Моя судьба

      — Да, и это мы тоже возьмем, — небрежно кивнул Юнги, удобно устроившись в глубоком кожаном кресле. Он потягивал кофе из чашечки, которую ему услужливо поднесли, и наблюдал, как Чимин примеряет наряды. Они находились в самом шикарном бутике Сеула. С того момента, как Юнги вошел сюда, ведя за собой Чимина, ему оказывали повышенное внимание. Видно, сразу раскусили, что он за птица.       Чимин похолодел от мысли, что костюм из золотой парчи, который он примерял, стоил целое состояние. Чимин ничуть против него не возражал, поскольку стоили вещи не намного дороже, чем его одежда, которую испортил вчера вечером Юнги. Когда же он предложил ему примерить выставленный в витрине парчовый костюм, он так и сделал, полагая, что он предлагает ему альтернативу бархатному.       По правде говоря, он предпочел бы костюм. Прямые облегающие штаны и приталенный пиджак подчеркивали стройную фигуру, а глубокий треугольный вырез между атласными лацканами интригующе приоткрывал загорелую грудь. Чимин не мог отвести глаз от этого костюма, пока в примерочной не взглянул на ценник.       Все еще хмурясь, он подошел к Юнги и наклонился, чтобы прошептать на ухо:       — Юнги, этот костюм слишком дорогой. Я не могу принять такой подарок.       Он поставил чашечку на блюдце, коротко вздохнув.       — Можешь, — сказал он тихо, но твердо. — Ты можешь делать все, что захочешь, Чимин. Иметь все, что захочешь. Ты сегодня со мной, а я очень богатый человек. Прости меня, любимый, но я настаиваю! Мне очень нравится одевать тебя — почти так же, как понравится раздевать сегодня вечером, — заметил он, бросив игривый взгляд на подкаченную грудь.       Чимин резко поднял голову, их взгляды встретились, и он отчаянно покраснел.       — Ты… не должен так говорить, — сказал он, потрясенный тем, что Юнги назвал его своим любимым, а еще больше — теми образами, которые вызвали эти слова. Греховный жар воспламенял его кровь, горячил кожу. Желание забилось в его жилах.       В его же взгляде читалось ликование.       — Наверное, не должен, — проговорил он. — Но не могу этому противиться. Я никогда не встречал омегу, который повел бы себя так, как ты только что. И это значит, что ты — само очарование, милый Чимин-и. Во всех отношениях…       — Я… я просил тебя не называть меня так, — сказал он, тщетно пытаясь быть непреклонным.       — Но почему, если это определение так тебе подходит?       Он озорно улыбнулся, и Чимин не смог справиться с собой.       — Ты порочный тип, Мин Юнги, — улыбнулся он в ответ.       — Ну, ты многого хочешь, любимый. Богатство и добродетель вместе не ходят.       Это он уже понял. Не собирается ли он сделать меня своим постоянным любовником, подумал Чимин. Возможно, он уже покупает его, давая возможность привыкнуть к вещам, которые он никогда не смог бы себе позволить, ради того, чтобы снова и снова получать то, что он даст ему сегодня.       — Я не собираюсь становиться твоим любовником, Юнги, — предупредил он в надежде, что, сказав это вслух, предотвратит неизбежное.       Похоже, эти слова ошеломили Юнги.       — Так вот что ты об этом думаешь… — Он провел рукой по его дорогому наряду.       — Я не прав? — спросил Чимин.       — Не прав, — отрезал он, но не стал продолжать.       Удивление Чимина быстро перешло в замешательство.       — Тогда что же все это значит?       — Это развлечение, Чимин. — Он улыбнулся игривой, но загадочной улыбкой. — Как раз то, чего ты хотел сегодня.       — Развлечение, — медленно повторил он, пока вдруг не постиг смысл его слов. Да, конечно! Как глупо с его стороны! Какой там любовник! Быть любовником — унизительно для его гордости, а поиграть в него — ну что ж, придется.       Сегодня, что бы ему Юнги нежно ни нашептывал, будет лишь краткое свидание. Роман на одну ночь, только оформленный как нечто большее. В самонадеянных словах, что он отвратит его от всех альф, не было ничего, кроме высокомерия. Они не сулили никакого продолжения, лишь одну незабываемую ночь.       Но, боже, как он стремился к этой ночи! Даже сейчас, стоило ему посмотреть на этого красивого альфу, элегантно расположившегося в кресле, как он готов был умолять прекратить этот фарс и немедленно отправиться в номер для новобрачных. Он не хотел тратить короткие мгновения, которые ему суждено провести с любимым, на то, чтобы наряжаться, словно кукла, не хотел, есть этот дурацкий ланч…       — Знаешь ли, я не нахожу в этом ничего забавного, — раздраженно начал он. — Не лучше ли вернуться… то есть, я бы предпочел… я хочу, чтобы ты…       Голос Чимина сорвался. Он не мог набраться мужества, чтобы признаться в терзавшем его желании. Но все было ясно без слов — румянец, блеск глаз, приоткрытые губы выдавали трепет его учащенно бьющегося сердца.       Юнги посмотрел на спутника поверх чашки, опалив откровенным взглядом. Желание, вспыхнувшее в синей глубине глаз, заставило Чимина, задрожать. Словно сбивчивое признание парня сорвало с него маску любезного джентльмена, и стало ясно, что значит для него ночь любви с ним. Его невероятно тронуло и взволновало это.       — Юнги. — Дыхание его дрожало, перед глазами все плыло. Как и накануне, он видел только его.       — Да, — выдохнул он. — Я знаю, чего ты хочешь.       Чашечка вновь звякнула о блюдце, и, перед тем как неторопливо подняться на ноги, ему пришлось отвести взгляд от него.       — Господин уйдет в этом костюме, — резким командным тоном приказал Юнги суетящейся вокруг продавщице. — Он не будет переодеваться в прежнюю одежду. Заверните его все остальное, что он мерил. Вот моя кредитная карточка.       Когда он повернулся к Чимину, нервное возбуждение охватило его. Он томился в предвкушении того, что должно было произойти. В неизвестности было что-то невероятно захватывающее. И вместе с тем невероятно пугающее.       Он пронзительно посмотрел на Юнги. Он крепко взял его под руку и подвел к прилавку. Пять минут спустя он уже усаживал его в такси. Предстояла недолгая поездка к отелю.       Казалось, Юнги знал, что не стоит прерывать молчание во время этого короткого путешествия, ни в роскошном холле отеля, ни даже в лифте, который поднимал их в номер для новобрачных. Чимин был благодарен ему за молчание — вряд ли он был способен сейчас вести осмысленную беседу.       Дверь лифта отворилась, и не успел он оглянуться, как уже стоял перед тяжелой деревянной дверью, а Юнги вставлял ключ в сиявший медью замок. Впервые Чимин задумался, как может выглядеть номер для новобрачных. В любом случае он не ожидал того великолепия, которое открылось его глазам, когда Юнги провел спутника внутрь.       Белый, кремовый и золотой цвета ослепили Чимина. Белые стены и мебель, кремовый ковер и шторы, золотые светильники и подушки. И еще немного стекла. Все столы были стеклянные. И одна стена. Сквозь нее открывался великолепный вид на гавань, мост и окрестности. Огромная хрустальная люстра с позолотой свисала с высокого белоснежного потолка.       — О! — только и сказал Пак, войдя. Все плотские желания на мгновение отступили. — Какая прекрасная комната!       Это было нечто большее, чем просто прекрасная комната. Этот номер для новобрачных должен был превзойти все подобные номера. Изящный. Просторный. Трогательно романтический. Как в тумане Чимин миновал гостиную и вступил в грезу спальни. Он смотрел на огромную белую кровать с кружевным балдахином в оборках, разглядывала перламутровое атласное стеганое покрывало и множество маленьких кружевных подушечек, пристроенных напротив четырех обтянутых атласом подушек. Это воистину была постель для новобрачных.       — Тебе нравится? — нежно спросил Юнги, подходя сзади и обнимая Чимина за плечи.       — Это… Это — совершенство, — с трудом вымолвил он. У него перехватило горло. Боже, он не готов к этому… Он думал, что готов, но нет… Он окаменел. Почти в буквальном смысле. Чувствовал себя как мерзлое полено. Или холодная мраморная статуя.       — Попытайся расслабиться, — мягко предложил Юнги и наклонился, чтобы поцеловать его в шею.       Чимина охватила паника.       — Я… Мне надо в ванную.       Юнги выпрямился, и он буквально влетел в ванную, с шумом захлопнув за собой дверь.       Какое-то время Чимин стоял, прислонившись к двери и зажмурившись. Сердце отчаянно колотилось. Когда, наконец, он открыл глаза, перед ним предстала ванная. Такой большой ванной комнаты Чимин в жизни не видел. И такой роскошной. Огромные пространства кремового, с золотыми прожилками мрамора, утопленная в полу ванна, скорее похожая на небольшой бассейн…       Он только головой качал, разглядывая золоченые краны в форме купидонов. Вода выливалась из их стрел. Здесь было все, что только можно себе представить, все мыслимые удобства. От отдельных фенов — для «нее» и для «него» до туалетных принадлежностей, зубных щеток и салфеток. На подставке рядом с раковиной стоял телефон. На бронзовых вешалках висели белые махровые полотенца и халаты, углы и карманы которых украшали атласные купидончики.       Обычные новобрачные в этом номере никогда не бывали, решил Чимин. Это был номер для мультимиллионеров. Ночь любви здесь стоила целое состояние.       Когда Чимин вернулся в гостиную, Юнги наполнял шампанским два узких бокала. Серебряное ведерко для льда покоилось на пристенном столике рядом с огромным блюдом, полным разнообразных фруктов, конфет и пирожных. Чимин точно помнил, что ничего этого не было, когда они вошли сюда. Или он просто не заметил? Может быть, волнение настолько захватило его в тот момент, что он не рассмотрел мелких деталей? Тогда он был готов на все. Но сейчас нервное возбуждение притупило желание, он снова подумал, что, возможно, свалял дурака.       У Юнги наверняка было много красивых омег — и все, без сомнения, куда опытнее него. Его муж — Чимин помнил — был само совершенство — черноволосый, белокожий, с фиалковыми глазами. И если Михо, в конце концов, оказался потаскухой, это не умаляло его знаний о том, как угодить альфе в постели.       — Угощение прислали, пока ты принимал ванну, — сказал он, поднося взволнованному Чимину один из бокалов. — С поздравлениями от отеля.       Чимин почувствовал облегчение. Все-таки не настолько он одурманен всем происходящим, чтобы не замечать очевидное. Ему вспомнилось, что советовал Хван. Выпить пару бокалов и расслабиться перед великим событием. Он подошел и взял бокал.       Юнги улыбнулся, когда они соединили бокалы.       — За моего самого красивого жениха! — произнес он тост, и Чимин вздрогнул. Бокал замер на полпути.       — Не надо, — прошептал он, опуская взгляд, чтобы скрыть внезапно набежавшие слезы.       — Что не надо?.. — В его голосе было неясное замешательство.       — Не играй со мной… этим…       Он гневно взглянул в затуманившиеся глаза омеги, едва не выругавшись. Но заметив в них настоящую боль, негромко сказал:       — Ты считаешь, я способен на подобные шутки? Я вовсе не играю, Чимин, лишь жалею об одном, что пришлось ждать этого дня так долго. Я должен был сделать это много лет назад.       С этими словами он коснулся рукой его шеи, нежно лаская бархатистую кожу. Он то смотрел ему прямо в глаза, то переводил взгляд на его дрожащие губы и еще ниже, на порывисто вздымающуюся грудь.       — Боже, как ты красив! Как невероятно красив! — глухо проговорил Юнги, вынимая бокал из его оцепеневших пальцев. Все существо Чимина сотрясла неудержимая дрожь. — Я недостоин тебя. Но сейчас это неважно. Я должен испить эту чашу… — Он сделал глоток шампанского. — И ты тоже…       Он поднес бокал к его губам, слегка раздвинул их и влил ему в рот немного шампанского. Прищурившись, альфа наблюдал, как он пьет, как кончиком языка слизывает задержавшуюся каплю.       — Еще, — приказал Юнги и снова поднес бокал к его губам. Пальцы Юнги слегка дрожали. Хрусталь звякнул о его зубы, Чимин поднял руки, чтобы соединить их с его руками и помочь напоить его искрящейся жидкостью.       Чимин никогда прежде не испытывал такого удовольствия от алкоголя. Он сделал очередной глоток, и Юнги снова наполнил шампанским его рот — и так до тех пор, пока оба бокала не опустели. Все чувства в Чимине пробудились одновременно. Шампанское подействовало с яростной силой, ворвавшись с невероятной скоростью в его жилы. Он весь трепетал, покачиваясь на ослабевших ногах. Юнги поставил второй бокал на место и подхватил его на руки.       Не произнеся ни слова, Юнги просто перенес его в спальню и положил на снежно-белое покрывало. Когда он присел рядом и начал его раздевать, Чимин закрыл глаза. Голова его слегка кружилась. Он расслабился и был очень, очень податлив.       Когда он попросил Чимина сесть, он сел. Когда попросил приподняться — приподнялся. А когда велел снова лечь, он лег.       Чимин открыл глаза, когда на нем оставалось лишь белье. Омеге показалось, что Юнги вышел. На самом деле он прервался, чтобы раздеться. Он уже снял пиджак и галстук, расстегнул рубашку до пояса.       — Тебе хорошо? — спросил он, глядя Паку в глаза.       — Не уверен, — сообщил Чимин.       Ему казалось, что комната вращается.       — Через пару минут все будет в порядке. Ты слишком быстро выпил шампанское.       — Это ты меня заставил, — укоризненно сказал Чимин.       — Верно. Так же, как убедил тебя прийти сюда. — Юнги усмехнулся, снимая рубашку. Его великолепный обнаженный торс вызывал желание прикоснуться к нему, так же как и много лет назад.       Губы у Чимина пересохли. Он любовался его прекрасной фигурой: широкими плечами и четко обрисованными грудными мышцами, плоским мускулистым животом. Мысль о том, что скоро он сможет ласкать все его тело, привела его в экстаз. Соски напряглись, приподняв еще скрывавшую их ткань.       Взгляд Юнги сосредоточился на них, они словно магнитом притягивали его. Как завороженный, он протянул руку и сжал приподнявшуюся бусинку соска большим и указательным пальцами. Когда он начал довольно сильно массировать его, зрачки Чимина расширились от изумления. Это прикосновение могло причинить боль, будь он обнаженным. Но скрывающий сосок атлас придавал ощущениям лишь невероятную остроту. Из горла Чимина вырвался полный животного наслаждения стон.       Свободной рукой он накрыл другой его сосок, и Чимин задохнулся от наслаждения. Когда кончики уверенных пальцев скользнули под майку и коснулись обнаженных сосков, он весь изогнулся, губы приоткрылись.       Юнги наклонился, чтобы насладиться вкусом его губ. Язык его путешествовал по ним, ошеломляя настойчивыми толчками. До сих пор казалось, что Юнги в любой ситуации контролирует свои чувства, но сейчас желание взяло верх.       В ответ Чимин забился в первобытной страсти. Юнги крепко обнял его, ненасытным языком проникая все глубже и глубже. Чимин возбуждал его звериный стон, то, как он грубо сорвал с него майку, не прерывая поцелуя, как грубо мял в руках соски. Чимину не хотелось, чтобы он был нежен. Он восхищался его неистовостью.       Он разочарованно застонала, когда альфа оторвался от его губ. Но разочарование длилось недолго. Настойчивые губы скользнули от его шеи к возбужденным горошинам. По пути его язык обласкал жаждущие соски и двинулся дальше, изучая тело возлюбленного.       Целуя и покусывая его живот, Юнги снял с него белье.       Упиваясь новизной ощущений, Чимин знал, что последует дальше. Впечатления прошлой ночи заставляли его томиться в предчувствии. Яростный жар бился в его жилах, когда он вспоминал, как нежные губы Юнги ласкали его там, внизу… Как каждая клеточка кричала от восторга, когда он касался его возбужденного члена. Ему снова хотелось испытать этот восторг. Все тело, словно к наркотику, стремилось к этой сладкой пытке.       Бросив на пол его белье, Юнги двинулся в обратный путь. Лаская его бедра руками. Поначалу Чимин был разочарован — он ждал его губ, — но к тому времени, как он достиг заветной цели, сердце готово было вырваться из груди. Безжалостно и настойчиво его пальцы исследовали влажную долину меж трепещущих бедер, дразня и возбуждая, пока его ноги не начали раздвигаться… все шире и шире… требуя большего… Глаза его потемнели от желания, дрожащие веки полузакрылись. Чимин тихо застонал.       Когда, наконец, он коснулся его члена, мышцы его инстинктивно напряглись, но он изогнулся, устремляясь навстречу ласкающим опытным пальцам, словно требуя новых ласк, принимая их без колебаний. Чимин не противился им, как вчерашним вечером. Мышцы, тогда судорожно сжатые, были теперь расслаблены. Омега расцветал, наслаждаясь проникновением, почти безболезненным и совсем не страшным. Когда же его язык проник в самое средоточие удовольствия, тело Чимина изогнулось в экстазе, он кричал, голова его металась по подушке…       Ни разу в жизни он не испытывал подобного, казалось, пережить это немыслимо — но все кончилось слишком быстро… С тревожным стоном он открыл глаза. Смешанные чувства владели им. Оргазм, который он только что испытал, был великолепен, но ему хотелось не этого. Точнее, не только этого. Он хотел настоящего соития.       Когда Юнги хотел встать, Чимин сел и схватил его за локоть. Его душа и тело были опустошены, и он один мог их наполнить.       — Не уходи! — крикнул Пак.       Юнги вернулся, чтобы поцеловать его в дрожащие губы. Потом снова откинул его на подушки.       — Мой милый Чимин-и, — прошептал он. — Я вовсе не ухожу… Я просто хочу раздеться.       — Да… да… конечно, быстрее!       — Я никуда не ухожу. А пока ты ждешь, — улыбнулся он, — выбери что-нибудь. — Он вытащил из кармана брюк несколько блестящих пакетиков и в беспорядке разбросал их по его нагому животу. — Я не мог решить, какой бы тебе понравился, и принес все.       Насмешливый блеск его глаз развеял в Чимине всякое смущение. Он разложил все по порядку. Увидев последний, парень стрельнул в Юнги взглядом.       — С ароматом пэшн-фрута?       Он порочно улыбался, расстегивая молнию на брюках.       — Кажется, это подходящий аромат. Кроме того, помнится, ты неравнодушен к пэшн-фруту.       Чимин покраснел от смущения. А может быть, от чего-то еще. Он был готов на все, лишь бы доставить Юнги удовольствие. Он дождаться не мог, когда же, наконец, сможет приступить к изучению тела альфы, так же, как он изучал его только что. Хотел, чтобы и он содрогался от экстаза под его пальцами и губами.       Наконец Юнги разделся. Он был великолепен — как Чимин и предполагал. В своей наготе он чувствовал себя совершенно непринужденно, хотя его желание теперь ничем не было скрыто. Он вернулся и сел на кровать, взял презерватив и надел его так быстро и ловко, что омеге стало не по себе. Но не успел он почувствовать настоящую тревогу, как альфа уже снова целовал его в губы, ласкал его тело до тех пор, пока он снова не затрепетал от желания.       — А теперь закрой глаза, любимый, — прошептал он в его полуоткрытые губы. — Лежи и думай только о нас с тобой, о том, что мы вместе, что любим друг друга. Мы долго ждали этого момента, и ты достоен самого лучшего…       Его слова подстегнули Чимина. Сердце его переполнилось нежностью. Он обнял возлюбленного, прижался к нему, впуская его в свое тело, и вскрикнул от радости, почти не ощутив неизбежной боли. Когда Юнги остановился, он вцепился в его ягодицы, требуя, чтобы он двигался глубже и глубже, пока они окончательно не слились воедино.       Их губы искали друг друга, чтобы единение было полным, их сердца бились в одном ритме. Их пальцы сплелись, альфа высоко поднял его руки, простирая над ним свое тело, прижимаясь к его груди, накрывая его руки своими руками. Некоторое время он оставался в таком положении, и Чимин с радостью чувствовал его вес. Его ноги сами собой обвились вокруг Юнги, чтобы он мог погрузиться в его дырочку еще глубже. Чимин инстинктивно двигался вместе с ним, и их общий ритм барабаном отдавался в голове, захватывал, заставлял звучать все его тело.       Ритм ускорялся, все громче бился у него в висках. И вдруг яркая вспышка ослепила Чимина, и все вокруг окрасилось в золотистые тона.       Он вскрикнул и со всей силой вцепился в Юнги. Сладкие судороги сотрясали его тело. Они никак не прекращались, и он с такой силой сжал Юнги в объятиях, что тот застонал.       Чимин чувствовал, как судорожно сотрясается и его тело, и глаза его наполнились слезами. Наверно, это были слезы облегчения и освобождения, но ему хотелось думать, что это были слезы любви. Ведь он всем сердцем любил этого мужчину, который только что подарил ему несказанное блаженство. Он так его любил, что невыносимо было даже думать о расставании.       Из глаз его брызнули слезы, и Юнги стал поцелуями осушать их.       — Не плачь, дорогой, — шептал он. — Ты прекрасен. Боже, как я не хочу возвращаться завтра в Европу. Если бы я мог остаться здесь и любить тебя вечно!..