Lorem ipsum

      Лиллиан могла всё.       Не помнить свой возраст, выбирать работу по вкусу, жить в любой точке мира, посылать менеджера на три буквы… Сбегать из отеля, забираться на чужой диван с ногами, кутаться в плед, рыдать и есть мороженое в декабре.       Лиллиан могла всё.       — Дорогая, ты меня пугаешь.       — Я сама себя пугаю.        Она зачерпнула ложку побольше и продолжила давить слёзы сахаром.       Ген, спасибо ему большое, вопросов не задавал, только сгребал в кучу носовые платочки и подставлял коробку с новыми.       Бля, как же Лиллиан херово.        Её крутило хуже тряпки на режиме отжима, качало сильнее корабля в шторм. О нет, только не морские ассоциации. Её сейчас вырвет. Надо срочно завалить ком в горле ванильным с клубникой. Отвратительное сочетание.       — Я не буду тебя мучить, пока ты сама не решишь рассказать, хорошо?        Лиллиан кивнула в платок и громко высморкалась.       — Хочешь, наберу ванну с пеной? И сделаю какао? – Сидящий рядом Ген аккуратно погладил плечо Лиллиан, недолго, пару секунд, чисто показывая, что он обеспокоен, но не навяжет контакта больше, чем самой Лиллиан нужно.       — С марш-всхлип-шмелками?       — С маршмелками, дорогая.       Лиллиан снова дала согласие через громкое сморкание.       — Хорошо, я быстро.       Пока Ген набирал воду и шуршал на кухне, тоска чуть отступила. Вот так всегда, на публику — истерика, а стоит остаться наедине с собой — благоразумная тишина. Смотришь онемевше в одну точку и дышишь через раз.       А секунды текут-текут…       — Миссис Вайнберг, позвольте сопроводить вас в наше скромное спа, – вернулся Ген. – Сегодня в меню ванная с маслами индийской корицы и сицилийского мандарина, а также подарок заведения: сливочное какао.       — Маршмелки на месте? – и без того опухшими глазами прищурилась Лиллиан.       — Обижаете, ваше сиятельство! Всё маршмеллоу мира в вашем распоряжении!       Улыбка далась легче, чем Лиллиан рассчитывала.       Душистый влажный воздух, тепло на коже и сладкий привкус во рту никак не соотносились с горькой холодной апатией. Лиллиан чувствовала себя распиленной пополам. Голова прекрасно всё понимала, а душа упорно помирала от горя.       А ещё какао быстро кончилось. Катастрофа.       Лежать одной оказалось невыносимой пыткой.       — Ген! Ге-е-ен!       Спустя полминуты за дверью послышались тихие шаги и приглушённый голос.       — Что-то случилось?       — Да, посиди со мной.       Гену явно понадобилось время переварить просьбу.       — Но ты же, прости меня, голая…       — Мальчик мой, во-первых, я в пене, во-вторых, ты сисек что ли не видел?        — Видел…       — Слава богу, а то я уж заволновалась. Заходи, иначе я вскроюсь!       — Но, Лиллиан… Может, всё-таки не надо?       — Что лучше: мои сиськи или мой труп?       Из-за двери раздался протяжный вздох.       — Сиськи.       — Это правильный ответ!        Ген тихо открыл дверь. Он просочился в ванную, спрятав глаза за ладонью, и нерешительно подошёл к бортику. Чуть помявшись, он сел на пол к Лиллиан спиной.       — В своё оправдание скажу, что некоторые твои сценические образы откровеннее голого тела.       — Вот именно, дорогой, вот именно, я торгую сексом не хуже проститутки.       — Если ты и проститутка, то мирового масштаба.       — Приму за комплимент. – Лиллиан одобрительно усмехнулась, свесилась через бортик и взъерошила волосы Гена мокрой рукой.        Ген хороший парень. Толковый. С ним можно на время забыть о собственных костюмах.       — Ген?       — М-м?       — Скажи, что мне делать?       — Без понятия, дорогая.       Лиллиан не понравилось, как быстро он ответил. Как будто уже всё просчитал. Она ему ни слова не сказала о происходящем, а он давно понял проблему. Без подробностей и деталей, но главное — суть — уловил в первые же мгновения, когда открыл дверь.       Ген всегда чувствовал больше, чем показывал.       — Но ты же писатель, ты же вертишь судьбами!       Ген неловко зачесал взъерошенный затылок.       — Только на бумаге. Я знаю, что делать моим героям, но никогда не знаю, что делать самому. Ладно, вру, иногда даже герои ставят меня в тупик.       — Ну а если бы я была твоей героиней, что бы ты написал?       — Всё ещё без понятия, зависит от жанра, – он покачал головой, пряча глаза в пустоте.       — Окей, дай мне комедию.       Ген задумчиво прикоснулся пальцами к губам.       — Тебя бы ждали десять неудачных самоубийств.       — Трагедия?       — Одно удачное самоубийство.       — Ген, хватит сводить всё к самоубийствам!       — Ну извини, у меня писательский кризис! – встрепенулся он.       — Ты его уже десять лет эксплуатируешь. Давай, скажи мне, что бы делала героиня типа меня в твоей книге?       — Сидела бы в ванной, рыдала и спрашивала, что делать, – выплюнул Ген.       — Ген! – Лиллиан брызнула засранцу мыльной водой за шиворот.       — О-ой! – он отпрянул от ванны, сначала бросая наигранно рассерженный взгляд, а потом, спохватившись, опять прикрыл глаза ладонями. – Ну что?!       — Давай серьёзно! Что потом?       Ген взял многозначительную паузу, изображая возню с мокрой футболкой.        — Тебе… Не понравится.       — Валяй, не сахарная. Так что мне делать?       Ген сел спиной к ванной обратно, но продолжал молчать. Если бы его плечи можно было хоть как-то охарактеризовать, то Лиллиан назвала бы их напряжёнными.       — Ну? Давай уже.       Ген очень громко вздохнул и скукожился, заранее прикрыв голову и шею.       — Прошло два года, пора смириться и двигаться дальше. В мире есть и другие люди, не хуже его.       Вот только что в душе играла сатирическая бравада, и хоп — тишина. Внутренний мир опустел. Смысл потерялся. Слова-то по отдельности знакомые, но вместе... Они вошли в сознание и тут же осели бесформенной пылью.       Такой же, как сама Лиллиан.       — Он был лучшим из людей.       — Был. Быть живым, знаешь ли, дорого стоит. Теперь есть кто-то другой.       — Лучше бы этот другой умер вместо него.       Ген перестал отвечать. После таких заявлений обязательно надо замолчать и дать собеседнику самому осознать отвратительность сказанного. Правильно, осуждай. Эгоисты в миру не в почёте.        — Другой… Другой… Насрать мне на другого! Нужного нет! Нет нужного! – Лиллиан перешла на крик, каждое слово ударяя по воде. Пена взлетела в воздух.       Ген продолжал сидеть спиной и смотреть в одну точку. Давал выблевать гнев вместе с болью, но не собирался вмешиваться.       Бесит.       Лиллиан никогда не сомневалась в собственном эгоизме, она на нём построила и карьеру, и отношения, она любила остальных только ради себя, бессовестно получая проценты со вложенных усилий.        Бьякуя был её лучшим вкладом.       А теперь он исчез, оставив Лиллиан ни с чем. Банк погорел в атмосфере и ушёл на дно.       — Мы так и не досмотрели сериал, не съездили во Францию, не сделали кучу дурацких дел… Я теперь никогда не узнаю, «как он встретил их маму», не спою ему арию Царицы ночи в Парижской опере, не увижу наших детей… Мы могли завести детей, Ген! Мы планировали сделать это, когда он вернётся! Я сдала все анализы, нашла дом с двумя детскими и даже приглядела кроватку… Я ждала его с последней миссии, он обещал уйти на пенсию, у меня были планы до старости, так какого хуя!       — Земную жизнь пройдя до половины…       — Заткнись, Ген! Заткнись!       Ген заткнулся. Спасибо, блядь, большое. До этого молчал — сейчас терпи монолог. На сцене другой актёр, нельзя портить момент чужой славы.        Скорее, позора.       — Я хотела прожить счастливо и умереть с ним в один день! А мне не дали! Попробовала умереть сама, так меня, сука, откачали! Если бы не Сенку, я бы точно уже была с Бьякуей! Ненавижу!       Ген наконец перестал изображать статую и чуть повернул голову к Лиллиан. Он выглядел как человек, которому впервые стало интересно происходящее.       — Ты ненавидишь его за то, что он тебя спас?       — Всеми фибрами. И Рури, и Кохаку. Всех ненавижу!       Лиллиан продолжила осыпать проклятиями всех до единого. Каждого, кого на самом деле должна благодарить. Лиллиан это понимала. Лиллиан стыдно.        Она подтянула колени к груди и упала в новые рыдания.       — Как я жалка… Как я отвратительна… Я ведь так их люблю… Ген, я их так люблю! Они всё, что у меня осталось. Я не хочу их ненавидеть.       — Тогда почему ты здесь, а не с ними?       Потому что спустя два года мир совершил несколько витков и у остальных продолжилась жизнь? Потому что Хром и Рури в отпуске в Малайзии? Потому что Кохаку уже вернулась к Цукасе в Америку? И потому что Сенку опять игнорирует и не отвечает на звонки? Пошёл он, кстати, куда подальше.       — Так вышло, что именно сегодня ты единственный, до кого я смогла дотянуться. Сегодня мне не повезло остаться одной, а тебе не повезло открыть мне дверь.       — Твоё одиночество и есть причина истерики?       Лиллиан всхлипнула и пожевала губы.       — Да. Да, ты прав. Так и есть.       Ген выдохнул с улыбкой, потянулся, как человек, довольный проделанной работой, и завёл руку за бортик, чтобы коснуться воды.       — Остыла, – спокойно заключил он. – Не хочешь вылезти?       Перспектива оказаться мокрой в холодной квартире не радовала. Трусость и саможаление в одном флаконе.       — Можно, я просто наберу ещё горячей воды?       — Конечно.       Возня с краном и поиском идеальной температуры отвлекла. Лиллиан надеялась, что все её крики остались в слитой воде, обманывала себя наивной надеждой, что Ген всё забыл.       Ложь на лжи.       — А ты знаешь, что когда Данте писал «Божественную комедию», Беатриче была уже мертва? Поэтому она сидела в Раю и ждала его. Всё ради воссоединения в конце.       Лиллиан неуверенно кивнула, не понимая, к чему Ген ведёт.       — Отвратительно скучная часть.       Здесь вроде слышалась мораль, но Лиллиан её не улавливала. Она ждала продолжения, однако…       — Ладно, посиди немного, – Ген встал и хлопнул себя по бёдрам, – сейчас ещё какао сделаю.       Он вышел.       На этот раз тишина оказалась не такой тяжёлой, но безмерно скучной. Взамен апатии пришло желание двигаться. Куда-нибудь в сторону дешёвого гедонизма — то есть на кухню. Лиллиан рывком заставила себя покинуть ванную, укуталась в вежливо оставленный махровый мужской халат, и босыми ногами вышла в прохладный зал. До кухни добралась по звукам.       — Накупалась? – Ген не повернулся, он помешивал молоко на плите и даже не звучал удивлённым. Вот опять он всё знал.       — Надоело.       — Правильно.        Чтобы ноги не замёрзли окончательно Лиллиан села на стул, опираясь на пол одними пальцами. Ген поставил дымящуюся чашку, и на душе потеплело.       — Спасибо, – улыбнулась Лиллиан.       — Не за что, – Ген сел напротив, подперев подбородок руками, тоже улыбнулся и принялся смотреть.        Смотреть, смотреть и смотреть.       — Ты жуткий, когда так делаешь.       Ген растянул кончики губ ещё сильнее, но пялиться не перестал.       — Ты выпил, что ли?       — Не-е-ет.       — Если у тебя есть наркота, делись.       — Зачем мне наркота, когда на моей кухне в одном халате сидит сама Лиллиан Вайнберг?       Лиллиан удовлетворил тезис, она кокетливо заправила непослушный мокрый локон и отпила из кружки. Сладкая пенка осталась на губах.       — А может, это мне надо радоваться, что мне готовит какао сам Асагири Ген?       — Ну вот и обменялись любезностями.       Для такого молодого парня, Ген отлично находил общий язык с людьми постарше. Постарше… Вымой себе рот с мылом, Вайнберг, тебе вообще-то вечные шестнадцать! Но как бы Лиллиан себя не одёргивала, дурацкая мысль в стиле «я была в пятом классе, когда он только родился» нет-нет, да возникала. А если уж говорить о ровесниках, ситуация обстояла не лучше: Лиллиан вспоминала их в том же самом пятом классе и всем же ставила умственную отсталость. Вот так и пришлось признать очевидное.       Лиллиан всегда любила мужчин посолиднее.       Бьякуя в этом плане удовлетворял запрос идеально.       — Ты сегодня останешься у меня?       От любого другого мужчины сей вопрос Лиллиан восприняла бы в штыки, но от Гена разило радугой, как от рекламы скитлс, и как бы сам Ген ни скрывал, настроенный в свободной Америке гей-радар Лиллиан орал при виде его хитрой морды громче динамиков на стадионе. Максимум, чего он мог добиться — усыновления, но и эта ниша у Лиллиан была закрыта, хотя стоит признать, как приёмная мать она провалилась. Сенку в конец оборзел. Раньше он хотя бы со второго раза брал трубку, сегодня проигнорировал все три звонка. Больше звонить Лиллиан не собиралась. У неё, знаете ли, остались крупицы самоуважения.       — Да вот не решила ещё. Вылет через три дня, в отель сейчас возвращаться не хочу, думала перекантоваться у… – Лиллиан чуть задумалась, как правильнее охарактеризовать Сенку. – …у сына, но он не отвечает на звонки.       Ген булькнул в чашку, подавившись.       — Сын?! У тебя есть сын? Но ты же говорила, что у тебя нет детей!       — Ну, к его воспитанию я присоединилась поздно, он по сути сын Бьякуи, но всё равно приёмный, поэтому…       — Приёмный?!       — Ну да, а что такое?       Смотреть, как Ген бледнеет, смешно и страшно одновременно.       — Сенку-чан твой сын?       — Вы знакомы?       Ген разве только не вскочил со стула. Он схватился за голову с таким лицом, будто увидел тень отца Гамлета, не меньше.       — Ебать…       Лиллиан вначале не поняла шумихи, но не прошло и секунды, как самые разные догадки стали рождаться в её голове. Одна хуже другой. Ген пропал со вчерашнего показа очень быстро, Сенку испарился в тот же период, на звонки не отвечает до сих пор…        Всё сходится.       Раз-два-три — Лиллиан грозно встаёт, хлопает наманикюренной ладонью по столу и смотрит Гену прямо в глаза.       — Что. Ты. Сделал. С Сенку?       — Я?! Почему сразу я?! И почему сразу сделал? По-моему, это я тут потерпевший!       Ген оттянул ворот футболки, демонстрируя огромный синяк.       — Эм, – Лиллиан затормозила и по-птичьи склонила голову на бок, – он тебя побил?       — Вот! Я ж говорю, этот акт агрессии невозможно спутать с засосом!       — А он?..       — Да.       Ага.       Понятно.       Лиллиан кивнула, села обратно и медленно сползла под стол, разразившись смехом. Ген вскоре присоединился к ней.       — Я хочу знать всю историю в самых грязных подробностях! – Лиллиан согнулась пополам и уже чуть ли не обнималась с прохладным полом.       — А нечего там рассказывать, – Ген выглядел слишком довольным для так называемого «потерпевшего». – Он просто случайно уронил меня.       — То есть тебя не били?       — К твоему сожалению, нет.       — Ну блин!       — Сенку-чан тащил меня и споткнулся. Всё прилично.        — Приличных людей не таскают!       — Ну выпили немного, – хихикнул Ген, – ну хорошо провели ночь в баре, ну отшибло Сенку память по утру, мы взрослые люди, с кем не бывает…       — Сенку? В баре? И напился до амнезии? Да я больше поверю в то, что он наконец нашёл своих инопланетян!       — По моему скромному мнению, единственный инопланетянин тут он.       Лиллиан резко остановилась, сменив смех на грустный вздох.        — Он такой со смерти Бьякуи.        У Сенку никогда не было проблем с социализацией. Если воспринимать её, как способность вступать в контакт с окружающими и выбивать из них информацию, конечно. Он никого не боялся, шёл напролом, всегда знал, чего хочет, и объяснял, почему. Ошибки признавал и тут же исправлял, не врал и другим врать запрещал. Удивительно взрослый и комфортный в общении человек, если закрыть глаза и не видеть его заносчивой морды. Как есть брокколи в детстве.       — Ну не зна-а-аю, – Ген спустил под стол их кружки, и вручил одну Лиллиан. – У меня сложилось впечатление, что он засосов в жизни не видал.       — Ну, может, и видал, мы с Бьякуей всё-таки не скрывались, – Лиллиан подмигнула. – Но ты прав, любые формы любовных отношений ему казались пустой тратой времени. Зато друзей ценил больше себя самого.       Сидеть вот так, под столом, скрывшись от всех в волшебном маленьком царстве с деревянным небом и четырьмя металлическими столпами по краям, казалось чем-то из другой жизни. Из забытого времени, когда можно было рассказывать любые сказки, а тебе верили.       — У него дома всегда были друзья, каждый вечер он что-то мастерил с ними, а по выходным водил партии в DnD. Даже нас с Бьякуей брал!       — Пф, – Ген опять чуть не захлебнулся какао. –Ты играла в DnD? Серьёзно?       — У меня был отличный разбойник-скаут, между прочим! – подняла палец Лиллиан. – Сенку был достаточно любезен, чтобы каждое турне делать вид, что мой персонаж ушёл на длительную разведку, и по возвращению спонсировал доброй кучей полезной информации. А его сюжеты… – она мечтательно подняла глаза вверх. – Ридли Скотт отдыхает. Сколько раз мы ему говорили начать записывать их!       — Я тоже хочу погонять…       Лиллиан сникла.       — У нас так и осталась незаконченная партия.        Ген непонимающе свёл брови, но спустя пару мгновений виновато выдохнул.       — Оу.       — Да, мы все ждали Бьякую. А Сенку ждёт до сих пор. Не верит. Говорит о нём, как о живом.       — До сих пор?       — Нам не вернули тело. Не нашли.       В носу предательски защипало. Лиллиан попыталась справиться с, казалось, уже отступившей волной убивающей грусти, но проиграла. Несколько солёных капель упали в кружку. Чёрт. Сколько раз Лиллиан обещала себе стать сильной?        Столько же раз она нарушала запрет.       — Так что с тобой случилось-то сегодня?       Наверно, сейчас действительно лучший момент задать главный вопрос вечера. И Лиллиан даже знала, что уже сдалась и готова наконец признаться, но слова просто не выходили из её рта. Она понуро уставилась в пол, делая мысленный вдох-выдох.       — Меня пригласили на свидание.        Ген помолчал немного, ожидая продолжения.       — И ты сбежала? – не дождался он.       — И я сбежала, – одними губами повторила Лиллиан.       Больше Ген в душу не лез.       Они сидели под столом, пока ноги не затекли окончательно. Ген смешно корёжился, комментируя каждый грамм страданий от разбежавшихся под кожей иголок, а Лиллиан громко поучала его наконец заняться растяжкой, не забывая самой корчиться от боли. Так и выползали с кухни. Не считая бегства из отеля через парковку и позорной истерики, день вполне можно было считать удачным. Даже Сенку сам перезвонил, смущённо пролепетав, что был занят. Ох, мальчик мой, все мы в курсе, чем ты был занят.       Громкий смех Гена явно ввёл Сенку на другом конце провода в ступор. «Напомни ему про воскресенье и что он мне обещал!» — крикнул Ген.        — Просит напомнить про воскресенье и какое-то обещание, — послушно передала Лиллиан, хотя она была уверена, что Сенку и так всё слышал. – Что ты ему пообещал?       — Убить без улик, – послышалось сдавленно в трубке.       — Как мило, а я теперь сообщник преступника?       — Нет, ты случайный свидетель, которого тоже убьют.       Обрисовав ситуацию без подробностей, Лиллиан всё-таки добилась сухого «окей, жду» от Сенку. Время близилось к полуночи, и если Сенку завтра на работу, то вообще-то Лиллиан в курсе, что Хьюстон отправил всех в отпуск, не морочь мне мозги, чудовище. Чмокнув Гена в щёчку на прощание и весело рассмеявшись от брошенного вдогонку «классные сиськи, кстати!» она выбежала на мороз и села в такси.        А о том, что делать завтра, она подумает позже.

***

      Люди не особо выматывали Гена во время общения — опустошение он чувствовал только после прощания. Закрыл дверь и десять секунд выдыхаешь. Лучше даже сгорбиться и помассировать глаза. Как атлет после тренировки на выносливость. Внутри что-то истончилось, звеня усталостью. Завтра никаких контактов с цивилизацией, только затворничество и много углеводов на завтрак, который определённо будет опять во время ужина.       Отличный план. Даже силы доползти до библиотеки и снова открыть ноутбук появились. Пришлось, конечно, включить ненавязчивый эмбиент, лишь бы мозги перестали думать, но в любом случае, Ген демонстрировал удивительное упорство в своём желании схватить почти убежавшее рабочее настроение за хвост. Он чувствовал себя правильно.       Раздался дверной звонок.        Ген не сразу понял, что звон не часть мелодии, так углубился в собственный текст, поэтому оторвался от процесса только когда трель повторилась. Причём, судя по настойчивости, кто-то очень хотел попасть внутрь. Незамедлительно. Ген на секунду подумал, что это снова Лиллиан, и даже мимолётом по пути оглядел гостиную в поисках чего-то, что она могла забыть, но экран домофона показал совсем другого человека.       Ген посмотрел на часы, зафиксировал час ночи, сделал глубокий вдох и открыл дверь.       — Рюсуй, ты оборзел.       — Ген, выходи за меня.