«Впрочем, лучше быть грустным, чем мертвым.» Баллада о змеях и певчих птицах
Хаотичные мысли запутанным клубком летали по чертогам сознания, не в силах расплестись в одну понятную, длинную нить; тело, будто облаченное в тяжеленую свинцовую броню, двигалось по совершенно черному, беспроглядному пространству вяло, медленно, едва переступая с ноги на ногу там, где не видно ни земли, ни неба, ни горизонта, ни собственных, протянутых в пустоту, рук. Гробовая тишина сдавливала виски, мешая сосредоточиться и наконец позволить понять Адалин, куда на этот раз ее занесло. Ведьма отчаянно старалась откопать в памяти прошедшие события. Безрезультатно. Пробоина, брешь в воспоминаниях. Чем больше девушка бродила по пустынному мраку, без цели и определенного маршрута, тем больше воспоминания казались нереальными — словно никакой жизни до этого момента вовсе не существовало, она, подобно шизофренику, чтобы хоть как-то развлечься, сама создала несуществующие вещи, поверила в них, а на самом деле все это время была здесь, одинокая и потерянная. Внезапно твердая поверхность под ногами затряслась, едва не повалив Аду. Выдержав внезапный порыв, она нервно вглядывалась в темноту: тщетно. — Нравится это место? Рычащий, незнакомый голос ударил в спину. Адалин обернулась и наконец увидела живое существо подле себя: огромное, кроваво-красное, рогатое. Вместо глаз и рта зияли дыры, в которых искрилось огненное пламя, а звериные когти играли с ярким шаром, перекидывая тот из стороны в сторону. Враг это чудище или друг? Откуда он появился и почему так выглядит? Может, Ада сейчас такая же, просто из-за темноты не может рассмотреть свое обличие? Светлая кожа, каштановые волосы, карие глаза — неужели, она выдумала все это? Если так, то очень жаль: ей нравилась собственная внешность и, коль, свет соблаговолит появиться в этом месте, разочаруется, не увидев в себе человеческую наружность. — Не нравится, — честно призналась Урсу, не решаясь спросить, кто перед ней стоит. Смотреть на существо было сложно, глаза слезились от исходящего из таинственной плоти жара, однако она собрала волю в кулак и выдержала тягучий зрительный контакт. — Даже не спросишь, кто я, где мы? — Спросил рогатый незнакомец грозным тоном. Адалин, уверенная, что он видит ее легкую, деликатную улыбку, незамедлительно ответила: — Думала, вы сами расскажете. Конечно, мне бы хотелось знать все, но не хочу докучать. Я вижу картинки в голове и не понимаю, я это или кто-то другой, но если действительно я, то в этом месте мой статус — незваная гостья, поэтому будет лучше не действовать хозяевам на нервы. Красное существо слушало, не перебивая, после помолчало немного и вновь заговорило, по-прежнему играя со сгустком неизведанной энергии. — Знаешь, что это? Урсу проследила за траекторией шара, едва не выскользнувшего из громадных лап наземь, отчего-то на секунду испугавшись, что тот невзначай разобьется, и отрицательно покачала головой. — Совсем глупая, — фыркнул рогатый, — это твоя жизнь. Ответ подкосил слушательницу. Ее жизнь… Ощущение хрупкости и неизвестности сдавило легкие, и теперь девушка по-другому смотрела на шар — не как на красивую игрушку, а как на самое ценное, что только у нее было, и весьма сложно далось понимание, что для чудища этот предмет, судя по обращению с ним, не значил вообще ничего и являлся именно развлечением в этом безмолвном, бесконечном поле. — И что вы собираетесь с ней делать? — Голос слегка дрогнул. Шар взмыл в воздух и снова плюхнулся в чужую ладонь. — Страшно? Мне-то все равно: у меня таких тысяча, десятки тысяч. Одним больше, одним меньше — какая разница, согласна? — Нет! — Воскликнула Адалин и дернулась навстречу, опасаясь непоправимого. Однако чудище, даже не дрогнув, лишь усмехнулся. — Боишься… на меня смотри! — Рявкнул рогатый, когда Урсу в тщетных попытках отыскать спасение начала оглядываться по сторонам. — Дьявол глаза не отводит, Люцифер всегда смотрит прямо. Так вот, кто перед ней — сам Дьявол. Устрашающий, грозный и великий. Чем она заслужила столь почтенный визит? — Почему я здесь? — Молвили пересохшие губы. Дыхание участилось, и после осознания, что ее существование в любой момент может прерваться, Ада начала ценить каждый вздох, подаренный драгоценным временем. — Ты в промежуточном состоянии, — спокойно ответил Люцифер, — застряла между жизнью и смертью. С радостью бы в Ад отправил, да вот загвоздка: за тебя попросили. Дура, не сразу откинулась, живучая, боролась. Чего опять разнервничалась? Думала, в Рай, к Богу попадешь? Про грехи забывать не стоит, а про работу с темной магией — тем более. Такое без последствий не происходит. Мозг отчаянно противился раскрывать все карты. Извилины затрещали от тщетных попыток вспомнить свою жизнь, но всплывали лишь размытые изображения и смутные ощущения пережитого. Она знала — точно знала, что там, в мире людей, ее кто-то ждет, тот, кто просил за нее, но она никак не могла вспомнить, кто именно, и это выводило из себя. Подобно одинокому скитальцу девушка бродила по неизвестности, не имея ни малейшего понятия, что случится дальше. Люцифер протянул ей когтистую ладонь. — Жить будешь, — коротко заключил он, — убирайся отсюда, трепаться некогда, у меня еще полно дел. «С радостью избавлю себя от пребывания здесь.» Адалин без промедления коснулась Дьявола, и внутренности вскружило от неожиданной телепортации. Распахнув глаза, она резко села на кровати, успокаивая сбивчивое, хриплое дыхание, и схватилась за грудь в страхе, что сердце выпрыгнет на поджатые колени. Живая… Живая! Радости не было предела. Проведя дрожащей рукой по спутанным волосам, Адалин принялась анализировать случившееся: она вела беседу с самим Люцифером. Расскажи кому — не поверят. Постепенно, секунда за секундой, паззлы сошлись. Призрак безымянной девушки, скрывшийся виновник аварии, письмо парню из детдома… Троекратная тошнота, головная боль… Готический зал, точно! Там она увиделась с Череватым, они вышли поговорить, а затем… Ничего. Только мрак и одиночество. Ну, и Дьявол в придачу. Вот, что ждет ее после смерти и как выглядят человеческие жизни в загробном мире — хрупко, шатко, без намека на хоть какую-либо ценность. Если задуматься, слишком жалкий исход, каким бы выдающимся при жизни ты ни был — участь для всех одна, никаких поблажек или привилегий. Белоснежное одеяло, мягкое и теплое, служило своеобразной защитой от переживаний… Стоп. Это не ее одеяло! Новая волна потрясений. Урсу осмотрелась и заключила, что находится в незнакомой комнате. Она не большая, но опрятная — ничего лишнего и вычурного. На больничную палату не смахивает. Шатенка встала с намерением отыскать хозяина, игнорируя помятое отражение в зеркале. Сейчас это не самое важное. Она никогда не просыпалась в чужой обители вот так… В вечерней одежде, с отсутствием личных вещей и без малейшего представления, как здесь оказалась. Даже стыдно. Потрясенная, она не сразу заметила на прикроватной тумбочке свою сумку. Накинувшись на нее, как хищник на жертву, она достала телефон и с досадой поняла, что он разрядился. «Твою мать, даже время узнать не могу.» Рядом лежал крохотные лист бумаги, терпеливо дожидавшийся очереди на изучение. Содержимое, спешно накаряканное ручкой, гласило:«На всякий случай выпей обезболивающее. Оно на столе на кухне. Еды мало, но тоже можешь взять. Не знаю, когда вернусь. Ключи в прихожей, запри дверь, если не дождешься и захочешь уйти. Дубликат у меня есть, эти потом отдашь. Влад»
Глаза закрылись под аккомпанемент с громким выдохом. Череватый. Она свалилась перед ним в обморок, а он ее… спас? Ничего не болит. Ни голова, ни желудок. Внезапно, словно стрела небесная, пришло исцеление. Незримая рука прикоснулась к душе, разрывая путы страдания и возвращая радость бытия. Сила жизни пронзила Аду лучом надежды, и оно почувствовал, как жар счастья разливается по всему естеству, заменяя тьму на свет. Теперь, стоя на пороге зазрения, она ощущала внутри себя новое начало. Стук сердца издавал мелодию гармонии. Пребывание в хорошем самочувствии стало истинной благодатью, отражением обретенного счастья и света. Но как это возможно? Неужели Влад поработал? Девушка хотела было позвонить из выпотрошить всю информацию, но телефон по-прежнему лежал в отключке. Хорош хозяин, даже зарядки не оставил, а рыться в вещах как-то неправильно, пусть такой подлый поступок и вошел в последствия уже выработанной на машинальном уровне профессиональной деформации. Она ведь не на испытании, поэтому обстоятельства требуют соблюдать приличия. Однако грех отказываться от чая. Она воспользовалась любезно предоставленным чайником и кружкой, медленно делала глоток за глотком, наслаждаясь горячим напитком, потом написала в углу записки короткое «Спасибо». В лучах утреннего солнца, проникающих сквозь занавески, Адв сидела в задумчивости, позволяя мыслям бродить по просторам сознания. Она вспоминала свою борьбу с неизвестной болезнью, моменты страха и отчаяния, что обрушились на нее. И в тишине уединения она беспрерывно рефлексировала о Дьяволах, Череватом и таинственной силе, что дала ей исцеление. Так ли плохо быть на стороне чертовщины, если она помогает? Вопрос рвался наружу из ее души, запутываясь в клубках сомнений и недоумения. Разве зловещая сила может нести в себе зерно добра, способное исцелять и даровать жизнь? Девушка взвешивала свои чувства и мысли, пытаясь найти ответ на запутанный вопрос, что стремился к ней из темных уголков разума. Но в сердце, как ни крути, беспрестанно звучала нота благодарности и признания.***
Несколькими часами ранее Чернокнижник выбросил окурок сигареты и закрыл балкон. Телефон разрывала вибрация от звонков клиентов, работников, желающих сотрудничать со звездой эзотерики, семьи, однако Влад намеренно не замечал уведомлений, ибо была проблема важнее переписок в социальных сетях. Свечи давно погасли, купюры измазаны кровью, мешочек с травами измельчен, Толик отправлен на переговоры, а Урсу до сих пор не очнулась. Где он просчитался? Когда Влад принес ведьму в свою квартиру, ее пульс замедлился, вызывав немалое беспокойство и необходимость принимать решение быстро, без заминки. Мужчина понимал, что в ее критическом состоянии виновато постороннее вмешательство, но чтобы настолько… Здесь нельзя было обойтись без содействия бесовских сил. — Вы должны вернуть Адалин обратно. Демон рядом с ним противно загоготал, заставляя трястись стены квартиры и барахло на полках. Влад надеялся, шум выведет Адалин из сна небытия. Чуда не произошло. — Ха! С чего вдруг ты решил, что можешь вершить судьбу? — Нет никакой судьбы! Мы просто несем ответственность за совершенные поступки. Мир не предопределен. Чудище прищурилось в подозрении. — Зачем тебе это? Почему так просишь оставить ее в живых? — Секунда за секундой во взгляде прослеживались тысячи вариаций разнообразных версий, и одна все же прозвучала: — Неужто влюбился? — Это не любовь, а чувство вины, — спешно поправил Череватый. — Я не доглядел и позволил случиться ужасному. На ней гребаная порча, так быть не должно. Адалин не плохой человек и точно не заслужила умирать так скоро. У нее еще все впереди. — Очень душещипательно. Видишь, слезу пустил? А я бы ее с удовольствием забрал с собой. Люди приходят и уходят. Чего серчать на потери? Чернокнижнику изрядно надоело ходить вокруг да около, не подходя к соглашению, поэтому спросил в лоб: — Давай к делу: что ты хочешь за ее это? Серьезный тон человека заставил слугу Преисподней вновь залиться истошным хохотом с примесью предубеждения. — Да что с тебя взять? И действительно — что? — Как насчет… лет моей жизни? На краю мысли, где время дрожит и пространство изгибается, колдун стоял, глядя вниз в бездну промаха. Опрометчивый поступок, совершенный в порыве момента, невзирая на последствия, словно яркая молния во тьме, озарил душу пугающим сиянием. — Отдашь ей свои годы? Ты, безрассудный, и так мало проживешь, а с таким отношением к жизни тебе и вовсе почти ничего не осталось. — Плевать. Терять мне нечего. — Человетиной от тебя несет, разговаривать невозможно. Демону своему передай, ждем его на аудиенции. Решим отпустить девчонку — очнется. Но она все равно не стоит таких жертв. — Хочу, чтобы хоть один человек помнил меня благородным. Надоело быть в глазах других озлобленным чернокнижником. — Разве не предупреждал я, чтобы ты не якшался с ней?! Делаешь все, да наоборот. Сочтется за неповиновение, человечишка. Когда Адалин открыла глаза, Череватый на другом конце города почувствовал острый укол в сердце: получилось. Стоит отдать должное Толику — тот еще черт проворный, уговорил-таки, хоть и сам выступал противником задуманного. Влад, несмотря ни на что, был уверен в правильности принятого решения. Вспоминая рассказы Адалин о своих мечтах, о режиссуре, он действительно желал ей жизни, которую так бессовестно хотели прервать. Пусть за это пришлось дорого заплатить, утрата, как подсказывала интуиция, стоила всех жертв и риска. Звонок в дверь застал юношу, склонившегося над кипой бумаг, договоров и отчетов, врасплох, абсолютный и неожиданный. Поморгав глазами и проведя руками по взъерошенным волосам, он, в майке и домашних штанах, побежал в коридор. Тапочки скользили по полу, ноги едва передвигались от усталости и бессонных ночей, и когда он увидел через глазок знакомую чернокнижную голову, явно не настроенную на миролюбивое чаепитие, поначалу подумал, ему вовсе привиделись галлюцинации. Распахнув дверь, молодой человек нацепил на себя маску заинтересованности и гостеприимно улыбнулся. — Влад! — Воскликнул он, будто ничего не предвещая. — Какими судьбами? — Поговорим? — Без лишних любезностей произнес Череватый и нагло вошел на чужую территорию. Наверное, было бы лучше забить стрелку на нейтральной территории, но Влад отличался жуткой нетерпимостью, и, раз есть возможность сейчас, значит, надо ехать, и плевать, куда конкретно, пусть даже придется переступить разграниченную с врагом землю. Мужчина не сомневался: Вадим Фоменко именно врагом ему с Адалин и являлся, и лучше сразу поставить его на место, прежде чем тот выкинет еще хоть одну подобную неудачную шутку. — Поговорим о чем? — Провожая «доброго приятеля» до своего кабинета, Вадим по-прежнему играл роль непонимающего мальчишки, мысленно призывая высшие силы быть поблизости. — Сам знаешь, — Влад был неразговорчив. Его распирала злость — почти ощутимая, та, что способна проткнуть сердце насквозь. — Состояние Ады твоих рук дело. Он не спрашивал — констатировал факт. — А что с ней? Ну, плоховато было, с кем не бывает? Перетрудилась на испытании, при чем тут я? — Заканчивай со спектаклем. Новогодняя посиделка, вспоминаешь? Ты ведь неспроста там появился. Тихо, я говорю. Я с ней все время был, потом стоило оставить ее одну на пару минут — и все. У нее головная боль, тошнота и воздействие темной магии на организм, отравляющий тело изнутри, когда она использует свое колдовство. Ты ведь ее провожал, верно? Отнекиваться бесполезно, я знаю, ты один на диване сидел. Ближе всех к выходу. Ты же подбежал к ней и запустил процесс. Наверняка через прикосновение. Рукопожатие? Объятие? Впрочем, это уже не столь важно. Каждое слово приравнивалось к ожогу раскаленным металлом на теле. Череватый мастерски совмещал монолог с наступательными шагами, явно обозначая, кто авторитет. Все доказательства налицо, Фоменко нечем было оперировать. Его энергию он почувствовал, значит, отвечать придется по всей строгости. Единственная загвоздка — сотрудничество недо-колдуна с дьявольщиной. Это значительно осложняло планы чернокнижника быстро расправиться с идиотом, возомнившим себя хрен пойми кем. Внезапно взгляд Вадима изменился: из наивно-обескураженного переменился на атакующий, готовый к контрудару. Двум молодым людям не хватало лишь настроенных на поединок острых шпаг. Вышла бы поистине захватывающая дуэль. — Пусть даже это был я, — холодно ответил на злобную речь Вадим, — что это меняет? Урсу больше не в игре. — Знаешь, в чем твоя проблема? В силу юности и неопытности не доводишь дело до конца. Ты действительно думаешь, я не заметил странностей и не принял меры? И тут Фоменко напрягся. Он, уверенный в собственном успехе, никак не мог полагать, что его обойдут, причем так бессовестно. Чертова Адалин, надо ведь было связаться с чернокнижником! Бесящая, наглая, все испоганила! — Я сделаю это снова, — голос надорвался, выпуская наружу интонацию обиженного ребенка, — со мной на контакт пошли не последние в Аду Демоны, они и во второй раз мне помогут. — Срать мне, с кем ты связался! Ты, блять, не в праве руководствоваться и решать, кому жить, а кому умирать! Ты не Бог и не Дьявол! — Она мне мешает, поэтому я пошел на такой шаг. Не тебе меня судить. Или напомнить, что ты сделал с… Суровая правда открылась Череватому: Вадим Фоменко связан с нечистью, и убрать его будет сложно. Своих не трогаем — золотое правило, нарушать которое строго-настрого запрещено. Но трогать — одно дело, а припугнуть — совсем другое. — Только попробуй сделать это снова, — прервал мужчина на полуслове, не желая вспоминать тот самый переломный момент двухлетней давности, когда ненависть всех, начиная от зрителей и заканчивая коллегами, мощным потоком обрушилась на него и до сих пор мешала нормальному существованию, — на ней или на ком-то другом. Поверь, я найду на тебя управу. Суровое предупреждение Череватого заставило Вадима занервничать — совсем немного, но достаточно, чтобы выбить почву и посадить на лодку. Вроде бы, стоишь на твердой поверхности, а все равно покачиваешься на волнах и понятия не имеешь, когда свалишься в открытый, неизвестный и глубокий океан и пойдешь ко дну.***
Настоящее время Зайдя в собственную квартиру, Адалин первым делом отыскала любимого лысого питомца, загребла его в охапку и едва не задушила в объятиях истошно мяукающее животное. — Пушок! — Воскликнула она, не сбавляя сил. — Моя булочка, мой ребеночек, прости меня! Я такая плохая хозяйка! Но я очень скучала, правда, хорошо, что у тебя было достаточно воды и корма. Потерпи немного, скоро я перестану пропадать надолго, обещаю, мы всегда будем вместе! Кот в очередной раз выдал недовольное, слегка обидчивое «Мяу!», но быстро оттаял, нежась в девичьих руках. Питомцем наследной ведьмы быть тяжело, но он справляется: не психует, периодически заступается за нее при встрече с Фантомами, терпеливо ждет ее возвращения. К тому же, его кормят, лелеют и любят — что еще надо для счастья? Разве что какую-нибудь самку-сфинкса, благородную и статную, но это уже второстепенное желание. Все-таки, никто, кроме Адалин, Пушку так сильно не нужен. Странные они, люди, а Адалин, может, самый странный человек, но зато его человек. Когда голод был утолен, а телефон заряжен, Урсу поспешила сделать звонок Череватому. Как только трубку с другого конца сняли, прежняя уверенность и решимость куда-то запропастились, и она еле выдавила из себя: — Привет. — Привет, все нормально? — Прозвучало чересчур спокойно, будто ничего вовсе не произошло. Ни загадочной хвори, ни волшебного спасения. Будто они как старые добрые приятели созвонились после долгой разлуки. Давно позабытое ощущение нормальности стало столь же непривычным, как и размеренный тон чернокнижника. — Да, — тихо ответила Адалин, — я хотела поговорить с тобой с глазу на глаз. — Я тоже. Раз ты вернулась к себе, могу заехать. — Было бы славно. Только давай поговорим не у меня, а поедем куда-нибудь. — Без проблем. — Подожди, адрес… — Я помню, — на другом конце провода усмехнулись. — В такси же вместе после новогодней вечеринки уезжали. — Точно, — Адалин в неловкости сжала в кулак свободную руку. — Ладно, жду. Навстречу ему она буквально выбежала, наспех надевая куртку. В салоне автомобиля было тепло и пахло хвоей. Здороваться во второй раз они не стали и после любезно брошенных банальных фраз мигом перешли к главному, когда остановились около незаконченной новостройки: — Почему Вадим это сделал? — Выслушав рассказ Влада, Ада не могла поверить в действительность. Как может эта неумеха мало того, что наслать проклятье, так еще и быть связанным с Преисподней? И почему именно в ней он почувствовал опасность? Она ведь только недавно начала пользоваться не врожденным сценическим даром делать шоу из ничего, а прогрессирующими результатами упорных тренировок ведьминских способностей, совсем недавно официально признанных горе-ментором. — Ревность? Конкуренция? Мужчина ответил не сразу, засмотревшись на девушку. Румяная, размышляющая, активная, подающая признаки жизни, она нравилась ему куда больше, нежели погрязшая в болезненных муках. — Второе вполне вероятно, а первое к чему? — Очевидно же, Влад, — сказала Адалин с превосходством. — Мы с тобой постоянно ходим парой, а я девочка симпатичная… Смекаешь? «Смекаю, блин, еще как», — пронеслось в мыслях чернокнижника, силой заставившего себя прервать зрительный контакт и начать с фальшивым рвением изучать городской пейзаж за лобовым стеклом. — Может, он не на тебя запал, а на меня. — Ты бы этого хотел? Мечтаешь перед сном уединиться с Фоменко? Брезгливое фырканье Череватого улыбнуло шатенку. — Ну, хватит, это я так, чтобы тебя побесить. Симпатичная ты, спору нет. Едва ли не первый комплимент от чернокнижника запустил электрический ток и мурашки. Теперь и до Адалин дошла очередь к смущению. Она сфокусировала взор на коленях и долго не могла поднять голову, сама не понимая, почему брошенная между делом фраза так сильно вдавилась в сознание. — Что мы будем с ним делать? — Поинтересовалась она в попытках прервать молчание, становившееся все более личным, сокровенным, искренним. Сейчас все это не к месту — у них имеется проблема, и в первую очередь необходимо разобраться с ней, а потом уже флиртовать. — Я невероятно зла, если ты не заметил. Ты даже не представляешь, насколько, просто я не до конца переварила ситуацию и не хочу осложнять ее негативными эмоциями. Хочу, чтобы он страдал так же, как я. Нет, сильнее. Сама на него ответную порчу наведу, чтоб жизнь малиной не казалась. — Ну, он заслужил, но такую, чтобы проучить, не более. Усмири пыл, юнга. Карма и так настигнет. Умиротворенный, вселяющим надежду на лучшее, Влад заземлил амбициозные стремления Адалин наказать виновного. Урсу подчинилась спокойному тону чернокнижника, медленно выдохнула негатив и попыталась поддержать диалог на отстраненные темы. Болтали они долго, наслаждаясь минутами отдыха перед новой порцией трудностей и передряг. Вскоре Адалин затронула тему своих приключений, пока физическая ее составляющая пребывала в небытие. Она поведала наставнику, спасителю и, как оказалось, отличному собеседнику о Дьяволе, о переживаниях и доводах: — В периферийном состоянии пусто и грустно. Не хочу умирать. Ведь я все и всех забуду. Это больно. Смерть приходит незаметно, как тень, медленно окутывая мрачной вуалью того, кто не желает расстаться с жизнью. Печаль вкупе с болью сжимают сердце железными пальцами, оставляя после себя лишь глухую тоску. Каждый вздох становится тяжелым, предрешенный последним, каждый миг существования превращается в борьбу за выживание. Умирать действительно грустно и больно, словно отрывать кусок самого себя, оставаясь лишь обрывками памяти бесконечности. Череватый не нашел должного ответа. Он лишь кивнул, как бы подтверждая: да, Адалин, ты права, больше и добавить нечего. Вместо размусоливания депрессивной темы он сменил тему и предложил то, над чем думал в процессе вытаскивания Урсу из пучины забвения. — Нужна татуировка-непрогляд. Старая техника, зато эффективная. Переварив услышанное, девушка стрельнула возмущенным взглядом. — Нет, я не буду портить свое тело! — Это вынужденная мера. Иначе снова напорешься на чернуху. Хватит на меня пялиться, надо, и точка. Найти бы человека, который болтать не будет и направит в твое тело необходимую защитную энергию. Погоди… есть один на примете, в ближайшие дни сходим. — То есть, пойдешь со мной? — Перспектива справляться со всем свалившимся на голову дерьмом не в одиночку немного сгладила углы, и лицо Адалин вновь засияло в безмятежности, как у дитя. Она пережила порчу, периферию жизни и смерти, поэтому сейчас заново пробовала вкус жизни на земле и хотела просто радоваться приятным мелочам хотя бы день, несколько часов, пока вновь не пришлось бороться. — Конечно. Если спасать, то до конца. — Слушай, у меня еще вопрос: существуют ли ритуалы по обмену энергией, где ключевой фактор поцелуи или секс? — Да, есть такое. Почему спросила? Было неловко описывать события прошлого, но Адалин пересилила себя и решила довериться Череватому во всем. Гораздо лучше осведомиться у проверенных людей, соврали тебе или нет. — На испытании мне было очень плохо, я не могла сконцентрироваться, поэтому Дима Матвеев передал мне свою энергию и заглушил боль. Влад в непонимании нахмурил брови. — Через секс? — Черт возьми, нет! Через поцелуй. В муравейнике мысли человеческого ума часто путаница растет, словно в дремучем лесу, где легко заблудиться меж деревьев, похожих друг на друга. Переплетаясь и перепутываясь, мысли уводят нас по ложным тропам, ведущим в никуда, как зыбучий песок под ногами лишившегося ориентации странника. Вопрос, ставший замысловатой загадкой, теряет свою суть в море недопонимания и недоумения, подобно листу на ветру, плененному своей бесполезностью. И в ответах, выстроенных на основе ложных представлений, заблудившийся ум теряется, как в туманной дымке. «Это просто ритуал. Их поцелуй произошел в силу неотложных обстоятельств, поэтому не считается. Ничего не было.» — Он молодец, что среагировал — сухо ответил Влад, заглушая голосом гремящую воронку рассуждений, — тем не менее, его действия едва не спровоцировали твою кончину. Когда на тебе порча, подобным заниматься безрассудно и максимально опасно. — Ага, теперь знаю, на опыте. Но мне предстоит еще многому научиться. Разговор был окончен. Влад уже было завел автомобиль, как вдруг бетонная глыба, покоящаяся на крыше до прихода строителей, резко сорвалась с высоты и полетела вниз, словно магнитом тянущаяся прямо к единственной припаркованной машине. Звук соприкосновения бетона и капота оглушил, но не ранил. Сработала аварийная сигнализация и открылись подушки безопасности, едва не выбив носы водителю и пассажирке. Шок парализовал конечности. — Твою мать, — выругалась Урсу, убирая ладони с лица, — Влад, ты живой? Мужчина безответно откашлялся и открыл дверь, осматривая нанесенный неодушевленным предметом ущерб такой дорой и ценной вещи. — Ты нормальный?! Мы едва не сдохли, а ты свою ласточку осматриваешь? — Тебе и вправду предстоит многому научиться. Посмотри, — Череватый вытащил ее из салона, и теперь они вместе изучали протараненный капот, — падение рассчитано идеально. Так, чтобы нас не задело. — Спланированное покушение? Интересно. И кому это понадобилось? Опять Фоменко? — Не дорос он до такого. Кишка тонка. — Кто тогда? Демоны твои? Взгляд Влада стал неимоверно серьезным. — Правильный ход мыслей. Одно тебе нужно знать наверняка: все неспроста. Под звонкий крик сигнализации, под покровом ясного неба в ушах чернокнижника раздавался шепот, подобный треску огня на холоде. Сердце замерло, а взгляд застыл на невидимом послании, написанном кровью на ветхом свитке: «Не связывайся с ней, хуже будет!» Вот, кажется, и наступил первый этап того самого «хуже». — Это предупреждение.