издержки эскапизма

сентябрь 10 странно называть это перемирием или затишьем перед бурей, потому что это больше походит на танец двух хищников, которые готовятся к битве за жизнь. оба зверя виды видали, а потому не недооценивают соперника. надо же, всего пара слов способна вызвать такую свирепую бурю между двумя людьми, что создается впечатление, будто их семьи с самого великого взрыва враждуют и до скрежета зубов друг друга ненавидят. напряжение свинцовой тучей висит, и в этой туче всё искрится и пылает, и никакие громоотводы спасением не будут. от такой электростатики у всех в классе волосы дыбом стояли первое время, но потом всё успокоилось. надолго ли? нет. какая же всё-таки жизнь сучка. почему именно сегодня виолетта решила прогулять физкультуру, почему именно сегодня контрольный урок по бегу на время в парах и почему, почему, блять, кристине обязательно нужно было подойти на урок как раз в тот момент, когда лиза говорила игорю валерьевичу, что ей не с кем бежать. — андрющенко, сам бог тебе захарову послал. вместе побежите, — кидает мужчина, заполняя классный журнал. а девушки друг напротив друга стоят — всего руку протяни. вот сейчас всё сгорит к хуям. они направляются к старту, где уже стоят одноклассники. их замечают и тут же затихают. бегут шепотки, начинаются переглядки, и из стада выходит одна блондинистая овца, направляясь к кристине. лизе и так плохо и тошно, а тут ещё эта мишель — захаровская собачонка. андрющенко передёргивает. она пиздец должна прибежать первой. — я думала ты сегодня прогуливаешь, — лениво тянет мишель, локтем опираясь на плечо кристины, и наслаждается косыми взглядами одноклассников. только ей дозволена такая фамильярность. кристина фыркает и окидывает взглядом лизу. а у той кровь кипеть начинает, но сжатыми кулаками, впиваясь ногтями в мягкие ладони, она гнев свой сдерживает. — я бы прогуляла, если б завуч не поймала, — кристина поправляет чёрную кепку, надетую козырьком назад. — а эту шлюху не заметили, блять, вилку, — брезгливо плюет она, будто андрющенко здесь и нет. а у лизы тормоза скрипят жалобно, потому что тяжко по этой физиономии не заехать, а лишь прошипеть: «ты ебало своё завали». кристина медленно поворачивает голову в сторону лизы, мишель перестаёт виснуть на ней. рядом стоящие девушки затихают и внимательно наблюдают за этими двумя, что друг напротив друга снова встали, а кристина почти вплотную подходит. лиза чувствует чужое дыхание на своих губах. лицо сохраняет невозмутимое выражение, но андрющенко готовится уворачиваться от чужих кулаков, которые, стоит признать, теперь вызывают легкую дрожь в теле. — ты мне рот затыкать будешь? — глухо спрашивает захарова и в глаза сопернице заглядывает. у лизы губы не двигаются, но она себя заставляет не отворачиваться, глаз не опускать и отвечать чётко. — тебе бы вообще, по-хорошему, его не открывать, — сама удивляется угрожающему тону и отмечает, что кристина на пару сантиметров ниже. такая маленькая деталь отчего-то придаёт храбрости. она ни в коем случае не боится кристину, нет, и боли она не боится, но у неё точно есть здравый смысл и инстинкт самосохранения: недооценивать захарову было бы глупо, тем более именно она оставила на теле андрющенко целый космос. лиза точно не хочет закончить урок в скорой, но остановить себя не может, гордость свою никак не усмирит, поэтому цепляется за каждую мелочь, лишь бы захарову в грязь втоптать. — тебе пиздец жизнь не дорога, — кристина почти рычит. её изнутри разрывает от желания забить андрющенко ногами, как скотину, потому что даже руки пачкать не хочется. грязь и мерзость. — так, давайте оперативно на старт, быстро все пробежите и поиграете, кто в баскетбол, кто в волейбол, — игорь валерьевич орёт и уходит, вставая рядом с нужной отметкой в шестьдесят метров. одноклассники опасливо косятся на девушек и не двигаются. лиза ещё пару секунд не разрывает зрительный контакт, после чего резко разворачивается и молча идёт к линии старта. кристина шумно выдыхает и идёт за ней, думая: «я должна победить» …думает лиза, вставая в стартовую позицию. мышцы напряжены до звона в ушах, кажется, будто от этого забега чья-то жизнь зависит, потому что сердце гулко в ушах стучит. возможно, от проигрыша лизы никто и не умрёт, кроме её собственного тщеславия, вот только без него лизу пеплом по ветру развеет. она внимательно следит, чтобы кроссовок кристины даже на миллиметр не заступал за линию старта. непонятно откуда взявшаяся уверенность в том, что кристина будет жульничать, подогревает и так немаленькое волнение. свисток — взмах рукой — рывок. организм жмёт на полную. неуступатьнеуступатьнеуступать. мышцы будто ещё крепче кости обхватывают, лишь бы быстрее их нести вперёд, потому что нельзянельзянельзя позволить ей первенство одержать, а она рядом – только руку протяни. дыхание с первых секунд сбивается, воздух тяжёлыми камнями по легким бьёт. быстреебыстреебыстрее. лиза ничего, кроме финишной линии, перед собой не видит. всё вокруг размыто, но даже на пределе своей скорости периферическим зрением она замечает, как захарова вперёд на долю секунды вырывается. сука. жри пыль. ноги сводит судорогой, бежать уже физически больно, но чуть-чуть, совсем чуть-чуть остается до финиша. она глаза от спазма жмурит, а ноги адски горят. ещё немного. воздух так сильно жжёт слизистую, что перед глазами андрющенко мир расплывается от выступивших слёз, когда девушки финишируют. обе сгибаются пополам, пытаясь удержать лёгкие в грудной клетке. первые секунды кажутся одновременно лучшими и худшими: колени дрожат от бессилия и облегчения, подгибаются и просто не держат тело, уши заложило, в глазах потемнело. лиза медленно, пошатываясь, доходит до игоря валерьивича, судорожно пытаясь увлажнить губы таким же сухим языком. — кто был первым? — хрипло гаркает кристина. у неё взгляд не то что сумасшедший — просто бешеный. она стоит, чуть согнувшись, тяжело дышит и за бок держится, болезненно морща лоб. физрук смотрит на секундомер, висящий у него на шее, и пальцем тыкает в лизу: — андрющенко пришла первой, — гордость королевским садом в мгновение расцветает, превосходство ниагарским водопадом с гор надменности стекает, потому что захарова реально сожрала пыль. — но у вас небольшая разница… да, андрющенко пробежала за девять и восемь, захарова — за десять и ноль. это того стоило. да, возможно, лиза завтра (а может, и не только завтра) не встанет с кровати, захочет отрубить себе ноги и проклянёт кроссовки, но она бы обязательно, стопроцентно, абсолютно точно пробежала бы ещё раз, лишь бы лицезреть эти расстроенно-гневные голубые глаза и раздувающиеся от злости ноздри. а. и конечно — эта нервно пульсирующая на шее венка. она пробежала бы ещё раз, лишь бы услышать этот раздражённый громкий выдох, увидеть этот резкий разворот плечами, эту сгорбленную спину непобедителя. лиза не знает кристину долго, чтобы что-то утверждать об особенностях её характера, но даже для последнего идиота очевидно – фундаментом характера захаровой служит ненависть к проигрышам и гомикам, а лиза просто воплотила страшный сон блондинки в реальность. конечно, она в бешенстве, идёт пружинистой походкой к толпе одноклассников, мишель выискивает глазами, чтобы за шкирку её схватить и потащить отсюда. иначе она андрющенко просто задушит. лиза понимает. лиза абсолютно всё понимает. и, наверное, поэтому удержаться не может, когда выкрикивает насмешливо: — курить меньше надо, — захарова не оборачивается, однако шаг замедляет. лиза видит сжатые кулаки, но тормоза отключены. — хотя вряд ли даже это помогло бы тебе выиграть. тяжёлый кулак врезается в правую скулу. *** октябрь 28 блять. затылок глухо бьется о холодную плитку стены в пустом школьном туалете, и перед глазами начинают мелькать фейерверки. кристина грубо держит лизу за воротник белоснежной рубашки, то ли прижимая к себе, то ли пытаясь похоронить ту в стене. лиза снова чувствует чужое горячее дыхание на кончике своего носа. пахнет табаком и ментолом. кристина раздраженно оттягивает рукав своей рубашки, обнажая черную надпись «елизавета». у захаровой руки сильные, почти мужские, покрытые легким летним загаром и россыпью мелких шрамов. а теперь и надписью. та на фоне всего вышеперечисленного смотрится почти интимно, чересчур нежно и как будто абсолютно противоестественно. привыкнет. — что ты, нахуй, сделала? — кристина предплечьем давит на горло андрющенко. она хрипит из-за недостатка кислорода, пока не экстремального, но неприятного, и упирается ладонями в плечи захаровой. та не сдвигается ни на миллиметр. ее лицо с широко открытыми глазами и трепещущими ноздрями слишком близко. — это ты шутишь так или что? — ты ебнутая? — сипит лиза, в конце концов вырываясь из крепкой хватки. она трёт горло и кривится на вопросы захаровой. — если что, я тоже не ссусь в трусы от радости. её это все уже порядком заебало. надпись появилась всего пару часов назад, в школе, в самый разгар дня. возможно, что мозг андрющенко решил отрубить все чувства и эмоции, просто чтобы пережить его. но с захаровой это тяжело, все планы летят под откос или мимо откоса — и прямо в пизду. кристина громко и тяжело дышит, а вздувшиеся вены на руках будто собираются взорваться и за собой в ад утащить лизу, потому что, судя по бешеному взгляду захаровой, она предпочла бы умереть. у лизы в голове абсолютная пустота, тишина и ноль эмоций. просто ничего и никак. все кажется нереальным, это просто сон. это правда просто сон. — я еще раз спрашиваю, что ты, блять, сделала? — да ничего я, нахуй, не делала! — раздраженно гаркает лиза, дёргая плечами. — как бы я написала у тебя на руке своё имя? и нахуя мне это делать? — с вызовом в глазах она заглядывает в лицо захаровой. а у той — полное отсутствие понимания происходящего, но яркая, горячая ненависть к андрющенко, и, кажется, этого хватает, чтобы обвинить ее во всех своих бедах. что захарова и делает. она раздраженно вздыхает и смотрит куда-то в сторону, сглатывая вязкую слюну. — я не знаю, как и зачем ты это сделала, — голос тихий и пугающий, хриплый и низкий. — но я никогда в жизни не поверю, что твоё имя на моём запястье — не шутка. она не дает ничего ответить, да лизе и нечего. она просто смотрит, как захарова разворачивается и выходит из туалета, со всей дури хлопая деревянной дверью, отчего немного осыпается штукатурка. лиза мелко вздрагивает от громкого звука, но продолжает стоять в оцепенении. ни-че-го. нет ни злости, ни страданий, ни, уж тем более, радости. ти-ши-на. это сон. это всё-всё-всё просто сон. и не было никогда никакой кристины, и никогда не болели гематомы от её ударов, и никогда не было язвительных комментариев в её сторону, и ответов, еще более злых и агрессивных, тоже не было. не было никогда и ничего. потому что бред, это всё просто бред. хочется закрыть уши и зажмурить глаза, отгородиться от всего мира, спрятаться под одеялом и забыться в долгом и глубоком сне. лиза отмирает, чувствует, будто её руки и ноги налились свинцом и стали непосильно тяжелыми. движения становятся медленными и неуклюжими: лиза бьется об косяк, когда выходит из туалета, задевает плечом проходящего мимо школьника, спотыкается о ступеньку на пороге и хочет броситься под машину, чтобы просто не слышать и не видеть ничего. как же хочется спать.