Психотерапия на двоих

      Кроули сел за руль и, построив маршрут до места приема психотерапевта, недовольно нахмурился. Он увидел многокилометровые вечерние пробки и понял, что безбожно опаздывает. И есть только один вариант постараться приехать вовремя — это нарушить все мыслимые и немыслимые правила. Не то, чтобы он спешил, потому что боялся опоздать на сеанс. Нет, конечно. Он просто терпеть не мог сонно плестись в потоке, предпочитая гонять на своей винтажной машине, как сумасшедший. И плевать на все эти штрафы! Он нетерпеливо повернул ключ зажигания и его горячо любимая Бентли, радушно отозвалась рычанием мотора.       Настроение было ни к черту. Во-первых, потому, что, как бы он целый день не пытался, избежать этой вечерней поездки так и не удалось. Вельзевул повторно дала понять ему во всех красках, что она с ним сделает, если только узнает об его отсутствии. А во-вторых, сегодняшние съемки оказались весьма изнурительными. И какой извращенец только придумал фотосессию в этом мерзком латексе?! И ладно бы белье… обычное дело. Но натягивать на себя целый, мать его, костюм — это верх идиотизма. С тем же успехом можно было бы снимать манекены, а не мучить живых людей. По окончанию съемок Кроули принял душ, но все тело до сих пор неприятно чесалось. К тому же, рассечение над бровью так и продолжало кровоточить, а гематома на челюсти, казалось, проступила еще отчетливее. И как ни старалась Нина, терпеливо нанося грим, количество ракурсов было крайне ограниченно и поэтому на поиск нужных, фотограф потратила просто бездну времени, к всеобщему неудовольствию.       Кроули лихо маневрировал на переполненной дороге, выезжая на встречку, подрезая зазевавшихся водителей и не пропуская пешеходов. Его веселили брошенные ему вслед выкрики на подобие «смотри, куда едешь, сукин сын» или «чертов мудак, сними очки». Хоть какое-то развлечение, когда ты злой и уставший едешь на занудный групповой сеанс бессмысленной психотерапии вместо посещения бара с неприличным количеством дорогого алкоголя. Кроули, резко вывернув руль, оказался около неприметного трехэтажного здания с крохотной парковкой, забитой машинами. Он, в который раз наплевав на правила и здравый смысл, нагло припарковался поперек прямо под камерой, полностью перекрывая выезд. Но Кроули все равно опоздал. Он поднялся на указанный в сообщении Вельзевул этаж и, раздраженно вздохнув, потянул за ручку двери.       Он оказался в просторной комнате теплых бежевых тонов с высоким потолком, книжными шкафами и несколькими крупными растениями в деревянных кадках около окон. В центре в кругу уже сидели все собравшиеся, и пустовал только один стул рядом с темноволосой женщиной, которая сразу повернулась, стоило ему войти.       — Добрый вечер, пожалуйста, проходите, — доброжелательно приветствовала она. Кроули заметил, как она вскользь посмотрела на часы, висящие над дверью, и сделала короткую пометку в блокноте.       Кроули насмешливо хмыкнул и прошел к незанятому стулу. Он окинул беглым взглядом собравшихся, которые сидели по идеально ровному кругу, словно какая-то секта и подумал, что стоило бы добавить свечей и пентаграмму в центре и можно хоть Сатану вызывать. Кроули небрежно подцепил носком ботинка ножку стула и демонстративно отодвинул его назад на значительное расстояние, после чего развязно развалился на нем, неприлично широкого расставив длинные ноги. Послышались характерные звуки: кто-то неловко поерзал на своем стуле, кто-то осуждающе кашлянул, но Кроули лишь довольно приподнял уголок рта.       В большинстве своем дерзкий и вульгарный вызов общепринятым нормам — лучший способ сразу дать понять, какое дерьмо ты из себя представляешь, и тем самым отбить у людей всякое желание общаться с тобой.       — Мы все рады, что вы присоединились к нам, — спокойно произнесла женщина, приветствовавшая его. — Меня зовут Агнесса Псих. Я психотерапевт и нарколог, врач высшей категории и мы будем встречаться с вами здесь три раза в неделю на групповой психотерапии, которая, я очень надеюсь, окажется полезной для каждого из вас. Я также …       — Скверна? — немного подавшись вперед, и склонив голову набок, вопросительно произнес Кроули, глядя на девушку, сидевшую слева от него, за очень полным мужчиной.       — Привет, Кроули, — усмехнулась она, — вот уж встреча. Как ты?       — Сама видишь, — Кроули театрально раскинул руки в стороны, — до чего все дошло.       — Вы — Скверна? Серьезно? — молодой человек с татуировками на лице и запястьях вытащил наушник из уха и внимательно всматривался в светловолосую девушку, сидевшую напротив в облегающем светлом кожаном комбинезоне. Она придерживала рукой, лежавший на колене мотошлем. — Круто! Я вас слушаю!       Девушка безразлично улыбнулась.       — Я вижу, что некоторые из вас уже знакомы, — сохраняя радушие, вновь продолжила Агнесса Псих, — тогда я предлагаю, представиться каждому и коротко рассказать о себе. Может быть, вы начнете? — приятно обратилась она к блондину в бежевом пиджаке и клетчатом галстуке-бабочке.       Кроули впервые за все время поднял взгляд на человека, сидевшего напротив. Ему неожиданно захотелось даже сдвинуть очки чуть ниже на переносице, чтобы убедиться, что зрение не обманывает его. Потому, что напротив сидел тот самый молодой человек, с которым он очнулся прошлым утром в камере полицейского участка. Блондин видимо тоже узнал его. Он пристально смотрел на него еще мгновение, а потом перевел взгляд на психотерапевта и заговорил:       — Меня зовут Азирафель Фелл, — Кроули едва сдержал неуместный смешок, — я работаю архивариусом в Лондонской библиотеке. Мне тридцать два года. Я увлечен своей работой, книгами и их реставрацией в свободное время. Здесь я из-за своей проблемы… — он неловко замялся, опуская глаза, но Агнесса быстро пришла ему на помощь.       — Сегодня мы всего лишь знакомимся, Азирафель, так что о проблеме говорить совсем необязательно, если вы не готовы, — улыбаясь, произнесла она.       — Не готов, извините, — смущенно ответил он.       Кроули всеми силами старался не заржать, понимая, что это светло-бежевое недоразумение со странным, словно выдуманным, именем явно пришло на подобное мероприятие впервые. Видимо он всю ночь готовил эту речь, как настоящий отличник, разве что школьные грамоты не прихватил. Что он вообще тут делает? Но от размышлений его отвлек хорошо поставленный басовитый голос мужчины, сидевшего рядом с Азирафелем.       — Викарий церкви Святого Ботольфа в Олдгейте, — на его лбу с широкими залысинами проступили капли пота, а лицо было лишено всякой мимики, будто он привычно произносил монотонную проповедь, — пришел в надежде укрепиться в вере Божьей и с ее помощью избавиться от греховных дел и помыслов. Сандальфон.       От плохо скрываемого смеха у Кроули мелко затряслись плечи. Хорошо, что он занял удобное место на некотором отдалении, потому что все это было похоже на откровенное издевательство. Да, он знал, что на сеансах групповой психотерапии многие участники представляются вымышленными именами. Он и сам так делал ради развлечения, когда находился на реабилитации, настаивая каждый день, чтобы все обращались к нему по-новому и наблюдая за реакцией шокированного молодого психотерапевта. Это, как правило, допускалось, но, черт возьми, не такими же!       — Я — Скверна, — вновь донеслось до него, — певица, исполнитель поп-рока. Мой агент заставил меня сюда прийти, — грубовато призналась она.       Кроули в этом ни на минуту и не сомневался, потому что неплохо ее знал, несколько раз принимая участие в съемках ее клипов. Агнесса сдержанно улыбнулась девушке и перевела взгляд на молодого человека, одетого в черное худи, широкие джинсы, чьи руки были плотно зататуированы.       — Ну, раз Скверна у нас уже есть, то я буду — Смерть. Как во всадниках Апокалипсиса, понимаете, — со значением произнес он. Тот, кто представился Сандальфоном, презрительно поджал губы, явно сдерживая негодование. — О себе — ну, я хочу умереть. Предпринимал несколько попыток. Безуспешно. Планирую еще, а пока оттягиваюсь алкоголем и наркотиками.       Кроули оценивающе посмотрел на него. Ему было на вид лет двадцать или чуть больше. Дорогие шмотки, телефон и наушники последней модели, модные смарт-часы. Он был похож на мажора переростка богатеньких родителей.       — Если мы решили поиграть, то я — Война. Мне подходит, — уверенно заявила женщина в яркой красной кожаной юбке, несколько короткой для ее возраста явно за сорок, но еще вполне позволительной. — У меня успешный бизнес, правда, уничтожающий все мои силы, нервы и время. Приходится как-то расслабляться, снимать напряжение, что всегда приводит к негативным последствиям. Я это осознаю и хочу измениться. Дважды разведена. Воспитываю дочь подростка.       Агнесса Псих понимающе закивала, делая очередные пометки в блокноте.       — Кажется, остался только Голод, — иронично усмехнулся полный мужчина, — и это забавно, потому что я владелец сети ресторанов быстрого питания. Руди Конверти. Алкоголик со стажем. Посещал подобные встречи несколько раз, от того и сомневаюсь в успешном результате, но готов попробовать, как говориться, чем черт не шутит.       Настала очередь Кроули и Агнесса все с той же типичной всепонимающей улыбкой, ранее обращенной к каждому, посмотрела и на него. Кроули небрежным движением склонил голову к плечу и, улыбаясь ей самой лукавой из всех улыбок, на которые только был способен, пытался понять кто же все-таки эта женщина перед ним.       Она была немолода и некрасива, с копной темных волос до плеч и грубыми чертами лица. В простом темном платье, словно вне времени. Ее широкое запястье украшали только обычные часы, что было слишком аскетично для современной женщины, а ее взгляд, несмотря на сдержанную улыбку на лице, казался тяжелым и твердым, выдавая упрямый характер.       — Кроули, — после неприлично долгой паузы и немого созерцания произнес он, — считаю, что этого достаточно.       Агнесса Псих, кажется, нашла его немногословность вполне исчерпывающей, потому что, сочтя знакомство состоявшимся, вновь повернулась ко всем собравшимся и размеренно заговорила о структуре предстоящих встреч и даже о каких-то домашних заданиях, но Кроули слабо вслушивался в ее слова. В его голове медленно выстраивался некий план, которым он собирался воспользоваться. План немного сомнительного содержания и, учитывая ситуацию, такой же сомнительной реализации, но все же это было лучше, чем смириться с тем, что он просто обречен тратить свое время на эту ересь.       Время, отведенное для первой встречи, подошло к концу и новоиспеченные подопечные психотерапевта потянулись к выходу, но Кроули продолжал сидеть, делая вид, что подзавис в своем телефоне.       — У вас остались какие-то вопросы, мистер Кроули, — любезно поинтересовалась Агнесса, заметив его присутствие.       — Можно и так сказать, — пространно отозвался он, поднимая на нее взгляд.       — Я вас слушаю, — она вновь заняла свое место, внимательно глядя на него.       — Вы всерьез намерены три раза в неделю терпеть присутствие здесь этих идиотов? — насмешливо приподняв брови, спросил он, покачиваясь на стуле.       — Это моя работа, — ровно ответила она.       — Допустим, но я мог бы частично упростить вашу задачу отсутствием хотя бы одного из этого цирка. Согласитесь, что это было бы несравненным облегчением? — Кроули мягко улыбнулся.       — Мне кажется, что это стало бы большой потерей, — невозмутимо ответила Агнесса, улыбаясь ему в ответ.       — Да, бросьте, — Кроули, закинул ногу на ногу, разворачиваясь в ее сторону всем телом. — Я уверен, что ваша подруга во всех подробностях уже предупредила вас о трудностях, с которыми вам придется столкнуться.       — Да, безусловно, — охотно подтвердила Агнесса, — как и в том, что вы исключительно замотивированы, чтобы посещать наши встречи три раза в неделю, — продолжала она с терпеливой доброжелательностью.       — Но мы же не расскажем ей о том, что договорились, и я буду появляться здесь два раза в месяц? Это никак не скажется на оплате, поверьте, а только увеличит ее, — Кроули заискивающе улыбнулся, покачивая ногой, и пуская в ход все свое обаяние.       — В таком случае вы не сможете получить полноценной помощи с моей стороны. Результата не будет, а продолжительность лечения лишь затянется, — вежливо пояснила Агнесса.       Ее приторная доброжелательность медленно выводила Кроули из хрупкого состояния душевного равновесия, и он начинал терять терпение.       — Вы же понимаете, что положительный результат маловероятен, — коротко выдохнув, произнес он, все еще изображая благодушие. — Но я готов выслушать ваши условия, на которых мы все же сможем договориться.       — Я уже связана договоренностью с вашим работодателем, поэтому условия останутся прежними, — в голосе Агнессы почувствовалась непреклонная твердость.       Кроули издал невнятный цокающий звук, откинулся на спинку стула и, запрокинув голову назад, уставился в потолок, в то время, как Агнесса с любопытством наблюдала за ним.       — Зачем вам все это? — раздраженно бросил он, вновь глядя на нее. — Могли бы сэкономить нервы, а приятный денежный бонус потратить, ну… не знаю, на отдых, шопинг или новую квартиру. Старая, кажется, уже маловата для вас и ваших кошек, — Кроули небрежным жестом указал на подол ее платья, к которому прочно прицепились тонкие волоски различного окраса.       — Вельзевул предупреждала меня, что вы проявите себя именно так, попытаясь торговаться со мной или откупиться, — нисколько не утратив самообладания, произнесла Агнесса, даже не предприняв попытки очистить платье от шерсти. — И если раньше я сомневалась, то теперь явно вижу, что вам требуется помощь.       — Может вы еще и ставки сделали на то, сколько именно я вам предложу? И что никто не выиграл? — несколько резко вырвалось у Кроули.       — Я жду вас здесь послезавтра в семь вечера, — добродушно подытожила Агнесса Псих.       Кроули стремительно вскочил со стула. Во всем его теле чувствовалось чрезмерное нервное напряжение, словно стоило подождать еще мгновение и он взорвется, извергая молнии гнева. Он подошел к двери и, резко дернув за ручку, обернулся.       — Похоже, что вы обе проиграли, — злобно огрызнулся он и шумно зашагал по коридору, а дверь с силой ударилась о стену.       Он быстро шел вперед, задыхаясь от негодования, и чуть не налетел на внезапно открывшуюся дверь в конце коридора, за которой показалась Скверна.       — Ты все еще здесь, — отрывисто бросил он.       — Да, в туалет заходила, — флегматично пояснила она, — а ты порядком взвинчен.       — Да, блять… — его голос от возмущения сломался на вдохе. Скверна молча смотрела на него светлыми глазами. Кроули жестко выдохнул, расслабляя плечи, — хочешь выпить? — решительно предложил он.       — Не откажусь, — со смешком кивнула она, — заодно расскажешь, что с тобой случилось.       — Вот и чудно, я знаю здесь неподалеку один бар, — Кроули даже невольно облизнулся. Выпить хотелось просто адски.

***

      На следующее утро Азирафель прибыл на службу даже раньше обычного. Он быстро миновал пост охраны, забрал ключи от кабинета и архива, перекинулся приветственными фразами с мадам Трейси и поднялся к себе, позитивно настроенный на новый рабочий день.       Вчерашняя встреча с психотерапевтом в целом оставила приятные впечатления, хотя Азирафель и укорял себя за чрезмерное волнение. Он вопреки своим ожиданиям был рад оказаться среди людей, пусть и таких разных, но со схожими проблемами. Причем большинство из них были готовы к работе над собой и это очень обнадеживало. Единственное, чего он совсем не ожидал, так это встретить там Кроули, который, судя по его поведению, вряд ли собирался что-либо менять в себе, и которого еще и знала какая-то певица. Да кто он вообще такой, этот Кроули?       Азирафель возился с документами, неторопливо перемещаясь по кабинету от своего рабочего места до стеллажей с папками и обратно. Несколько раз он спускался в архив, перепроверяя записи и возвращаясь наверх. Время близилось к обеду, когда он, разложив на столе очередные бумаги, заметил на самом краю стопку каких-то журналов и едва не столкнул ее на пол.       — Анафема, — негромко позвал он свою помощницу, но из соседнего помещения никто не отозвался. Молодая девушка устроилась на работу всего два месяца назад и отличалась большой ответственностью и вниманием к деталям, правда ей немного не хватало опыта, но это было простительно, так как она только недавно закончила обучение. Азирафеля все устраивало. Это видимо она оставила на его столе эти журналы и уже ушла на обеденный перерыв.       Азирафель хотел переложить стопку на стеллаж, но глянцевая бумага оказалась слишком скользкой и по пути несколько штук все-таки съехали и упали на пол. Азирафель досадливо охнул. Его взгляд остановился на обложке журнала, который теперь находился сверху прямо перед его глазами. Он не успел прочитать название журнала, потому что взгляд удивленно замер на молодом мужчине в темных очках на этой самой обложке. Азирафель так и застыл посреди кабинета с увесистой стопкой в руках.       Это и был тот самый Кроули. Огненная челка слегка упала на лоб. Глаза снова скрыты за очками. Тонкие губы волнующе приоткрыты. Светлая рубашка распахнута, обнажая смуглую кожу стройного тела, выступающих ребер и подтянутого пресса. Тонкие пальцы рук небрежно цепляют шлевки узких черных джинсов, которые расстегнуты на несколько пуговиц, открывая взгляду линию заниженного белья, изящные тазовые косточки и завитки темных волос. Он прекрасен. Определенно прекрасен. Этот Кроули.       Азирафель почувствовал, как краснеет, вновь и вновь перебегая глазами по фотографии, словно не зная на чем именно задержать взгляд. Не то, чтобы у него была привычка разглядывать подобные журналы. Совсем нет. Просто Кроули оказался единственным человеком с обложки, с которым Азирафель случайно столкнулся в реальной жизни.       Входная дверь внезапно открылась, и Азирафель едва не выронил из рук оставшиеся журналы. Он быстро отвернулся, возвращая их на стол, и бросился поднимать ранее упавшие. В комнату вошла Анафема в компании незнакомого молодого парня.       — О, простите, что они вам помешали, — сокрушенно заговорила Анафема, — я совсем забыла отнести их. Меня попросили, а я, вот же…. ах, как неловко…       — Ничего страшного, — радушно произнес Азирафель, — я просто переложу их на стеллаж.       — Да-да, спасибо, я ими сейчас займусь, — благодарно заверила девушка. — Мистер Фелл, познакомьтесь, пожалуйста, — вежливо обратилась она, — это Ньют. Его направили к нам в архив с очень важным поручением.       — Добрый день, рад вас видеть. Азирафель Фелл, — тепло поприветствовал Азирафель, протягивая парню руку. — Что за поручение?       — О, спасибо! Рад знакомству. Я — Ньют. Ньют Импульсифер, — парень уверенно пожал протянутую ладонь. — Я из компьютерного отдела. Мне поручено перевести книги, хранящиеся в архиве, в цифровой вид, чтобы в дальнейшем к ним был доступ через электронную библиотеку.       — Да, я понимаю, современные технологии не стоят на месте, — с некоторой грустью заметил Азирафель, — что ж, вот ключи, — он неохотно протянул их Анафеме. — С чего планируете начать?       — Ой, у меня тут целый список в несколько сот страниц и это только первый этап, — он похлопал ладонью по сумке с ноутбуком, висящей на плече. — Там ведь уже установили все необходимое?       — Да, еще на прошлой неделе, — подтвердил Азирафель.       — Отлично, тогда я сразу же приступлю к работе. Спасибо. — Ньют закивал и направился к выходу.       — Анафема, — тихо обратился к девушке Азирафель, — прошу, проводи молодого человека в архив, понаблюдай за его работой и, пожалуйста, предложи ему перчатки, — сердечно попросил он.       — Конечно, — понимающе согласилась Анафема, — ни о чем не беспокойтесь, я все сделаю.       Азирафель, безусловно, считал себя современным человеком и относился к прогрессу с должной симпатией и уважением, по достоинству оценивая удобство новых изобретений человечества. Лишь в отношении книг он оставался по-прежнему старомоден, предпочитая ощущать мягкий шелест их страниц между пальцами вместо бездушных плоских экранов с кнопками. Он знал, что грядут подобные перемены и очень беспокоился, чтобы они никак не навредили редчайшим экземплярам, хранящимся в архиве. Он бы с большим удовольствием проследил за работой нового сотрудника сам, но срочные дела никак не позволяли ему этого сделать.       Азирафель еще раз коротко взглянул на журналы, вновь оставленные Анафемой, и вернулся к рабочему столу. Лишь поздно вечером, уже оказавшись дома, он, лежа в постели, все-таки залез в телефон и, набрав имя Кроули в поисковой строке, выяснил, что интернет просто переполнен его фотографиями, а сам Кроули имеет прямое отношение к модельному бизнесу, рекламе, музыкальным клипам и даже киноиндустрии.       «Ого, — сонно подумалось Азирафелю, — и когда он только все успевает…»

***

      Оглушительное вступление композиции Queen «I want it all» заставило бы любого вскочить с постели и схватиться за сердце, но только ни Кроули, который медленно стянул с головы одеяло и лениво приоткрыл один глаз, убедившись, что за окном уже день. Вечерние посиделки в баре со Скверной затянулись до глубокой ночи, а нескончаемые разговоры так увлекли обоих, что изначальная идея Кроули наебениться в хлам как-то отпала сама собой, и поэтому, не мучаясь от привычного похмелья, он чувствовал себя на редкость комфортно. Правда и время уже было обеденное.       Кроули, хрипловато подпевая Фредди, неохотно поднялся с постели и, как был полностью обнаженным, так и прошел на кухню. Он заметил на диване в гостиной ключи от Бентли и усмехнулся. Значит, ему все-таки не приснилось, что из бара он вернулся сам, не смотря на то, что выпито было прилично. Он часто позволял себе садиться за руль нетрезвым, но это редко закачивалось без приключений.       Кроули поставил на барную стойку чашку крепкого черного кофе и присел на высокий стул. Вновь прикрывая глаза и вдыхая горький аромат, он после пробуждения всегда представлял собой премилое зрелище. Расслабленный и очень сонный, независимо от времени суток, с взлохмаченными волосами и следом от подушки на щеке, он мог просидеть так достаточно долго, начиная медленно реагировать на течение жизни вокруг.       Он приоткрыл глаза и сделал глоток кофе, зябко повел плечами и повертел головой в поисках пачки сигарет. И обнаружив ее на столешнице, гибко потянулся, прихватив заодно и пепельницу. Он едва успел затянуться и сделать еще пару глотков, когда услышал, как во входной двери поворачивается ключ. Не предприняв даже попытки прикрыть наготу, Кроули лишь надел, лежащие рядом очки и продолжил пить кофе.       Спустя некоторое время на кухню вошла молодая девушка и, совершенно не смущенная открывшимся видом, улыбнулась и тихо поприветствовала его, на что Кроули, не оборачиваясь, лишь коротко кивнул, а она также бесшумно вышла, удаляясь в гостиную.       Мюриэль работала у него в качестве домработницы уже почти два года и приходила несколько раз в неделю. Она не сразу приспособилась к необычным привычкам нового работодателя и поначалу даже хотела отказаться, но Кроули щедро платил, а деньги были ей очень нужны на недешевую жизнь в Лондоне.       Еще в агентстве по найму персонала ее предостерегли, что большинство девушек не выдерживали и месяца работы в этом чертовом логове порока и разврата. Причем одни категорически не желали делиться подробностями, а другие распускали такие сплетни, что поверить в них было крайне сложно. Но Мюриэль все же решила рискнуть.       Впервые оказавшись в шикарных апартаментах, она отметила, что с трудом может назвать эти аскетичные стильные помещения, выдержанные в темных тонах, домом. Кроули встретил ее одетый в черный шелковый халат и темные очки. Он был немногословен, четко обозначив то, что для Мюриэль будет категорически запрещено. Она уже готовилась напряженно запоминать список из не менее десятка пунктов, но их, к ее удивлению, оказалось всего три. Во-первых, нельзя заходить в его спальню, если дверь в нее закрыта. Во-вторых, нельзя убирать темные очки, находящиеся практически на всех горизонтальных поверхностях в доме. И, в-третьих, необходимо уважать его права на неприкосновенность частной жизни. Немного странные, особенно первые два, но вполне выполнимые условия.       Несмотря на темные тона стен, потолков и штор, в доме оказалось очень тепло, на подогреваемых полах лежали мягкие ковры с высоким ворсом и тоже темные, а панорамный вид на город из гостиной и спальни был столь притягателен, что поначалу часто отвлекал Мюриэль от уборки. Огромная кровать в спальне занимала почти все пространство и, впервые зайдя туда, Мюриэль в ужасе выбежала, едва не столкнувшись с Кроули, на что он, проходя мимо, лишь усмехнулся.       Нечто пугающее и темно-красное в полумраке от плотных штор оказалось всего лишь шелковым постельным бельем, а не жутким местом кровавых расчленений невинных девственниц. Позже Мюриэль обнаружила в просторной гардеробной комплекты похожего постельного белья всегда темных однотонных расцветок: черное, темно-синее, графитовое. Это же касалось и дорогой, стильной одежды — абсолютно все в черных тонах, начиная от белья и заканчивая изысканными дизайнерскими пиджаками и рубашками, которые Мюриэль отдавала в лучшую химчистку в городе.       Каждое свое посещение она методично освобождала квартиру от несчетного количества пустых бутылок из-под алкоголя, переполненных пепельниц, а также остатков белого порошка, который обнаруживала на столешнице на кухне, на прикроватной тумбочке в спальне или на столике в гостиной. Ни остатков хоть какой-нибудь еды из доставки, ни даже обертки от шоколадки — совсем ничего, кроме грязных чашек из-под кофе и пустого холодильника. Всего один раз она осторожно поинтересовалась, стоит ли ей что-нибудь приготовить, но Кроули лишь отрицательно покачал головой.       Но то, что действительно повергло ее в шок в самые первые дни работы так это привычка Кроули внезапно выходить из спальни абсолютно голым, полностью игнорируя ее присутствие. Он проходил мимо, словно ее и не существовало, в то время, как Мюриэль трясло от страха и стыда. Она, дрожа всем телом, либо отворачивалась и крепко зажмуривалась, либо вжималась в ближайшую стену, словно не зная, куда еще можно деться.       В очередной раз, заметив ее страх перед ним и трясущиеся плечи, Кроули не прошел мимо, как делал это всегда, а остановился у нее за спиной и низким голосом произнес:       — Повернись.       Мюриэль задрожала сильнее. Уже готовая расплакаться и умолять не трогать ее, она все же нашла в себе силы повернуться, и натолкнулась на темные стекла очков на его лице.       — Не верь грязным слухам, — с той же интонацией продолжил он, — я не собираюсь тебя трахать, если только ты сама об этом не попросишь, — его губы дернулись в подобии ироничной усмешки. И он, не дожидаясь ее реакции на свои слова, неспешно прошел на кухню.       Вскоре Мюриэль все же смогла привыкнуть к его утренним дефиле, которые всегда проходили по одному и тому же маршруту: из спальни на кухню, где он пил кофе и курил, потом шел в душ и, выходя оттуда уже в полотенце, проходил в гардеробную, покидая ее уже полностью одетым. Так она научилась просто избегать его или видеть на кухне преимущественно со спины. Он не стремился даже к минимальному общению и надо отдать должное — никогда не приставал к ней.       Прошел почти год, когда однажды поздним вечером он застал ее в своей гостиной тихо плачущей над раскрытой женской сумочкой. Она была так сосредоточенна на своем горе, что не заметила его прихода и вскочила с дивана только, когда он остановился на пороге с бутылкой в руке и, заметно пошатываясь. Содержимое ее сумки высыпалось на ковер.       — Извините меня, — сглатывая слезы, залепетала Мюриэль, бросившись подбирать свои вещи.       Кроули молча вышел из гостиной и вернулся с кухни уже без бутылки, но со стаканом воды. Мюриэль недоуменно подняла на него заплаканные глаза, продолжая сидеть на полу, поджав под себя ноги. Он протянул ей стакан и отошел, присев на широкий подлокотник дивана. Мюриэль, часто шмыгая носом, невнятно пролепетала слова благодарности и сделала два больших глотка.       — Что случилось? — устало спросил Кроули.       — Я… у меня… — попыталась заговорить Мюриэль, но из глаз снова потекли слезы. Она схватила с пола пачку с одноразовыми платками, выпавшую из сумки, трясущимися руками вытащила один и несколько по-детски с шумом высморкалась, после чего неловко посмотрела на Кроули. — Я потеряла… ну, или может у меня вытащили… мои документы.       — Так потеряла или вытащили? — сухо уточнил Кроули.       — Я не знаю… Я только сейчас обнаружила, что их нет… в сумке, но они там были… точно были, а я… — Мюриэль снова всхлипнула, доставая новый платок.       — Что за документы? — он не казался сочувствующим ее горю, но, тем не менее, продолжал расспрашивать.       — Мой паспорт, банковская карта, а главное… — она сглотнула подступающие слезы, — понимаете, я поступаю на учебу, а там… там прием документов через два дня, а у меня… — ее рука вновь потянулась к стакану с водой. — Я успела отправить данные по электронной почте, но они… им… там же нужен оригинал…       Кроули несколько дерганым движением откинул полу пиджака и полез во внутренний карман. Мюриэль вздрогнула. Он вытащил телефон и, выразительно приподняв брови, начал что-то быстро искать, больше не обращая на нее внимания. Мюриэль замолчала, рассеянно опустив взгляд на ковер и перебирая пальцами его мягкий ворс.       — Собирайся, — негромко произнес Кроули, бросив на нее короткий взгляд, — я вызвал тебе такси до ближайшего полицейского участка. Они работают круглосуточно. Найдешь там дежурного офицера, все расскажешь и напишешь заявление. Они, скорее всего, выдадут тебе временную справку или что-то еще, пока будут делать новые документы. С ней ты можешь прийти на свою учебу. И позвони в банк, чтобы карту заблокировать, — закончил он, продолжая смотреть на экран телефона.       Мюриэль неподвижно замерла, широко распахнув изумленные глаза, словно ее поразило молнией и, никак не отреагировала на его слова.       — Ты слушаешь вообще, — Кроули поднял на нее взгляд и, чуть подавшись вперед, щелкнул пальцами перед ее лицом.       — Да-да, найти инспектора-констебля и сказать… — все еще заторможено проговорила она.       — Да не инспектора-констебля, а дежурного офицера, — раздраженно повысил голос Кроули и поднялся, бегло взглянув на экран, — у тебя две минуты.       — Я-да, я поняла, поняла, — наконец-то очнулась Мюриэль, оживленно собирая с ковра свои вещи, все еще пораженная его неожиданной человечностью.       Она, часто всхлипывая, вытерла слезы, схватила сумку и выбежала в коридор. Быстро обувшись и снимая с вешалки легкую куртку, она, смущенно улыбаясь, повернулась, вновь глядя на Кроули, подпирающего плечом стену.       — Спасибо вам, — с самой чистой искренностью произнесла она. На что Кроули лишь неопределенно пожал плечами.       Мюриэль скрылась за дверью, бегом бросившись в сторону лифта, а Кроули вернулся на кухню и, забрав со стола начатую бутылку виски, медленно прошел в спальню.       С того самого момента Мюриэль укрепилась во мнении, что ее работодатель не такой уж конченный мерзавец, как о нем говорили в агентстве. Она поступила на учебу, а в качестве подработки продолжала приходить убираться несколько раз в неделю в его апартаменты с потрясающим панорамным видом.       Кроули предстояли съемки в ночную смену в студии модельного агентства и, поэтому он, медленно просыпаясь, пил уже третью чашку кофе и листал новостную ленту. А спустя два с половиной часа он покинул квартиру и вышел на улицу, оценивающе глядя на небо и недовольно наморщив нос. Моросило как-то по-осеннему противно и, Кроули предпочел быстро сесть за руль, не желая намокнуть. Он не любил любые виды осадков.       Вестибюль модельного агентства встретил привычной суетой, и стоило ему только войти в открывшиеся стеклянные двери, как вокруг него уже собрались щебечущие поклонники из числа пришедших на кастинг. Кроули не возражал, сдержанно улыбаясь и оставляя красивые росчерки на фотографиях. Даже сделав несколько селфи с особо умоляющими девушками, он быстро прошел в сторону лифта, двери, которого уже собирались закрыться.       — Лигур, тормозни его, — окрикнул Кроули темнокожего парня, стоящего внутри зеркальной кабины и тот нажал на кнопку.       — Привет, — дружелюбно произнес Лигур, когда Кроули оказался рядом, и протянул ему руку. Кроули кивнул, отвечая на приветствие легким ответным жестом. — Не знаешь, что у нас сегодня?       — Понятия не имею, — ответил Кроули, — похоже, что очередная групповушка. Я видел на парковке машину Шакс.       Лигур усмехнулся. Кроули отличался исключительным умением опошлить абсолютно все. Лифт остановился на последнем этаже и, проходя по коридору мимо кабинета Вельзевул, они услышали громкие истерические выкрики едва не переходящие в визг.       — Кажется, это Хастур, — Лигур посмотрел на Кроули и насмешливо хмыкнул. Кроули, ехидно скривив губы, закивал, — видимо его опять чем-то обделили, — Лигур замедлил шаг и прислушался.       — Мозгами, вкусом, представлением о правилах гигиены… и этот список можно продолжать бесконечно, — язвительно произнес Кроули, жестом предлагая Лигуру пройти вперед. И стоило тому сделать всего пару шагов, как Кроули, еще оставаясь около двери, громко воскликнул. — Да, Хастур, да! Давай громче! Старайся, черт возьми!       Он, ловко переместившись, снова оказался рядом с Лигуром. Они оба заржали в голос, и пошли дальше в сторону съемочных студий. Дверь распахнулась спустя мгновение, и Хастур выскочил в коридор с перекошенным от злобы лицом и, сверкая темными глазами.       — Кроули, сучий ты выблядок, — запальчиво выкрикнул он, — ты…       — Хастур, вернись! — из кабинета послышался грозный голос Вельзевул.       Кроули шел по коридору спиной вперед, издевательски весело продолжая улыбаться Хастуру, который, не решившись на дальнейшую перепалку, лишь показал ему непристойный жест и вернулся в кабинет начальницы.       — Как она его, прям, как собаку, — со смешком заметил Лигур.       — Как сучку, — Кроули многозначительно приподнял брови.       По мере приближения к зоне фотостудий в коридоре было не протолкнуться. Повсюду суетились бесконечные помощники, ассистенты и рабочие. Слева открылась дверь, из которой вышла невысокая девушка в черной рубашке и широких джинсах. Она держала в руках массивный фотоаппарат и, немного ссутулив плечи, увлеченно копалась в настройках, не замечая никого вокруг.       — Привет, Дагон, — тихо прошептал Кроули над самым ухом, нависая над ней, и пользуясь значительным преимуществом в росте.       — Да, что б тебя, — она резко отскочила в сторону, но увидев, кто именно ее напугал, улыбнулась. Ее еще молодое лицо было некрасиво изуродовано с левой стороны большим следом от ожога, чем-то напоминающим по форме множество прилипших рыбьих чешуек. Но это нисколько не портило впечатление от общения с ней — всегда позитивной, внимательной, строгой, когда это требовалось и очень работоспособной. — И вот это я должна сегодня снимать? — она коснулась рукой подбородка Кроули и повернула его голову ближе к свету.       — Не обязательно, у меня для тебя всегда найдется что-то поинтереснее, — он игриво дернул бровью, отстраняясь от ее руки.       — Мы хоть где сегодня и что делаем? — спросил Лигур, пропуская группу молоденьких помощниц, которые бросали кокетливые взгляды на его накаченный торс, обтянутый белой футболкой.       — Сегодня сборная фешн-съемка сразу для нескольких брендов в пятой VIP, — ответила она, — идемте, там, кажется, уже все собрались.       К большой фотостудии примыкала не менее просторная гримерная, выполненная из стекла и просматривающаяся почти насквозь, где каждому было отведено свое место. Команда визажистов, стилистов и колористов уже обустраивалась, раскладывая все необходимое и передвигая массивные штанги с одеждой к индивидуальным примерочным. Стройная, молодая брюнетка, одетая в легкое летнее платье, сидела в кресле, увлеченно глядя в телефон и жуя жвачку, пока около нее Нина разговаривала с коллегой стилистом, обсуждая образы и разглядывая зарисовки.       — Шакс, — Нина обратилась к девушке, — сегодня мы оттеним тебя сначала в темно-синий, а потом в светло-русый, без изменения основного цвета, только пряди. Хлоя возьмет тебя через десять минут, — девушка безразлично кивнула, не поднимая взгляда.       Нина повернулась, увидев вошедшего Лигура и Кроули, курящего в коридоре за стеклянной перегородкой.       — Так, хорошо, что вы уже здесь, — напряженно сказала она, — проходите, я скоро подойду, расскажу конкретнее о планах на сегодня.       — Пошли, посмотрим, — предложил Лигур.       — Я и отсюда вижу, что мы в заднице, — хмуро ответил Кроули, небрежно махнув рукой, сжимающей сигарету и, указывая куда-то вглубь помещения, — но, давай зайдем и убедимся.       — Бляяя, — с чувством протянул Лигур, протиснувшись внутрь, — и они надеются, что мы переживем эту ночь?       — Да им похер, — резко бросил Кроули. Избавившись от окурка и, засунув руки в карманы, он отыскал кресло, на котором было написано его имя и скептически оглядел передвижную вешалку с одеждой, стоявшую рядом.       — Кажется, сегодня обойдется без латекса, — констатировал Лигур, пробравшись вслед за ним и рассматривая то, что было приготовлено для него.       — Не напоминай, — Кроули неприятно передернуло.       Он небрежно упал в кресло, съехал по спинке, как можно ниже и закинул ноги на гримерный столик, с любопытством покрутил головой и заметил, что на него презрительно смотрит молодой человек с полными губами и вьющимися волосами, выкрашенными в пепельный цвет. Кроули широко улыбнулся.       — А, Фурфур, что ты уже справился со своими моральными травмами, — саркастично произнес он, покачиваясь в кресле. В ответ молодой человек лишь обидчиво поджал губы и поспешно отвернулся. Кроули самодовольно хмыкнул.       В гримерную вошла Вельзевул, а за ней следом показался Хастур, который ненавидящим взглядом сразу отыскал Кроули и свирепо уставился на него. Если бы его взгляд мог испепелять, то Кроули уже давно бы горел в Аду. Вельзевул придирчиво осмотрела обстановку и всех приглашенных. Разговоры мгновенно стихли. Она относилась к тому типу руководителей, которые предпочитали все контролировать самостоятельно, редко делегируя кому-то свои полномочия, хотя давно могла бы позволить себе толкового заместителя. Казалось, что она находится в агентстве круглосуточно, внезапно появляясь на различных этажах, словно прорастая из-под земли и следя за происходящим. Она всегда знала, кто, как, где и сколько отработал, успевая умело совмещать самые различные дела.       — Мне отчитались, что студия подготовлена. Можете начинать. И не забывайте о времени, в восемь утра конец смены и поэтому все должно быть отснято, — строго произнесла она.       Все сосредоточено закивали, собираясь вернуться к выполнению своих обязанностей, когда из глубины комнаты неожиданно прозвучал вопрос в самом ехидно-удивленном тоне:       — Только я чувствую этот отвратительный запах? — Кроули брезгливо потянул носом воздух и, изображая недоумение, огляделся по сторонам, привлекая внимание, — такой тяжелый, такой… — он сделал театральную паузу, словно пытаясь подобрать подходящее слово.       — Такой дерьмовый, ты хотел сказать? — глумливо вставила Шакс и, ядовито усмехнувшись, завертела головой, подражая Кроули.       — Да, точно! — насмешливо воскликнул Кроули, зубасто улыбаясь, — словно доносящийся из… — он снова сделал эту драматическую паузу.       — Из зловонной канализации, — быстро подхватил Лигур.       Команда из сотрудников приглашенных впервые недоуменно перешептывалась между собой, в то время так Нина картинно закатила глаза, пока ее визажисты сдержанно посмеивались, а все взгляды были направлены на Хастура.       — Что? — возмущенно взвился он, — это новый парфюм!       — А тебе никто не говорил, что его следует наносить на чистую кожу? Нет, видимо, — Шакс неприятно скривилась, испытывая явное отвращение, от того, что Хастур находился к ней так близко.       — Да вы, просто сборище тупоголовых недоумков, — Хастур угрожающе подался вперед, нервно тыкая пальцем в каждого, и раздраженно продолжая. — Естественность…       — У меня с ним есть совместные съемки? — перебил его Кроули, обращаясь к Вельзевул и указывая в сторону Хастура резким, пренебрежительным жестом, — если — да, то — я пас!       — Я тоже! — присоединился Лигур.       — И я! — подтвердила Шакс.       Фурфур неуверенно смотрел то на Хастура, то на Лигура, то снова на Хастура, но так и не решился произнести ни слова. Вельзевул смерила Кроули убийственным взглядом, за это дьявольское представление, которое он изощренно разыгрывал каждый раз, но всегда по-новому.       — Так, все слышали, смена уже началась, — Нина уверенно взяла урегулирование конфликта в свои руки. В конце концов, гримерная была ее территорией, ее зоной ответственности и местом, где все играли по ее правилам. — Хастур, у тебя на душ десять минут! Хлоя, забирай Шакс на окрашивание. Макс, мне нужно, чтобы Лигур был гладко выбрит! И давай без шуточек, я имею в виду его лицо! Энн, для Фурфура смешиваешь два тона, как договаривались, иначе он слишком бледен! Кроули, я сейчас подойду!       В гримерной все мгновенно пришло в рабочее движение. Вельзевул удовлетворенно кивнула и предпочла удалиться, а Хастур, бормоча под нос проклятия, направился в душ к всеобщему облегчению.       На протяжении долгих лет совместной работы Хастур никогда не утруждал себя заботой о том, что рядом с ним тоже находятся люди. В повседневной жизни позволяя себе выглядеть неопрятно, он просто обожал приходить в студию в несвежей одежде с пятнами, сальными волосами, перепачканной обуви. А главное он предпочитал естественные запахи собственного тела, и неважно, что окружающие поначалу просто молчаливо шарахались от него, испытывая стойкие приступы тошноты, потому что эти запахи не имели ничего общего с приятным ароматом чистой кожи.       Когда Вельзевул впервые представила его, Кроули и Лигур долго недоумевали, в какой Лондонской подворотне она отыскала этого бомжа. Но Хастур, после мытья, бритья и прочих гигиенических процедур становился совершенно непохожим на себя прежнего. Его особенностью были выразительные темные глаза, почти черные, которые выгодно сочетались со светлыми волосами, высокими скулами, тонкими губами и подчеркнутой худобой. Они идеально смотрелись вместе с Кроули. Оба высокие, изящные, с почти идентичными пропорциями тела.       И однажды богатое воображение креативного представителя одного из модных журналов сыграло с Кроули крайне злую шутку, увидев в нем отличного партнера по съемкам для Хастура. Такой своеобразный тандем ангела и демона. Это был отличный пиар-ход, успешный и прибыльный. Однако никто не учитывал, что эти двое не переносят друг друга.       Кроули начал работать в модельном бизнесе значительно раньше. Он был немного старше, более опытным и известным, но Хастур с первого дня и всерьез решил соперничать с ним. Причем делал он это не в процессе работы, находя для себя выгодные способы самовыражения и преподнося себя по-новому, а просто грязно подставляя Кроули перед Вельзевул, бесконечно донося о его каждом малейшем проступке. За что Кроули получал с лихвой и морально, и материально. С подачи Хастура он позорно загремел в реабилитационный центр, а по возвращению обо всем узнал и в долгу не остался. Кроули, не стесняясь, унижал его при всех самыми изобретательными способами, на которые только хватало его изощренной фантазии, высмеивая даже на публике и совместных интервью. По началу могло показаться, что Хастур, не ожидая такого поворота событий, немного отступился, одумался и оставил Кроули в покое.       Но потом что-то произошло, и никто так и не понял, что именно, но их соперничество переросло в первородную ненависть. Особенно это чувствовалось со стороны Хастура, который, казалось, иногда хотел просто броситься и растерзать Кроули. А Кроули видел это и забавлялся только сильнее, словно точно зная, что вся эта горячо выплескиваемая ненависть лишь выражение унизительного бессилия Хастура перед ним.       В какой-то момент Вельзевул даже составляла график так, чтобы развести их по разным съемочным дням. Кроули в образе демона заменил Лигур. Но дело не пошло. Лигур имел приятный темный цвет кожи, отличался крепким, подтянутым телом с накаченными выраженными мышцами и брутальностью. Он выглядел слишком правильно, слишком положительно для демона, потому что и сам обладал спокойным, ровным нравом и ответственным характером.       Была попытка представить демона в женском обличии, но Шакс смотрелась рядом с Хастуром слишком невыразительно и холодно. Она, как подиумная модель не привыкла к проявлению ярких эмоций, оставаясь красивой, но закрытой и отстраненной. А Кроули, весело окунаясь в ненависть Хастура, забавлялся изо дня в день, получая, казалось, максимальное удовольствие за все прошлые обиды и продолжая их совместную работу.       Нина спешно раздала последние указания и подошла к креслу, на котором все также расслабленно полулежал Кроули.       — Давай я в следующий раз подсуну ему в душевой клей вместо шампуня? — ухмыляясь, предложил он.       — Кроули, сколько тебе лет? — укоризненно произнесла Нина, стараясь не улыбнуться.       — Полагаю, столько же, сколько и тебе. Или мне цифру озвучить? — спросил Кроули, лукаво изогнув губы. Нина ощутимо толкнула его коленом в бедро и он, едва не упав, схватился за подлокотники кресла. Оба тихо рассмеялись.       — На твоем месте я бы задумалась о том, как избавиться от последствий твоих сумасбродств на лице и не ввязаться в новые, — негромко сказала она, включая яркий свет и направляя его на лицо Кроули. — Я слышала, что через две недели намечается концептуальная портретная съемка. Ты участвуешь. Я не знаю, кто именно, но они приедут со своей командой визажистов и фотографов и, ты понимаешь, что это значит. Там все наши уловки с тоналкой, светом и подбором ракурсов не пройдут, — Нина, накинула на плечи Кроули защитную накидку и с осторожностью нанесла на линию подбородка и шею маскирующий состав.       — Что на этот раз? Они мне прямо в лоб гвоздь вобьют, — усмехнулся Кроули, — помнишь, тот чертов ободок с шипами?       — Терновый венец, — мягко поправила Нина, — да, помню, они тогда случайно процарапали тебе висок до крови, но фото вышли потрясающие. Я бы никогда не подумала, что ты будешь столь убедителен в образе мученика.       — Я польщен, — в ответ нежно промурлыкал Кроули, очаровательно улыбаясь и заставляя Нину в который раз покачать головой.       Следующие полчаса они провели в молчании, пока Нина неимоверными усилиями приводило лицо Кроули в надлежащий вид, но вскоре ее снова отвлекли. Она быстрым взглядом окинула помещение.       — Мэг, — позвала она молодую девушку, которая единственная оказалась в этот момент свободна, — закончи за меня, осталось только финишная пудра, — и добавила, глядя на Кроули. — Я сейчас приглашу стилиста.       Девушка часто закивала и подошла к Кроули. Она взглянула на него сначала с какой-то растерянностью, а потом, уже вооружившись пушистой кистью для пудры, с отчаянной решимостью прикоснулась к тонкой оправе очков, намереваясь их снять. Его реакция последовала мгновенно, сопровождаясь угрожающим шипением, а кисть, хлестко выбитая из ее рук, полетела на пол. Девушка отступила, потирая запястье и испуганно сведя брови. Кроули раздраженно выпрямился, сидя в кресле.       — Тебя что не научили элементарной коммуникации? — прошипел он, не глядя на нее. Девушка растерянно молчала. Ее коллеги с любопытством обернулись.       — Он даже трахается в очках, детка, — насмешливо произнесла Шакс, наблюдая за ними с соседнего кресла.       — И откуда ты об этом знаешь? — иронично спросил Кроули, игриво улыбаясь и приподнимая брови с самым невинным удивлением на лице.       — Блять, — тихо вырвалось у Шакс, после слишком долгой паузы, на что Кроули беззвучно рассмеялся.       — Ну, давай, солги. Скажи, что с тобой Фурфур по секрету поделился, — в полголоса подсказал Кроули, перегнувшись через подлокотник. Фурфур, услышав подобную отсылку к себе, оскорбленно подкочил на кресле.       — Ой, да пошел ты, — нетерпеливо отмахнулась она.       Девушки-визажисты, сдерживая смех, неловко переглядывались между собой, пока Мэг растерянно застыла с баночкой для пудры в руках. Кроули бросил на нее короткий взгляд, взял со стола новую кисточку и опустил в пудреницу в ее руках, и после сделал несколько небрежных взмахов, глядя на себя в зеркало. Отбросив кисть на стол, и стягивая с себя накидку, он поднялся и осмотрелся вокруг.       — Ну и где этот стилист? — возмущенно произнес он и вальяжно прошел к выходу. Мэг так и осталась стоять, судорожно сглатывая застрявший в горле ком.       Время неслось с сумасшедшей скоростью, примерно с такой же, с какой модели успевали преображаться в новые образы, меняя прически, одежду, аксессуары. Бесконечная суета, вспышки фотокамеры, установка света, поиски новых ракурсов, линий, эмоций: сплошные переодевания, освежение гримы, стойкий запах лака для волос. Первый перерыв выдался только после полуночи и каждый, как мог, пытался бороться с усталостью. Лигур пил пятую банку энергетика и курил. Фурфур заснул, откинувшись на спинку кресла. Не помогал даже вкуснейший кофе, который Нина привычно сварила для всей команды. Хастур куда-то исчез, как только было объявлено о перерыве. Шакс сидела с фольгой на темных волосах, ожидая, когда они в очередной раз окрасятся и, кажется, мучаясь от головной боли.       — У тебя есть? — тихо спросила она у Кроули, который отдыхал на соседнем кресле, привычно закинув ноги на стол.       Он повернул к ней голову, посмотрел на часы над дверью и, захватив со спинки свой пиджак, кивнул ей и молча направился к выходу. Шакс вышла следом за ним прямо в защитной накидке. В конце коридора располагался туалет. Кроули уже собирался взяться за ручку двери, когда оттуда вышел Хастур. Он презрительно посмотрел на них, потирая переносицу, но ничего не сказал.       — Видела? — ехидно хмыкнув, спросил Кроули, войдя внутрь и поворачивая замок в двери.       — Да он мудак неаккуратный, — устало бросила Шакс, — даже здесь умудрился наследить под самым носом.       Кроули усмехнулся, доставая из кармана пиджака пакетик с белым порошком и потрепанную пластиковую карту. Он протер салфеткой край столешницы около раковины и, сделав тонкую дорожку, приглашающе протянул Шакс металлический снуфер.       — Всегда подозревала, что ты тот еще эстет, — шутливо заметила Шакс, — этого не мало? — она кивнула на столешницу.       — Доверься профессионалу, — самодовольно фыркнул Кроули, — если не хочешь потом перед всеми извиняться за неадекватное поведение.       Шакс пожала плечами и наклонилась, быстро втянув носом мелкие кристаллы порошка.       — Оууу, какой он… — она зашмыгала носом, от чего глаза немного заслезились.       — Чистейший, — улыбнулся Кроули, забирая из ее рук снуфер и быстро сгибаясь над столешницей. Он глубоко вдохнул, чувствуя, как вещество коснулось слизистой оболочки и дало почти мгновенный эффект прилива энергии, — ну, что идем, кажется, перерыв уже заканчивается, — Кроули посмотрел на себя в зеркало, почесав кончик носа.       — Да, пора, — бодро отозвалась Шакс, нетерпеливо передернув плечами, — я твоя должница, — улыбнулась она.       — Конечно, — Кроули расплылся в насмешливой улыбке.       Они снова оказались перед камерами и Кроули откровенно кайфовал, сполна отдаваясь каждому новому образу, легко и с наслаждением изображая любую эмоцию, которую от него требовала Дагон. Он словно парил вне времени, не замечая всего этого утомительного круговорота из переодеваний, бесконечного стайлинга и всеобщей усталости. Нина, поправляя тон и припудривая его лицо, лишь сдержанно улыбалась его бодрости, в который раз отмечая, что этот кайф не проходит у него дольше, чем у остальных. Все знали, что почти все употребляют. А как еще можно выдержать ночную двенадцати часовую смену, находясь на пике эмоций и бесконечно позируя в самых разных обличиях. На кофе и сигаретах так долго не протянешь.       В восемь утра Дагон объявила о завершении съемок, которые были выполнены в полном объеме. Растрепанная, со стеклянными глазами и раскрасневшимся лицом, она села на белый подиум и устало склонила голову вниз. Рядом с ней пристроились представители заказчиков, другие фотографы и Фурфур, у которого по неопытности даже не осталось сил, чтобы уйти в гримерную.       Лигур облегченно выдохнул и, тихо матерясь, пошел в душ смывать с тела масло, которое щедро нанесли на его кожу для того, чтобы выгодно подчеркнуть рельефность мышц. Хастур, развалившись в кресле, курил и пил кофе. Нина, сонно зевая, следила, чтобы каждый гримерный столик был убран к началу новой смены, и призывала ускориться таких же очумелых от бессонной ночи коллег.       Кроули, приняв душ и, наконец, смыв с себя весь этот лак и слои косметики, стоял с еще мокрыми волосами и застегивал на груди черную рубашку, когда к нему вплотную подошла Шакс.       — Что опять? — он удивленно приподнял брови.       — Нууу, блять... — с тихим нервным смешком протянула она, — мне сейчас за руль, а я прям чувствую, что не доеду. Еще Адама забирать. Он у школьного друга ночевал, — она поджала губы.       — Сколько ему уже? — спросил Кроули.       — В сентябре десять, — улыбнулась Шакс.       — Совсем взрослый, — многозначительно произнес Кроули, — вот, держи, — он незаметно вложил ей в руку пакетик с оставшимся порошком, — там на один раз. — Шакс благодарно кивнула, собираясь сказать что-то еще, но Кроули развернул ее за плечи и, легко подтолкнув вперед, насмешливо произнес, — давай, иди уже.       Она сдержанно засмеялась.       — Ну, вы еще трахнитесь тут при всех, — злобливо выплюнул Хастур, глядя на Кроули прищуренными темными глазами.       — А ты бы посмотрел на это, правда, извращенец? — прищелкнув языком, провокационно бросил Кроули с каким-то особым наслаждением.       — Да было бы… — неприятно скривившись, начал Хастур.       — Всем чао, — перебил его Кроули, направившись к выходу, и махнул на прощание рукой, явно не собираясь оборачиваться. Хастур заскрипел зубами.       Утренние лучи ярко освещали припаркованную Бентли, когда Кроули оказался на улице и, довольно посмотрел на солнце, приятно согреваясь летним теплом. В его крови все еще играл наркотик, создавая эту обманчивую иллюзию счастливой жизни и позволяя улыбаться новому дню. Но Кроули как никто другой знал, как скоротечен этот эффект эйфории и знал, что гарантировано наступает позже, поэтому он открыл водительскую дверь, намериваясь как можно быстрее добраться домой.