Моя судьба

      На секунду ошеломленный, Чимин почувствовал приступ безграничной симпатии к стоящему перед ним рассерженному мужчине. Но здравый смысл взял верх, несмотря на случавшиеся мысли. И симпатия обернулась издевкой.       — Так что же ему, в конце концов, оставалось? Он, видимо, платит тебе той же монетой.       Юнги посмотрел на Чимина в упор.       — Знаешь, ты невозможен. Неужели ты думаешь, что я нечто среднее между Казановой и Синей Бородой?       — Можешь остановиться на Казанове, — сухо сказал Чимин. — Убийство не в твоем стиле. У тебя куча недостатков, Юнги, но насилие тебе не свойственно.       — Не сказал бы, — пробормотал он мрачно. — Кое-кого я хотел бы придушить прямо сейчас.       — Правда? — усмехнулся парень. — А еще минуту назад ты хотел со мной танцевать.       Он свирепо взглянул на собеседника, его глаза угрожающе вспыхнули.       — Кто сказал, что я говорю о тебе? — процедил он. — Пойдем, бесценный мой.       Юнги снова грубо схватил Чимина за руку и поволок вниз, не обращая внимания на его бурные протесты. Он не смог воспротивиться даже тогда, когда он втащил его в полутемную гостиную, где играла танцевальная музыка, и привлек к себе.       Их взаимная ярость привносила нечто порочное в необоримое желание Чимина добиться близости. Вскоре пульсирующий ритм музыки и тепло, исходящее от Юнги, окончательно вскружили омеге голову, и остатки здравого смысла испарились. Он безмятежно обвил шею возлюбленного руками и прижался к телу альфы, которого всегда любил.       Сейчас им управляло желание, а не любовь. Казалось, оно управляло и Юнги.       Их глаза встретились — Юнги изучающие прищуренные, Чимина широко раскрытые. Он уже ощущал признаки его возбуждения, его эрекцию. Но больше всего Пак был поражен своей примитивной необузданной реакцией на желание возлюбленного. Боже, да он хочет его! И хочет его немедленно!       — Юнги… — Голос парня сорвался.       — Что? — тихо спросил он, слегка отстраняясь от партнера.       — Я… Я…       — Так вот вы где! — Неожиданно Гук хлопнул Юнги по плечу, оттесняя того от зардевшегося Чимина. К счастью, в комнате царил полумрак, разрываемый лишь миганием цветных огней. Вокруг танцевали другие пары, и все это, слава богу, не позволило Гуку увидеть слишком много.       — Я искал наверху, но никого из вас там не обнаружил, — оживленно прокричал Гук. — Я даже на секунду подумал, что вы сбежали вместе, — рассмеялся он.       Юнги тоже сдержанно засмеялся.       Чимин подумал, как было бы здорово сбежать куда-нибудь с Юнги. Сейчас он бы сделал все, что он пожелает.       И все же он чувствовал себя униженным, и эта мысль причиняла душевную боль. Разве вправе он советовать другим, как поступать, если его собственные поступки столь стремительно вышли из-под контроля? Где его сила воли, самоуважение? Разве можно в двадцать четыре года вести себя как неуравновешенный подросток?..       Чимин, не колеблясь, отдался бы безумной страсти, будь Юнги серьезно увлечен им. Но это вовсе не так. Может, он просто хочет отомстить мужу. В любом случае его страсть мимолетна, из тех, что длится один вечер. Но Чимин не смог бы никогда этого забыть. Он уже видел себя — терзаемую угрызениями совести и сожалением, ввергнутую в отчаяние.       Но… но как же он обаятелен… как сексуален… Сейчас больше всего ему хотелось, чтобы Гук убрался к черту, и он снова оказался в объятиях Юнги.       Раздражение пришло ему на помощь. Если мужчина так влечет тебя физически — героически наставлял он себя, — ради бога, держись от него подальше. Не пожирай его взглядом. Не танцуй с ним. Не ходи с ним никуда! Прислушайся к доводам разума.       Поэтому отправляйся домой!       — Простите меня, но… — сказал он быстро, чтобы не передумать. — Мне… Мне надо кое-что обсудить с Тэхеном. Вам с Юнги, должно быть, есть о чем побеседовать. Увидимся позже.       Чимин устремился, не оглядываясь, мимо танцующих пар, прямиком к холлу, где оставил пиджак и рюкзак.       Подхватив вещи, он накинул черный пиджак на плечи, закрыл дверцу шкафа и поспешил к парадной двери, открывая на ходу рюкзак.       Это было объемистое фирменное изделие, черное, из натуральной кожи, на молнии, с одним вместительным отделением, доверху наполненным разнообразными мелочами. Расчска. Салфетки. Духи. Пилочка для ногтей. Ножницы. Заколки и щетка для волос. Зеркальце.       И еще ключи от машины.       Где-то…       Чимин остановился и, ругаясь сквозь зубы, вслепую шарил в рюкзаке. Все, что угодно, можно найти в нем, кроме ключей.       Боже, это так типично! Когда что-нибудь отчаянно необходимо, никогда не можешь этого найти. Время в данной ситуации играло существенную роль. В любой момент могли появиться Тэ, Юнги или Гук и спросить, что он тут делает и куда собирается. Гук разозлится за то, что он так рано уходит, но это можно пережить. Но если он останется, кое-чего пережить не удастся.       — Боже мой, да где же эти проклятые ключи! — простонал Чимин.       В расстройстве он высыпал все содержимое рюкзака на столик в холле. Ключи звякнули о мраморную поверхность в последнюю очередь.       — Ты что-то ищешь?       Чимин поперхнулся, когда внезапно возникший за его спиной Юнги протянул руку, чтобы взять пакетик с презервативом, который Хван из вредности подложил ему в рюкзак, и который лежал, словно напоказ, среди груды косметики и прочих сокровищ.       Смутившись, он попытался отобрать его у Юниг, но тот действовал быстрее, спрятав презерватив в карман брюк. Чимин свирепо посмотрел на него. Он готов был отдать душу дьяволу, лишь бы избежать столь ужасной сцены.       Щеки омеги горели, он бросился к столику и сгреб в рюкзак все, кроме ключей. Взяв их двумя пальцами, он покачал ключами перед носом Юнги.       — Вот что я искал. Презерватив можешь оставить себе, милый. Уверен, он тебе понадобится еще до наступления ночи. Такой супержеребец, как ты, без проблем найдет какую-нибудь хорошенькую кобылку…       — Ты всегда носишь с собой презервативы? — насмешливо спросил он, пока Чимин застегивал рюкзак.       Чимин волком взглянул на собеседника.       — А что? — вызывающе бросил он, вспоминая дневной разговор с Сохеном. — Омега никогда не знает, когда ему повезет.       Наслаждаясь тем, что ему удалось немного сбить с Юнги спесь, Чимин стремительно пронесся через холл с гордо поднятой головой и выскочил из парадной двери.       Он не смог сдержать стон разочарования, когда увидел, что чей-то лоснящийся черный лимузин припаркован прямо перед его машиной.       — Проклятье, — пробормотал Чимин. — Кто-то поставил, свой чертов автомобиль прямо у меня на дороге.       — Я не предполагал, что ты куда-нибудь поедешь, — тихо сказал Юнги у него за спиной. — Ты ведь явно пьян.       Терпение Чимина лопнуло окончательно.       — С чего ты взял!? — вскипел он, развернувшись всем корпусом и в ярости уперев руки в бока. — Не потому ли, что я предпочел покинуть твою не слишком приятную компанию? Или потому, что решился стать исключением и не поддаваться твоему непреодолимому очарованию?       — Нет, — спокойно ответил он. — Это потому, что я наконец понял, что ты совершенно на себя не похож с того момента, как я приехал. Возникает вопрос, с чего бы это?       Его неспешный ответ был пропитан сарказмом.       — Браво, Юнги! Девять лет тебе, в сущности, не было до меня никакого дела. И ты утверждаешь, что знаешь, как я обычно себя веду. Веришь или нет, старина, но в омегах от пятнадцати до двадцати четырех лет кое-что меняется, — с вызовом заявил он, перекидывая через руку пиджак, а другой рукой сжимая рюкзак и поворачиваясь кругом так, чтобы он мог рассмотреть каждый дюйм его вызывающего тела. — Может получится, что ты не сможешь справиться со своим «милым Чимином», ставшим довольно опытным. Все хорошенькие омеги делают это, Юнги. И я тоже — довольно часто.       В тот момент, когда с его языка сорвалась столь вызывающая ложь, он пожалел об этом. Как это было ни безумно, ему не хотелось видеть разочарование на лице Юнги.       Или что-то другое почудилось ему в его внезапно затуманившемся взгляде? Может быть, это означало… поражение?       Мысль о том, что Юниг чувствует нечто вроде поражения, смутила Чимина. Плечи его опустились, и что-то жалкое появилось в его фигуре.       А вдруг он гораздо больше удручен своей семейной драмой, чем Чимину хотелось думать? Может, он действительно любит мужа…       Как ни странно, Чимин не сомневался в том, что Юниг способен на глубокое чувство к омегам. Гук практически не общался со своим другом после того, как они оба стали семейными людьми, так что его прежнее мнение о Юнги могло безнадежно устареть. Чимин сам минуту назад заявил, что люди меняются. Возможно, и Юнги изменился.       Прежде чем он вновь проникся к нему симпатией, его печаль улетучилась, плечи расправились и он улыбнулся с раскаянием.       — Ты прав, — сказал Юнги. — Я вел себя как ханжа. Мы молоды лишь однажды, и ты имеешь право беситься, как и все остальные. Но почему мы не можем делать этого вместе? Назови хотя бы одну причину.       Чимин усмехнулся и отрицательно покачал головой: так вот как он изменился!       — Нет? А что так? Может, все же ты поедешь со мной?       Чимин в бешенстве топнул ногой.       — Да что с тобой? — Разве ты не понимаешь, что я хочу вернуться домой. Черт возьми, чья эта дурацкая машина, я заставлю ее убрать и…       Он смолк, когда Юнги самодовольно улыбнулся.       — Так это твоя машина? — сказал он разочарованно.       — Совершенно верно. Кстати, Гук попросил меня купить еще пива. Он сказал, что ты покажешь, куда ехать. Уверен, он и не предполагает, что ты собираешься слинять домой. Почему ты уходишь? Вечер в самом разгаре. Кто знает, может, тебе посчастливится…       Чимин предпочел не расслышать обидного замечания Юнги. Сам виноват, если он уже думает о нем, как о шлюхе.       — Почему Гук не поехал за пивом сам?       — Потому что он, наконец, прижал к стенке важного потенциального клиента. Ты же знаешь, каковы эти рекламщики, Чимин. Почти такие же навязчивые, как страховые агенты. Они всегда работают, даже на отдыхе.       Чимину показалось, что за этой легкомысленной характеристикой Юнги скрывает презрение к профессии его брата.       — Ну, по крайней мере, Гук не бездельник, — съязвил он.       Юнги, похоже, обиделся.       — А ты считаешь меня бездельником?       Чимин пожал плечами, опасаясь, что был слишком груб с Юнги сегодня вечером. Не так уж важно, заслуживал он его презрения или нет.       — Когда-нибудь, — сказал он, взяв его за локоть, — мы поужинаем вдвоем, и я спокойно расскажу тебе о моей жизни. У тебя очень предвзятый взгляд на нее. Но не сегодня, — добавил он, ведя Чимина мимо его машины к дверце своего роскошного автомобиля.       — Сегодня день рождения Гука, не хватило пива, и его милый братик покажет мне, где ближайший магазин.       — Хорошо, если только ты будешь держать себя пристойно, — твердо сказал Чимин, остановившись у машины. — Никаких приставаний. Никаких гнусных намеков! Ничего. Только до магазина и обратно. А потом я уеду домой на своей машине.       — Слово скаута! — воскликнул Юнги с улыбкой.       — Сомневаюсь, чтобы ты когда-нибудь был бойскаутом, Мин Юнги, — усмехнулся Чимин, открывая дверцу машины.       Марку автомобиля он не заметил, да это его и не волновало. Это была машина богача, пахнувшая натуральной кожей, и стоила она, наверное, целое состояние. Чимин сел и аккуратно пристегнулся, твердо решив не произносить ни слова восхищения. Пусть думает, что он часто раскатывает на подобных машинах. Да, пусть думает о нем что угодно, лишь бы руками не трогал!       — Вторая улица направо, — коротко сказал он.       Юнги немедленно дал задний ход, развернулся и поехал в нужную сторону.       — Винная лавка в паре сотен метров налево.       На перекрестке образовалась пробка. Юнги припарковался у тротуара, пробормотал: «Вернусь через минуту», выскочил из машины и рванулся к магазину.       Чимин ждал его возвращения и чувствовал себя так, словно в его душе порхали бабочки. Он не знал почему. Разве можно доверять Юнги — или даже себе? Тихое ожидание в машине, как ни странно, не располагало к благоразумным размышлениям. Словно какой-то чертенок вселился в него, требуя не упустить Юнги еще раз, а взять хотя бы то, что он предлагает, даже если речь идет лишь о сексе. В конце концов, с его стороны это не будет просто секс. Ведь он любит Юнги.       Интересно, подумал Пак , а что случится, когда он выяснит, что ты девственник? Мужчину с его опытом не так просто одурачить. Жаль, что ты не такой раскованный, каким весь вечер себя изображал. Если бы было так, не возникло бы никаких проблем.       Какая ирония судьбы, подумал Чимин. Кто бы поверил, что его старомодная мораль станет препятствием к воплощению мечты всей жизни.       Однако эти размышления немного прояснили его разум. Не стоит бежать домой, словно перепуганный кролик, решил Чимин. Да лучше умереть, чем стать предметом злых насмешек.       Он вернулся быстро. Садясь в машину, язвительно улыбнулся Чимину.       — Ты все же остался, — констатировал он. — Я думал, опять сбежал.       — Нет, — сказал он. — Хватит на сегодня побегов.       — И что же это значит? — поинтересовался он.       — Это значит, Юнги, что я решил не ехать домой.       — Ты ведь не объяснил, почему так спешно засобирался.       — Опасался, что стану еще одной бабочкой в твоей коллекции.       — Ах, да, ты ведь считаешь меня Казановой. — Он покачал головой, поворачивая ключ зажигания. — Вижу, безнадежно пытаться изменить сложившееся мнение. Оно навечно упрочилось в твоей голове, словно высеченное из камня. Как знать, может, когда-нибудь я смогу раскрошить этот камень…       Он развернулся и помчался в обратном направлении. Они ехали молча. Лишь когда Юнги лихо свернул на дорожку, ведущую к дому Гука, и затормозил в дюйме от бампера машины Чимина, парень ядовито буркнул:       — Лихо!       Юнги рассмеялся.       — Рад видеть, что хоть так произвел на тебя впечатление. А ведь было время, когда ты млел от всего, что бы я ни делал или говорил, разве нет? Скажи я, что земля плоская, и ты бы поверил…       — То… то время давно прошло, — угрюмо сказал он, взволнованная его словами.       — Верно, — заметил он. — И все же, подозреваю, у меня остался лишь один способ произвести на тебя впечатление. Вот такой. — С этими словами он отстегнул ремень безопасности и наклонился над парнем, чтобы поймать ртом его дрожащие губы, прежде чем он успеет отстраниться.