Слаще мёда, пьянее, чем вино

Антон влетает в квартиру ураганом, одновременно скидывая с себя куртку прямо на пол и стягивая туфли, кощунственно наступая носками на пятки и даже не потрудившись их предварительно расшнуровать. В обычной ситуации Арс бы обязательно что-то по этому поводу съязвил, но сегодня не тот случай. — Купил? — нетерпеливо спрашивает он, хотя вопрос не имеет смысла — он и сам видит внушительный пакет в руках Антона, брендированный известным логотипом. — Купил, — выдыхает Антон, хватая его лицо и притягивая к себе, чтобы впиться в губы жадным поцелуем. Арсений протестующе мычит — руки! немытые! — но только для проформы, сам обнимает Антона за шею и прижимается к нему всем телом. Он чувствует бёдрами, как тот заведён, и мимолётно удивляется: он и не подозревал, что у мужа внезапно обнаружится такой кинк. То, что такой кинк обнаружится у него самого, он ожидал ещё меньше. Но вот мы здесь, тушите свет, снимайте одежду и наслаждайтесь процессом. Что Арсений и собирается сделать, как только Антон перестанет так активно терзать его губы. — Антон, — мычит Арсений, последними остатками здравого смысла побуждая своё стремительно обмякающее тело упереться руками в плечи Шаста и чуть оттолкнуть его от себя. — Антон! — Что? — Тот отстраняется от него, тяжело дыша и облизывая распухшие губы. У него так сильно расширены зрачки, что зелёной радужки почти не видно. — Если ты собираешься что-то в меня сегодня пихать, настоятельно рекомендую тебе помыть лапы. — Лапы — это у тебя, кис, — вычленяет главное для себя Шаст. Арсения обдаёт жаром от этого обращения, и он невольно стонет. — Руки. Мыть. Быстро, — с трудом выговаривает он, отпихивая настойчиво лезущего к нему с поцелуями Антона. — Кисонька уж больно чистоплотная, — недовольно цокает тот, но послушно отлепляется, успев тем не менее напоследок шлёпнуть Арса по заднице, из-за чего тот чуть не подпрыгивает и мстительно заявляет: — Игрушки тоже нужно обработать! — Как будто в хирурга играем, — ворчит Шаст, но пакет подбирает и уходит с ним в ванную. Арсений мчится в комнату и торопливо стягивает с себя одежду. При всех возмущениях, Антон к вопросу безопасности и стерильности относится серьёзно, поэтому как минимум десять минут у Арса есть. Или пятнадцать, в зависимости от того, скупил Шаст весь магазин или только половину. Он встаёт на кровать коленями, упирается руками в матрац и прогибает спину. Он поводит бёдрами, представляя щекочущий икры хвостик, растягивающую анус пробку и Антона, наблюдающего за всем этим. Последнее окончательно срывает крышу, и он стонет, ложится грудью на кровать и заводит руку за спину. Он не зря так тщательно растягивал себя перед приездом Шаста — пальцы погружаются свободно, остаточная смазка хлюпает (Арсений мысленно отмечает преимущества силиконовой основы перед водной), но рука в таком положении быстро затекает, и он недовольно хнычет. — Так-так, — раздаётся сзади голос Антона, и Арсений вздрагивает и отдёргивает было руку, но Шаст ловит его за запястье. — Развлекаешься без меня? Он снова вставляет Арсовы пальцы в его же дырку, надавливая на костяшки, и Арс скулит, прогибаясь в спине сильнее и позволяя управлять своими конечностями. Пальцы даже с помощью Антона не достают до простаты, и это сводит с ума. — Что, не получается? — с наигранным сочувствием спрашивает Антон. — Своих пальцев уже не хватает? Хочешь, чтобы я помог тебе? Арс часто-часто кивает, умоляюще поскуливая, и Антон отпускает его руку, тут же заменяя его пальцы своими, и довольно хмыкает: — Готовился, да? Умница, киса. Он дразнит его какое-то время, поглаживая чувствительные стенки изнутри, отчего Арс мечется по постели и умоляюще стонет, после чего вытаскивает пальцы и похлопывает его по бедру: — Подожди чуть-чуть. Антон чем-то шуршит сзади, и Арсений любопытно выворачивает шею, стремясь рассмотреть, что он там делает. Шаст замечает это и с хитрой ухмылкой демонстрирует ему то, что только что достал из пакета. Всё тело Арсения вспыхивает, будто объятое огнём. О господи, это не то, что он себе представлял, это в сотню, в тысячу раз лучше и одновременно хуже, потому что в руках Антона длинный чёрный хвостик, как и было заявлено, но заканчивающийся (или начинающийся?) не пробкой, а анальными бусинами, постепенно увеличивающимися в размере. — Я подумал, так будет интереснее, — говорит Антон, и Арсений переводит взгляд на него. Шастун, видимо, что-то читает в его лице, потому что его ухмылка ширится, он довольно прищуривается и — боже — проводит пушистым кончиком хвоста по бедру Арсения. Прикосновение проходится по сверхчувствительной коже электрическим разрядом, и Арсений со стоном роняет голову на руки, не в силах себя контролировать, виляя задницей в немой просьбе. Шаст фырчит (вот кто кот!), но просьбу выполняет: приставляет круглый резиновый шарик к растянутому входу и медленно вталкивает его, придерживая другой рукой ягодицу Арсения. Арсений чувствует, как раздвигается, принимая бусину, кольцо мышц, и тут же смыкается, проталкивая его внутрь, и не может сдержать стона. Он украдкой бросает взгляд через плечо, на Антона, и почти скулит от его хищного, горящего взгляда, ни на секунду не отрывающегося от задницы Арса. — Сколько в тебе, кис? — хрипло спрашивает он, и Арсений вздрагивает и отчаянно зажмуривается, мотая головой и пряча лицо в подушке. — Посчитаешь для меня? «Ни за что», — хочется сказать Арсу, но Антон не оставляет ему выбора — тянет за хвостик, наполовину вытаскивая бусину, и Арсений вскидывается и скулит: — Нет-нет-нет, стой, стой… — Тогда считай, — безжалостно говорит его невыносимый муж («муж», — обдаёт жаром мысль), и Арсений жалобно хнычет, но подчиняется, умирая от стыда. — Один, — глухо говорит он и стонет, когда Антон снова загоняет бусину внутрь, тут же начиная проталкивать вторую. Она крупнее первой и растягивает его анус сильнее, прежде чем медленно погрузиться в его тело полностью. — Д-два… — Умница, кисонька, — слышит он довольный голос Шаста и со стоном прижимается грудью к кровати, выгибаясь сильнее. Антон довольно урчит (нет, серьёзно, кто здесь кот?) и кладёт ему руку на спину, поглаживая между лопатками. — Такой гибкий и красивый котик. От третьей бусины Арсений не выдерживает и отчаянно скулит, сжимая простынь до побелевших костяшек. Антон вставляет её полностью и отпускает ягодицу Арсения, только чтобы взять его руки и положить их на его же задницу. — Мне понадобится твоя помощь для двух последних, — хрипло говорит он, слегка нажимая на ладони Арса, чтобы раздвинуть половинки его руками. — Ты молодец, что подготовился, кис, иначе не вошли бы. Арсений прикрывает глаза и расставляет колени пошире, чтобы встать устойчивей. При каждом движении бусины внутри сдвигаются, прокатываясь вспышками удовольствия по телу, но этого всё равно недостаточно, хочется ещё и больше, поэтому он поворачивает голову набок и умоляюще мычит, скосив глаза на Антона. — Сколько в тебе, кис? — напоминает тот. — Три, — выдыхает Арсений. — Хорошо, — кивает Шаст и осторожно начинает проталкивать следующую бусину в дырку Арсения. Она практически в два раза больше самой первой, диаметром почти с любимую пробку Арса в их общем ящике с секс-игрушками, и это просто невыносимо хорошо. Арсений почти стонет, когда она оказывается в нём полностью, сдвигая остальные глубже и упираясь плотной поверхностью в простату. — А теперь? Говорить с каждым разом всё труднее, воздуха катастрофически не хватает, но Антон ждёт, поглаживая его по бедру, и Арсений с трудом выдавливает из себя: — Четыре. — Осталась последняя, — говорит Антон, и Арс слышит в его низком, хриплом голосе, насколько он возбуждён и с каким трудом сдерживается. Наверняка, ещё когда ехал, представлял всякое, особенно после секс-шопа, завёлся до предела, но всё равно действует осторожно, чтобы не повредить Арсению ничего. Арс успевает подумать что-то про мужа и каменную стену, но все мысли улетучиваются, когда Антон прижимает последнюю бусину ко входу, медленно растягивая его. Это почти больно — мышцы жжёт, несмотря на предварительную подготовку, и Арсений тихонько скулит, зарываясь лицом в подушку и крепче сжимая руки на собственных ягодицах. — Тих-тих-тих. — Антон успокаивающим жестом кладёт ладонь на его поясницу. — Потерпи чуть-чуть, кис. От этого обращения сердце каждый раз вздрагивает, проваливается куда-то в пропасть, будто катается на американских горках. «Ну то есть человеческие прозвища тебя не устраивают, но животные — пожалуйста», — мысленно пытается прикрыть смущение сарказмом Арсений, но безбожно проваливается, когда чувствует прикосновение пушистого основания хвоста к собственным ягодицам и тыльной стороне ладоней. Растянутая дырка смыкается, принимая последнюю бусину, и Антон похлопывает его по запястью, намекая отпустить. Арсений подчиняется, подтягивая дрожащие руки к себе и приподнимаясь на них, вставая на четвереньки. Ощущения странные: каждый раз, когда он поводит бёдрами, даже случайно, бусины сдвигаются внутри него, давят на стенки, но недостаточно равномерно, дразнят прикосновениями, но не дают того же ощущения заполненности, как член или пробка. Не говоря уже о том, что хвостик при каждом движении тоже двигается и создаёт дополнительную стимуляцию. Пушистый кончик щекочет икры ровно так же, как он и представлял, а когда он оборачивается, на лице Антона написано точно такое же жадное выражение, какое у него было в Арсовом воображении. — Пять, — выдыхает Арс и намерено виляет попой, прогибаясь в пояснице, скуля от новых ощущений. Антон за его спиной почти рычит и — Арсения будто током ударяет — тянет его за хвост. — Антон! — вскрикивает Арс и подаётся бёдрами назад в попытке минимизировать давление. — Антон, не надо, ну… — Кисоньке не нравится, когда дёргают за хвостик? — не своим голосом говорит Шаст, и все возмущения застревают в горле. Как ему это удаётся, чёрт бы его подрал?! Хотя в данном случае, кажется, драть будут вовсе не Антона и вовсе не чёрт. — Не нравится, — вопреки горящему внутри возбуждению, капризно хнычет Арс. — Зачем ты меня мучаешь? — Ну не дуйся, кис, — примирительно говорит Шаст. — У меня для тебя ещё кое-что есть. Повернись-ка ко мне. Арсений с трудом, стараясь не наступить коленями на собственный хвост, разворачивается к нему. Шаст приподнимает его лицо к себе за подбородок и внимательно всматривается. — Порядок? — почему-то шёпотом спрашивает он. Арсений тает от такой заботы и наклоняет голову, чтобы ткнуться лицом в ладонь Шаста. — Полный, — отвечает он. Антон удовлетворённо кивает и отпускает его, чтобы наклониться к стоящему на полу пакету и вытянуть оттуда чёрный бархатный мешочек с чем-то подозрительно звенящим. — Мы об этом не говорили, — немного нервно начинает он, — поэтому если тебе вдруг покажется, что это слишком, то скажи, хорошо? — Он развязывает мешочек и вытаскивает оттуда… Арсений тяжело сглатывает. Шаст вытаскивает из мешочка чёрный кожаный ошейник с чёрным же бантиком и тихо позвякивающим красным бубенчиком. — Арс? — нервно зовёт его Шаст, когда молчание затягивается. — Арс, это я просто купил, можем не… — Антон, — хрипло перебивает его Арсений, не сводя взгляда с продолжающего брякать ошейника. — Надень. Мне. Формулировка далеко не такая элегантная, как хотелось бы, но главное, что Антон его понимает — расстёгивает ошейник, расправляет и обнимает мягкой кожей горло Арсения. Бубенчик звякает, пока Антон затягивает пряжку, внимательно следя, чтобы не было слишком туго. Арсений ждёт, затаив дыхание, и, когда Антон убирает руки, специально встряхивает головой, чтобы снова услышать бренчание колокольчика. Антон сглатывает и смотрит на него во все глаза. Его рот приоткрыт, он тяжело дышит и постоянно облизывает губы, руки подрагивают. — Тебе очень идёт, — хрипит он и подцепляет ошейник пальцами (Арсения обдаёт жаром от того, насколько лучше это ощущается, чем в его фантазиях) и тянет на себя, вынуждая запрокинуть голову и переступить передними… стоп, переступить руками, вовремя одёргивает себя Арс, повинуясь его жесту. — Помяучишь для меня? Арсений прикрывает глаза, не в силах справиться с затапливающим его возбуждением, но Антон чуть дёргает за ошейник. — На меня смотри, — всё так же хрипло говорит его муж, и Арсений чуть не стонет, послушно поднимая на него глаза. — Вот так, хороший котик. Сердце сладко замирает, хочется потереться о его костяшки щекой, выпрашивая ласку, хочется провести по ним языком и втянуть в рот, облизать ладонь. Голову захватывают восхитительные кадры из того, что можно было бы попробовать в данной фантазии, поэтому Арсений приоткрывает рот и издаёт на пробу тихое: — Мяу. Глаза Антона округляются, он как будто перестаёт дышать на мгновение, потом резко тянет за ошейник на себя и впивается в губы Арса почти агрессивным поцелуем. Арсений стонет, покорно позволяя ему кусать свои губы и внутренне плавясь от такого напора, пока Антон не отрывается от него с абсолютно шалыми глазами. — Блять, — сдавленно говорит он. — Я и подумать не мог. Арс фыркает и всё-таки трётся о его руку щекой, умильно заглядывая ему в глаза снизу вверх. — Я тоже, — говорит он. — Странно, что мы не знали. Тебе прям заходит. — Пиздец, Арс. — Кадык Антона дёргается, когда он нервно сглатывает, перепрыгивая взглядом с лица Арсения на ошейник каждый раз, когда он мелодично звенит от движения его пальцев. — Если тебе ещё ушки надеть, я точно ёбнусь. Это зоофилия? — Я всё ещё человек, — оскорблённо фыркает Арс. — А где ушки? — У них не было. — Возмущение на лице Антона настолько праведное и искреннее, что Арсений не выдерживает и расплывается в улыбке. — Она мне собачьи предлагала, но я сказал, что у меня котик. Арсений закусывает губу, чувствуя, как к щекам приливает кровь. — Так и сказал? — тихо спрашивает он. — Ага. Она ещё лапки показывала, но я подумал, тебе не понравится без ладоней. Во всяком случае, пока. Арсений смущённо переступает коленями по кровати и тут же вскрикивает от неожиданности — забытый им хвостик попадает под ногу и тянет, смещая бусины внутри, пронзая всё тело вспышкой удовольствия. Он прогибается в спине и громко скулит, специально поводя бёдрами, чтобы испытать это ощущение ещё раз. Антон наблюдает за ним с открытым ртом и горящими глазами, на его лице искренний восторг. — Как это вообще ощущается? — жадно спрашивает он. — Тебе нравится? Арсений всхлипывает и встаёт на колени, кладя ладони на плечи Антона и прижимаясь к нему грудью, оттопыривая задницу с торчащим хвостиком. Антон практически каменеет, кладёт руки ему на талию и рассеянно поглаживает. Арс знает, куда намертво приклеен его взгляд, и специально виляет хвостом, прогибаясь в спине сильнее. — Погладь, — шепчет он на ухо Антону. — Погладь меня, пожалуйста. Антона дважды просить не нужно — он оставляет левую руку на талии Арса, а правую перемещает на его спину, проводя между лопаток и ниже к пояснице, поглаживает ягодицу и осторожно касается основания хвоста. Любое прикосновение отзывается дрожью, особенно когда Антон проводит кончиками пальцев по шерсти, специально подцепляя ворсинки и чуть дёргая за них. Взмах крыльев бабочки на одной стороне земного шара приводит к цунами на другом, а прикосновение пальцев Антона к хвосту приводит к буре эмоций внутри Арсения. Арсений скулит, цепляясь за широкие плечи мужа («мужа», — жарко пульсирует в голове), и пробует снова мяукнуть ему на ухо. Выходит даже более натурально, и Антон со свистом втягивает в себя воздух и сжимает пальцы на хвосте, из-за чего последняя бусина чуть выскальзывает из ануса. — Анто-о-он, — жалобно стонет Арс. — Просил же, не дёргай. — Прости, прости, — частит Антон, отпуская хвост и вталкивая бусину глубже в тело Арса, отчего тот обессиленно падает головой ему на плечо. — Ты такой красивый, тебе ужасно идёт это всё, почему мы раньше такого не пробовали? — Нева-а-ажно, — скулит Арс, отчаянно жмурясь и потираясь текущим членом о его бедро. — Так и будем болтать, или ты уже что-нибудь со мной сделаешь? — Нетерпеливая киса, — восхищённо бормочет Антон и вдруг встаёт с кровати. Арсений чуть не падает, лишившись опоры, но прежде чем он успевает метнуть на мужа негодующий взгляд, тот подцепляет пальцами его ошейник и мягко тянет к себе. Арсений не сразу понимает, что он от него хочет, но Шаст настойчиво тянет его к краю. — На пол, — командует он. — Отсосёшь мне, кис? Пока Арсений послушно сползает с кровати, он думает о том, как же это иронично, что он за свою жизнь играл столько ролей любовников, читал сотни великолепно и чувственно написанных сценариев, произносил цветистые, пафосные выражения любви и страсти, но до белых звёздочек перед глазами его возбуждают вот такие развязные, пошлые фразочки. Антон успевает за это время отойти к стене, и Арсений поднимается было на ноги, чтобы подойти к нему, но Шаст останавливает его взмахом руки и неодобрительным цоканьем. — Котики не ходят на двух ногах, Арсюш, — с дьявольской улыбкой говорит он, и Арсений внутренне обмирает. Он так и знал! Он знал, что Шаст заставит его ползать перед ним на коленях. Нет, обжигает запоздалая мысль, — не ползать на коленях, а ходить на четвереньках. Если ему казалось, что бусины внутри сдвигаются сильно, сейчас он понимает, что то были цветочки — каждый шаг отдаётся вспышкой острого удовольствия во всём теле, он почти чувствует, как бусины трутся о стенки изнутри, хвост, казавшийся таким лёгким, тянет вниз, волочится по ковру и норовит зацепиться за всё. Когда до Антона остаётся последний шаг, Арсений вскидывает голову и умоляюще смотрит на него, но не встречает на лице мужа ни капли сочувствия — только бешеное, обжигающее желание. А потом тот открывает рот и говорит то, что поджигает и самого Арсения, как бересту: — Кс-кс-кс-кс. Арсений преодолевает оставшееся расстояние как во сне, опомнившись, только когда упирается лицом в ткань брюк Антона. Ему даже плевать, что они уличные, что Шаст не переоделся после работы, ему сейчас так похуй, он трётся щеками о скрытый тканью уже твёрдый член, запрокидывает голову, прижимается к ноге Антона всем телом и хрипло, просяще мяукает. — Что, кисонька? — Антон хватает его за волосы (Арсений мысленно отмечает плюсы отсутствия ушек) и оттягивает от себя за них, отчего Арс жалобно скулит и нарочно повисает на его руке, чтобы почувствовать ещё больше. — Что ты скулишь? Я думал, скулят только щенята. Так сильно хочешь мой член, что уподобляешься им? Как у него вообще язык на такое поворачивается, с трудом думает Арс, пока он судорожно кивает, ещё сильнее натягивая собственные волосы в кулаке Антона. Тот удовлетворённо хмыкает и отпускает его, только чтобы расстегнуть собственный ремень, пуговицу и ширинку и высвободить напряжённый член с покрасневшей головкой. Арсений невольно сглатывает, облизывает губы и умоляюще поглядывает на Антона. — Давай, кис, можешь взять в рот, — говорит Антон, и Арсений почти не дожидается конца предложения, тут же надеваясь ртом на влажно блестящий от смазки член и заглатывая его сразу так глубоко, как может. Ошейник на горле натягивается, почти душа его, и от этого так хорошо, что кружится голова. Руками он себе помогать избегает — если в следующий раз на нём будут варежки-лапки, нужно тренироваться обходиться без рук. Он старательно сосёт, время от времени поглядывая вверх, на лицо Антона. Тот не отрывает от него горящего взгляда, а в какой-то момент тянется к нему и — член Арсения дёргается — чешет за ушком, низко рыча: — Хорошая моя кисонька. И это именно так, как Арсений себе представлял, — властно, раскатисто, покровительственно. Собственный член напряжён почти до боли, хотя к нему ещё ни разу не прикоснулись, мягко почёсывающая за ухом ладонь опаляет жаром, а сверху продолжают сыпаться похвалы, от которых горят щёки и слёзы наворачиваются на глаза — или это от толкающегося в глотку члена? В любом случае, Арсений уже на пределе, как и Антон, — он чувствует это по мелким, беспорядочным движениям его бёдер, по тому, как сжимается в волосах его ладонь, как сбивается его дыхание. — Котята ведь любят сливки? — будто бы разговаривая сам с собой, в полузабытьи говорит Антон, но тут же распахивает глаза и зажимает себе рот свободной рукой. Арсений протестующе мычит и тянется к его руке, отводя её от его лица и водружая на собственную голову. Если бы у него не был занят рот, он бы сказал Шасту, как он обожает его и его кринжовые фразочки, которые не имеют никакого права так возбуждающе действовать на одного конкретного Арсения Шастуна-Попова, но у него есть дело, которое нужно довести до конца. Поэтому он наклоняет голову и ускоряет темп, отчего Антон стонет и сжимает его голову в руках, толкаясь глубоко в горло и бурно кончая. Арс сглатывает и отстраняется, облизывая губы и хитро улыбаясь. — Да, — говорит он, глядя вверх на Антона большими наивными глазами. — Любят. Тот сглатывает и тянется к нему, сползает на пол рядом с ним и гладит по лицу, а потом целует, вылизывает его рот и зарывается пальцами в волосы. Потом отстраняется и разворачивает их таким образом, что Арсений оказывается прижат грудью к стене, к которой только что прислонялся Антон, а сам Шаст встаёт на колени у него за спиной. Арсений упирается ладонями в стену, специально прогибаясь в спине, красуясь перед мужем, и Антон восхищённо вздыхает. — Как же тебе идёт, — бормочет он, поглаживая его по бедру. — Ты такой красивый котик. Он прижимается к нему со спины, почти впечатывая в стену, и Арсений стонет, когда движение его бёдер вгоняет бусины глубже, а когда его рука ложится на напряжённый член, срывается на скулёж и начинает беспорядочно толкаться в кольцо пальцев. — Может, я когда-нибудь тебя растяну так, что ты сможешь и меня, и хвостик принять? — жарко шепчет Шаст ему в шею, прихватывает зубами ошейник и оттягивает на себя, и Арсений не выдерживает — всхлипнув, сжимается вокруг бусин, толкается последний раз в ладонь мужа и кончает, ничего не видя перед собой от бешеного удовольствия. Приходит в себя он на кровати, заботливо укутанный в одеяло. Он перебирает ногами и стонет, ощущая хвост всё ещё внутри себя, но теперь простата слишком чувствительная, и давление бусин приносит только дискомфорт. Шаст шебуршит где-то рядом — наверное, оттирает стену, приходит смущающая мысль. Он надеется, что клининг справится с этим, но об этом можно подумать позже. — Антон, — тихо стонет он. — Помоги вытащить. Муж тут же оказывается рядом («на то он и муж», — мечтательно думает Арсений), откидывает одеяло с нижней половины тела Арса и аккуратно разворачивает его за бёдра на бок. — Колени к груди подтяни, мой хороший, — мягко говорит он. Арс с трудом выполняет, и Антон аккуратно приступает к вытаскиванию бусин. На первые две Арсений болезненно скулит, но потом дело идёт легче, и вот Антон уже откладывает хвост на пол и осторожно касается пальцами припухших краёв. — Она у тебя не закрывается, — почти с благоговением говорит он. Арс бы пихнул его, но сил нет. Пусть живёт. Тем более что им ещё много чего предстоит изучить про этот кинк вместе.