Шум и Ярость. История тёмного жреца

Места для проживания Энки старался приобретать в отдалении от людей — так тише и спокойнее, кроме того его ремесло не всегда было общественно одобряемо. К сожалению, с людьми приходилось взаимодействовать — иначе поползут слухи, редкие любопытные дураки будут пытаться следить за ним, в итоге рано или поздно его доведут. Как итог — поджаренные трупы и побег от разъярённой толпы. Лучше выдавать себя за лекаря, от взаимодействия не спасёт, но так хотя бы получится заработать, даже интересующиеся лишь знаниями персоны зависят от драгоценных металлов, без которых порой не приобрести книг или оборудование, а кража — весьма рисковый способ. Дом, который Энки выбрал для заселения, как раз стоял на холме, совсем на окраине мелкого городка, вроде он назывался Дрозденом. Жилище было пустым, но явно не так давно кто-то в нем обитал, возможно семья с ребёнком — сохранились игрушки, пара книг со сказками, детская одежда и небольшая кровать. Что стало с прошлыми жителями — неизвестно, но что-то подсказывало жрецу, что убитые им разбойники наверняка имели к этому отношение. После заселения Энки, оставив Агнес дома прибираться, отправился в ближайшую книжную лавку — хоть магических томов и фолиантов там не найдёшь, но сейчас Анкариану требовались знания иного рода, в основном минувших лет, ища хоть какие-то слова, которые могут помочь ему вернуть воспоминания. Стереть память раз и навсегда можно лишь в одном случае — когда разум человека полностью очищается, возвращая его в состояние беспомощного младенца. Блокировка воспоминаний все же оставляет возможность их вернуть, но процесс этот долгий и муторный, особенно если никого рядом нет. Энки давно привык действовать один, учитывая, что большинство из встреченных ему были теми ещё невеждами. Исключением была разве что собратья-чародеи и ещё Агнес, не владеющая магией, не имеющая знаний, но все же умеющая вкусно готовить и способная к какой-никакой работе. Из минусов — слишком жалостливая, в храме Гро-Горота, где провёл начало своего жизненного пути Энки, она бы не ужилась. И скорее всего окончила бы свои дни, выброшенная в колодец с насекомыми. Из лавки Анкариан вышел с двумя книгам — «Ботаника» за авторством некой Беатрикс-травницы* и «Атлас стран Европы», пригодится для построения пути. Так же в лавке удалось приобрести и перо с чернильницей. После Энки отправился на рынок, приобрести какую-никакую еду на остатки денег, которые он нашёл в лагере разбойников. А заодно там можно было и назваться перед торговцем-другим странствующим знахарем. И добавить, что лечить он будет более-менее серьезные болезни, с обычной простудой к нему лучше не приходить. Во всяком случае Энки сможет прожить тут спокойно, знахарей простой люд уважал и несколько побаивался. А то, чем на самом деле занимается Энки у себя, будет знать лишь Агнес, но та никому ничего не расскажет. Домой Энки вернулся ближе к полудню, Агнес к тому времени уже прибралась немного и приготовила из оставшихся продуктов какой-никакой обед. Ожидая чародея, она начала читать книгу сказок, водя пальцем по строкам. К моменту возвращения Энки девочка дошла уже до сказки о Покеткэте, предостережении детям, чтобы те не гуляли где попало. При виде Анкариана она отложила книгу и подбежала к чародею, помогая ему разложить купленные книги и продукты. — Ко мне будут время от времени приходить, — сказал Энки, — местные считают меня знахарем и для нас двоих будет лучше, если они и продолжат так думать. Иначе меня сожгут, а тебя вернут Генриху. При упоминании этого имени Агнес вздрогнула. Энки слегка усмехнулся — припугнул девчонку он на всякий случай, чтобы ненароком не выдала его. После обеда жрец собирался заняться обустройством рабочего места.К этому делу Энки пришлось привлечь и Агнес, чтобы она не шаталась без дела. Да и все равно особо хрупких и ценных магических предметов у Энки пока не было, только склянки с целебными зельями, впрочем девочка была достаточно аккуратной. После завершения всех приготовлений Энки ощутил, как девочка стала дергать его за мантию, явно желая что-то спросить. — Что там у тебя? — спросил Энки, недовольный тем, что его потревожили. В ответ Агнес показала ему разворот из книги, где была иллюстрация с Покеткэтом. Кошачья маска, фрак, сапоги, рука в кармане — не хватало лишь цветов, но образ был передан достоверно. Существо, называющее себя прислужником Луны, обычно являющееся к тем, кто попал в беду. Болтливый, фамильярный, несколько эксцентричный, но при этом опасный, и готовый заключать сделки со смертными. Энки лично с ним ещё не пересекался, но успел уяснить, что иметь дело с Покеткэтом — огромный риск. Составить договор так, чтобы смертный потерял больше, чем мог бы получить, нужно быть безумцем или тем человеком, которому терять уже нечего, чтобы принять предложения кошачьей маски. — Хочешь узнать, реален ли Покеткэт? В ответ девочка кивнула. — Вполне, — сказал Энки, — так что не вздумай куда-либо уходить. Если Покеткэт тебя заберёт, то вернуться назад ты не сможешь. Агнес вздрогнула, резко закрыв книгу и положив её на полку. Кажется она достаточно припугнута, уже начинает дрожать. Надо будет чем-нибудь её поощрить, не запугивать же её постоянно. Вроде дети любят яблоки, а он как раз прихватил с собой пару штук. — Ты сегодня хорошо потрудилась, — сказал Энки, вручая девочка красный плод, — заслужила. Хоть подарок и небольшой, но Агнес все же была рада похвале. В тот же день, уже вечером, был и первый пациент, жалующийся на червей, грызущих его чрево изнутри. Откуда он их подхватил — пузатый мужик говорить не желал. — Я монет не пожалею, только избавьте меня от них! — чуть не взмолился он — Как давно с ними ходишь? — поинтересовался Энки. У работы знахаря был все же один плюс — можно было вдоволь насладиться страхами пациентов. — Второй день уже. — Обратился вовремя, — произнёс Энки, усмехнувшись, — тебя они съедят минимум за неделю. Или за пять дней, тут как повезёт. Агнес, принеси склянку с сиреневым настоем и ведро. — А зачем ведро? — спросил толстяк, взглядом провожая уходящую девочку. — Блевать туда будешь. Червям выходить надо. Лечение заняло около часа, червивый сок никогда не подводил, а сделать его было не так сложно, если знать как. От умирающих червей в ведре Энки после ухода мужика, оставившего мешочек монет, избавился пиромагией — все равно от них толку никакого. Так прошло чуть больше недели. Энки исцелял от кашля, вправлял кости, избавлял от мигрени, пару раз приходилось избавлять юных девиц от нежелательной беременности. И за все это жрец всегда требовал плату — заниматься благотворительностью Энки не собирался. Полученные монеты он тратил на книги, ингредиенты для зелий, еду и некоторые вещи для занятия магией, среди которых был и кривой ритуальный кинжал, который удалось купить у странствующего торговца. Иногда Энки брал и яблоки для Агнес, поощряя её. Девочка к тому времени сменила свой потертый балахон на зеленую рубашку и коричневые штаны, эту одежду она нашла в своей комнате. Дом она покидать боялась, лишь изредка Агнес выходила во двор, когда требовалось принести воду или дрова. Она знала, что однажды Энки вновь отправится в путь, ведомый своими целями, про которые он Агнес ничего пока не говорил. Сам чародей подолгу изучал карту Европы, подмечая места, где он уже был. Покинуть Дрозден Энки задумал на исходе десятого дня, когда он возвращался домой с рынка. Остались лишь последние приготовления, в основном связанные с запасами еды и прочими мелочами, уже завтрашним днём можно будет отправляться дальше, уже в Рондон, поближе к Святым лесам. Там могла пригодится и Агнес. Внезапно кто-то дернул Энки за мантию, что он позволял делать лишь девочке, по причине её неспособности говорить. Он, раздражённый, обернулся, увидев нищего, одетого в тряпьё, полностью закрывающее голову и лицо, что вцепился в одежды жреца. — Я не подаю милостыню, — сказал жрец, скривившись. Жаль, что на улице Дроздена не применить какое-нибудь заклинание, так бы давно сжёг этого попрошайку. — Я не прошу деньги, сударь, — раздался из-под тряпья девичий голос, чем-то схожий со звучанием флейты, — лишь помощи. — Бесплатно не помогаю, — Энки вырвал полы мантии из руки нищенки, уже собираюсь продолжить путь, — у меня есть дела поважнее. — А если я скрашу вам ночь? — девушка показала лицо, довольно симпатичное, хоть несколько бледное и с мешками под глазами. — Я не заинтересован в этом, — фыркнул Энки. — А если я вам фокус покажу? — не унималась нищенка, вновь ухватившаяся за полы мантии, — настоящую магию. В иное время Энки счёл бы это забавным — пару раз он демонстрировал фокусникам настоящую магию, наслаждаясь их испугом, но сейчас чародей хотел лишь одного — добраться до дома. — Иди прочь, — ледяным тоном сказал он нищенке, — не испытывай мое терпение. — А если я вам отдам свою руку? — не унималась она. — И зачем мне твоя конечность? — Не знаю. Это вы, некроманты, что-то с трупами делаете, может и моя ручка тебе пригодится, — усмехнулась девушка. — Я знахарь, — этот разговор нравился Энки все меньше и меньше. — Нет… не целитель ты. От них пахнет травами да снадобьями. А ты смертью весь пропитался. Я чувствую это. Прошу, помоги. Ведь я могу сохранить твою тайну. Если эта оборванка задумала шантажировать Энки — то она зря решила, что это хорошая идея. Анкариан быстро пустил ей прямо в лицо небольшой огненный шар, пролетевший за мгновение ока. Люди долго не живут, если им выжечь лицо, вряд ли кто-нибудь в Дроздене будет интересоваться смертью очередной бродяжки. — Глупая это затея, сударь, — спокойно ответила девушка, рукой поймав огонь, который стал гореть на её ладони, — любит меня пламя, потому не сгореть мне. Маленький костёрок быстро потух, девушка улыбнулась Энки, несколько удивлённому. — Так ты ведьма? — Энки присмотрелся к незнакомке. Не похожа, ведьмы не особо любят города, предпочитают болота и леса. Да и не стала б ведьма просить помощи у случайного прохожего, даже будь он темным жрецом. — Такой уродилась. А будь я ведьмой, то неужели б я бродяжничала, побиралась и была покусана собачками? — с этими словами оборванка показала из-под лохмотьев вторую руку, с длинным уродливым шрамом от ладони до локтя. — У тебя гангрена, — сказал Энки, — уже не вылечить. Руку придётся отрезать. — Не страшно, — сказала нищенка, — прошу, сударь, избавьте меня от этой хвори. Тем более я уже показала вам фокус. Вы должны мне. Энки осмотрел руку. Оборванка была права, из конечности можно было сделать Руку славы — временами полезного инструмента. И гангренозность не будет помехой. — Так и быть. Я помогу тебе. За мной, — кивнул Энки, — имя у тебя есть? — Уиллоу, — улыбнулась оборванка, поднимаясь и беря в здоровую руку дорожный посох, — какое имя дали, такое и ношу. Дома их встретила Агнес, подметающая крыльцо. Увидев Энки с Уиллоу, она остановилась, наклонив голову. — Заточи тесак и принеси бинты со склянкой красного настоя, — сказал жрец девочке, — у нас пациент. Агнес кивнула, тут же принявшись исполнять поручение. — Ты будешь резать мне руку тесаком? — спросила Уиллоу, входя в дом, — вроде используют пилу… — Пилы у меня нет. А тебе лучше надеяться на то, что я смогу отрезать руку с первого удара. Будет больно, — не без улыбки сообщил Энки. — Боли я не боюсь, — сказала Уиллоу, — буду смотреть на огонь, ничего не замечу. — Не сожги тут ничего, — сказал жрец, поставив перед Уиллоу табурет, — руку положишь сюда и ей не верти. Вскоре пришла Агнес, держа в руке моток бинтов и склянку с варевом, положив все это на стол, она принялась показывать жестами, что лезвие тесака заточено. Принести оружие девочка не смогла, было слишком тяжёлым. — Хорошо, — кивнул Энки, идя за тесаком. Вместе с ним он принёс и моток веревки, жгут наложить все же придётся, иначе Уиллоу быстро истечёт кровью. — Уже пора? — спросила нищенка, когда Энки замотал веревку на её руке, получив от жреца кивок, она зажгла свечу, принесенную Агнес. Накрыв огонек ладонью, Уиллоу стала с блаженной улыбкой смотреть на пламя, перекинувшееся на всю её кисть. — Не мешкай, — бросил Анкариан девочке, с чуть приоткрытым ртом смотрящей на это чудо. Агнес хотела сама научиться магии, иногда, тайком от Энки, она читала книги, пытаясь разучить какое-нибудь простенькое заклинание, но пока безуспешно. Девочка кивнула, приготовив бинты — делать перевязки она умела. Быстрый, но сильный взмах тесака — и отрубленная рука падает на пол, на табурете остаётся след от лезвия. Уиллоу дергается, шипит от боли, но Агнес не теряется, быстро начав бинтовать обрубок. Спустя 15 минут все было готово. Уиллоу потушила пламя на ладони, смотря на перебинтованную культю. — Благодарю, — сказала она, — а руку сможете отрастить мне заново, а? — Этим я не занимаюсь, — сказал Энки, — Агнес, собирай вещи. Мы уходим. — Ну, тогда этот домик мой, — хихикнула Уиллоу, — не знала, что вы, сударь, так добры. — Мне без разницы, делай тут, что хочешь, — отозвался Энки, складывая в торбу завёрнутую в ткань отрезанную руку, — все равно жилище не мое. Помимо конечности в торбу также были сложены зелья, книги, запасы еды и фляга с водой. Агнес же взяла с собой немного еды, в основном яблоки, книгу сказок и куклу рыцаря, вырезанную из дерева, свою любимую игрушку. Из дома Энки и девочка вышли, когда уже начало темнеть, солнце уже совсем скрылось за горизонтом. — Идти будем всю ночь, — сказал жрец, зажигая факел, — привал сделаем утром. Девочка послушно ухватилась за мантию жреца, на что Анкариан хмыкнул, а затем он взглянул на небо. — О, Гро-Горот… — прошептал жрец. Агнес вздрогнула — ещё никогда она не видела Энки таким напряженным. Ей стало страшно, она тоже подняла голову, узрев луну кроваво-красного цвета, напоминающую демонический глаз. — Кровавая Луна… — прошептал Энки, факел он тут же погасил, — быстро в лес, пока ещё тихо. Но в этот момент где-то в городе раздался громкий взрыв, заставивший Агнес испуганно пискнуть. — А вот и Арлекины, — не теряя времени Энки тут же помчался к лесу, Агнес кинулась за ним. — Ихихахахахах! — раздался рядом громкий, пронзительный, визжащий смех, — час потехи! Очередная бомба взорвалась совсем рядом, Энки едва успел прикрыть уши, сфокусировав взгляд на арлекине, который, верхом на большом шаре, прыгал к ним, истерично смеясь. Назвать это существо человеком — все равно, что назвать деревянный меч настоящим оружием. Сутулое существо, с кожей неестественного цвета, острыми, треугольными зубами и длинными ушами, одето оно было в яркий сине-красный костюм с бубенчиками, звенящими при каждом движении. — Девчонка моя! — с этим криком он собрался было бросить ещё одну бомбу, но Энки метнул в него сферу тьмы, попав прямо в оружие. Раздался взрыв, арлекина скинуло с шара, а жрец с девочкой продолжили бежать, пока на шум не пришло ещё больше врагов. В Дроздене же начался хаос. Встревоженные горожане в спешке покидали свои дома, кто-то вооружался топорами, ружьями и вилами, пытаясь давать отпор арлекинам, со смехом разбрасывающих бомбы. Один из них заметил мать с ребёнком на руках. Со смехом арлекин кинул снаряд рядом с женщиной, взрыв оглушил её, что позволило созданию вырвать малыша из её рук, а затем, подпрыгивая на шаре, покинуть город. Ребёнок уже никогда не вернётся к родителям. — Защищайте женщин и детей! — крикнул один из мужчин, из ружья сумев пристрелить хохочущую тварь на крыше. Бомба арлекина упала на улицу, тут же взорвавшись и обрушив стену дома. — Осторожней ты! У них бомбы! — крикнул кто-то из толпы, — все тут взорвут к хренам! — Там глаза! —вдруг раздался испуганный крик, молодой паренёк указал на красное небо. Оттуда на творящийся хаос взирали крупные, размером с птицу, парящие глазные яблоки со зрительными нервами, напоминающими пучок щупалец. Внезапно один из них раскрыл зубастую пасть, налетев на паренька, тот не успел увернуться, тварь откусила ему все пальцы. Он заорал, упав на землю, остальные глаза тут же накинулись на него, отгрызая куски плоти. От юноши остался лишь голый скелет. — Э, зрачками не трогать, — прикрикнул арлекин на летающее око, которое собиралось было налететь на плачущую девочку, которой не посчастливилось оказаться на улице в эту ночь. Демонический шут спрыгнул с шара, закинув малютку на плечо, а после поскакал прочь из города, не обращая внимание на её брыкания. — Не трогай мою дочь! — раздался яростный мужской крик, усатый мужчина выстрелил, попав девочке прямо в голову — виной тому была дрожь его рук. — А теперь лови, жирдяй! — арлекина не смутила смерть ребёнка, он высоко прыгнул, раскрутился в воздухе вместе с телом, а после бросил его прямо в отца девочки. Тот поймал его, что делать не стоило — в ночь Кровавой Луны мертвецы оживали, превращаясь в гулей, ведомых жаждой крови. Но безутешный отец прижимал к себе дочь, даже когда она стала вгрызаться в его грудь. Уиллоу сидела в подвале, заткнув себе рот — нельзя, чтобы пробудившиеся из-за Кровавой Луны твари нашли её сейчас. Она стонала в тряпку, её тело внизу живота пронзала ноющая боль, даже пламя не помогало отвлечься от неё. Где-то наверху раздался взрыв, подвал затрясся — кажется какой-то цветастый ублюдок кинул бомбы уже в её дом. Её не заметят… она в безопасности. Нужно лишь перетерпеть эту ночь… она закрыла глаза, но тут же резко распахнула их На мгновение перед Уиллоу предстало пламя, в ушах раздались крики, перед глазами — высокая фигура в кошачьей маске, пальцем манящая её… вновь эти воспоминания. Проклятая Кровавая Луна. Сегодня она проведёт ночь без сна. Тем временем Энки и Агнес продолжали бежать по освещенному красным лунным светом лесу, чародей время от времени осматривался — сейчас нужно быть очень бдительным. Уже полетели наблюдатели — парящие глаза, имеющие пасти с острыми зубами. Скоро с ближайшего кладбища пойдут мертвецы, поднятые Луной и ведомые желанием вкусить человеческой плоти. При помощи антимагии вновь упокоить этих гулей не выйдет — они оживлены нечеловеческой магией, а силой божества Луны. Сама Агнес не понимала, что происходит — Энки ничего не говорил, но выглядел напряженным. Девочка прижимала к себе деревянного рыцаря, в голове вознося молитвы Алл-Меру, Гро-Гороту и прочим богам, которых знала. Пусть они спасут их от монстров и от этой страшной ночи. Передышку они сделали в овраге, Энки время от времени смотрел на небо, явно чего-то опасаясь. Агнес хотела получить ответы на свои вопросы, но понимала — жрец не будет ей сейчас ничего говорить, лучше его сейчас не отвлекать. В воздухе вдруг стало пахнуть чем-то гнилым, Агнес даже зажала нос. — Гули идут, — сказал Энки, тоже принюхавшись, — совсем рядом. Чародей взял в руки тесак, приготовившись отбиваться, сам он стал нашептывать заклинание. — Куда это вы?! Пропустите все веселье! — раздался визжащий голос где-то сверху. Энки едва успел уничтожить бомбу несильными чарами ещё в воздухе, пристально смотря на сидящего на ветвях арлекина, довольно загоготавшего. Пока он один, но взрыв привлёк внимание гулей, Энки уже слышал их стоны. Он сжал тесак крепче — без боя не обойдётся, а времени на подготовку заклинания уже нет. Агнес же испуганно сжалась, обняв колени — помочь она ничем не могла, да и сейчас была слишком напугана, уже слёзы текут из глаз. — Час потехи! — завизжал арлекин, смотря на то, как Энки отбивается от гулей. Бомба была готова, фитиль зажжен, существо выбрало момент… Анкариана отбросило взрывной волной, головой он ударился об дерево, в глазах потемнело. Он слышал рык… ах да, во время Кровавой Луны просыпаются оборотни… Энки терял сознание. Последнее, что он видел, так это огромное рогатое существо, на всех лапах стремящееся к Агнес.

***

По улице полуразрушенного горящего города шла высокая фигура, с ленивым любопытством наблюдающая за тем, как пережившие Кровавую Луну жители Дроздена тушат огонь, перевязывают раны, добивают не успевших вернуться на кладбище гулей с особой жестокостью, выпуская пар и злость на ослабевших мертвецов. Никто из людей не обращал внимание на путника, одетого в фиолетовый фрак, бежевые штаны и высокие сапоги, лицо его скрывала деревянная кошачья маска. — Какое чудное представление, — сказал он сам себе, наблюдая за тем, как молодая девушка плачет над телом парня, которому взрывом оторвало ноги. Рхер, божество Луны, время от времени устраивал подобного рода торжества для людского рода, будь то фестиваль Термина или ночь Кровавой Луны, на которой могли поучаствовать и арлекины, лишь в это время им позволялось повеселиться. К сожалению, у них был один недостаток — те были весьма жадными. Что они забирали себе, то не отдавали никому, даже прислужнику Рхера. Сколько чудных детишек теперь не познакомятся с Покеткэтом, не узнают, что можно найти в его карманах. Их судьба теперь — стать новыми арлекинами, если, конечно, не умрут в процессе. На окраине городка, на холме находился одинокий дом, ныне превращённый бомбами арлекинов в одни развалины. Среди этих руин сидела девушка, грея руку прямо в пламени, пожирающее остатки мебели, игрушки и книгу со сказками. Глаза Покеткэта сверкнули — приятно встретить старых знакомых. — Кого я вижу, — радушно сказал он, — Уиллоу, ты уже вся расцвела… а куда делась твоя правая рука? Неужели попалась на воровстве? — Не твое собачье дело, — грубо ответила она, даже не повернувшись к Покеткэту. Уиллоу привыкла разыгрывать чудачку, слегка тронутую рассудком деву — это помогало выживать, ведь что взять с дурочки? Иногда это помогало разжалобить кого-либо, чтобы получить еду, несколько монет, а иногда что-то ценное, что удалось стащить из чужих карманов. Но в случае с Покеткэтом это не сработает — он видит людей насквозь, его не обмануть такими дешевыми трюками. Можно уже не притворяться. Да и после Кровавой Луны уже не хотелось притворяться. — О, прямо в сердце… — с наигранным возмущением сказал кот, — обижаешь, разве я собака? Впрочем, ты всегда была остра на язык… Уиллоу промолчала, вынув из огня руку, наблюдая за тем, как пламя лижет ладонь, не причиняя ей никакого вреда. — Ты пришёл за мною? — спустя время наконец-то сказала она, не сводя глаз с огня, — опоздал. Я уже не дитя. И могу спалить твою шкуру дотла. — Не могу проведать старую подругу? Мы так давно не виделись. А ведь ты была прелестной малышкой… я до сих пор вспоминаю твои милые бёдра и щиколотки. И твое вечно сердитое личико. Неужели ты так и не смогла найти себе мужа? Я-то думал, ты уже качаешь на руках своего первенца, а оказывается, что ты бродяжничаешь, побираешься, даже торгуешь собой. Ах, Уиллоу, ведь тогда, давным давно, ты могла просто пойти со мной. Тебе бы понравилось все. Пламя на ладони Уиллоу сложилось в огненный шар. — Никогда, — сквозь зубы процедила девушка, — как только тебя земля носит… — Не знаю, — развёл руками Покеткэт, — она выдерживает и миллионы людей, некоторые из них намного хуже меня. Да и сама ты, Уиллоу, не без греха. Не я сжёг тот приют и сотни детей, находящихся в нем. Там ведь были и твои друзья, Уиллоу. Они ведь приходят к тебе во снах, тянут свои обожженные ладошки, вопрошая — за что? А те содержательницы приюта? Они дали тебе кров, пищу, тёплую кровать, друзей. Разве можно быть такой неблагодарной, Уиллоу? — Я ничуть не жалею, что сожгла этих сук, — чуть ли не прошипела Уиллоу, — они продали всех нас тебе. Каждый раз, засыпая, мы боялись, что кто-то из нас исчезнет. Это ведь ты предложил им такую сделку, разве не так? — Это была целиком и полностью их инициатива, Уиллоу. Хотя, признаюсь, они могли просить у меня нечто большее, чем безвкусные украшения и деньги. Я даже несколько признателен тебе, что избавила мир от них двоих и меня от этой рутины. Жаль, что ты тогда отказалась от награды. — Мне всегда казалось странным, что ты не преследовал меня, — огненный шар опустился на ладонь девушки, пламя стало гореть, успокаивая её, — я была слабой, напуганной и замершей. Легкая добыча. — Ты ведь сама отказалась от моего предложения, Уиллоу, — лениво ответил Покеткэт, не сводя глаз с неба, — я никогда никого не принуждаю. Люди сами отдают мне своих детей, сами вызывают и заключают со мной сделки, а я лишь выполняю свою работу. Мир ничего не потеряет, если где-то пропадёт пара лишних ребят. Уиллоу не ответила. Лишь погасила пламя, взяла в руку дорожный посох и, поднявшись, отправилась прочь от разрушенного города. — Уже уходишь? — глаза Покеткэта сверкнули, — буду скучать по тебе. Быть может ещё встретимся. Проводив взглядом уходящую Уиллоу, человек в кошачьей маске отправился назад, в городок — где-то рядом были мальчик и девочка, плакали над бездыханным телом матери. Что ж, Покеткэт тоже сегодня заслужил небольшого развлечения