Ударник Ло💋

... Урок искусства в лицее имени Междумирца, был частью обязательной программы, предоставляющей ученикам возможность погрузиться в мир древнего и настоящего искусства, изучить его основы и развить свое творческое мышление. Вне зависимости от того, была ли она их страстью или просто необходимостью для получения высоких оценок, уроки искусства проводились регулярно, доставляя как радость, так и скуку безразличным ученикам. Да что уж там, каждый считал этот урок откровенно, ненужным. Тагже как и асторномия бесполезен, хотя и астрономия лучше, благодаря Ави. Итак, день начинался как обычно. Учитель искусства, г-н Санфиш, известный своей добротой и склонностью к идеальному исполнению программы, встречал своих учеников с теплым приветствием. Он был невысокого роста, с тонкими плечами и с тёмными, по плечи волосы, всегда приветливым и улыбчивым. Из его глаз просто проступала любовь к детям и стремление поделиться своими знаниями с учениками. Может по его обычному выражению лица это и не понять, но всё же, наверное это самый добрый преподаватель из всех. В самом начале урока, г-н Санфиш представлял ученикам новую тему, которую они будут изучать. Как всегда предысловие, краткий стишок по теме, ну и быстрый опрос учеников "по заголку мысли" Его рассказы были увлекательными и порой заставляли учеников задуматься о глубоком смысле искусства. Несмотря на то, что некоторые студенты могли считать урок скучным, они не могли отрицать энтузиазма учителя и его старания заразить ими свою любовь к этому предмету. Уроки искусства сопровождались демонстрацией различных техник и основных принципов рисунка. Г-н Санфиш очень подробно объяснял каждый этап и требовал, чтобы ученики выполняли упражнения во время занятий. Он всегда был настойчивым и терпеливым, помогая каждому ученику найти своеобразный стиль и заставляя их преодолевать свои творческие барьеры. Не смотря на попытки Зевета нарушить урок, их действия оставались в пределах приемлемых рамок. Которые, так, к слову, были в упадке, лишь Люциус и Зеферион. Они понимали, что г-н Санфиш - учитель, которого стоит уважать, не сколько из-за восхищения, а сколько из-за его должности. Он не только учитель, но и зауч, а в этом смысле шутки плохи. Более того, непосредственное общение с ним заставляло их забыть о своих шалостях и заниматься чем-то более конструктивным. Наконец десяти минутная теория подошла к законному оканчанию и новому началу практики. — Так дети! — сказал он — Я просил вас на сегодня взять листочки и акварель и так далее! Достаём всё! — Речи его как и всегда благородны. В то время как класс доставал всё из портфелей на доске расцветало задание "чувства на листке бумаги" — Задание: просто нарисуйте всё что сейчас у вас на душе. В конце урока соберу, абстрактом. — добавил он. Люциус сидел за столом в спокойной позе, его кисть легко скользила по бумаге, оставляя на ней следы нежных мазков обволакивающего цвета. Его акварельная палитра была полна ярких и светлых оттенков голубого и розового, словно отражение бесконечного неба и розовых облаков. Каждый штрих передавал его внутреннюю гармонию, его тихие радости и светлую душу. В его работе можно было увидеть нежность и чувственность, словно он воплощал на холсте само понятие любви. Два пятна одно поменьше, розовое, а рядом стоящие нежно голубое и побольше, оно словно обнимает другого. Впереди Люциуса сидел Лололошка , сосредоточение на его лице было настолько ярким, что могло ослепить. Хорошо что Калеб и Сан Фран отсели на парту перед Ло. Он пристально вглядывался в пустой лист бумаги, желая изобразить свои внутренние чувства, но ничего не происходило. Каждое движение его кисти нарушалось, и его работы выходили нечто мрачное и неопределенное. В его акварельной палитре царили темные оттенки, словно тень нависла над его душой. Он чувствовал себя неуспешным и завидовал Люциусу, который с легкостью передавал свои эмоции на бумаге. Возможно, Лололошке пришло время принять, что не всегда такое философствование лёгко сойдёт с рук. Люциус шустро закончил задание и не мог отвести глаз от передней парты, где сидел его одноклассник. Его сердце замирало, когда он смотрел на Лошу, и влюбленные чувства захлестывали его. Каждая черта его лица, каждое движение рук вызывали у Люциуса трепетное волнение. Он не мог поверить, что с ним происходит – но эти чувства совершенно неподвластным контролю. Каждый день Люциус приходил в лицей с надеждой взглянуть на объект своих воздыханий и снова погрузиться в свой мир влюбленности. Он пробовал строить в своей голове сценарии, где они вместе, где он мог бы показать ему свои чувства. Такие сценарии, где нету ничего кроме их чувст. Но Ло никогда не замечал этого восхищенного взгляда. Он был поглощен своими заботами, размышлениями и своими собственными поисками смысла. Ему было непонятно, какой великой силой его окутывают Люциусовы глаза. Любовь была скрытой, невидимой, но она пронизывала все его мысли. И Люциус был счастлив, несмотря на то, что его чувства остались безответными. Он наслаждался моментами, когда мог увидеть своего возлюбленного, наблюдать за ним издалека. И если бы Ло узнал о том, что Люциус чувствует к нему, он, возможно, испытал бы, сострадание, но не любовь. Но Люциус был готов к этому. Он знал, что реальность может быть жестокой и непредсказуемой, но в то же время он был благодарен за то, что мог влюбиться. Влюбленные глаза Люциуса были его сокровищем, его источником счастья в той части его жизни, где он мог увидеть мимолетный силуэт и помечтать о возможном. Понедельник 20 Зефереон - юноша, внешность которого ярко контрастировала с его статусом школьника лицея. Вместо того, чтобы отражать изысканный и образованный вкус, его теара скорее вызывала сомнения и несоответствие. Этот предмет лицея, символ не только образования, но и статуса, в руках Зефереона казался чужим, нелепым аксессуаром. Неудачный фасон, несоответствующий его деликатной молодости, подчеркивал его непринужденность и некомфортность, ставя его вопреки остальным ученикам. Еще более откровенно выступала ошибка в выборе украшений. Зефереон, несмотря на свой юный возраст и статус ученика, увлекался излишне блестящими и золотыми украшениями. Это пространственное излишество, эта перебор с блестящими аксессуарами в неумеренном количестве еще больше подчеркивало его неподходящий стиль и рассказывало о его неопытности, неуместности и незрелости. Золото, мерцающее в его украшениях, лишь подчеркивало его отвратительное чувство стиля, его непослушность перед правилами эстетики. Это постоянное возглавляющее его лицо увлекательное бессмысленное блестящее пиршество несло под собой непослушность, стремление быть уникальным, но остраняющее его от общества и окружающей обстановки. Вместо того, чтобы выразить его статус и элегантность, эти золотые украшения только подчеркивали его некомпетентность и невзрачность в глазах других учеников. Негативные эмоции, вызванные личными взаимодействиями с Зеферионом, не могут быть объяснены только его отвратительным чувством стиля. Его характер также является значительным источником недовольства и неприязни. Стало ясно, что Зеферион обладает запредельно высокой самооценкой и надутым эго. Он всегда стремится к тому, чтобы быть в центре внимания и заслужить похвалу. Однако, это приводит к его высокомерию и презрению к окружающим. Он смотрит свысока на людей, считая их ниже своего достоинства. И часто выражает свои негативные мнения о них открыто и без пощады. Однако, стоит ему остаться одному, и все его гордыня и надменность быстро исчезают. Он становится запуганным и нерешительным, не способным поддерживать свою высокомерную маску. Это свидетельствует о том, что все его высокомерие - всего лишь внешний образ, который он создает, чтобы скрыть свои страхи и слабости. Зеферион, похоже, испытывает некую форму комплекса неполноценности, и его повышенная самооценка служит только для маскировки этого факта. Все его защитные механизмы, основанные на высокомерии и презрении, терпят неудачу, когда он остается один перед своими истинными эмоциями. Но давайте чесно, кого это колышет? Если он ведёт себя как последнее чмо, даже если в нутри он не такой, для нас он будет говнососом.

********

— Эй ПИДР слушай сюда. — взяв Лололошку за плечё буквально прорычал Зеферион. — Сегодня на "наших деревьях" в 22, мы с Люциусом решили что у меня с тобой будет стрелка 1 на 1.и только попробуй не прийти. — большей палец характерно прошёл по шее Мол смерть. Да не успел шатен и слова сказать, как Дельты уже и след простыл.

********

Лололошка воодушевленно отправился на покупки маршмеллоу, зная, что его сумка скоро будет переполнена этими сладкими маленькими кусочками радости. Он вошел в магазин и оглядел полки, на которых лежали огромные упаковки маршмеллоу, искрились и сияли, словно капли волшебного света. Ло решил посмотреть каждую упаковку, чтобы найти самые свежие и самые вкусные маршмеллоу. Его глаза блестели от предвкушения, когда он начал выбирать самые большие и пушистые шарики. Он осторожно клал каждое маршмелло на пустое место в его сумке, стараясь не испачкать или поломать эти нежные соблазны. С каждым добавленным маршмеллоу сумка становилась тяжелее, и Ло ощущал радость и гордость, видя, как его коллекция растет и разнообразится. Сумка медленно начинала принимать форму мягкого, сладкого холма, что давало ему ощущение, будто он накапливает сокровища. Но когда Лололошка думал, что его сумка уже достаточно наполнена, его глаза попадались на новые виды маршмеллоу – маршмеллоу в форме маленьких зверушек, маршмеллоу со вкусом ягод и шоколада, маршмеллоу обернутые в цветные упаковки. Он не мог устоять перед соблазном и продолжал заполнять свою сумку, даже если это означало, что она станет еще тяжелее. В конце концов, Лоша закрыл сумку с гордостью и удовлетворением. Когда он поднял ее на плечо, он почувствовал вес сказочного багажа на своих плечах. Он знал, что сумка была полна маршмеллоу – сладостей, которые могут превратить обычный день в праздник. И в этот момент о почувствовал себя настоящим магом, обладающим силой превращать обычный мир в волшебный, эдакий сладкий сон наяву. Но а зачем они? Выйдя из магазина Ло ощущал волнение, когда он направлялся к заброшенной постройке с тяжелой сумкой, тянущей его плечи вниз. Осенний ветерок игриво ласкал его лицо и шептал таинственные приметы в его уши. Заброшка была окружена сумрачными деревьями, их густые ветви нависали над единственной дорожкой, ведущей к ветхому зданию. Солнце уже начинало садиться за горизонт, окутывая все вокруг мягким оранжевым светом. В сумеречном свете шатен заметил неподвижную тень Зефериона, стоящего у входа в заброшенку. Его светлые волосы небрежно покрывали его лоб, а глубокие глаза пылали ненавистью и вызовом. Они смотрели друг на друга, словно готовые вспыхнуть яростным пламенем, как только первый удар будет дан. Лололошка нес двойственные чувства перед этим боем. В его сумке находился не только его оружие, но и тайна, которая вырвалась из бездны его прошлого. Этот бой был не только сражением с Зеферионом, но и битвой с самим собой. Лололошка задавался вопросом, позволит ли он врагу уничтожить его или же отомстит за все страдания, которые причинил Зеферион ему и его близким. Следующий момент прошел в молчании. Лоша медленно опустил свою сумку на землю, подобрав ее содержимое для последнего акта мести. Он протянул руку, сжимая рукоятку своего оружия, готовый к схватке, которая изменит его жизнь. Вскоре после полного захода солнца двое соперников, Зеферион и Ло, сошлись на уединенной поляне, чтобы разрешить свои разногласия ножами. На фоне шумящих деревьев и пением птиц началась драматическая битва, которая должна была определить, кто из них является сильнейшим. Зеферион, несмотря на свою менее внушительную физическую форму, был наполнен гордостью и решимостью. Он владел ножами с мастерством и уверенностью. После первых нескольких сочных ударов Ло понял, что столкнулся с опасным противником. Однако, Ло не сдавался без боя. Он хорошо усвоил каждое движение Зефериона и был готов на все возможные парирования. Зеферион сиял от гордости, видя, как его техника поражает Ло. Он наносил свои удары быстро и сноровисто, избегая контратаки своего соперника. Его лицо было выражением ярости и уверенности в своей победе. Однако, в то же время, из его глаз была видна охота на адреналин, момент быстрой победы. Ло, казалось, был спокоен на фоне горящих глаз Зефериона. Он безошибочно парировал все удары, сохраняя хладнокровие в своих движениях. В его глазах отражалась решимость и невероятная концентрация. Его тело работало с мгновенной реакцией, избегая острых кромок ножей. Наблюдая его, казалось, что у него нет ни капли страха. С каждым проходящим мгновением, Лололошка все больше и больше контролировал ситуацию. Его парирования стали еще более точными, а ответные удары – удивительно сильными. Зеферион начал понимать, что его соперник намного более искусен в этом боевом искусстве, и надежды на победу становились все меньше. Силы Зефериона постепенно угасали, его движения становились медленнее и неувереннее. Его лицо, ранее выражавшее гордость, теперь сковывало отчаяние. А Ло продолжал двигаться по полю боя с весьма расслабленной осанкой, казалось, что он только начинает разогреваться для своего завершающего удара. И, наконец, момент настал. Ло, с жестом немыслимой легкости, проломил оборону Зефериона и доставил решающий удар. Зеферион склонился перед Ло, сознание недоверяюще медленно затухало в его глазах. Зеферион был раздавлен своей собственной гордостью и тяжело пришел к концу. Темные ночные тени обволакивали узкие аллеи старой заброшки, создавая загадочную атмосферу. Однако под деревьями этого места происходило что-то гораздо более таинственное и ужасное. Ло, парень независимого и сильного духа, стоял перед Зеферионом, его противником. Его глаза мерцали злобой и жестокость, а его лицо было испещрено зловещей ухмылкой, хотя казалось бы не умело выражать эмоций. Зеферион, молодой и отважный, но относительно хрупкий, пытался сопротивляться. Он рыскал ногами в попытке освободиться от пут, с которыми Ло связал его, но усилия Зефериона были напрасны. Силы Лололошка оказались непомерными, и теперь Зеферион был заперт в своей неподвижности. Но Зеферион не смирялся. Он не желал поддаваться тьме, которую Ло воплощал. Силой воли и неуемной составляющей, он продолжал пытаться освободиться. Его глаза наполнились решимостью, а мышцы напряглись, готовые преодолеть границы своих возможностей. Внезапно, в пылу борьбы, Зеферион ощутил, как его тело начинает отдавать энергией. Пытаясь сдержаться, он подавлял боли и неожиданное ощущение мощи, которая нарастала в его сердце. Будто бы его тело заполнилось живительной энергией, он почувствовал, как каждая клеточка его существа теперь металась от решимости и горящего упорства. С этой новой силой, Зеферион начал двигаться с необыкновенной решимостью и тайной отвагой. Путы, которые казалось бы, не должны были допускать ни малейшего шанса на свободу, начали ослабевать под его волей. Как будто невидимые нити, держащие его в плену, развязывались одна за другой. Его тело снова было свободно, и Зеферион, обретя новую уверенность, сокрушил оставшиеся путы, выпустив на свободу свою душу. Ло не был поражен силой и настойчивостью Зефериона, и его зловещая ухмылка сменилась изумлением. Зеферион чувствовал, как желание убежать от Ло пронизывало его всего тела. Его сердце колотилось сильнее, а каждый его вдох становился все более тяжелым. Он бежал так быстро, как только позволяли его ноги, но его тень следовала за ним, словно какая-то черная гуща, готовая поглотить его. Наконец, Зеферион остановился дома, в своей комнате, запыхавшись и обессиленный. Он закрыл дверь и спрятался прямо в углу, надеясь, что Ло не найдет его здесь. Но как только он осмелился взглянуть, его сердце переместилось в горло. Там, в самом сердце комнаты, сидел Ло. Его глаза лучились зловещим светом, а улыбка на его лице была искаженной и запугивающей. Зеферион понял, что бежать было зря. Ло всегда находил его, всегда был рядом, как призрак, который не может быть прогнан. Смутные воспоминания о прошлом проникли в ум Зефериона. Изображения Ло, всегда следующего за ним, преследующие его даже в самых мрачных местах его сознания, заставили его трястись от ужаса. Но сейчас, в этой комнате, Ло был здесь, перед ним, живой и реальный. Он не мог понять, как Ло нашел его, каким образом он проник в его дом, будучи невидимым до самого последнего момента. Зеферион казалось, что он обрекается на судьбу, неизбежно приближающейся к нему в виде этого искаженного улыбающегося лица. Однако, в этот момент, Зеферион почувствовал что-то странное. Вместе с ужасом и страхом, который охватывал его, появилась и ярость. Ярость на самого себя, что он позволил Ло властвовать над своей жизнью, бежать от него, жить в постоянном страхе. Он смотрел на Ло, на его улыбку, и внезапно понял, что больше не будет бежать. Он отказывался быть пленником своих собственных страхов. Его сердце превратилось в огонь, его руки сжались в кулаки. Был принят решительный выбор - остановить Ло или погибнуть пытаясь. Но вся эта решимостью тагже быстро убежала, как и пришла. Зефериону казалось, что его сердце замирает от страха, когда он заметил улыбающегося Ло в своей комнате. Взгляд Ло был полон злобы и презрения, его глаза светились каким-то зловещим огнем. Его улыбка была неестественно широкой, словно он был доволен исходом своей злобной игры. Зеферион негромко всхлипнул, запрокинув голову чтобы скрыть слезы. Он пытался сдержать дрожь в своих руках, но они все равно тряслись от напряжения и страха. Его горло было пересохшее, и он едва мог дышать. Ло продолжал сидеть на его кровати, как будто он был хозяином этого места. Его лицо исказилось от злорадства, и Зеферион потерял все надежды на спасение. Он не мог понять, как Ло смог так быстро догнать его, как он попал в его комнату. — Ты думал, что сможешь убежать от меня, а Зеферион? —прошипел Ло, веселясь над страданиями своей жертвы. —Ты действительно наивен, если думаешь, что можешь скрыться от меня. Я всегда буду следить за тобой, унижать и мучить тебя.— даже если это не так, почему бы и не приукрасить? Зеферион чувствовал, как стены комнаты начинают сжиматься вокруг него. Его голова кружилась, и воздух казался душным и неприятным. Он понимал, что Ло будет продолжать его преследовать, что его жизнь будет существовать в постоянном страхе и унижение. Хотя это и не правда, больно здался он Лололошке — Смотри не расплачся, бусенька — ещё один нож в спину — Где тут у тебя лежит кострюлючка без огня? — Зеферион не мог и выпленуть и слова. Тем временем Ло уже нашёл столь желанный предмет. — А теперь смотри — Подтянув к себе сумку, Ло очень нежно и элегантно раскрыл её. Первая попавшая же упаковка зефира была бы то разорвала, как и не странно всё её содержимое паполо точно в цель. Кострюля быстро разогрелась, и мсё мне начало тить. Маршмеллоу Таил, как легкий и пушистый облачок, парит над землей, окутывая своей нежной мягкостью все, что оказывается в его невидимых объятиях. Каждое его движение напоминает плавный танец воздушных балерин, призывающих к себе своим неземным очарованием. Маршмеллоу Таил - тихий и мягкий дух, пробуждающий доброту и радость у каждого, кто оказывается в его обаятельном присутствии. Он создает атмосферу умиротворения и безмятежности, лаская душу своим невероятно благотворным существованием. Смотреть на него все время хочется, так как его присутствие дополняет картину мира неповторимой красотой. — Зачем это всё.? — Его голос, пронизывающий тишину, звучал слегка дрожащим от неуверенности. В каждом его слове звучал оттенок страха, который проникал сквозь каждый звук. Голос был низким и хриплым, словно он боялся, что его слова могут привлечь нежелательное внимание. В его интонациях присутствовала тревога, которая отражалась в каждой фразе, словно он ожидал негативной реакции или последствий за свои слова. Все это создавало атмосферу напряжения и неопределенности, заставляя задуматься о причинах его страха и неуверенности. Предметно светящиеся глаза Ло пронзали глубины Зеферионовых белоснежных ресниц, пытаясь прочесть что-то непостижимое. Взгляд парня был настолько интенсивен и проницателен, что казалось, будто он проникал в самые глубины души его противника. Волна неистовой силы и энергии, исходившая от Ло, стала еще сильнее, когда он одной рукой открыл рот Зефериона. Мгновение, казалось, замерло, и в комнате осталось лишь два сознания, стремительно находившиеся на грани соприкосновения. Зеферион пытался сопротивляться, напрягая все мышцы тела, но Ло был сильным, и хрупкое тело нижнего было на его плечах, словно модель на показе одежды. Но Ло был не просто сильным, его мускулы были изваяны из камня, и каждое его движение было гармоничным и точным, словно содержало в себе гениальность скульптора и превосходство воина. Его пальцы, закрытые вокруг рта Зефериона, сжимались все сильнее, становясь железным захватом. В этом моменте время показалось невероятно растянутым, и Зеферион ощутил, как каждая секунда превращается в вечность. Изо рта Зефериона вырывались приглушенные звуки сопротивления, но Ло не собирался отпускать свою добычу. Его уверенные, твердые губы, подчеркнутые легким прокуренным оттенком, окутывали горло Зефериона, он был как пленник, лишенный возможности кричать на помощь. Однако, несмотря на поразительную силу, которую Ло продемонстрировал в этот миг, его взгляд пронизывал не только физическую оболочку. Этот взгляд был более глубоким, эмоциональным, олицетворением загадки. Зеферион чувствовал, как внутри него словно что-то стало трепетать, пробуждаясь от древней спячки. Внутренний мир парня промелькнул перед его глазами, словно знакомое место, о котором он ничего не помнил. Горло Зефериона заполнилось неугасающей мукой, когда раскалённый зефир струился в его внутренности. Это была необычная смесь - зефир, который как лава тянулся и излучал жгучий, почти осязаемый жар. Густая масса проникала в каждый уголок его горла, словно скрупулезно охватывая все нервные окончания, вызывая непереносимую боль. Первый крик, пронзительный и лишенный всякого контроля, разорвал ночной воздух, проникая в самые глубины сознания окружающих. Зеферион, заполняя весь воздух вокруг плачами и стонами, уже не мог даже говорить от ужасной боли, приверженец лишь острых и невнятных звуков, проносящихся сквозь его горло, как проклятие. Насмешливая трель ожогов постепенно превратилась в крехтеж и хрипоту, свидетельствующую о том, что его тело и душа превратились в источник гнилого мучения. Лавовые капли зефира продолжали бить по его сердцу, растревоживая его самую глубокую боль. Вся его горечь сгустилась в горле, окутывая его кипящей волной страдания. Пытаясь скрыть свое мучение, Зеферион подавил стоны, но даже это не помогло смягчить адский огонь, охвативший его горло. Каждое дыхание стало невыносимым испытанием, словно зефиры превратились в проклятых демонов, изводящих его душу и тело до отчаяния. Глаза Зефериона наполнились слезами, которые стекали по его щекам, оставляя ожоги и беспощадные рубцы. Был неразрывный союз между его слезами и пораженным горлом - они были обусловлены горечью и страданием, свидетельствуя о его безграничной боли. Время тянулось медленно и мучительно, словно каждая секунда - это вечность утрат и страданий. Зеферион молил о помощи, готовый на всё, чтобы этот кошмар прекратился. Но ответа не было. Его единственный компаньон - огонь зефира, лишь глубже проникал в его горло, усиливая боль и мучения. Когда-то его горло было храмом красоты и гармонии, но теперь оно стало чертогом ада, и каждая его клеточка была проклятой. Крики и стоны Зефериона были отражением его внутренней. битвы, где огонь и пытки являлись единственными правителями. А ведь его родители наверно спокойно спят, даже не зная о происходящим. Наверное, не надо было ставит лучшую звукоизольцию в комнату. Хотя об этом думать уже поздно. Но Лололошка взял вторую порцию. Силуэт Ло, парня, который предал его, расплывался перед его глазами, и Зеферион понимал, что сопротивление бесполезно. Вой, который раньше со всех сил вырывался из его уст, превратился в тихое кряхтение, и он мог только наблюдать, как мир медленно исчезает в пламени боли. Ожоги на его горле причиняли непередаваемую боль, которая словно нитками проникала в каждую клеточку его организма. Каждое дыхание было для него мучением, прокалывающим его нутро все сильнее и сильнее. Жар, который исходил от его сгорающего горла, не давал ни единой секунды покоя, постоянно напоминая о предательстве и жестокости его окружающего мира. Зеферион пытался освободиться, вырваться из этой адской пытки. Он клинился, зарапал спину Ло, но его силы иссякли, и каждый удар его рук ощущался как мягкий, безжизненный шелест. Он был обречен на медленную мучительную смерть, окруженный пламенем своего собственного страдания. В его мозгу кружились вопросы: почему? Как мог человек, которого он называл жертвой, сделать такую жестокую вещь? Зевфир, который когда-то символизировал для него сладость и беззаботность, превратился в инструмент пытки и трата на пример друг для друга. Омерзительное зеркало, прелести неподдельной "дружбы" , которую Зеферион невинно, бездумно отражал, было разбито в тысячу осколков. Вместо силы и поддержки, Ло превратился в источник боли и разочарования, которые теперь пронизывали его всего существо. — Прикольно — Слёзы боли текли по щекам Зефериона, словно кислота, оживляя боль и страдание в его сердце. Они капали на землю, оставляя следы расплавленного металла, словно горящая кровь, испепеляющая все на своем пути. Он стоял на самом краю пропасти, окруженный темнотой и ужасом. Его длинные, заплетенные в косу волосы, загребали спасти воздух, словно ленты огня, которые сияли в его испепеляющих глазах. Боль пронизывала его тело, словно бурав, обращенный в его внутренности. Он знал, что не сможет больше терпеть, не сможет выносить эту агонию, которая разрывала его на части. Его кожа была как пылающая пепел, покрытая ползучей тенью, которая казалась его второй кожей. В его темных, искаженных, горящих глазах отражалась неугасимая боль и жажда мщения. Он был переполнен яростью и отчаянием, подобными вулкану, готовому взорваться в любой момент. Слёзы боли текли по щекам Зефериона, смешиваясь с его собственной кровью. Он был окрашен в кровавый оттенок страдания, словно живописный кровавый ливень. И все это было из-за того, что он потерял единственное, что было ему дорого – свою любовь. — Как мило — порезал всхипы и кряхтения Лололошка —Ты даже и слова сказать не в состаянии — и снова та же ехидная улыбка. — Хочешь зделаем из тебя орла? Хотя, ты сдохнешь. А ты бы знал как мне это не надо. — такой важный весь — Стоп. Ты мазохист? Не знал, не знал — Не большой бугорок возввшался над штанами. Даже мило поддрагивал пуская новое мокрое пятно. — Не... нет... не правда.... не может быть — сказал Зеферион, точнее прохрипел. Недавние стоны боли и беспомощности разрывали горло нижнго, как и не иронично, а сейчас на слуху вкусались нотки удовольствия. Тело Зефериона трепелалось под крепкими руками. Как же ему стало хорошо. Ломь утихла, уступая место соратнице-эйфории. Сейчас весь этот жар, хотя нет, зефир уже в желудке. Там же и расцветали розы с бабочками, приятно наполняя внутренности. Такие колючки безжалостно разрывали плоть, вырываясь на свободу сквозь органы. Такие бабочки что своей пыльцой вызывают химические ожоги, медленно и болезненно выпивали каждую каплю крови, наливаясь алым. Но может это и хорошо для мазохист? — Не хочу тебе трахать, думаю, завтра. И и только попробуй кому нибудь сказать, чик и всё. Надеюсь ты меня понял? Так ведь? — — Да — последний всхлип и потеря сознания.

********

" В четверг 16 на волю сбежал "безмолвье". Он насилует детей от 12 до 16 лет, не смотря на пол. По советам экспертов, пока он будет не поймал, не ходить на улице с наступления темноты и закрывать двери на замок"