издержки эскапизма

октябрь 28 кристина не помнит, как дошла до дома, но пачка худеет аж на три сигареты уже у подъезда. непонятный комок из злости, отрицания и желания набить андрющенко лицо встал поперёк горла и мешает дышать. никогда захарова не поверит, что на её руке написано женское имя. никогда не поверит, что это имя андрющенко. злая шутка затянулась. гомерический смех ещё два часа назад должен был прерваться предсмертным кашлем. кристина перешагивает сразу через две ступеньки, громко дышит носом, но почему-то руки всё равно до онемения напряжены. кажется, вместо крови по венам бежит лава, вместо волос растут острые иглы, а вместо днк клетки содержат вспышки и импульсы. у кристины всё горит внутри. она не знает, куда агрессию девать или куда от неё деваться, потому что даже никотин этот пожар не тушит. ей так плохо и мерзко — от мира, от андрющенко, от себя. она хочет руку себе по самое не хочу оторвать, чтобы метка сошла. это просто издевательство. злая насмешка, которую невозможно терпеть. хочется выть и биться головой о стену, лишь бы вид чёрной отчётливой надписи так сильно по нервам не бил. а метка на глаза будто специально просится, будто хочет кристину, как собачонку, в это дерьмо ткнуть носом. и ведь не смоешь, сколько и чем кожу ни растирай. метка изнутри проявилась. корень внутри, надпись — цветочки. кристина входной дверью со злостью хлопает, кроссовки на ходу скидывает и летит в ванную. руки в ледяной воде мочит, сначала просто умывается, а потом хлестко даёт себе пощёчину, лишь бы контроль не терять. она бы зверя своего с цепи спустила и голыми руками первому прохожему глотку вырвала. неистовый гнев через край плещется, изнутри обжигает, остатки нервов обугливает. кристина никогда не видела себя прилежной женой и заботливой матерью, но она точно знает, что её имя на руке — болезнь. незаметно ладонь снова в кулак сжимается. кристина не помнит, как перешла на плитку в ванной, но кровавые разводы от разбитых в который раз костяшек навсегда в памяти закрепятся за этим днём. октябрь 29 лиза еле-еле поднимает своё тяжелое непослушное тело с кровати в вечер субботы, чтобы выйти прогуляться с вилкой. улица встречает приятными сумерками, хрустящей осенней листвой под ногами и очаровательными дворняжками, которых андрющенко подкармливает с самого первого дня переезда сюда. собаки точно не породистые, немного тощие, но очень ласковые, с пластиковыми бирками в ушах*. вилка по началу боялась их, визжала и отпрыгивала, когда те предпринимали попытки её обнюхать, но, понаблюдав за тем, как ласковы и игривы они с лизой, полюбила всей душой. кормить тучку, полностью чёрную крупноватую дворнягу, и луну, чёрно-белую собаку поменьше, стало их общей маленькой традицией. небольшой тихий парк, где обычно не ходит много людей и стоят всего два фонаря и три лавочки на целую аллею. вилка, причмокивая, кормит луну прямо с рук, а тучка в это время почти полностью залезла к лизе на коленки. в этой компании так легко забыться. наконец лиза чувствует хоть немного облегчения и свободы. дышать становится легче. так хорошо. лиза вообще человек не слишком тревожный. она жила себе спокойно всю жизнь, отбивалась от ублюдков, которые пытались задеть её в старой школе, отпуская низкопробные шутки про отца-наркомана. не на ту нарвались. лиза тихая и спокойная, её тяжело выбить из колеи и можно сравнить с горой — какими бы сильными ни были ветры, она от них только крепчает и на всех сверху вниз смотрит. но какой бы холодной и надменной сукой она ни казалась, лиза всегда была, есть и будет в себе растить доброту к людям и веру в них. она как никто другой знает о том, как тяжело ходить по земле непонятым и осужденным. люди ведь не злые, на самом деле. им просто не дали шанса. а она дает. всегда протягивает руку помощи, подставляет крепкое плечо, находит нужные слова и просто старается относиться к каждому по-человечески. каждый любви заслуживает. любви, прощения и уважения — вот её кредо. и в этом правиле не было исключений, пока она кристину не встретила. если раньше лиза была непоколебима, как гора, то сейчас, кажется, от вершины пошли трещины. потому что захарова не легкий морской бриз, она настоящий ураган, циклон и буря. когда два таких жёстких лба ударяются друг о друга, то разрушается всё вокруг, но только не они. лиза искренне не понимает, как можно быть такой непроходимой тупицей, жить в своем болоте из консервативных убеждений и вариться в бесконечной ненависти и злобе. андрющенко никогда никого не презирала, всегда старалась всех понять и оправдать, но теперь эти установки, как хрустальные шары, бьются о кирпичную стену нежелания хоть немного поразмыслить о своих предрассудках. кристина лизу бесит. потому что захарова считает себя самой умной — живёт по своим тюремным понятиям и другим пытается их насильно внушить. а разговор с ней короткий — лиза знает не понаслышке. захарова пиздит за кривой базар, петушарский прикид и пидорскую ориентацию. лизу бесит чувство вседозволенности блондинки. она сильная и без тормозов, её не уважают, а боятся. это не лидер - даже не тиран, просто злая собака. и никто слово поперек сказать не может, потому что по морде не хотят отхватить. а лиза не боится, уже нечего бояться, потому что в старом городе она камнями дралась и этими же камнями по голове получала, но рот не затыкала и продолжала свою линию гнуть. это уже не просто соревнование — настоящая война, и тот, кто победителем выйдет, будет гордо носить звание самого непробиваемого. лиза точно не собирается сдаваться. но ей тоже нужен отдых. она все еще та добрая и нежная девочка, которая подкармливает бездомных собак в безлюдном тёмном парке и напевает песни валентина стрыкало. — хочу кое-что сказать... — тихо начинает вилка, продолжая чесать за ушком луну. лиза смотрит на нее и видит немного напряженные плечи, показательно расслабленные кисти рук и наигранно небрежную интонацию. будто то, что она сейчас собирается сказать, для нее неважно. лиза видит, когда вилка врёт. — мне кое-кто нравится, — лиза ничего не говорит, только чуть наклоняется вперед, давая виолетте собраться с мыслями. — не мой соулмейт - метки как не было, так и нет, — кажется, вилка совсем замирает - реакции ждёт. лиза не знает, как правильно реагировать и какие слова говорить. ей, по большому счёту, всё равно — соулмейт или не соулмейт, это дело вилки. главное, чтоб человек был хорошим и не обижал её. — кто он? или она? — тихо спрашивает, стараясь уловить каждое движение подруги. хрупкий момент, тонкое стекло, дружба еще не окрепшая, но лиза правда старается. — она, — кивает вилка, и её плечи заметно расслабляются и опускаются, пока лиза молча празднует маленькую социальную победу. — она из нашего класса. даша. — это которая с алиной постоянно ходит? — виолетта кивает. лиза лишь пару раз разговаривала с ними, но оба диалога были приемлемыми. — ну, она похожа на би, — луна и туча начинают в шутку бороться и носиться друг за другом. — у неё есть соулмейт, — голос вилки немного хриплый то ли от сигарет, то ли от нервов. она не выдаёт никаких эмоций, старается не показывать лицо и просто строит из себя статую. обычно чересчур подвижная и гиперактивная вилка неподвижно сидит, локтями опираясь на колени, еле моргает и дышит через раз. взгляд её направлен в пустоту. лиза осторожно кладёт руку на плечо виолетты, слабо сжимая. слова бесполезны. — что ты собираешься делать? — лиза говорит на грани шёпота, но в пустом парке, когда даже собаки затихли, слова кажутся оглушительно громкими. вилка лишь пожимает плечами и откидывается на спинку скамьи, немного запрокидывает голову и глубоко вдыхает освежающий воздух. лиза складывает руки на груди, ежась от вечерней прохлады, пытается согреть оледеневшие кончики пальцев и шмыгает носом. всё кажется таким безмятежным, но у лизы на душе неспокойно за виолетту. хочется взять ту за воротник и заставить вывалить всё, что на уме, чтобы лиза просто хотя бы немного поняла, чем помочь. ну пожалуйста? — знаешь, — вилка продолжает так же тихо, но уже более уверенно. — первый раз, когда я увидела её, тогда, помнишь, на линейке? когда вас разнимали, она стояла там, совсем рядом. бля, — хрипло смеётся она, проводя рукой по кепке, надетой козырьком назад. — она кричала что-то типа: «нахуй вы их разнимаете, только начали же»... она, кажется, смеялась громче всех. по крайней мере, я слышала только её. а у меня не то что бабочки, у меня, нахуй, драконы в животе проснулись, понимаешь, лиз? у меня так быстро сердце забилось, и я испугалась, что оно вот-вот взорвётся к ебени матери, и дыхание у меня пиздец перехватило от этих её горящих развесёлых глаз, понимаешь? — вилка лицо в ладонях прячет и улыбку полугорькую сдержать не может. — если б я прям там сдохла, мне бы не было жаль, потому что последнее, что видели бы мои глаза — её образ. это пиздец просто, да? лиза, всего два месяца, как мы с ней знакомы, но, блять, лиз... — вилку эмоции рвут на кусочки, её берёт мелкая дрожь, и голос — будто натянутая струна. лиза виолетту за плечи молча обнимает, гладит, успокаивает, даёт время выпустить всё то, что копилось так долго. — когда я впервые с ней заговорила, то, кажется, это просто был бессвязный набор звуков, потому что у меня мозг тупо отключился. у нее такой красивый голос, лиз, и смех красивый... и так каждый раз. каждый раз я говорю с ней, и сердце о рёбра ебашит... — у вилки дыхание прерывистое от быстрой речи и незаконченных сбивчивых предложений, а кончики ушей краснеют до цвета маков в конце мая. — я не могу сказать, что люблю её, пока не могу, но... как будто я уверена, что смогу позже. у неё есть соулмейт, у неё есть метка, лиз, но я так надеюсь, что произойдет просто чудо? блять, боже, я никогда ни во что небесное не верила, но если бы мне кто-нибудь сказал, куда молиться, я бы расшибла себе лоб, лишь бы дали шанс... лиза только обнимает крепче, но ничего не говорит. иногда слова действительно бесполезны. и на подкорке сознания лиза понимает, что сейчас вилка уязвима в эмоциональном раздрае. её нельзя слишком резко осаждать логическими доводами, потому что в данный момент для неё всё, что не является подкреплением её маленьких и неокрепших надежд, — пустой звук. но лиза не дура и точно не враг виолетте, а потому ничего утешающего и вдохновляющего тоже не говорит. эти проростки приближающейся любовной катастрофы надо было уничтожать ещё в состоянии семян, но вилка опоздала — пошли всходы. надежда, надежда. вилка ни в чем, на самом деле, не уверена, она надеется на чудо. а лиза знает: надежда — верная сестра несчастья. лиза не волшебница и не психолог, а пошаговую инструкцию «что делать, если твой друг безнадежно и по уши» тоже никто не выдавал. поэтому она просто рядом. молчит и принимает. слушает и не осуждает. обнимает. вилка шепчет тихое «спасибо» в чужую толстовку. она нуждалась в этом. она нуждалась в друге. в лизе. собаки тихо, будто боясь нарушить идиллию, бок о бок ложатся у ног девушек. совсем стемнело. в окнах потрёпанных многоэтажек горит свет, а в небе — месяц. ти-ши-на.