вместе вы — сила! И, получается, вокруг только надо-надо-надо. А у него со словами не так, ну, не совсем плохо, но как Княже не завернёт. Музыка — да, его тема. Но и там проблемки начались. История эта, про цирюльника Лондонского, соки все из него выжимает, всё, всё забирает. Вон Лёху пришлось к музлу привлечь даже. А текст вообще заказывать. Расписаться в поражении. Взялся за гуж, да оказался не дюж. Когда брался — думал, что Андрей подхватит, вместе-то они как скала — сила и мощь. А Андрею шлея под хвост попала, от Тодда сперва просто морозился, неохотно так чего-то там ковырялся. Так ведь песен и не писал к нему. Точнее, написал, да забрал. Подразнил и забыл. Толком даже прочесть, не оставив. Песни… А вот и повод нашелся. Надо ж Тодда писать — надо. Причем очень и очень срочно, если правки вносить в сценарий, а их надо вносить… То, что там профики настрочили — круто, конечно, но в них нет Княжеских ноток, нет его смыслов, нет его образности. Не то и не так. Надо переделывать. Теперь-то никуда не денется Княже, обещал писать — так пусть исполняет! Кивнув сам себе, Мишка бодро пошагал к подъезду. Не выкинет ж его в самом деле Князь Купчинский с лестницы? До квартиры Андрея добирается быстро, перескакивая сразу через три ступеньки. Иначе боится, что развернётся обратно. И как побежит! Только пятки засверкают, а если уж кому в окно приспичит поглядеть — позор, да и только! И всё ж, решиться пойти было проще, чем претворить идею в жизнь. Ломает его, ох, как ломает. Ему теперь вообще хреново в том плане, что, если долго не видит Андрея, начинает казаться, что никто никуда не возвращался. Белочка, про которую этот гад издевательски подмечал, приходила, понимаешь,да?! Ну вот, а последний раз Княже на концерте видел. Вчера. Сутки почти прошли. К тому же какие сутки, они ж морды друг другу разукрасили без всякого прока — легче не стало, только напоминание прибавилось лишнее, в виде брови рассеченной да саднящей. Даже если и не приглючило, и вернулся Андрюха, а ну как за эти сутки чёт надумает, а? Снова свалит — Мишка чувствовал, что подобное ему крышу сорвет. Потому что перекати-поле этот вернулся, снова дал надежду, что всё, пусть и не сразу, но хорошо будет, что снова дверцы в мир их откроются, и снова облом? Ему и так уже херово! Невмоготу почти… Конечно, он знает, чем можно снять. Не забыл за долгие «чистые» годы, чем можно проблемки-то разрешить, пусть и временно. Но, во-первых, после таких заплывов в одну и ту же реку, проблемы не просто увеличивались, а снежным комом подгребали, а, во-вторых, Андрея он точно потеряет. Навсегда. Потому что тот ему уже как-то ультиматумы такие ставил. И Горшок не забыл, как тот серьёзен был. Так что, как бы Миха не был напуган, к наркоте он не притрагивался. Пока. Если Андрюха свалит — всё, не сможет больше держаться. Внутри будет слишком больно от повторного предательства, настолько, что все последствия будут побоку. Уже у самой двери замирает, не дыша, кажется. Кислорода совсем не хватает. Ему сейчас чудится, что Андрей не откроет, или, чего хуже, скажет Агате ему наплести, что, мол, дома нет, отдыхает, или ещё какую-то х*ету. В общем, спиздануть чего-нибудь, женщиной прикрывшись. Рука невольно замирает у звонка — вовремя, блин. Там же деть мелкая. А ну как уже спать её уложили? А он тут трезвонит. Нет, Андрюха-то за такое не прибьет, а вот Агатка — вполне. Тем более — явно ж поняла, откуда муж её красивый такой вернулся вчера! Потому может серьезно попортить уже его фасад, львицы — они такие, особенно, когда детенышей защищают. Поэтому он, внутренне выругавшись, тихонько стучит, скребётся почти. Впустите, впустите меня! Тьфу, почти музыкой в голове заиграло! И настороженно прислушивается. А там за дверью легкие шаги. Остановились. В глазок, должно быть, смотрит — Агата, вестимо, на Андрюху поступь не похожа по звучанию. — Агат, — негромко зовёт через дверь. — Открой, а? Не сразу, но дверь раскрывается настолько, чтоб легкая тонкая фигурка могла выскользнуть, в проеме встав. Понятно — защитная реакция включена на полную катушку. Готова отражать набеги хоть медведей, хоть псов нелюдимых. А глаза у Андреевой жинки колючие, холодные. Ишь, как руки-то сложила на груди, были б иголки — точно б в разные стороны торчали, тыкнуть угрожая, но пока не нападая. Потому-то Агата молчит и оценивающе смотрит на него, собранная, готовая к прыжку. — Андро позови, — не выдерживает Горшок этого тягостного молчания. Вы не подумайте, не боится он бабенки совсем. Да и не драться пришёл. Так, чушь всякая в голову лезет. Давно не виделись, что называется. — Я тебе что, служанка какая? — без приветствия кидает в ответ Нигровская. — Да и нет его, — плечом ведёт, кажется, настоящие эмоции являя. Боится, злится, нет… переживает, скорее. — Да ладно? — а ведь что-то такое он и представлял: отмазывать будет благоверного. И всё же беспокойство, вроде, настоящее. А ну, поди ж, тож не понравились ей его воспитательные меры. Ну-ну, блин, реально за юбкой спрятался. — Чё, серьёзно? — Андро! — в полный голос выкрикивает в глубь квартиры, уже не заботясь ни о, возможно, спящей Алиске, ни о соседях, которые могут быть привлечены шумом, ни о том, как это всё выглядит. — Выходи, Медведь пришел! — Офигел? — Агата, злобно сверкнув глазищами, полностью выходит из квартиры. Сильно толкнув его руками в грудь, перемешается к стенке подъезда. — Долбанулся или нажрался? Не ожидавший отпора, Мишка невольно отступает к лестнице. Да что там отступает! Его выталкивают. Успел в последнюю минуту схватиться за перила, а то, может, и пересчитал бы ступеньки: на раз-два, голова-жопа, рассчитайсь! — Тебе что сказали? — продолжает шипеть разъяренной кошкой Нигровская. — Нет его, не живёт он тут, ясно? — В смысле? — Горшенёв обескуражен, мысли в голове чет никак не укладываются в единую картинку. — А где? Живёт? — Где надо, там и живет, — Агата, кажется, всё же передумала его отправлять в полет по лестнице, назад отступила, дыша, впрочем, так, что ноздри мелкие трепетали. — У мамы поищи. А сюда ходить завязывай, — затем, чуть отдышавшись, с нажимом повторила: — Выметайся, чтоб духу твоего здесь не было. Мало ты Андрею крови попортил. Как только хватает наглости заявляться. Всё, Миш, давай! Проваливай! — и со скоростью хищницы пропадает из поля зрения, оставляя его на лестнице стоять, оглушенного новостями. Неужели вправду говорит? Эт че получается, разошёлся Княже с бабой своей? Ну, раз у мамки? Или временная то ссора? А случилась ли она до возвращения джедая хренового?! Или иначе можно вопрос сформулировать: не потому ли вернулся Андрей, что в жизни всё порушилось. Глянь, Агата-то уже устала, видать, от безнадёги такой — и отчалила. Но не клеится ведь тогда то, что крысится на него… да бочку катит. Работодателя и кормильца с лестницы спустить не угрожают! Так, че из-за возвращения, что ли, поцапались? А чё тогда баба эта, ушлая, против Михи и Короля и шута имеет, а?! И Горшок растеряно смотрит на захлопнувшуюся дверь. Потом вытаскивает мобилку, попутно начиная спускаться. Сейчас вот у главного героя и выспросим. К Надежде Васильевне он, конечно, не пойдет — неудобно как-то, да и судьбу искушать тоже не следует. Если Агата, уже с Андреем не живущая, его чуть лаптем не болтанула, то чего тогда мать разгневанная сотворит?!***
Воистину — нет покоя парню от его сестер. Но в его случае — как убедился за этот очередной странный-престранный день, по–прежнему серый и тусклый, сам Андрей — от братьев. Казалось бы, только ночью, прилетев, расстались с Мишкой — правда, расставанием это сложно назвать, так, кивнули друг другу на прощание. Ладно, хоть драку не продолжили. Самолёт они покинули — парни удерживать бы не стали. Уже не авиадеборширы, а просто дебилы. Мишка, казалось, чёт хотел ещё сказануть, может, и кулаками помахать, судя по тому, как брови хмурил да странно плечами встряхивал, но так и не выдал в словесном варианте, оставив всё дальше вариться в собственной голове… Знать бы ещё, что там за варево плещется. Но ведь не заглянешь, как раньше. Обжигающее горяч Горшок стал, не подходи — как гейзером паром окатит — облезешь! Итак жар ощущается. Горит тот, полыхает аж весь. Но не подступиться пока ни, чтоб верное направление пожарищу дать, чтоб себя не сжёг, ни потушить. Хоть ты тресни! И Князь почти потрескался ведь, как мумия какая иссохшаяся, так он себя ощущал после концерта. Высушенной воблой. Ну, ладно-ладно, просто разбитым донельзя… Перезагрузка у мамы на коленях чуточку помогла. Он вырубился начисто. Причем едва мог вспомнить, как та его до кровати довела. Так в одежде и захрапел. Снов то ли не было, то ли не запомнил. Так вот, не успел Андро толком отоспаться — сегодня ни реп, ни планов — нужна была ему такая передышка, как что-то легонько, точно крылышком прикоснулось — и он проснулся, гадая, че это было. Не успел с себя все вчерашние злоключения смыть да оценить масштаб побитости морды лица, как ожил дверной звонок. В голове шевельнулась нехорошая такая мысль: а вдруг это Миха никак в покое оставить не может, вот и решил его и дома достать, чтоб разборки продолжить… Ладно, хоть мама куда-то ушла, а то… Князев поморщился — не хотел бы он этого столкновения видеть. Надо скорее Горшка спровадить. Маме ни к чему нервничать. С лёту оделся и пошёл открывать, в глазок совершенно не глядя. И зря. Как оказалось, то не медведь-шатан, а Ворон в гости залетел, не тот, что из фильмов, и не тот, что Лондонский замок охраняет, и не тот, что беду пророчит и вьётся над лирическим гером, а в человеческом обличье — Лёшка Горшенев, старый друг-товарищ, брательник друже-врага. Так Андрей и завис. Вот уж кого не ожидал тут встретить… Многое общение их претерпело за одиннадцать лет разного, но — по большей части — ровно общались. В десна не трескались, но им и не надо было. Друг друга слушать через раз, но получалось — уже хорошо. Это Агатка с Аллой дружили, время проводили, и они, порой, заодно… Помимо делового такого общения. Вот, кстати, и ответ, наверное, как его нашёл и чего прилетел. Сначала узнал, что вернулся он. Это, наверное, теперь каждый узнал. А адрес — Алла сказала. Наверняка, Агата их тайм-аут не скрыла… И даже если причину и не озвучила — тут догадаться не сложно. И всё-таки не ожидал Князь, что Ягода вот так быстро отреагирует. Не оттого ли это, что он к Тодду отношение прямое имеет? Может, деловой визит это? В любом случае не торопился Князь с выяснением причин. Делать ему всё равно нечего, да и Лёха — парень не торопливый, нахрапом с него чего-то требовать — бесполезно… Значит уже прилетел сюда созревший. А раз так, то скоро мысли озвучит. Чинно попивая чаек, разговорились о том, о сём — вообще, Ягода поразился, наверное, столь странному выбору напитка, но говорить ничего не стал. Да и по лицу его ничего не скажешь — этот товарищ не чета старшенькому, у которого на моське всё (ну, почти всё — теперь, когда тот актером заделался) написано. Себе на уме, хитростью и ловкостью не обделенный. — Что тебя обратно-то закинуло, Андрюх? — наконец, поинтересовался Лёха, когда все темы пустопорожние, дань вежливости, — о старых приятелях, о музле да группах — исчерпаны были. Причем до такой поры, что они на второй круг пошли. Только вот Князю это совсем нелегко далось, постоянно напоминать себе, что на дворе почти что двенадцатый. Увы, не остались незамечены паузы, которые он делал, чтоб собрать мозги в кучку, точнее даже на что-то наподобие игры «Кто хочет стать миллионером» с четырьмя вариантами, но, увы, без подсказок. Было б странно, согласитесь, если б он позвонил другу, ну, тому же Вахтангу, да и спросил, а че там, Самойловы ещё, что ли, не разбежались?! Как и странно было зависать на элементарщине. Но Горшенёв молчал, только в книжечку невидимую всё-всё вносил, в табличку «Признаки, что А. Князев — псих!». Впрочем, у него были смягчающие обстоятельства — то, как его сейчас лихорадит, только слепой или Горшок не заметил б… Что, в принципе, одно и тоже. Ну, вот, перешел к интересующему. Андрей ни на йоту не верил, что зашёл просто так Лешка, по наитию, сердца велению. Скучал, мол. Конечно! Рассказывайте сказки Сказочнику больше! Другое дело — формулировка… Что тебя обратно-то закинуло? Вот, хотел бы он сам знать что! Уже мозги сломал, в результате просто плюнул и решил, что нечто над ним так издевается. Изощренно. Он ведь Мишутку-то своего потерял ещё до ухода из группы, и, как бы фантастично не звучало, обретать начал заново, когда тут умер… А здесь его закинуло, читай между строк, к тому, кого он для себя похоронил! Но вот Лёхе откуда это знать?! Что закинуло? Ну, вот, Андрей — лох… Дёрнулся, а ведь это о его возвращении с группой. Потому и поспешил ответить, пока совсем чудно не стало. — Да так, — пожал плечами Князев, понимая, что этот вопрос в разных формулировках ещё услышит не раз от многих и многих… Десять лет слушал перед этим другой: «Почему ушёл?». Но лучше, наверное, так — если не будет тут второго вопроса: «Что вы чувствуете после смерти Михаила?» — Тяжеловато на два фронта пахать стало. Думал, выдюжу, а вот и нет. Не Король и Шут же терять навсегда, вот и выбрал. Ну, зато попробовал, — развёл руками, улыбнулся натянуто: смотри, мол, всё норм. Ага, зря пришёл, Ягода, катись подальше, наливной! Но Андрей же вежливый, и, вообще, у него претензии к другому Горшенёву. И его не Алексей зовут. — Мишка рвёт и мечет, — не повёлся друже закадычный на обман, да и сказал без обиняков. — Он тебе все мозги вы*бет. А те, что не достанет так, через уши струной выковыряет. Медленно-медленно, так что ты остатками мозгов будешь думать: а ничего, ещё потерплю! Ты мазохист, Андрей. О, да, новая его кликуха скоро будет. Ни одна Агата так звать будет, глядишь, вся рок-тусовка будет вслед ухмыляться да «поэт-мазохист» кричать. Ну, хорошо хоть не садомазохист — только таких слухов ему для полного счастья и не хватало. И не терпила-текила — это совсем уж звучит ужасно. — Мазохист, — снова улыбнулся, хотя губы уже устали растягиваться. — Вот так. А Миха отходчивый. — И злопамятный, — Лёшка аккуратно чаек прихлебнул. — Я обиды не прощаю, не ты ль для него писал, а? — Тебе ль об образности не знать? — Князеву, почему-то, стало неприятно это слушать. Словно сама Вселенная, теперь уже в лице вьющегося вокруг Ворона, снова и снова повторяет: откажись. Не губи себя. Но ему-то какое дело? Или свой интерес имеет? Вон Тодда ж делать Миха к нему с просьбой обратился. Может, брата ревнует или лавры творцов цирюльника, славы? Да ну… Не дался Алексею ни первый, ни второй. Или дался?! Будто мало у него вопросов возникало, теперь ещё и о Лёхиной роли в истории сей печальной думать будет. Уверен был, что незначительна та была, да и сам Ягода это не отрицал, а сейчас вот Князь смотрит на того и как-то его сомнения берут. — Образ на концерт-другой примерить — одно, Андрей, — наклонил тот голову, внимательно его изучая. — А надеть и не снять, родных и близких третируя, — совсем другое. Ну, вот, пошла философия в ход. Тяжелая артиллерия, что ли? Мысль о сером кардинале каком замылилась другой. Что, если это его женщины науськали, да и отправили? Мог ли Ягода это все ради жены своей проговаривать? Да, мог, наверное. Как и Агата тоже могла горем с Аллой поделиться, а та, возьми, и равнодушной не останься. Складно, не? Или просто взять и допустить, что никакое из этих предположений не верно, а? И просто Лёха чисто по-человечески очень сильно удивился. Наверняка же, птичка какая на хвосте напела… А то и вовсе видео уже в сеть выложили. Хоть и год 11. Не хитрое — это дело. Имеет же право Ворон на эмоции? А сам Андрей хотя бы на минимальное беспокойство со стороны рок-тусовки? Очевидно ж, что имеет… Ну так и хватит выдумывать. — Лёш, давай оставим тему эту, а? — вообще, нет у него сил сейчас ещё с одним Горшеневым бороться. В мотивах разобраться, просчитать хоть сколько-нибудь. Нет сил. Совсем. Ни физических, ни моральных. Что старший, что младший — умеют мозги выносить, каждый — по-своему. И неизвестно какой больше. После общения с Михой, порой, в тупик заходишь, а с братцем его иногда таким дураком себя чувствуешь… — Оставим, так оставим, — неожиданно легко соглашается Алексей, а потом взял и добил его хитрым прищуром: — А ты здорово поменялся. Вот смотрю — и не узнаю. От таких заявлений, прозвучавших весьма страшно для незадачливого Марти Макфлая, это в купе-то с недавним вопросом о заносе, Князь аж вспотел весь. А потом — обледенел. Капелька холодного пота скользнула по спине. Чёт о Лешке, как об угрозе своему инкогнито, он и не подумал, да. Алёны, с её тонкими материями, боялся — а ведь этого товарища не меньше опасаться стоило б. Тоже может вычленить и на чистую воду вывести. И без всякой магии. Хотя не удивился бы, узнай, что он также и ей промышляет. — Горячительного теперь не принимаешь, — продолжил, меж тем, собеседник его. Паузы делая, видя, как задумчив Князь, чтоб, видимо, доходить до того успевало, ага. — Молчишь, когда тебя с грязью мешают. Ладно! — он поднял ладони, видя возмущение. — Терпишь до последнего, потом взрываешься выходкой такой, что Горшочек наш покуривает в сторонке. Ну вот какой чёрт тебя дёрнул в толпу прыгнуть? Неужто так допекло всё? Или надеешься, что он на тебя, как в зеркало посмотрится, да и прозреет? Зря, надеешься… — упадническим тоном заявил Ягода. — Мишка только своё отражение видит, а насчет тебя решит, скорее, что на славу главного безумца претендуешь! Помнишь, как тогда, когда ты руку себе в поезде расхерачил — так и тут будет. Зря ты это затеял. Жалко, сгоришь ты с братцем. — Я-то помню, — хмуро ответил Андрей, не хотел он темы этой касаться, но сам Горшенёв напросился. — А вот тебя там не было. Вы, вообще-то, не часто видитесь. Вспомни, когда последний раз виделись, чтоб не по поводу Тодда встреча была, а? На дне рождения мамы? Потому, я ценю, конечно, беспокойство, но не надо, — он дёрнул плечом. — Не маленькие мы — я, во всяком случае, — сами разберёмся. Да и, Лех, ну и опять же, — Князев поморщился: — Узнаю брата Мишку. Если тому чё надо — всё, не отстанет. Вот и ты сейчас в меня клещом вцепился. — Ладно-ладно, — примирительно поднял обе руки Ягода. — Не кипятись ты, понимаю я о чём говоришь, только вот со стороны виднее бывает, чем тому, кто своей привязанностью ослеплён. Но раз ты сейчас не настроен глас разума слушать, умолкну и вообще тяготить присутствием не стану. Ты знай просто: если что, у нас всегда найдётся место и занятие по душе. — В Кукрах? — вытаращился Андрей, подзабыв даже, что хотел с темы съехать. И, вообще, гостя слишком уж Горшенёвского спровадить поскорее. — Ну, да — Лёшка сказал это как само собой разумеющееся, ни бровью ни шевельнув. — Талантливый текстовик-художник для группы бомба всегда. — Ты ж сам тексты строчишь, — не мог не удивиться Князь, совсем переставший понимать, а чё тут происходит. — На кой тебе мои-то? Да и по стилю у нас далековато друг от друга, — это мягко сказал… По факту же, он очень сильно понимал фанатов именно кукрыниксов, которые никак не могли дождаться, когда Лёха свои песни снова начнёт катать, а не «брата». По факту же, его слова Ягода пел чаще, чем собственные. Потому и не мог не удивиться, заслышав тут такое. Че бы там Лёха чаще ни пел, но свой репертуар он любил больше и вообще… Это деньги. Неужто и здесь не прочь преумножить, но уже таким радикальным способом, как добавлением в группу, где уже есть «один в один Горшка голос» Князя? И что намерен таким коктейлем странным получить? Суррогат Короля и Шута? А ведь, Андрей вспоминал, не мало было тех в его времени, кто бы именно этого бы и хотел. Но ведь тут Мишка жив. Пока жив. Но Лёха всё равно вполне серьёзен и предлагает запасной аэродром у себя. Не потому что святой же… Он этим качеством не отличается! Так что же это? Неужели не боится с братом вдрызг поругаться? Или, может, не денег, а именно этого он и хочет? Больно сделать? А почему? Неужели потому же, почему и в его времени Татьяна Ивановна превратит свою квартиру в музей имени Мишки? Потому что младший всегда ощущал, что у него украли внимание и любовь? Право быть первым для мамы? У Князя аж челюсть слегка выдвинулась, но усилием воли он её задвинул. Нет, его бредни — это только его бредни. Андрей подумает об этом потом, когда сможет лучше соображать. — Стиль можно поменять, всё можно поменять, — невысказанное «кроме смерти» повисло в воздухе. В самом деле ведь, блин, зовёт! Нет, насмешки или чего-то такого в лице, хотя помним же — да, воронов так просто не прочитаешь. У шамана три руки и четыре головы, а вот ворон многолик. — Клипы сможешь рисовать, вокально тоже помогать, всё такое, — продолжал Лёха, загибать пальцы. — Музло тоже, думаю, договоримся, пару песен тебе отдадим. Публике полезно встряхнуться, попрыгать — привлечём разную аудиторию. — Я клипы не умею, — Князеву вдруг стало очень-очень грустно. Потому что да, тут — не то, что не умеет, не на чем их делать. Проги те бабок стоят, пока неподъёмных. А ведь это могло стать отличным отвлечением. И снова слова Ягоды, такие точные, его ежиться заставляют. И откуда такой догадливый взялся? — Научишься, верю в тебя, Андрюх, — просто взял и сказал, а, кажется, будто тумблер в голове какой врубил. Ну, а чё: в жизни каждого наступает момент, когда хочется, чтоб кто-нибудь увез жить тебя в тундру, подальше от всего старого дерьма. Вот и Горшенёв — колдун этакий, загипнотизировал его до ленивой мысли… А чё такового? Ну, есть там какие-то свои интересы, а у кого их нет? И да, — а с Лёшей могло бы быть вполне комфортно. Тот предельно вежлив, неконфликтен и вообще… Приглядывать за Мишкой и оттуда сможет… При условии, что сам Горшенёв-младший переживет гнев братца. Тут, разрушая наваждение и помутнение рассудка, звонко разлилась бодрая мелодия с его ожившего (вовремя или не вовремя?) телефона. Мишка, кто же ещё?! Словно почувствовал, что птичка с клетки сейчас упорхнёт, словно небезразличен Князь… Словно сохранилась связь ментальная. Впрочем, под больно понимающим взглядом Лехи, трубку брать не спешил — слишком уж много в его глазах плескалось явственной жалости. А этого Андрей не любил по отношению к себе. Никак не терпел. Поспешил скорее телефон совсем выключить. Не переломится, друже, перезвонит, коль срочное что. Полезно всё это бывает. Он ему не собачонка, по первому зову в трубку тявкать. А редким птицам Алкоголикам-Анархистам это вполне даже необходимо. Может, быстрее сорвёт с него маску Гоблина такое поведенье. Лёша, однако, слегка улыбнувшись уголками губ, невроз его считал верно, и поспешил убраться восвояси, как и обещал. Если б Андрей сейчас так не боролся с собой, пытаясь не сорваться и не перезвонить тотчас же Мишке… А телефон, гад, жёгся аж! А вдруг, съедала его страшная думка, сейчас он не ответил, не отвлёк, а оскорбленная невинность лохматая пойдет, да и развяжет?! В общем, если не это, то вполне возможно, увидел бы, а, может, и услышал, как Ворон знакомый, что из подъезда вышёл, проходя мимо так удачно раскачивающегося на ветвях настоящего ворона, торжественно произнёс: — Что смотришь? Первый шаг сделан, посмотрим, как отреагирует, — и дальше побрёл себе, что-то негромко насвистывая ветру, что сегодня немилосердно рвался вьюгою. Но всего этого Князев не видел. Его занозой был непринятый телефонный звонок. С одной стороны беспокойство стучало в висках, с другой — упрямая мысль отключить телефон и не включать — чисто из вредности — тоже жить спокойно не давала. Впрочем, всё решилось само собой — Мишка снова позвонил. Пока Андрей размышлял, руки вызов приняли. Сами собой, ага. — Поэт, мой. Друг мой! — раздалось в трубке бурчание недовольное, эпитетами его столь красочными наградившее — издевается, видать, м? — А чё баба у тебя такая борзая, а? — Какая есть, — Андрей потёр лоб, неожиданная такая предъява, блин. Неужто, Горшочек доколупался до Агаты? Интересно, с лестницы не спустила супостата? Раз звонит — значит, не спустила, лестница там у них крутая… Уж такому долговязому Кощею, как Михе, переломаться хватит. Поэтому просто выдохнул недовольно — двоих Горшенёвых за час его мозг мог и не выдюжить. — Чё хотел, Миха? — Так тексты, Тодд писать! — Мишка вообще не колебался ни разу, сразу выдал причину. — Условия сделки выполнять надо, дружочек! Сам согласился, а у меня сроки! Это ж не твой кабак, театр ждать не будет, как и я! Условия сделки! Ну, бл*ть, Горшок недопечённый! Как будто он реально на коленях приполз, а потом кровью своею кабальное соглашение подписал. Только вот не было там ничего такого — Вахтанг же составлял… А ему Андрей доверял. «А что, не так? — шепнул внутренний голос, — ты ж морально и стоишь сейчас на коленях, дружочка спасая. Или, Андрюшенька, правда не нравится? Ну от неё никуда не деться, извини!» Сгинь, нечистая. Князев горько усмехнулся — разговаривать со своим внутренним я — первый шаг к психушке. А это ему надо в последнюю очередь. Чтоб этого… Медведя из болота вытащить, разум должен быть чистым и ясным. Мой бедный разум, сгорел не сразу… Тьфу. Что там Мишка? Всё о Тодде своем разливается, соловей питерский. Ржевский, блин. Только не полковник — и хвала ктулху! Видать, всё надеется ему мозги заполоскать, чтоб и Князя темой этой торкнуло по полной. Вдохновлённый раб — он ведь лучше пашет, а? Или нет? Скорее мотивированный — бритвой под кадыком. Только вот с искусством такие методы не прокатят. — После нового года, — решительно припечатал, обрывая словесный понос у собеседника. — Будет тебе текст, я помню. Но сейчас, что новый год? Хрена ли с ножом к горлу прицепился? — А тебе что, делать есть что? — усмехнулся его собеседник. — С Агаткой не живешь, даже мозг тебе некому вынести. Вот садись и пиши! И без всяких ножей… Нужен был больно, ха! Караулить тебя, да, пока разродишься, я быстрее состарюсь. У меня, в отличие от тебя, дел по горло! Так, проконтролировать процесс, чтобы не филонил, звоню… «Ага, — мрачно подумал Андрей. — Так много дел, что ты аж до меня дошёл, но встретил там фурию, а не мальчика для битья. Так много дел, что до Купчино смотался! А теперь вон заливаешься соловьём… Так много дел, но мозг мне вынести — важнее, да? Что б жизнь медом не казалась. Хотя я скоро буду весь у тебя в распоряжении… Чай, видел уже расписание. Туры перемежаются с работой в Москве, в театре. Домой хорошо, если к 8 марта попаду, про днюху молчу — буду тридцать девять лет встречать необычно — это однозначно, бл*дь!» — а вслух сказал: — Спасибо, царь-батюшка, Грозный Михаил, — ну, вот, хоть какие-то краски мир обрёл — красные тона так и запрыгали по предметам. — А коли не послушаю, опричников вышлешь? — Мудак! — донеслось с той стороны и связь резко оборвалась. Интересно, разъ*бал мобилку, или просто отключился? Надо всё же на беззвучку поставить. Чтоб не доставал. Тодд, Тодд, Тодд… Вселился в него этот маньячина, что ли, в самом деле? Кто знает, может программа в его башке поменялась на «поставить Тодд и умереть»? Андрея, если честно, мутило при мысли о кровавой опере. Писать её будет, очевидно, дыша через раз. На что только ради друга не пойдешь, м-да. Да и друга ли… Одно радует, часть пьесы он по своему разумению давно уж переписал. Да и ему тут только 2 акт остался. Всё полегче, чем всю да с 0… Есть материал, кое-что жглось, на Мишкину музыку прикрутить и слова профи никак не ложились. Написал. Давно написал — и от всех скрыл. Сейчас, видно, явить придётся. Только вот Горшку ж хрен угодишь — из вредности же прикапываться будет. Гонять будет по сто раз переписывать, а потом плюнет и первый вариант поставит, сп*зданув: чёт ты всё хуже и хуже рожаешь. Времени нет, оставь потуги — и это в оборот пустим… Не знает его Князь будто. Ну, вот этого Тоддонутого — да, не особо. М-да, веселый будет новый год. 2012 они, если ему память не изменяет, с Агатой встречали у Вахтанга. Как раз и Алиска не болела, оставили дома мамам. Чьей именно — не помнит. А сейчас… ждёт его фееричный новый год с мамой, Риной и Катькой. На самом деле — не так уж плохо, у Горшка, помнится, в его последний Новый год и такой компании не было. Грудь снова сдавило. Интересными кульбитами жизнь выворачивается… Ну, подарки хоть надо купить да девчонок поздравить. Только вот — потрясающее озарение — не было на что-то хорошее бабла. А приходить с шоколадками и мандаринками… Ну, конечно, дорого внимание, да только это совсем уж жалко выглядит. Вот, он только представил, а уши уже жаром обожгло — запылали. Вот же, паскудство какое-то просто! Сердито включил телик — чтоб отвлечься хоть. Протыкал каналы до максимально далеких от музыкальных и, вообще, намеков на всяких там маньячил или бравых путешественников во времени, не таких лохов, как он. То бишь до спорта терпеливо дотыкал, потому что не помнил, какая это кнопка пульта в этом мире. Хоккей — удача — хорошее отвлекалово. Правда, теперь невольно представлялось, наблюдая за грубыми подкатами, что это они так с Михой, в форме, на льду. Так хотелось этого бешеного о бортик хорошенько треснуть, чтоб дурь выбить и маску сорвать. С удвоенным интересом наблюдая за континенталкой, даже подыскивать стал подходящие моменты. Не сразу опомнился, но настроение чуть приподнялось. Да, выбить бы этому горемычному шайбой шальной зубы, чтоб не кусал так болюче… Или что? Собака бывает кусачей только от жизни собачьей? Вот, жалеет его всё равно, блин. А самого Андрея кто, кроме матери родной, а? Не то, чтоб это ему нужно было — сразу неприятным эхом визит Лёхи отдался, но, блин? Ладно, смотреть дальше надо. Это отвлекает. Великолепная пятерка и вратарь! Бородатые, точно викинги, мужики, потому что можно удачу сбрить (вот бруталы-то бруталы, но суеверия — это другое, понимаете, да?), острые, точно бритвы коньки, клюшки, которыми тоже можно вломить — мало не покажется — да лёд, об который можно так бценькнуться, что аж искры посыплются! Хоккей вообще дело такое, эмоции живые, все дела. Неожиданно вспомнилось, как вот так же сидели и активно болели с Вахтангом и Димкой числа этак 28 в 2011-м. То есть через пару денёчков-то. Тогда тоже отвлечься пытались. Ну, или парни — его. Потому что нелегко ему всё ж тогда это заявление с уходом далось. Несмотря на все признания последующие, что Миха уже мёртв для него был и все дела… Тогда был уверен, правда, что правильно поступает, но облегчения это не приносило. Друзья завалились в гости, насильно отвлекли от работы, которой Княже себя старательно занимал, чтоб не думать, да и так яростно болели, что он невольно заразился и голова немного прояснилась. Как и душа. Может, ему взять и позвать их завтра посмотреть матч? Будет удивлять знанием счета и основных моментов. Пророк Андрей, блин. Хорошо хоть, не апостол. И вот после измышлений этих какая-то неясная мысль закопошилась в голове. Не давала полностью раствориться в игре. Размышления перескакивали то на друзей, то на девчонок своих, что, как шептал противно голос, из-за его блажи без подарков нормальных остались. Что-то общее цепляло. Андрей уже чисто из спортивного интереса стал эту самую мысль ловить, пытаться выцепить. И словил не молнию, но мысль гениальную и ослепительную: а что, если поставить на победителя завтрашнего матча? Контор этих ставочных на спорт как тараканов развелось. И в этом мохнатом году, поискав, выудить можно. Результат он запомнил очень хорошо, там, может, коэффициент и не бешенный, чай, не сенсация случилась, но, если всё, что есть выскрести… Так и на подарки девчонкам хватит, и себя побаловать — прогу нормальную купить для рисования. А то тут у него ещё ничего нет, задумываться в эту сторону развития творчества он начнет много позже, когда стукнет в голову идея не только задники себе да обложки рисовать. Да, неплохая мысль — подстраховаться, а то Мишку перемкнет опять или окончательно разо*рутся. Надо-надо запасной планчик иметь. Аэродром. К Ворону-то тоже чревато садиться. Свой иметь надо. Вон тебе, блоггерством промышлять можно. Нарисует,там, самые хиты группы, и Миша — хоть ты тресни, Князь — тоже автор, права имеет, тебе какой-то процент, ладно уж, отстегнёт… И вообще, он из будущего! Тут таких дел наворотить можно с его-то знаниями… Например, доллар купить, пока тот по 31 рублю! А на них уже биткоин — хрен его знает, сколько тот в те времена стоил, но явно не за 50 тыщ долларов! Деньги, они ж как… Не самое главное, но с ними спокойнее. Так, например, не выйдет у него ничего, зато можно будет сериал отгрохать такой, что первый сезон — это только реставрационка! Ох, и замечтался же Андрей! Ну, а что? Не только ж ему жизнь свою рушить, можно и того… Отрастить денежную жировую прослойку, этакий парашют безопасности. И всё-таки где-то на краешке сознания осталась мысль, что в фильмах, в том же «Назад в будущее», второй части, кажется, ничего хорошего из таких затей не вышло. Нельзя менять ход времени. Но Князев подумал-подумал, да и отмахнулся — и так уже всё поменял. Хуже — не будет. Доллары и биткоины — много кто выгодно купил, тут уж не удивишь особо, да и было б на че покупать… особо не на что. Капля в море, в мировом океане денег! Скажете, на ставках рубли поднять для вложений… Ну так, ставить на постоянный поток такие ставки он не собирался, впрочем, и не сумел бы — нет у него книжечки из будущего со всеми результатами. Те, что знает, — там посмотрит. Можно и поставить. Можно и вложиться. Всё равно не так уж и много он помнит побед, поражений и главное счётов на табло, чтоб это хоть сколько-нибудь поменяло в глобальном смысле. И так уже вся его жизнь тут — сплошной взмах птеродактиля. Поздно пить боржоми, когда печень отваливается! Сказано — сделано. И, если, покупая после подарки своему женскому царству, испытал небольшие угрызения совести — мол, кому-то эти деньги были нужнее, быстро отбросил их в сторону. Завтра, бл*ть, об этом подумает. Или никогда. Те, кто на спорт ставят, легких денег хотят... Знали, что на риск шли. Что до его читерства — пусть бросят пивной банкой в него те, кто не воспользовался бы случаем!