Шум и Ярость. История тёмного жреца

От костра шел дым с весьма неприятным запахом, но Агнес все же сидела около пламени, грея озябшие руки. Несмотря на то, что уже давно взошло солнце, холод все ещё не желал оставлять в покое путников, и виной тому был очень густой туман, как подметил Энки — созданный магией, а не природой. — Наш враг упрям, — хмыкнул чародей, — и сдаваться не желает. Не удивлюсь, если в тумане будут ловушки или засада. Дальше идти нет смысла, ждать тоже — этот туман ещё долго стоять будет. — Я могу вывести вас по запаху. Мне не сложно, — произнёс Бигби. — Не стоит, — возразил Энки, — магические ловушки так просто не обнаружить. К тому же, это блудный туман — блуждать в нем будем, пока не выйдем либо к болоту, либо к засаде. Нужно подготовиться. Сейчас чародей, сидя чуть поодаль от пламени, проводил непонятные для Агнес манипуляции с обрубленной рукой нищенки. В иное время девочка могла быть испуганной или возмущённой таким зрелищем, но сейчас лишь с любопытством наблюдала, время от времени пытаясь повторять движения Энки. Это копирование вряд ли бы позволило Агнес понять все тайны магии, но позволяло отвлечься от мыслей о том, что сейчас её пытаются украсть, чародей не стал скрывать этот факт от девочки — и теперь она не желала далеко отходить от взрослых. Ещё живя в общине Генриха, Агнес слышала истории о ведьмах и чародеях, которые похищали детей для богомерзких ритуалов. Старик упоминал, что из детского жира делается особая мазь, позволяющая летать, упоминал и страшных демонов, которым колдуны отдают похищенных неслухов. И хотя ныне девочка странствовала с настоящим чародеем, тот пока что не собирался ничего такого с ней делать. Во всяком случае Агнес на это надеялась. Она не хотела, чтобы её ели. Рядом спал Бигби, время от времени похрапывая, причём его храп порой напоминал звериный рык, заставляя Агнес вздрагивать. Девочка была обязана ему жизнью, но все ещё не могла не опасаться этого замкнутого, явно истерзанного пытками человека. Для неё был большой вопрос, почему Энки так и не понял, что означала буква A на лице Бигби. Но сказать чародею правду об оборванце девочка не могла — причиной того было данное оборванцу слово сохранить его тайну. — Подкинь ещё трав в костёр, Агнес, — услышала девочка голос Энки, — и много не бросай. Девочка кивнула, кидая в пламя горсть странных стеблей, собранных чародеем, по его словам, это растение должно было не позволить насекомым отыскать их, даже если они пролетят прямо над ними. Из-за этих трав дым и имел весьма неприятный, едкий запах. — Следи за костром, — добавил Энки, — от этого зависит твоя жизнь. Сам он продолжал превращать отрезанную гнойную конечность в Руку Славы. Сперва нужно было высушить её, что для чародея было не так уж и сложно. Самой сложной частью было извлечение костей из руки так, чтобы оставить в ней фаланги пальцев. Рука Славы была весьма лакомым артефактом для любого вора или грабителя. Возможность ходить с зажженной свечой так, чтобы её пламя не мог заметить посторонний — да любой из преступников отдал бы кисть своей руки за такое. Впрочем, только этим возможности сей зачарованной безделушки не ограничивались — при помощи неё также можно было не бояться чар, подобных блудному туману. Ходит молва, что Руку Славы можно сделать только из руки повешенного, но на деле сгодится любая рука. Аналогично для работы артефакта свечи не обязательны — можно использовать и факел. Вскоре кости были удалены из руки, их Энки выбрасывать не стал. Он взял из торбы кроличью шкурку и пару яблок, с которых Агнес не сводила глаз. Ей хотелось этих спелых плодов, но без разрешения она взять их не смела. — Сейчас траву в костёр не кидай, — бросил Энки девочке, — Бог факелов может воспринять это как оскорбление. Об этом весьма странном и нелепом божестве было известно совсем немного, но не потому, что кто-то пытался скрывать знания о нем, а из-за того, что мало кто видел смысла поклоняться этому богу. У Бога Факелов не было крупных культов, посвящённых в его честь праздников или храмов, но все же были известны молитвы и как приносить ему жертвы. Как правило, для жертвоприношений было достаточно костра и простых даров, подойдёт любая еда, можно было использовать кости и шкуры, но все же следовало подходить к этому делу с осторожностью. Бог Факелов все же был богом и не терпел к себе пренебрежения, сжигая тех, кто его оскорбил, до праха. Пламя костра поднялось ввысь, заставив Агнес отползти. Энки, не обращая внимания на девочку, тем временем кинул кости в огонь, ожидая, примет ли Бог Факелов его жертву или же отвергнет. Пламя вновь поднялось ввысь, божество приняло подношение жреца. — Бог Факелов, — начал молитву Энки, — не дай факелу сему угаснуть, позволь нам выйти из этого тумана, защити нас от замыслов вражеских. Жрец поднёс факел к костру, кинул в пламя кроличью шкурку и яблоко. Бог Факелов принял и это подношение, факел в Руке Славы разгорелся, вспыхнул красным пламенем, вновь успокоившись. — Буди Бигби, — сказал Энки Агнес, — пора идти. Вскоре трое путников продолжали путь в тумане, взявшись за руки — впереди шёл Энки с Рукой Славы, позади него Агнес, все же получившая яблоко, замыкал процессию Бигби, с цепью наготове, на всякий случай. Благодаря Руке Славы туман рассеивался, а благословение Бога Факелов не давало погаснуть факелу, кроме того изменённые насекомые не смогли бы найти путников, даже если б пролетели у них над головами. Изредка факел вспыхивал красным, сигнализируя о том, что впереди ловушка. Пусть это божество не давало заклинания разрушения как Гро-Горот и не позволяло исцелять как Сильвиан, но с ним можно было не бояться заблудиться или попасть в засаду. Но надеяться только на благословение божества глупо, особенно когда противник готов любой ценой похитить девочку. И если трюк с туманом не удался, то это далеко не значит, что других атак не будет. Похоже, что противник догадался, какого рода чары использовал Энки, поскольку в этот раз напал лично. Бигби завыл, когда ему в руку вонзилось что-то острое, оказавшееся растительными колючками. Они оказались непростыми — конечность оборванца парализовало, он не мог ей двигать. Энки тем временем огнём из факела успел сжечь колючие лозы, которые едва не пронзили его. Он крепче сжал руку Агнес, до её писка — пусть насекомые и не могли их обнаружить, но на людей это не распространялось. Выпустить из рук факел — значит стать жертвой летучих тварей, на это нацелены противники. — Я возьму их на себя, — сказал Бигби, смотря на комаров, зависших над ними, — вы справитесь с чарами? — Да. Только у тебя рука парализована, — подметил Энки, вглядываясь в туман. — Об этом не беспокойтесь. Паралич пройдёт. Только… будьте готовы. На последние слова жрец поднял бровь, но Бигби уже отпустил руку Агнес, отпрыгивая как можно дальше. Комары налетели на него, один из них попытался вонзить жало оборванцу прямо в глаз, но тот увернулся, а затем огромная лапа раздавила изменённого человека — Бигби хватило несколько секунд, чтобы обратиться зверем, исцелившись от паралича. Красная кожа с зелёными венами, мощные передние лапы, не менее крепкие ноги, заканчивающиеся когтями, вытянутая морда с пастью, полной острых зубов, из головы росли рога — было понятно, почему Агнес так опасалась Бигби. С громким рыком зверь стал рвать комаров, непонимающих, что шкура зверя слишком прочна для их жал. Энки хотел было наложить на Бигби феромоны, чтобы уж точно все насекомые были заняты зверем, но сам чародей был вынужден отражать атаки растениями — его противник использовал чары Сильвиан. Приходилось двигаться, чтобы не попасть под быстро растущие травы, стремящиеся опутать тело. Огонь из факела помогал некоторое время, но из тумана вылетела колючая лоза, ударившая Энки по пальцам и опутавшая Руку Славы. Резкий рывок — и полезная вещь оказалась в руках вышедшей из тумана женщины, которая разломала потухший артефакт об колено. Достав тесак, Энки отбил летящие в него колючки с парализующим ядом. Говорить противнице что либо он не стал, много чести, лишь присмотрелся к ней. Из одежды на ней были плащ с капюшоном, закрывающем глаза и рваные штаны с поясом, обуви она не носила. Молодой она не выглядела, как и не была совсем старухой, но её внешность была весьма непривлекательной — Энки подметил у неё на желтой, словно пергамент, коже рытвины от оспы, правый глаз пересекал уродливый шрам. Презрение к колдунье у Анкариана лишь возросло. Теперь Энки хотелось не просто убить её, хотелось раздавить, так, как давят крысу, которую долго не могли изловить. И отсутствие факела все же не мешало ему применять пиромагию. Агнес тем временем обеими ладонями ухватилась за руку чародея — и в этой ситуации подобное поведение было разумным. Целью колдуньи была девочка, своими атаками она пыталась заставить Энки выпустить ребёнка из рук, чтобы затем унести её. Это ограничивало движения, благо Агнес не потеряла голову от страха, она уходила от заклинаний вместе со жрецом, стараясь не быть помехой. Однако колдунья действовала не одна. У Энки были догадки насчёт этого — та явно пыталась отвлечь внимание чародея, не дать ему сосредоточиться. И Анкариан оказался прав. Вторая ведьма скрывалась в тумане, выждав момент, она пустила огненный шар в Агнес, попав той прямо по пальцам. Девочка разжала руки от ожога, в этот же миг на неё налетел комар, в отличие от сородичей, дохнувших от мощных ударов Бигби, эта тварь обладала более развитыми руками, в которых она держала мешок. Похоже, что та стая крупных насекомых, что не так давно сжёг Энки, была у колдуний последней. Агнес не успела даже испугаться, как оказалась в этом самом мешке. Комар с похищенной девочкой тут же скрылся в тумане, вместе с ним улетели и остальные насекомые. Попыталась скрыться и ведьма, давшая бой Энки. Преждевременно празднуя победу, она забыла об осторожности, о том, что ей противник все же оставался магом. Заклинание Анкариана настигло её в прыжке, изорвав ей все внутренности внутри неё. Она упала уже мертвой, но Энки все же не отказался от того, чтобы от души пнуть труп. Это помогло немного выпустить пар и злость из-за того, что чародей упустил девочку. Пальцы чародея кровоточили из-за лозы, но эти раны Энки быстро исцелил. Позади него раздалось ворчание — то Бигби принимал человеческий облик, что заняло у где-то минуту. — Мне… жаль… — проговорил он, тяжело дыша, — простите… я… — Потом, — отмахнулся Энки, — сейчас идём на болото. Если они думают, что я так легко стерплю обиду… Чародей перевёл взгляд на труп. Туман стал рассеиваться, похоже, что именно эта ведьма его наложила, с ее смертью чары стали слабеть. Такое могущество… и такие низменные цели. Впрочем, даже такое ничтожество могло пригодиться. Небрежное движение руки — и гуль поднялся. Энки знал, что у поднятых мертвецов сохранялись остаточные воспоминания, в частности их тянуло к дому. — Мы идём на болото, — сказал жрец Бигби, уже восстановившего силы, — эти ведьмы ещё пожалеют, что разгневали меня. — А Агнес? — спросил Бигби. Энки промолчал. Признаться, ему все же было желательно, что девочка все ещё жива — целью чародея были Святые земли, без Агнес ему там делать нечего. Да и её готовка все же была лучшей из всего того, что когда либо вкушал Анкариан.

***

Лезвие кинжала легко разрезало ткань мешка, Агнес упала на мягкую болотную землю. К счастью, комар не обратил внимание на то, что его ноша стала легче, а полетел дальше с пустым мешком. Девочка поднялась, оглядываясь по сторонам и обнимая себя за плечи. Она одна, в незнакомом месте, напуганная и дрожащая. Про болота Агнес знала, что там можно утонуть и что в этих местах можно нарваться на щупальца, скрывающиеся под водой. Они имели обыкновение хватать любое создание, имеющее неосторожность подойти слишком близко, чтобы затем утянуть в трясину и там сожрать. Агнес задрожала, представив эту страшную сцену. Быть съеденной она не желала, потому девочка стала осторожно ступать по кочкам, сжимая кинжал в руке. Было холодно, термальный камень в кармане хоть и согревал, но все же слабел. Болото было без тумана, Агнес оглядывалась по сторонам — хоть она и смогла выбраться из мешка, но ведь за ней отправят страшных комаров… скорей бы вернуться к Энки. Колдун хоть и делал разные пугающие вещи, а временами так зыркал на неё так, что вызывал у девочки мурашки, но он все же не бил её. И с ним было во всяком случае безопасно.

***

— Так ты одержимый… — вдруг произнёс хмурый Энки, нарушив продолжительное молчание. Бигби вздрогнул от голоса чародея — это слово всегда вызывало у него болезненные воспоминания. Они уже долго шли за гулем, добравшись до болота весьма быстро. Всю дорогу Анкариан молчал, лишь хмуро раскуривал трубку. Тревожить жреца Бигби не стал, да и после звериной формы его тоже не тянуло на разговоры. — Да. Это так. Если вы… — Прогонять тебя я не собираюсь, — сказал Энки, — просто интересуюсь. Давно ты несёшь в себе эту тварь? — Давайте не будем об этом, — Бигби отвёл взгляд, прикоснувшись к своему позорному клейму. Буква А… абоминация. Отродье. Выродок. Вот что означал этот знак. Энки лишь вскинул бровь, но ничего не сказал, лишь вновь затянулся. Повисло молчание, путники продолжали пробираться по болоту. Осенью эти злачные места были не такими опасными — в это время бычьи лягушки, способные целиком проглотить человека, впадали в спячку до самой весны. Тем не менее утонуть здесь было проще простого, да и болотные щупальца все ещё представляли угрозу. — Странный выбор для заселения, — сказал Бигби, когда тишина стала совсем уж невыносимой, — находятся ведь безумцы. — Человек может приспособиться к любым условиям, — ответил Энки, — а когда ты воруешь детей, то нужно озаботиться о том, чтобы до тебя никто не мог дойти. — Но фауна тут… недружелюбная. — Магия Сильвиан может усмирить любого зверя. И пока что щупальца нас не тревожат… — чародей хмыкнул, представив весьма… экстравагантную сцену. Возможно то же самое представил и Бигби, судя по тому, как он скривился. — Ты Агнес до сих пор не учуял? — спросил Энки после небольшой паузы. — Увы, пока ничего, — покачал головой оборванец, но затем принюхался — погодите… чувствую запах мертвеца. Не от этой ведьмы… он совсем рядом. — Скорее всего утопленник… — Энки умолк, узрев мертвеца, лежащего на кочке в метрах десяти от них. Здоровый, с перерезанным горлом — тот самый послушник, чей тесак ныне использовал чародей.

***

Агнес осторожно выглянула из дупла засохшего дерева, послужившего ей укрытием. Комары, что едва не настигли её, уже улетели, но девочка пока не рисковала выходить. Лишь убедившись, что порождения злых чар не угрожают ей, она все же вылезла из дупла. Вид у нее был потрёпанный — одежда порвалась из-за колючих кустов, а обувь девочка случайно утопила. Солнце клонилось к горизонту, скоро стемнеет и тогда станет совсем холодно. Термальный камень ещё греет, но ведь он не вечен… О том, как развести костёр, имея лишь нож, игрушку да средство обогрева, девочка знала мало — Энки в основном использовал магию, а Бигби использовал огниво. Вопрос еды тоже был насущным — Агнес видела на болоте какие-то ягоды, но пробовать их не стала, памятуя инцидент с волчеягодником. Умела девочка немногое: готовить, убирать, шить, стирать — и на этом все. Хотелось бы быть такой же умной, как Энки и знать многое, но пока чародей делиться опытом не спешил. Разве что научил бинтовать раны и делать целительные эликсиры. Эти безрадостные мысли были прерваны звуками голосов, раздающимися почти рядом, за колючими кустами — на болоте кто-то был. Вроде не ведьма, голоса были мужскими, но и на хрипотцу Энки и сипение Бигби похоже они были мало. Агнес приблизилась к кустам, прислушавшись. Голоса были нечеткими, пришлось осторожно проползти, стараясь не задевать своим телом ветви — вдруг это все же недруги. Она осторожно выглянула из кустов, успевших её оцарапать. Но девочка быстро забыла о царапинах, когда увидела послушников Генриха, что начали обстраиваться на безопасном участке болота — разжигали костры, чистили оружие, делали факелы. Сам старик тоже был здесь — молодой парень втирал ему в рану смесь из трав, чтобы туда не попала инфекция. Агнес хотела было уйти и умчаться как можно дальше от этого места, но внезапно она услышала своё имя. Девочка прислушалась. — От Агнес иного ждать было нельзя, отец. Ведьминское отродье останется таковым, как не пытайся его исправить. Генрих в ответ мрачно взглянул на молодого послушника. — Думаешь, я этого не знаю?! — вспылил он, — но я связан клятвой перед Юнией. Хоть она и была дурой, но я поклялся именем Алл-Мера. Впрочем, Агнес уже получила то, что заслужила — её смерть будет для всех уроком… На этих словах девочка, зажав рот и нос ладонями, чтобы случайным вздохом не выдать себя, стала отползать обратно, прочь от этого места, от этих кустов. Теперь желание добраться до Энки стало сильнее — нужно предупредить его о том, что Генрих рядом.

***

Дом колдуний обнаружился в центре болота, в окружении зарослей камыша и охраняемая комарами, от которых все же удалось отбиться, пожертвовав гулем. Дверь была распахнута тяжёлым ударом лапы Бигби, после него вошел Энки, приготовивший тесак. — Тут пусто, — сказал выродок, закрывший дверь, — ни ведьмы, ни Агнес. Болотный дом был маленьким и темным, и имел лишь две комнаты. Первая была спальней и рабочим местом — на грязном полу была груда тряпья, служившая кроватью, поодаль был стол, на котором лежали деревянные баночки и глиняные чашки с разными снадобьями и мазями, а также записи, что сразу заинтересовали Энки. Он поднял пожелтевший лист, но его содержимое быстро разочаровало жреца — то было некое письмо от какой-то аристократки, что просила у колдуний мази для омоложения кожи. На остальных бумагах тоже были письма от высокопоставленных людей, в основном от женщин. Те были готовы платить колдуньям, которых звали Марти и Риполес*, большие деньги и покровительство. Что-то подсказывало Энки, что эти дамы догадывались, из чего делается эти крема и прочая косметика, но закрывали на это глаз. Похоже, что в какой-то момент дела у ведьм стали идти так себе, раз они стали жить на болоте. Да и убранство их дома нельзя было назвать богатым. Стало понятно, почему они так хотели получить Агнес — срочно требовались новые мази и крема на продажу. Ничего другого на столе не было, не считая чернильницы с облезлым пером. Помимо тряпья и стола в доме ещё был сундук, где из полезного была только старая книга, которую Энки тут же присвоил — она была о ритуалах Сильван, может что-нибудь новое подчерпнуть удастся. Больше ничего путного найти не удалось, даже табака ведьмы не держали. Что касается второй комнаты, то как жилая она не использовалась — вся она была заставлена крупными кроваво-красными коконами. Энки рассек тесаком один из них, полилась мерзкая жидкость, в которой плавало маленькое, лишённое кожи, тельце. То был ребёнок, мальчик, уже начавший становиться комаром — у него прорезались крылья и вытягивался язык. В других коконах тоже были мальчики — с пойманными детьми ведьмы не церемонились. Из девочек делали снадобья, а мальчиков лишали кожи, глаз и превращали их в комаров. Впрочем, и они тоже могли пойти на косметику. Задерживаться в этом помещении Энки и Бигби не стали, разве что жрец сжёг все детские тела. — Вы говорили, что Агнес украли, засунув в мешок? — вдруг спросил выродок. Энки кивнул. — Смотрите, — Бигби показал жрецу разрезанный мешок, тот поднял бровь — а ведь у Агнес с собой был кинжал. — А она все же не беспомощна… — тихо сказал Энки больше самому себе, — но на болоте долго не протянет. Жрец было направился к выходу, но остановился, увидев из окна возвращавшуюся ведьму, не подозревающую, что в доме у неё незваные гости. — Скройся, Бигби, — улыбнулся Энки, — надо встретить хозяйку подобающе.

***

Агнес уже выбилась из сил. В животике бурчало, обувь она случайно утопила в трясине, сама девочка была вся продрогшей. Комары уже не преследовали её, но легче от этого не было — уже смеркалось, а к Энки выйти так и не удалось. К этому времени перестал обогревать и камень, став лишь ненужной ношей в кармане. Голодная и ведомая угасающей надеждой, Агнес продолжала путь, тем не менее внимательно прислушиваясь и не убирая кинжал — она едва не стала жертвой болотного щупальца, благо, что успела отпрыгнуть и нанести удар, а после умчаться. Нет ничего удивительного, что когда измотанная девочка увидела вдалеке свет факела, то направилась к нему, в надежде на то, что это Энки или Бигби. Она спасена, осталось совсем немного. К своему несчастью, Агнес позабыла о том, что не только чародей блуждает по болоту. Когда облегченно улыбающаяся девочка раздвинула кусты камыша, то пред её глазами предстал Генрих, одетый в рясу и доспехи, в руках у него был молот. Рядом с ним были его вооруженные послушники, один из них и держал злополучный факел. Первой мыслью девочки было бежать, но тяжёлый взгляд священника словно парализован Агнес. Она замерла, держа перед собой кинжал в левой руке. — Все же жива, — нахмурился Генрих. У Агнес задрожали колени. Инстинктивно она едва не перекинула кинжал в правую руку. Внезапно Генрих улыбнулся, но эта улыбка была какой-то угрожающей — Ты ещё можешь искупить свою вину, Агнес — произнёс он, — если приведёшь меня к чародею. В таком случае ты обойдёшься лишь молитвой покаяния. Ты знаешь, где он? Агнес в ответ замотала головой, закрыв глаза. Возвращаться она не желала — вновь будут розги, таскание за волосы, страшные картины, обидные слова и бессмысленный труд, за который она ничего не получит, даже яблока. — Значит будет по плохому, Агнес. Подойди ко мне, — Генрих поманил её пальцем. Девочка попятилась, а потом пустилась наутёк, не разбирая дороги — За ней! — взревел Генрих. Куда Агнес бежала — не знала и она сама. Знала лишь то, что теперь нельзя было привести фанатиков к Энки, от них нужно оторваться. Она петляла, прыгала с кочки на кочку, но от преследования избавиться не выходило. На счастье девочки никто из людей Генриха не был вооружен ни мушкетом, ни луком, ни арбалетом — иначе далеко б она не убежала. В темноте Агнес не заметила выступающий из земли корень, она споткнулась. В этот миг молодой послушник, вооруженный копьем, схватил её за плечо. — Попалась, паршивка, — прошипел он девочке в ухо, — теперь уж не уйдёшь. Но Агнес, изловчившись, смогла ударить его кинжалом по руке, с криком тот отпустил её. — Ведьминское отродье! — закричал он, приготовившись копьем пронзить девочку. Но вдруг из болотной топи вырвалось щупальце, в мгновение ока обхватив тело парня. Ещё мгновение — и того утянуло под воду, откуда стали доноситься приглушённые крики и чавканье. Тут же полезли и другие щупальца, начавшие хватать фанатиков. Агнес пригнула голову, избежав удара болотной твари. Хаос битвы предстал пред ней, послушники во главе со своим духовным отцом отбивались от подводных хищников мечами, копьями, топорами и прочим, им даже посчастливилось одно щупальце, но те дробили конечности, отрывали от тел куски плоти, а порой хватали людей, утаскивая их в трясину. Мешкать Агнес не стала, воспользовавшись возможностью, она вновь помчалась, все ещё чувствуя на себе тяжёлый взгляд Генриха. Девочка не переставала бежать, даже когда битва была далеко позади, от ужаса забыв об голоде, усталости и осторожности. Беспечность тяжко карается в этих местах. Поскользнувшись на кочке, Агнес провалилась в топь. Она тонула, хваталась за растения, барахталась в воде, даже закричала, но все бестолку. Вода смыкалась над её головой, в глазах помутнело, силы покидали измотанную девочку, почти полностью скрывшуюся в трясине, лишь её маленькая рука все ещё была на поверхности, жест надежды на помощь, что её крик услышат, что к ней придут. Внезапно Агнес резко вытянули из трясины, она, кашляя и жадно глотая воздух, упала на четвереньки, боясь поднимать голову. Но тем не менее, она все же узнала Энки, успевшего вовремя придти к ней на помощь. Чародей молчал, смотря на дрожащую девочку. От него пахло кровью, на мантии виднелись бурые пятна, а на сапогах был кусочек чьих-то мозгов — на мгновение ей стало страшно, не убил ли он Бигби. Но затем Агнес вспомнила ведьм, похитивших её… и, не выдержав, разрыдалась. Она всегда старалась сдерживать слёзы, зная, что они ей не помогут. Лишь наедине сама с собой рыжая девочка могла выплакаться, когда никто не видит. Не плакала Агнес и при Энки, не зная, как он на это отреагирует. И лишь сейчас, голодная, промокшая до костей, босая, оцарапанная и испуганная, она уже не могла сдержать себя, осознавая, насколько жалкий должно быть у неё вид. Энки вздохнул, а затем поднял Агнес на руки, растерявшуюся от этого, да так, что даже перестала рыдать. Лишь обхватила шею чародея, уткнувшись носом ему в плечо, изредка шмыгая и трясясь от пережитых событий.

***

Агнес сильнее закуталась в накидку Бигби, сидя на нагретом камне. Её одежда сохла на другом камне, девочка была раздетой. Пещеру, в которой они остановились на ночлег, Энки и Бигби заприметили ещё тогда, когда блуждали по болоту — она была откровенно маленькой, но все же сухой. Камни нагрел чародей, который на костре готовил какую-то смесь, Бигби же сидел рядом, насаживая на острые ветки пойманную в болоте рыбу. Мужчины не стали расспрашивать девочку о том, через что она прошла, Агнес в свою очередь не интересовалась, что они сделали с теми двумя ведьмами. — Держи, — Энки вручил девочке в руки плошку с каким-то темно-красным варевом, — должна испить все до капли. Только тогда получишь еду. Кивнув, Агнес немного отхлебнула и скривилась — вкус у варева был очень терпкий, приходилось глотать через силу, но с каждым глотком становилось немного, но лучше. — Мне все это происшествие, — вдруг начал Бигби, — напомнило одну историю. Быть может вы её слышали. — Я слышал много историй, — ответил чародей. В иное время он бы затянулся табаком, но сейчас его запасы были пусты, — рассказывай, если уж начал. — Случилось это давно, в Восточных Святилищах, — Бигби поставил самодельные вертела с рыбой на костёр, — жил там тогда колдун по имени Мутхабор. Имел он особое развлечение — он обращал животных в людей посредством ритуалов, которые не дошли до наших дней. Однажды вознамерился он забрать из зверинца одного халифа красивого аиста, любимого питомца правителя. Мутхабор просто средь бела дня явился во дворец к халифу и велел тому отдать птицу, угрожая тем, что нашлет на город бедствия разные. И на раздумья дал тому день на раздумья. Халиф был в отчаянии — он не хотел отдавать аиста, но и городом рисковать не мог… — Агнес, — вдруг прервал Бигби чародей, — я что тебе велел? Девочка вздрогнула, заслушавшись, она забыла про то терпкое варево. — Так вот, — продолжил выродок, когда Агнес, поморщившись, вновь сделала глоток, — решил тогда халиф дать бой колдуну. Зная, что в открытом бою Мутхабора не одолеть, он решил пойти на хитрость. Правитель пригласил к себе колдуна и велел слугам напоить его, перед тем, как вручить ему аиста, а сам переоделся так, чтобы пьяный маг не мог его отличить от птицы. И когда Мутхабор подошёл к нему, то халиф ятаганом перерезал тому горло, а затем колдуна добили стражники. — Все было немного по другому, — хмыкнул Энки, — халиф нанял убийц, а те Мутхабора хмельного и прирезали. А потом их прирезала стража, когда они у халифа стали требовать плату. — Может и так, — пожал плечами Бигби, — я говорю лишь то, что слышал сам. Если не секрет, откуда у вас такие знания? — Был я в развалинах дворца Мутхабора, — ответил Энки, — те твари там до сих пор бродят, правда после меня их стало меньше. Чародей кинул короткий взгляд на Агнес. Девочка хоть и не могла разговаривать, но жрец давно подметил, что она при любом удобном случае навострит уши и глаза. Тихая, но любознательная, теперь нужно было следить за тем, чтобы она пила укрепляющее снадобье — если заболеет, то хлопот будет больше.

***

Солнце осветило поле брани на болоте. В окружении тел и отрезанных щупалец стоял Генрих, сжимающий в руках молот, темный от крови болотных тварей. Старик тяжело дышал, смотря на тела своих послушников — в этой битве в живых остался только он. — АГНЕС! — тишину на болоте прервал громкий гневный крик.