Моя судьба

             — Юнги уехал, да?       Чимин с тоской посмотрел на дорогу.       — Да. — Это все, что он смог произнести, чтобы не расплакаться.       Через несколько мгновений Чимин понял, что Гук смотрит на него с каким-то странным выражением лица. Он казался пораженным и озадаченным одновременно, как если бы пытался заглянуть в его душу, но без особого успеха.       — Не смотри на меня так, Гук! — вспыхнул он. — Ты не понимаешь. Я люблю его. Я всегда его любил. Еще с того злополучного лета. Знаю, ты считаешь, что он не заслуживает того, чтобы его так любили, но ты ошибаешься. Я чувствую, Юнги хороший человек. Ты просто не понимаешь его.       Гук поднял руки, словно защищаясь от его гневных слов.       — Тут ты не прав, Чимин. Думаю, я очень хорошо понимаю Юнги. Может быть, даже лучше, чем ты.       Чимин вскочил на ноги, его глаза метали молнии.       — Боже, только не произноси всей этой мути про супержеребца, Гук. Все это в прошлом. Что с тобой такое, ты словно подписался без конца говорить о Юнги плохо. А ведь считаешь себя его лучшим другом. Хороший же друг из тебя получается. Знаешь что? Я думаю, ты завидуешь ему. И всегда завидовал!       Чимин стоял, с вызовом уперев руки в бока, а Гук смотрел на брата с глупой ухмылкой.       — Мне кажется, я начинаю понимать, что Юнги в тебе нашел. Ты превратился в чертовски горячего парня. Похоже, я застрял во времени, по-прежнему считая тебя тихим скромным подростком, наивным ребенком, нуждающемся в старшем брате, чтобы защищать тебя от хищников вроде Юнги.       — Юнги не хищник, — горячо возразил он. — Он и прежде таким не был и сейчас не такой. Ты говоришь так, словно он соблазнил меня или что-то в этом роде. Уверяю тебя, он этого не делал. Я сам слишком хотел, чтобы меня соблазнили.       — Именно так и сказал Юнги.       — Что? — от такого известия Чимин нахмурился. Ему не понравилось, как это звучит. — Что еще он обо мне говорил?       — Я не имею права откровенничать.       Чимин раздраженно скривил губы.       — Что, черт побери, это значит? Почему ты не можешь рассказать мне, что он говорил? Почему вы оба вдруг стали ужасно скрытными?       — Потому что Юнги так захотел.       — С каких это пор ты делаешь то, что скажет Юнги? Я твой брат, черт возьми! Ты должен, прежде всего, быть верным мне.       — В самом деле? — засмеялся Гук. — Тогда ты ничего не знаешь о настоящей дружбе.       — А, вздор! Вы с Юнги уже давно не настоящие друзья.       — Много ты понимаешь, братик. Альфы не похожи на омег. Чтобы дружба оставалась крепкой, не обязательно видеться каждую неделю. Мы с Юнги многое обсудили сегодня, и теперь наша дружба крепче, чем прежде.       Чимин зло посмотрел на брата.       — Ну, ты даешь, черт побери!..       Гук рассмеялся.       — На вашем месте, мистер, я бы следил за своей речью. Омеге, украшающей общество Мин Юнги, не следует выражаться, как подгулявшему матросу.       — Неужели? — с издевкой бросил Чимин, взбешенный такой переменой в Гуке.       — Да, представь себе. Он должен держать марку, знаешь ли.       — Да пошел ты, Гук, — выругался Чимин. — Я еще, может, только его постель украшу на какое-то время, а не общество. Уверен, всемогущему Мин Юнги дела нет до того, как я говорю. Я при нем как угодно, могу выражаться — и ничего он мне не скажет.       Лицо Гука потемнело.       — Прекрати, Чимин.       — С какой стати? Это ведь ты пятки Юнги лизал, так что можешь узнать все до конца. Не знаю, что там наговорил тебе Юнги в сарае, но, правда, в том, что он действительно просил меня выйти за него замуж. А я послал его куда подальше. Сказал, что не собираюсь становиться мужем повесы и крутого воротилы, который в самолете проводит больше времени, чем на земле. Конечно, Юнги это не смутило. Он просто попробовал заполучить меня в свою постель другим способом. Попросил стать своим любовником! Как тебе такой расклад? — Чимин не мог остановиться.       — Я смотрю, ты невысокого мнения о нем?       — Я имею право, поскольку люблю этого подонка!       Несколько секунд Гук молча смотрел на брата, потом осуждающе покачал головой. Его круглое лицо расплылось в сочувственной улыбке.       — Знаешь что, Чимин? Мне почти жаль Юнги. Все эти годы я считал, что надо тебя защищать от него. Но я ошибался. На самом деле все наоборот. Вот бедняга… — уходя, сказал он с усмешкой. — Кто бы в это поверил?..       Стук в дверь заставил Чимина посмотреть на часы. Три тридцать пять. Рановато для добросовестного Хвана, который никогда не выскакивал из класса сразу после звонка.       Чимину хотелось, чтобы сегодня Хван был не столь трудолюбив, поскольку в четыре тридцать обещал прийти Юнги. От него не было никаких вестей с тех пор, как он уехал с фермы больше недели назад. Ни письма, ни звонка. Это слегка нервировало Пака. И все же он не сомневался, что сегодня он приедет, как и обещал.       — Войдите, — громко сказал он, поскольку тот, кто стучал, никак не решался открыть дверь.       Это был Сохен. Вид у парня был робкий, но счастливый.       — Извините за беспокойство, мистер, — произнес он, переминаясь на пороге. — Я… Я не сделал этого… С Богомом. Я обдумал ваши слова и решил подождать, пока не появится кто-нибудь особенный.       Глаза Чимина затуманились, прежде чем он успела взять себя в руки.       — Я еще хотел спросить, останетесь ли вы на следующий год… — мялся Сохен. — Я имею в виду… вы у нас третий психолог за три года, каждый из них год работал и уходил… Мы вас все любим, мистер… Вы такой… хороший.       — Это, конечно, стоящий комплимент, — сказал Чимин. Зеленые глаза его мерцали, но теперь уже не от слез, а от смеха. — Да, Сохен, я остаюсь в школе на будущий год!       — Вот здорово! Я всем расскажу. Мы решили, после того как вас целую неделю не было, что вы от нас устали и взяли отпуск, чтобы поискать другую работу.       — Нет, ничего подобного. Мой папа заболел. Сердечный приступ. Но сейчас ему лучше. Вчера его выписали из больницы.       — Ой, господин, мы не знали! Нам никто не сказал, — обиженно заявил Сохен. — Нам никто ничего не сказал! А если бы мы знали, то послали бы вам открытку или что-нибудь такое. Это потому, что нам не все равно.       Чимин почувствовал, как на душе у него потеплело. Такие минуты придавали смысл его работе. У него даже дыхание перехватило.       — Я знаю, что тебе не безразлично, Сохен. И приветствую твое решение. Оно очень зрелое. Я горжусь тобой.       Сохен усмехнулся.       — Да, я тоже так думаю. Но больше никому не говорите. Я всем нагло соврал и сказал, что секс — это фантастика!       Сохен исчез, а через несколько секунд в дверь заглянул Хван.       — Чего хотел этот маленький распутник? — пренебрежительно спросил он. — Знаешь, он на каждом углу рассказывает, как в прошлые выходные лишился невинности. Как только теперь воспитывают этих омег? Я тебя спрашиваю!       — Примерно так же, как и в наше время, — улыбнулся Чимин. — Мы все прошли через это. Пытались узнать, что такое секс и любовь, и делали самые ужасные ошибки.       Хван подозрительно прищурился.       — Ты хочешь сказать, что ошибся, снова связавшись со своим возлюбленным?       Чимин встал и начал наводить порядок на рабочем столе.       — Конечно, Хван, он никогда не даст мне того, чего я хочу.       — Что именно?       — Нормальную семейную жизнь с домом и детьми и с мужем, который каждый вечер приходит домой.       — Ох, ты! Даешь шикарные пентхаусы, ежедневные оргии и частные самолеты!       — Размечтался! Я видел, как ты сегодня таращился на Чанука. Не мог найти более подходящего типа. Так что там между вами?       — Ничего особенного. Пока, — добавил Хван, многозначительно улыбаясь. — Но я ему нравлюсь. По-настоящему нравлюсь.       — А что тут особенного? Ты весьма привлекателен для феминиста и физика. Расскажешь мне о нем по пути домой. Это хоть немного отвлечет меня от мыслей о Юнги.       — Ничто тебя, дорогой, от него не отвлечет, — сказал Хван. — Мы оба это знаем.       — Боюсь, ты прав, — вздохнул Чимин.