Шуанцзян

Цзин Юань никогда ни о чём не просил, как бы тяжела в какие-то моменты не была его судьба, он знал, что сам сделал выбор много лет назад, а значит обязан принять все вытекающие смиренно, с опущенной головой. Конечно, когда можно было бороться за лучшие условия — он боролся, и за их отношения с Лочей тоже мог побороться, выделить на них время, поставить чуть выше работы. До тех пор, пока для Лофу Сяньчжоу он не прогремел, как преступник, принёсший Стелларон к древу. Быть может, знай о его аресте чуть меньше людей, будь в тот злополучный день он только с Яньцином, можно было бы обернуть ситуацию в их пользу и сделать вид, что ничего не произошло, нелепое недопонимание, несправедливые обвинения. Можно было бы даже перекинуть вину на пропавшую Цзиньлю, но теперь, спустя столько дней заключения и из-за того, что не он один слышал, что сказал Лоча про Яоши, когда его арестовали — пути назад не было. Как и пути к восстановлению их отношений. Цзин Юань готов был поверить в рассказанную историю, отодвинуть прочь свои сомнения и признать, что всё, сделанное Лочей для него, было из самых лучших побуждений, из-за переполняющих чувств, а не холодного расчёта. Пожалеет ли он об этом? Нет, ведь генерал никогда ни о чём не жалел. Станет ли его решение роковой ошибкой? Вопрос, ответа на который он не знает. Но в память о том хорошем, что между ними было, Цзин Юань позволит Лоче сбежать из темницы и покинуть Лофу Сяньчжоу. А если после мужчина вернётся и попытает счастья вновь угодить Яоши на их территории — никакой пощады не будет, Цзин Юань обнажит клинок и сделает то, что должен сделать, как генерал. От некоторых вещей нельзя сбежать, от некоторых — бежать бессмысленно. Как бы тяжела не была его ноша, как бы его не воспринимали жители, он себе обещал выдержать и защитить их, несмотря ни на что. И поставить себя, личную жизнь или эгоизм, которого никогда не имелось у него сверх меры, Цзин Юань попросту не мог. Одно дело выносить груз ответственности, но груз предательства, в том числе и самого себя — ему вынести не хватит никаких сил. Лоче никогда не нравилась эта черта в нём, и теперь становилось понятно, по какой причине. Зная о себе и своих целях правду, он предполагал, чем всё обернётся для них. Тогда как Цзин Юань, находящийся в неведении, думал, что единственной проблемой в их отношениях будет избыток работы. Спустя пару дней, когда на Лофу опустилась глубокая ночь, генерал вновь появился в темнице. Без предупреждения, не оставляя никаких следов, в момент смены стражи, когда никто не смог бы его заметить. Лоча неоднократно исцелял его после битв, он и сам не знает, был бы жив до сих пор, если бы этот упрямец не лез за ним в пылу битвы. Пора отдавать долги. И напоследок подчеркнуть искренность собственных — так долго отрицаемых — чувств. Лоча должен знать, что после всего, что произошло, Цзин Юань способен закрыть глаза на его ошибку и сохранить ценность моментов между ними. Если любишь кого-то — отпусти, нашумевшая фраза, вокруг которой появилось немало споров. При других обстоятельствах генерал бы не согласился с ней, но сейчас считал, что есть в ней доля истины. Не отпусти он Лочу — неизвестно, сколько тому по заключению комиссии придётся оставаться в темнице. Та ли это жизнь, о которой ли он мечтал? Стоят ли их отношения этого испытания? И, что немаловажно, будет ли Цзин Юань по-прежнему генералом, когда Лочу освободят? Ведь если не уйдёт в отставку, то их отношения необходимо будет скрывать. Генерал не имеет право даже дружбу водить с предателями, что уж говорить о большем? И он почти уверен, Лоча не готов платить такую цену за счастье, ведь рамки, в которых они окажутся, будут не лучше темницы, из которой он выберется. — Выходи, у тебя десять минут, — произнёс Цзин Юань, едва отворив дверь. Он знал, что Лоча не спит в такой час, ещё в прошлый свой визит заметил, как внешне на том сказалась бессонница и мысленные самоистязания. Мужчина, на миг решивший, что Цзин Юань принял решение всё-таки сбежать вместе, в считанные мгновения оказался у порога — ведь одежды, кроме повседневной, у него не имелось, как и других вещей, — однако, вскоре осознал важность формулировки. «У тебя десять минут», не у «нас». Цзин Юань даровал ему свободу, но не собирался разделить её вместе с ним. Преданный своим принципам и Лофу даже сейчас, при этом он лучше кого-либо осознавал, что Лоча в своих жестоких умозаключениях в их прошлый разговор был прав. Цзин Юань не иначе как решил быть мучеником, по-другому назвать его ответственность, доведённую до абсурда, назвать никак нельзя. — А если я… — Не уйдешь? — прервал его мужчина, невесело усмехнувшись. — Ты ведь знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, Лоча. Ты ведь не хотел жить бессмысленно. Цзин Юань словно хотел сказать что-то ещё, но передумал. Этого «бессмысленно» хватало, чтобы описать цепочку событий, которая их ждёт, если Лоча не воспользуется шансом сбежать. Лоча замолчал, с несколько томительных секунд испытующе глядя на генерала, как бы надеясь, что тот отступит под его взглядом, поддастся искушению, сбежит вместе с ним. Он ведь чувствовал, что мужчина этого хочет, только вот врождённое упрямство оказалось не сломить. Цзин Юань едва уловимо кивнул в сторону, как бы говоря, что вот-вот сменится стража и незамеченным не уйдёт никто, а после потянулся вперёд, чтобы снять подавляющие силу наручники. Через главный вход Лоче не выйти отсюда, а без своих техник он не сможет сломать замок на запасном выходе из темницы, дальше Цзин Юань сопровождать его не может. У них всего один шанс. Но Лоча, наплевав на все риски, игнорируя утекающее сквозь пальцы время, подался навстречу сразу, едва сковывающие его наручники с тихим звяканьем упали на пол. Он обхватил крепкие плечи генерала, сжав их пальцами, будто жаждал никогда не отпускать, прижался губами к чужим, сминая с трепетом, истосковавшись. Цзин Юань не оттолкнул его, придержал за талию, отвечая на прощальный поцелуй едва ли не с отчаянием, провел кончиками пальцев другой руки по чужим, спутавшимся за время заключения волосам. И первым отстранился, отступив на шаг и отвернувшись, не желая, чтобы в тусклом свете коридора Лоча разглядел в его глазах сожаление. — Прямо и налево, вверх по ступеням, снова налево. Я бы открыл тебе дверь, но всё должно выглядеть, как побег, — придав своему голосу всё равнодушие, на которое был способен, произнёс Цзин Юань. И, не дожидаясь ответа, быстро и бесшумно отправился прочь, устанавливая между ними глубокую пропасть. Такую не преодолеть никаким желанием и стремлением, они слишком поздно открылись друг другу, обсудили важные вещи уже после того, как совершили ошибки. Если бы Лоча был искренен и не попался, если бы у Цзин Юаня хватило духу оставить Лофу — можно было стать друг для друга тем уголком вселенной, который не страшно назвать домом. Они остались на руинах своей обречённой связи, непонятые и отвергнутые.