*****
Через неделю после Перевалило старейшины прислали письмо: когда пройдет посвящение, юным ведьмам необходимо будет сменить наставницу. Маргарет придется покинуть Изгородь, перебраться к Мадлен и Кассандре вместе с Симоной, а к Тильде переселится Рагна. Изумрудная начала отдаляться. Чем меньше дней оставалось до весеннего равноденствия, тем больше она закрывалась. Первым был Берн. После того разговора они общались только о работе. Маргарет стала приходить перед самым открытием, пропуская привычные посиделки. А после — спешила убрать рабочее место и уходила одной из первых. Берн совершал несколько попыток все наладить, но она была настроена категорично. Тильда еще несколько раз прилетала в город, чтобы увидеться с Браданом. «Исключительно во благо планеты!» — подчеркивала она. У Огненной стало хватать сил, чтобы проводить обмен с Этой, но она боялась, что без встреч с кузнецом, они снова угаснут. Маргарет завидовала ей, как и Симоне, которая в письмах через строку упоминала о возлюбленном. «Ну почему я не могу себе этого позволить? Почему мне не плевать, как он перенесет неминуемое расставание?» — гневалась она каждый раз, читая письма Пурпурной, которая не собиралась отдаляться до последнего дня. И еще больше раздражения испытывала, видя, как Тильда светится от счастья после очередной встречи с Браданом. После знакомства преемницы стали отправлять друг другу письма, раз в несколько недель. Так уж у ведьм было заведено. Вороны были этому не сильно рады. Им нужно было пролететь значительное расстояние до места перехвата, чтобы обменяться почтой. По всему Лесобору было разбросано много таких пунктов в кронах деревьев. Задача заключалась в том, чтобы прилететь вовремя, в нужное место, и забрать правильные письма. Ведьмы исправно платили им за эту работу, давая кров и делясь запасами на зиму. Они никогда не сгоняли этих птиц с деревьев во время обрядов, наделяя таким образом толикой своей силы. Поэтому вороны были такими умными и жили очень долго, по меркам птиц. Рагна Ветерсплеч много писала о готовке. В кузнице ей тоже нравилось, металл витиевато изгибался под пальцами, она даже отправила по маленькой подвеске каждой преемнице, но кулинария была ее страстью. Иногда Огненная писала по несколько листов с двух сторон. Например, о вкусе, получающемся при смешивании тех или иных ингредиентов. Старалась поделиться теми неоценимыми знаниями, что черпала из книг. Мадлен раздражалась, подсчитывая количество бумаги, что та расходует, так еще и нехотя учится Огненному ведовству. Доротея прозвала Рагну Угольком, потому что ее глаза во время использования силы не пылали, а становились похожими на маленькие тлеющие угольки. Если прислушаться, можно было уловить их разноголосое потрескивание у внутреннего костра. Доротея Плодородие писала кратко и емко, буквы располагались стройными рядами, плотно прижимаясь друг к другу. Маргарет вместе с другими сестрами смеялась, говоря, что так Темная компенсирует расходы на бумагу Рагны. С Тьмой нужно было обращаться осторожно, подходя к ней в защитных рукавицах и тыкая длинной палкой. Несмотря на это, Доротея быстро поглощала знания и успешно обучалась. В каждое письмо она вкладывала маленький лепесток черноока, который всегда вплетала в волосы. Он поглощал свет лампы каждый раз, как Маргарет открывала конверт, что немного раздражало, но все же она считала этот жест милым. Улла Ключ в своих письмах размышляла о том, для чего они пришли в этот мир, в чем их главная цель и смысл бытия. Она писала много, и никогда начало и конец не зацикливались на одной мысли. Буквы текли тихой рекой, распадаясь на ручьи, унося в раздумья. Дочитав до последней буквы, Маргарет могла долго лежать и рассматривать потолок, пока мысли продолжали сплавляться. Письма Небесной вызывали чувство умиротворения и покоя. Симона Угрожай размышляла о жизни, ее ценности и хрупкости. Считала, что каждый, даже самый крохотный жучок, заслужил свое место на Эте. Она много говорила о планете и том, как им повезло, что когда-то та решила вырастить все живое. А через строку можно было увидеть упоминание о возлюбленном. Вскоре сестры стали знать о нем больше, чем о самой Симоне. Много было и про Амму, которой Пурпурная поклонялась, казалось, больше остальных. Письма были пропитаны мудростью и наставлениями. В конце — незамкнутое кольцо — знак ведьм. Маргарет Сапфир поначалу не знала, что нужно писать в ответ, ведь она позже всех прикоснулась к ведовству. А еще очень не любила писать свою фамилию и всегда раздраженно фыркала при произношении. У всех были нормальные фамилии, созданные от названий ремесла предков или какого-то безрассудного поступка. А у нее? В слово «Сапфир» не было вложено ничего. Отец взял эту фамилию, когда сбежал из дома, так и не раскрыв настоящую, сколько бы она ни просила. Маргарет долго размышляла над первым письмом и решила рассказать, как обстоят дела в баре, каково это — совмещать две жизни. Когда происходили успехи в обучении — она тоже делилась, но с меньшей охотой. Казалось, что остальные преемницы справляются с этим куда успешнее. После изучения нескольких глав о растениях, в голову закралась идея. Изумрудная стала прикреплять к письмам семена плакальника, вымачивая его перед этим. Вскрыв конверт, нужно было сразу начать читать. Как только воздух обдувал семена, у ведьм оставалось не больше пяти минут. Те набухали и начинали «плакать», выпуская разноцветные ручейки по бумаге, окрашивая ее и перемешивая буквы. Этот трюк очень понравился сестрам. Через несколько писем каждая из них поблагодарила за рассказы о двух разных жизнях и поделилась своей историей. Улла изолировалась от мира людей, потому что испугалась участи других ведьм. Ее наставница, Ида Недуйветер, поддержала, но уверила, что если та однажды передумает, то не будет против. Небесная иногда сожалела о своем решении, читая письма Маргарет и Симоны, но не осмелилась бы вернуться и подвергнуть себя опасности. Рагна сказала родным, что едет учиться в далекий город к известному повару, и часто отправляла письма. От дома наставницы до ее города было летень не меньше полудня, так что той никак бы не удалось совмещать обучение с обычной жизнью. Доротея не делилась тем, что было до того, как она стала ведьмой. По заверению Рагны, она не писала никому, кроме сестер. Симона была достаточно общительной и рассказала, что не смогла бы жить вдали от людей с одними лишь животными. Кроме того, у нее был возлюбленный. Пурпурная искренне надеялась, что они смогут быть вместе. Ну а до города от домика Нанны Ни Се было всего два часа лета.*****
Маргарет ощущала, что в последнее время что-то не так. Ее состояние стремительно менялось. Стало сложно концентрироваться на чем-то, обучение давалось все сложнее, а на работе все чаще возникали ошибки. Улла в последних письмах тоже жаловалась на недомогание, но у остальных преемниц все было в порядке, без особых изменений. Маргарет не знала, стоит ли им волноваться, и что это может значить. Силы будто стали угасать. Все слабее она чувствовала себя после обрядов. Маргарет волновало кое-что еще. В последних письмах сестры размышляли о том, как они попали к ведьмам, что их встречи были не случайны. Изумрудной от этого становилось не по себе. Неужели за нее кто-то все решил? Неужели она уже много лет не управляла своей жизнью, а каждое принятое решение было не случайным? В последний обряд уходящего года Изумрудная упала в обморок. А перед этим, всего на мгновение в голову прокралась мысль: “Если все было не случайно, если Эта заставила проделать этот путь до леса, то что, если… Боба не стало из-за меня. Я бы не покинула Желоб, пока он был там”. Тильда подхватила преемницу и отнесла в дом, положила на кровать. Каково было удивление Изумрудной, когда, проснувшись, она увидела под боком змею. Аби, так назвала ее ведьма, вышла из спячки и горела желанием познакомиться. Маргарет осторожно прикоснулась к шипастому телу и почувствовала что-то необычное. В мыслях появилось шипение, переливающееся различными мотивами. Позже оно стало заменяться словами. Аби благодарила за спасение и рассказывала о том, что произошло. Она провела много часов, придавленная деревом, выбила позвонки от того, что пыталась вырваться. От боли потеряла сознание и лежала там, пока не нашла Маргарет. Погруженная в спячку, змея слышала многое, что происходило в комнате, так и узнала, что ее спасла ведьма. А после спросила, может ли как-то отплатить. — Я бы хотела, чтобы ты стала моим фамильяром, — ответила Изумрудная, сверкнув глазами и улыбнувшись. Аби кивнула и оплела тело Маргарет, положив голову на плечо. Ведьма осторожно встала и вышла в коридор. Тильда застыла с чайником в руках, удивленно вскинула бровь, а затем улыбнулась. — Аби, я так рада видеть, что с тобой все хорошо, — сказала она и продолжила наливать чай. Змея вильнула кончиком хвоста, продемонстрировав, что тот зажил. Маргарет осторожно сняла ее с себя и опустила на лежак у печи. — Скоро ты научишься говорить, будет проще. Обычно на это требуется несколько обрядов, — сказала Тильда, отрезая кусок пирога. — Извини, пищу добывать тебе придется самой. Если честно, мыши давно изводят меня, портя запасы зерна. Думаю, теперь проблем с ними не будет. Аби выскользнула из лежака и заструилась по полу. Маргарет приоткрыла входную дверь, выпустив ее. — Поздравляю, ты становишься настоящей ведьмой, — Тильда рассмеялась, приглашая за стол. — Она такая красивая. Страшно представить, что было бы, если… — Не думай о плохом. Она здесь, с тобой. Разлучаться будет непросто, но ты не можешь привести гадюку к людям. Маргарет замерла с кружкой, поднесенной ко рту, только что осознав, что Аби ядовита.*****
На тренировку не было никаких сил. Изумрудная провела день, не вставая с кровати. Фамильяр, подкрепившись, устроилась рядом, и они беседовали до будильника. Прощаться в самом деле было тяжело. Аби смотрела на Маргарет так, будто та ее бросает. Ведьма пообещала вернуться совсем скоро и взмыла вверх. Изумрудная задремала на метле несмотря на то, что было еще холодно, даже снег не весь растаял. Но даже это ее не смогло взбодрить. Добравшись до бара, Маргарет спрятала вещи и поставила на стол пирог. В тот день она намеренно прилетела пораньше. Ведьма хотела сказать Тильде о своих планах, но не стала портить вечер, решив, что пусть та поступает, как сама пожелает. После смены Маргарет собиралась покинуть Изгородь, насовсем переселиться к наставнице. Обдумывала это последние недели и решила не дожидаться шабаша. Мысли во время обряда только подкрепили эти намерения. “Я могу быть опасна для тех, кто рядом”. Поэтому прилетела пораньше и с пирогом. Хотела провести с ними последний вечер. Берн и Йон пришли одновременно, рассмеялись на пороге. Открыв дверь, они увидели, что Маргарет спит, сидя за столом, опустив голову на руки. Берн снял куртку и укрыл ее. Стараясь ступать как можно тише, они прошли на кухню. — Что это с ней? — шепотом спросил Йон, ставя чайник на плиту. — Не знаю. Мы почти не разговариваем, — с тревогой в голосе ответил Берн. Йон лишь кивнул. А что тут скажешь? На Берне в последнее время лица не было, а на Маргарет вообще смотреть было страшно. Он не допытывал. — Она пыталась мне что-то объяснить, но я так ничего и не понял. Думал, что позже обсудим, но шанса не дала. Даже хотела вернуть мне обруч, — Берн не сдержал раздражения и хмыкнул. — А затем закрылась от меня. Йон похлопал друга по плечу. — Мне жаль. Я думал, что у вас все по-другому будет. — Хотя бы на миг заглянуть в ее голову и узнать, в чем я провинился! — раздраженно бросил Берн и поник. — Она просила время, и я ждал. Подбирался осторожно, не давил, и все равно облажался. — А с чего ты взял, что причина в тебе? — А в ком еще, Йон? — Берн резко напрягся. — Все знают, что она моя, кроме нее самой, похоже. Никто другой к ней и близко не подошел бы. А тот паскуда давно свалил, — он рявкнул, намекая на Пса. — Жалею, что вообще позволил ему к ней приблизиться. Йон захлопал ресницами, выражая глубокое удивление. — Через год после того, как она пришла, — ответил на немой вопрос Берн. — Милая решила повесить новый светильник на потолок и взгромоздила на стол один из этих шатких стульев. Дверь у нас была та еще, как помнишь. Громко стукнула под натиском пружины, когда я вошел. Милая полетела со всей конструкции вниз. Я поймал ее у самого пола. Содранные локти еще долго давали о себе знать, и синяки сошли не скоро. Еще и стул по спине прилетел. Зато она цела, ни ссадины, только испугалась сильно. И я попал. Ничего прекраснее этих глаз не видел. У некоторых они зеленые, как у меня, например, но у нее — чистые изумруды. Ни к кому прежде я не чувствовал такого. От одного ее взгляда весь в мурашках, а в голове каша закипает. Вот только в ответ ничего. Милая же всех на расстоянии держала, кроме тебя, конечно. Девушка в двадцать, с большим опытом работы и глазами полными тоски — и дураку понятно, что неспроста. А тут этот хмырь. Ох, как мне хотелось вернуть его плоть Эте. И я бы не сдержался, если бы не интерес в ее глазах. Но почему к нему? — Берн искал ответ в глазах друга. — Я был не так настойчив, не счесал язык болтовней и не вился хвостом. Я чего-то не понимаю? Так надо было? — Ну, ты знаешь, мы с Инкой со школы вместе. Тут я не советчик, — Йон неловко улыбнулся и пожал плечами. — Я и сам себе не советчик. Обычно и ответить не успевал, как их пальцы оказывались на моем ремне. Но с ней мне не хотелось начинать так. И я чувства ведь закопал, а тут она с поцелуем, — Берн шумно выдохнул. — За обруч в тот же день взялся. И то, как она его приняла — хуже отказа. Но я ждал, сколько скажет. И только поверил, что время пришло, как она отвернулась. Что изменилось? Почему она оттолкнула? Я пересек черту? Но где?! — Берн взмолился и стукнул кулаком по столешнице. — Где, Йон? А если ты говоришь, что дело не во мне, тогда в чем? Какой детали не хватает? — он перешел с шепота на крик, но под шиканье друга стих. Чайник закипел, наполняя шумом кухню, перебив Берна, у которого уже и так слов не осталось. Его будто прорвало. Все, что беспокоило, вырвалось наружу, обрушившись на Йона. — Я не знаю, чем тебе помочь. В одном уверен: вам надо поговорить, — успокаивающим монотонным голосом произнес повар, заваривая чай. — Скоро наступит новый год, новый сезон. В такое время положено все завершить или дать жизнь. Поговори с ней и расставь все детали по местам. Либо это будет лучшее творение, либо брось. Берн молча выслушал друга, чувствуя, как сердце бешено колотится. Потерять ее, выбросить мысли и надежды — даже подумать об этом было страшно. Он слишком много лет искал, слишком долго ждал, чтобы вот так все закончилось. Йон ненадолго погрузился в мысли, а затем наконец произнес то, что терзало, переведя разговор в другое русло: — Инка ждет пятого. Берн раскрыл рот от удивления, рассмеялся и обнял друга. — Я так рад за вас! Ну ты даешь, Йон! — и прикрыл рот, вспомнив о спящей Маргарет. — Уж не думал, что придется снова через это пройти. Младшенький уже в школу пошел, — взволнованно произнес повар, но тут же расплылся в мечтательной улыбке: — Но если будет девчонка… — В этот раз просто обязана! — подчеркнул Берн, похлопав по плечу. Йон выглянул в зал. Маргарет все еще спала. Они тихонько подошли с чаем. Берн наклонился к ней и нежно чмокнул в макушку. Он знал, что не стоит, но не устоял. После смены они должны поговорить, и Берн очень боялся услышать ответ. Ему было необходимо еще один раз вдохнут аромат ее волос, еще раз прикоснуться, понимая, что следующего может не быть. Мурашки пробежали по коже от одной мысли об этом. Йон от неожиданности выронил кружку, расплескав чай по столу. Маргарет резко подняла голову и поймала взгляд нависшего вышибалы. — Берн! — крикнула она и тут же поджала губы. — Я же сказала: не прикасаться! — процедила ведьма сквозь зубы, подскочила, сбросив его куртку с плеч, и выбежала через заднюю дверь. Берн замер, а затем отчаянно грохнул по столу кулаком. Йон покачал головой и пошел следом. Нагнал ее и коснулся плеча. — Я что на лягушачьем говорю?! — рявкнула она, стряхнув руку, и резко обернулась. — Ой! — Милая, что происходит? — успокаивающим тоном произнес Йон. — Йон, оставь. — Не могу. Вы оба страдаете. Берна я понял, теперь ты. — Я не могу быть с ним. — Почему? — Не могу сказать, — Маргарет раздраженно выдохнула. — Ты можешь хотя бы ему сказать? Он столько лет… — глаза Йона округлились. Он затих, надеясь, что она не расслышала. — Столько лет, что? — процедила сквозь зубы ведьма, сверля взглядом. — Влюблен в тебя, — Йон выдохнул, понимая, что уже не выкрутится. Маргарет замерла, вглядываясь в лицо друга, пытаясь вычислить истину. — И что же он сразу не сказал? — спросила она, нахмурившись, и тут же ответила: — А! Потому что я была с Псом? Йон покачал головой, словно говоря: «Раньше». — Раньше? — удивленно спросила она, приподняв брови, и лишь уловив кивок, продолжила: — Так почему он не сказал, Йон? Почему не подошел? — слова обжигали. «Если бы он тогда сказал, хотя бы намекнул, не было бы этих лет. Точнее, были бы, но с ним. А он выбрал самое неподходящее время для признаний, когда я уже не могла ответить, как хотела бы!» — Спасибо за напоминание. Я и сама знаю, как облажалась, — произнесла она едко, колко, словно шипы с губ слетали, а затем вдруг охладела, будто мысли собрались: — Дело не в Берне, а во мне. Скажи он раньше, я бы не раздумывала. Он же идеальный, Йон! Кто о нем не мечтал? — искры начали мельтешить перед глазами, мешая мыслить. — Так почему сейчас ты не хочешь дать шанс? Почему не построить будущее с ним? — Йон развел руками, перестав понимать, что вообще происходит. — Если тут зажило, — Маргарет указала на ребро, затем постучала по виску: — то здесь еще горит, Йон. И я не знаю, чему тлеть на этом пепелище. Нет там больше человека. Они говорят, что падение — это страшно, но мне кажется, что я падшая с рождения, — ведьма почти перешла на крик, а затем резко стихла. — Я цеплялась сколько могла, но так устала, Йон, — выдохнув на последней фразе всю усталость, пошатнувшись в сторону дерева. Сквозь затуманенный разум заключила: — Не чему давать шанс. Мы не успеем возвести и одной стены. — Мэгги? — Йон застыл с ужасом в глазах, в момент найдя недостающую деталь, совсем на поверхности: осунувшееся лицо, серая кожа, впалые щеки, потускневшие глаза. — Милая… — прошептал он, потянувшись к ней. Последним, кто называл ее «Мэгги», был Боб. Одно слово, произнесенное так нежно, заставило разрыдаться, но Маргарет собрала оставшиеся силы и сделала шаг назад. — Уйди! Йон замер. — Уйди! — рявкнула она, сквозь потоки неутихающих слез, и сделала еще шаг в сторону дерева. Глаза уже почти не видели. Как только дверь за ним захлопнулась, Изумрудная по памяти добралась до клена и прильнула. Искры посыпались на землю, впитались корнями. Через минуту ведьма отпрянула и упала на колени. Дважды отдать силы в Равновесие — после такого она вообще работать не сможет. Переведя дыхание, Маргарет встала. Перед глазами плыло. Собрав все силы, она ухватилась за ручку двери и с трудом открыла. Йон вбежал в бар и вцепился в плечи друга. Сказал, что очень боится, что узнал причину, по которой Маргарет отдалилась: ее скоро не станет. Память выдала все предпосылки, которыми он поспешил поделиться. Но Берн уже не слышал, стеклянным взглядом смотря сквозь друга. Дверь отворилась. Он тут же поймал ее взгляд. В глазах словно туман, от искрящихся изумрудов не осталось и следа. Такая хрупкая и бледная, одно касание — и рассыпется пеплом. Жива ли она сейчас? Он сделал шаг, но Маргарет покачала головой, давая понять, что не подпустит. Выпрямилась и пошатываясь дошла до подсобки. Трясущимися пальцами прокрутила ключ. Последний шаг. Хлопок дверью. Задвижка. И сползла на пол. На улице поднялся сильный ветер, Тильда едва успела нырнуть в лес на самом его краю. Спрятав метлу, она направилась к дому Брадана. Вечер обещал быть приятным. В дверь подсобки заскреблись. Вздрагивающий голос Сирены произнес: — Милая, пожалуйста, скажи, что ты в порядке! — не услышав ответа, она добавила: — Орк с ломом стоит. Маргарет дотянулась до задвижки и, простонав от усердия, потянула. Дверь осторожно отворили. Сирена опустилась на колени и коснулась бледного лица. Тут же появилась рука Йона со стаканом воды. Маргарет приняла его и сделала глоток. Входная дверь резко распахнулась, пропуская в бар первых посетителей, подгоняемых порывистым ветром. Значит прошло не меньше получаса. Бармен ухватилась за полку и встала. — Дайте минуту, я не переоделась. Сирена отпрянула и округлила глаза, когда прямо перед ее носом захлопнулась дверь. Послышалось копошение, и через две минуты бармен предстала в своей форме с более свежим цветом лица. Сирена потянулась за объятиями, подруга отстранила ее рукой. Чувствуя на себе удивленные взгляды десятка пар глаз, бармен прошла на свое место и принялась за работу. «Они всем рассказали». Бар быстро наполнился посетителями, что собрались отметить начало весны и наступление нового года. Маргарет из последних сил металась между баром и Исповедальней, готовила и готовила коктейли. Даже не заметила появление Тильды, что сразу позвала в сторону. — Милая, ты что-то плохо выглядишь. Мне это не нравится, — наставница коснулась ладонью лба. — Пришлось отдать силы еще раз… — устало прошептала Маргарет. — Все в порядке, я была одна, никто не видел. Тильда постучала носком ботинка по полу, обвела бар взглядом, и тут огонек блеснул в глазах. — Слушай, твой курчавник выглядит довольно хорошо. Он вобрал много силы. Возьми его и иди в кладовую. Попроси отдать силы. Это должно помочь. Я отвлеку. Маргарет кивнула и выполнила указ. Закрывшись в подсобке, она села на пол, надела украшения и принялась трогать листья, взывая к ним. Курчавник шевельнулся, а затем осветил помещение. Изумрудные огоньки перебежали с него на руки ведьмы и щекоча проникли в тело. Маргарет засияла, а после отметила, что стала чувствовать себя несколько лучше. Просидев на полу еще пару минут, она вернула на место украшения и вышла из подсобки. Курчавник несколько поник. Витые листья, что раньше напоминали пружинки, разгладились. Маргарет шла к барной стойке, чувствуя возрастающую бодрость. Вернула курчавник на место, натянула улыбку и беззвучно сказала Тильде, отдающей жар в танце: «Спасибо». Огненная кивнула и продолжила наполнять помещение светом. Изумрудной было не до того. Она продолжила выполнять накопившиеся заказы, не заметив, как часы пробили полночь. К стойке подошел Орк и коснулся ее плеча. — С наступлением весны, Милая. Весь вечер он думал о том, что узнал от Йона, и ждал конца смены, чтобы поговорить. Никогда еще время не текло так медленно: песчинки застревали и не хотели падать на дно, как не тряси. Вышибала не сводил взгляда с любимого лица, запоминая каждую линию. Вспоминал все признаки, что ускользали раньше: как она упала в обморок позади бара; как спотыкалась, не успел лечь снег; дрожь и слезы в день рождения, вероятно, зная, что он последний; ее слова на следующий день; последний разговор у дома Карла. «Я лишь истязаю нас обоих, не теряя надежду, что смогу остаться. Но каковы мои шансы? Я очень боюсь, что их нет», — наконец-то он понял, о чем были те слова. Понял все: почему не согласилась, просила быть другом, а после оттолкнула. Маргарет с трудом подняла уставшие глаза и постаралась улыбнуться в ответ. В этот момент задняя дверь распахнулась и вбежал человек, придерживающий штаны, чтобы не свалились. Он замахал свободной рукой, призывая всех идти за ним. Тильда, почуяв неладное, оторвалась от Брадана и выбежала первой. Огромный вихрь надвигался на них по кромке леса, ширился, вбирая в себя деревья и кустарники. Лив освещала его своим нежно-голубым светом. Люди выбегали из бара, останавливались на площадке и замирали, завороженно смотря в лицо стихии. Тильда обернулась и заметила испуганную Маргарет в дверях. — Хватай украшения и подними его! — крикнула она, указывая на сарай. Изумрудная и не думала ослушаться. “Эта пришла за своей ведьмой” – промелькнуло в ее мыслях, на языке появился привкус горечи. Не помня, как пересекла бар, Маргарет нырнула в подсобку. Браслет за что-то зацепился, она резко дернула, и по полу простучала брошь. Ведьма бросила на нее взгляд, выдохнула и спрятала в ладони. Нацепила украшения и развернулась с рюкзаком в руке, налетев в дверях на Берна, который удержал от падения. — Поцелуй меня! — крикнула она, заглушаемая сильным ветром, бушующем в распахнутом настежь баре. — Но я не… Маргарет выдохнула и обвила его шею руками, поднявшись на носочки, и притянула к себе, впиваясь в губы. Берн, недолго размышляя, крепко прижал ее к себе и ответил на поцелуй, что вышел глубоким и чувственным, от которого дыхание сперло. Они цеплялись друг за друга. Берн — от счастья, что проведет с ней каждую секунду, что осталась. Маргарет — от неизбежности того, что произойдет следом. По ее щекам дорожками заструились слезы. Заметив изумрудные искры, ведьма отпрянула. — Прости. Я бы тысячу раз сказала тебе: «Да!», — она вложила в его руку брошь в виде звездочки, что не так давно собиралась вручить совсем по другому поводу, оттолкнула и выбежала из бара. Искры уже заволокли глаза. Маргарет не следовало целовать его, но она понадеялась, что это сработает как у Тильды. Пришлось рискнуть. Ведьма по памяти бежала в нужном направлении, расталкивая зевак. Глаза уже не видели ничего. Она упала всего в нескольких шагах от цели, выгнулась и засияла. Тильда выхватила у зеваки огниво, чиркнула кресалом о кремень и возвела полосу огня, отделив от ведьм жителей. Подхватила преемницу, и, крича от боли, причиняемой другой силой, подтащила к сараю. Маргарет прислонилась и, воззвав к каждой клетке, бывшей когда-то живым деревом, велела взлетать. Вихрь уже практически повис над ними. Было видно, как он вырывает ближайшие к лесу кустарники, разобрал тот самый заброшенный домик лесника. Сарай закряхтел, нехотя поднимаясь с насиженного места, увлекая за собой запасы дров. Тильда вопила, не опуская руки с плеч Маргарет, подпитывая совсем иную силу. Когда сарай взлетел достаточно высоко, и вихрь начал его затягивать, Огненная отпрянула и бросила пылающий шар в его направлении. Горящее строение, вместе с сотнями поленьев, закружилось внутри, поджигая все, что вобрал вихрь. Огонь взлетел до самого верха, меняя потоки воздуха, и уничтожил его. Всего в холме от бара начали падать обломки. Маргарет опустила голову на землю и разрыдалась. Тильда еле устояла на ногах, пошатнувшись. Обугленные руки, шипя и потрескивая, тлели. Зевак, собравшихся позади них, всего лишь обдало теплым потоком ветра. Полоса огня погасла. Изумрудная выпрямилась и оглянулась через плечо. Могильная тишина опустилась на Изгородь. Несколько десятков глаз уставились на ведьм с непередаваемым ужасом, первобытным страхом смерти. Тильда призвала метлу по имени и, уцепившись ногами, взмыла вверх, прижимая к груди кисти, с которых слетал пепел. Маргарет прикрыла глаза и коснулась ожерелья. Схватила рукой подлетевшую метлу и оторвалась от земли. Уже находясь высоко в небе, ведьма взобралась на нее, так и не осмелившись еще раз взглянуть на тех, кто остался внизу. Губы жгло от поцелуя, тело дрожало от потери сил. Тильда вопила от нестерпимой боли, но Маргарет не слышала ничего, кроме своего сердце, что бешено колотило в ушах. Метлы летели так быстро, как могли, уводя от беды обессилевших ведьм. Изумрудная велела Хельге скинуть ее у дуба. Ведьма отползла к нему и обняла выступающие корни. Она рыдала и кричала, пытаясь связаться с Этой. Молила, чтобы та забрала силы, чтобы вернула ей жизнь. Дуб не реагировал, как и планета. Обессилев через какое-то время, она отключилась с посланиями на губах. Тильда кинулась в дом. Джеф уже пробудился, почуяв неладное, и нервно вышагивал по стойке. Увидев руки ведьмы, он обомлел. Тильда, посыпая все пеплом, подхватила предплечьями с дальней полки пузырек с пурпурным порошком. Зубами вырвала пробку и высыпала содержимое в таз, плеснула туда же воды из ведра. На поверхности появились пузырьки. Ведьма зажала в зубах полотенце и опустила в раствор руки. Угольки затрескались и шипели, причиняя боль, куда большую, чем она могла вытерпеть. Голос Тильды уже совсем охрип, вопли стали напоминать скрежет старой ржавой петли. Просидев так около часа, то отключаясь, то просыпаясь, она наконец оттолкнула таз и сползла на пол. Угольки остались в растворе, отскочив от плоти. Обнаженные кости торчали из-под лоскутов мышц. Аби выскользнула наружу, когда Тильда открыла дверь, и ринулась к Маргарет. Та ее не заметила, обрушиваясь криком на всю округу. Змея, оглушаемая со всех сторон, поспешила в лес за помощью. Звери уже стеной стояли за оградой. Когда вопли стихли, медведь прошел через витиеватый лабиринт, весьма расширив его, закинул Маргарет на спину и внес в дом, опустил на постель. Другой медведь помог ему перенести Тильду. Звери стояли на границе, окружая дом, до вечера. Хищные и травоядные, маленькие и большие — все они выжидали. Каждый знал: если ведьмы кричат — ждать беды. Проснувшись в своей постели, Маргарет поспешила проверить Тильду. Та все еще спала. Изумрудная знала, что нужно делать. Читала о том, как ведьмы восстанавливали утраченную в войне плоть смесью из порошка квебрахо в сочетании с обычным бобовником. Преемница осторожно нанесла лекарство трясущимися пальцами и обмотала пораженные руки чистой тканью. Аби смирно лежала в своем коконе, Джеф выглядывал из короба. Проковыляв на улицу, Изумрудная увидела зверей и хриплым голосом велела всем возвращаться к прежним жизням. Сказала, что пришлет им вести с лесом. Она с ним часто беседовала с тех пор, как научилась слышать. Лесобор рассказывал о мире, начиная с самого сотворения, но еще больше любил слушать. Сейчас он затих, опасаясь того, что услышал. Изумрудная вернулась в комнату и села писать. Письмо за письмом формировало стопку. Кончались чернила, и она наливала новые. Черкала, исправляла и переписывала множество раз. Положив в конверт последнее и подписав его «Берну», Маргарет взглянула на часы. Близился рассвет, а это значило, что скоро работники покинут бар, если они его вообще открывали, конечно. Ведьма сменила повязки на руках все еще спящей наставницы. Свежая плоть уже начала обтягивать кости. Изумрудная поцеловала голову своего фамильяра и вышла во двор. Призвав Хельгу, Маргарет полетела в Изгородь. Прождав около получаса в засаде и убедившись, что бар пуст, ведьма быстро пролетела к нему, держась у самой земли. Отворив заднюю дверь, она осторожно вошла. Изумрудное зрение позволяло видеть в темноте и остаться незамеченной. Маргарет достала из рюкзака письма и положила на барную стойку. Бросила взгляд на картину — сердце замерло на мгновение и сжалось. Заметила совсем поникший курчавник и в последний раз отдала ему немного силы. Он встрепенулся и, кажется, поклонился. Ведьма осмотрела место, бывшее ее домом почти четыре года и покинула его.