Без одной руки жить было малость неудобно. Но Уиллоу жаловаться на жизнь не привыкла — и к забинтованной культяпке она привязала лезвие ножа, сделав своего рода сюрприз для тех, кто решит к ней пристать.
До откровенно дурацкого городка, под названием Волах, Уиллоу добралась не без посторонней помощи, один крестьянин подвез на телеге, польстившись на тело девушки. В иное время Уиллоу бы не отказалась от этого — детей у неё все равно быть не могло и с девственностью она давно распрощалась, но тогда, после Кровавой Луны и встречи с Покеткэтом она была не в настроении. Пришлось опалить мужлану лицо, когда тот пытался разжечь огнивом свою курительную трубку. Пока мужик орал от боли, Уиллоу ускользнула, оставив только дорожный посох — сейчас, когда у неё была только одна рука, он только мешался.
С собой у девушки ничего не было, не считая честно взятых взаймы товаров у того крестьянина, но на них долго не проживёшь. Все же не стоило тогда сжигать в огне книги и игрушки, их можно было продать кому-либо по дешевке. Сейчас оставалось лишь одно — прогуляться по рынку и попытаться стащить там что-нибудь вкусное, а если повезёт, то и стянуть чей-нибудь кошелёк или украшение. Ночевать придётся на улице, но ей это не впервой. Пламя согреет её, а если что — Волах станет намного красивее, когда будет гореть. Ничего личного, лишь простая самозащита.
Рынок был шумным, но все же местных нельзя было назвать приветливыми. Днём они были типичным стадом болванов, снующих туда-сюда по своим делишкам, но с наступлением темноты жители становились какими-то встревоженными. По ночам тут никого нельзя было встретить, даже пьяных гуляк, у которых можно было что-нибудь стащить или попроситься на ночлег. В городке стояла церковь, но её двери были закрыты, и священников в городе не было. Молились ли местные Гро-Гороту, Сильвиан, Новым богам или кому-то своему местному божку – Уиллоу не особо интересовало. Сейчас она бродила по рыночным рядам, изображая умалишенную, и приглядывающаяся к товарам продавцам и карманам прохожим. Улов пока был небольшой, в сумке, спрятанной в одежде, были три морковки, кусок хлеба и маленькая головка сыра. Хватит на хороший ужин, но украсть — одно, донести до укромного места — другое. Один раз её за руку схватил продавец яблок, когда Уиллоу взяла сладкий плод и намеревалась спрятать его в свою потайную сумку.
— Ой, добрый человек, — пискнула девушка, торговец сильно сжал её запястье, — больно. Я только понюхать хотела…
— Понюхать, — издевательски хмыкнул усатый мужик, — а ну на место положи. И чтоб я тебя возле своего прилавка не видел, иначе стражу позову, а они тебя, воровку, на кол посадят.
Уиллоу все же выпустила из пальцев яблоко, освободившись, она мигом отбежала от хмурого продавца, бросив на него сердитый взгляд. Надо будет ему отомстить как-нибудь. Но затем к лотку торговца подошли старые знакомые Уиллоу — жрец, ампутировавший ей руку, и та мелкая рыжая девчушка, как её там… а неважно, её имя она запоминать не стала.
От внимания Уиллоу не ускользнуло то, что девочка была почти босой — её пятки были перебинтованы. Вроде мелкая имела обувь, когда нищенка её в первый раз увидела. Впрочем, Уиллоу не стала на этом зацикливаться — лучше пока перекусить тем, что она успела стащить, а потом вновь пойти на промысел.
Уиллоу пошла прочь с рынка, стараясь ничем не выдать то, что она приобрела кое-какие товары не совсем честным путём. Пока никто из вечно хмурых стражей, бродящих по торговым рядам, не заподозрил её, она смогла проскользнуть мимо них, получив разве что косые, а временами и сочувствующие взгляды — её маскировка под умалишенную сработала.
Укромный уголок Уиллоу находился недалеко от местной таверны, так, тёмный закуток, удаленный от посторонних глаз, где из живности были лишь крысы. Грызунов девушка не боялась, в случае чего можно будет их поджарить, особенно если попытаются что-нибудь у неё стащить. После скромной, но все же сытной трапезы Уиллоу устроилась поуютнее, чтобы вздремнуть. Плотная одежда защищала от холода и крыс, к тому же тело девушки нагрелось, любой грызун, решивший укусить её, мигом бы поджарился до хрустящей корочки.
Из сумки Уиллоу достала куклу, взятую из разрушенного дома в Дроздене. Странная игрушка, даже жуткая, но девушка все же не стала её сжигать, взяла с собой, как напоминание о доме, который у неё забрали арлекины.
Проснулась Уиллоу под вечер, когда совсем уже стемнело. Местные к этому времени давно разбежались по домам, разве что одна женщина тащила за ухо сына, отчитывая его за то, что тот покинул дом в такой час, и припугивая его некими порождениями ночи. Эта сцена заставила девушку вспомнить своё детство в приюте, когда её и всех прочих пугали сказкой о Покеткэте, призывая к послушанию и обещанию отдать самых непослушных джентельмену в кошачьей маске. Как позже выяснилось, это были далеко не пустые угрозы.
Шататься по опустевшим улицам Уиллоу не желала. Можно было вновь поспать ещё, а завтра выйти на промысел утром и, стащив что-нибудь съестное, покинуть город уже завтра, оказаться нанизанной на кол девушка не хотела. Девушка уже закрыла глаза, собираясь погрузиться в сон, как вдруг она услышала стук дверей таверн и людской шёпот.
Она выглянула из своего укрытия, заметив толпу людей пред зданием трактира. Их было много, но жреца и рыжей мелочи там не было. На сектантов они не походили, ничего общего в их одеждах не было — обычные путешественники, торговцы и так далее. А затем они, не зажигая факелов, без какого-либо света, отправились в темноту ночного городка.
В Уиллоу взыграло любопытство, подогреваемое скукой. Поспит она все равно четыре часа, не больше, а так хоть какое-то развлечение. Ходить незамеченной Уиллоу могла, главное — вовремя уйти. Лишь посмотрит одним глазком, а потом пойдёт в своё укрытие. А если что — придётся использовать пламя, не впервой.
Как только из таверны вышел последний, смуглокожий мужчина с седой бородой, Уиллоу стала следовать за ним, скрываясь в темноте переулков и улочек. Её не заметили и не услышали, так она дошла до церкви, внутри которой горел тусклый свет. Уиллоу не без удивления смотрела на то, как смуглый открыл двери храма, незапертые в такой час. Ничего не понимающая девушка приблизилась к церкви, заглянув в окно.
Ни лавок, ни исповедален, ни органа, ни даже икон там не было. В помещении царила темнота, разгоняемая несколькими свечами. Церковный алтарь был превращен в подобие трона, на котором перед толпой людей восседал приземистый и коренастый мужчина среднего возраста. Маленькие ястребиные глаза скрывались за густыми бровями, под острым носом красовались пышные закрученные усы. Одет он был в роскошные одежды темно-красного цвета, за плечами был накинут пурпурный плащ, на голове у него была скуфья из красного бархата с меховой обивкой. Уиллоу отметила, что у этого человека были необычно длинные ногти, на указательном пальце левой руки был виден перстень с огранённым аметистом. Мужчина властно смотрел на собравшихся перед ним людей, которые явно его опасались.
— Вы пришли в мой город, — сказал он, как только смуглый оказался в церкви, — и я знаю, что именно заставило вас всех в этот час предстать пред моими очами. Вы жаждете знаний и силы, то, что даёт людям власть. Но власть нужно заслужить!
При этих словах он рявкнул, заставив собравшихся дрогнуть. Даже Уиллоу, подслушивающая разговор, ощутила холод страха, пробежавший по её спине.
— В начале этого мира была лишь тьма, — продолжал свою речь мужчина, — из этой тьмы Древние боги создали все. И люди не являются исключением. Нас уверяют, мы создания света, но свет никогда нас не создавал. Учение Алл-Мера говорит, что только в свете есть спасение человечества, но все его чудеса, вся его магия – не более, чем изменённые и забытые ритуалы древности, когда человечество было ближе к богам. Алл-Мер обещал сделать человечество единым, но где это единство? Почему даже название страны Единый Рондон вызывает у многих смешки?
Мужчина поднялся с трона.
— В моем городе образцовый порядок. Перед моим законом равны все — и нищий, и богатый. Никому не избежать наказания. Но одно дело город, а другое — человечество. Вам предстоит великая цель, но она требует достойных. Тех, кто пройдёт крещение тьмой.
Из темноты вышло несколько людей, держащих в руках подносы с позолоченными кубками, что в них было — Уиллоу рассмотреть не могла. Она видела, как некоторые пришедшие явно волновались.
— Оставьте сомнения, — произнёс градоначальник, — вы не должны колебаться! Если пришли ко мне, то знайте, что пути назад не будет. А теперь испейте эти кубки до дна. Да начнётся таинство!
— За ваше здоровье, господин Раду! — крикнул проходящий испытание юноша, у которого только начала расти борода, а затем он залпом выпил содержимое кубка. Его примеру последовали и остальные.
Затаив дыхание, Уиллоу наблюдала за тем, как корчатся в агонии собравшиеся, держась за горло и грудь. Они стонали, шипели, даже рычали, некоторые, с криком: «Не могу!» иссыхали, становясь скелетами, обтянутыми выцветшей кожей. Среди множества людей пережили таинство лишь пятеро, и то лишь один, тот самый дерзкий юноша, смог подняться, остальные лежала на полу, тяжело дыша.
— Как ты себя чувствуешь? — подошёл к нему Раду.
— Жжется… но уже лучше, — прохрипел он.
— Ты готов отдать жизнь за меня? — ухмыльнулся Раду.
— Нет… но я продолжу ваше дело даже когда вы умрете, — заявил юноша.
Градоначальник расхохотался.
— А ты мне нравишься. Мне ни к чему льстецы и безмозглые болванчики, целиком и полностью зависящие от меня. Мне нужны смелые и верные солдаты. Только так мы сможем добиться нашей цели. Скажи, как зовут тебя?
Юноша открыл было рот, но тут кто-то накинул Уиллоу мешок на голову. Крикнув, она попыталась культёй с ножом ранить напавшего, лезвие пронзило плоть, но её не отпустили. Похоже, придётся по плохому.
Мешок загорелся, Уиллоу смогла направить пламя на обидчика, тот зашипел по звериному, но все же отпустил её. Девушка, приготовив культю с ножом, повернулась к противнику.
Их было трое. Мужчина с носом картошкой, чьё плечо было разрезано, но было видно, что эта травма ему была безразлична. Позади него стояли две женщины — одна, блондинка и ровесница Уиллоу, с немигающим пронзительным взглядом, другая постарше, с копной рыжих волос и шрамом, пересекающим все лицо. Они были людьми, при этом в них чувствовалось что-то животное. Нищенка попятилась, на её ладони возник огонь.
— Эй, не приближайтесь. Сожгу, — крикнула Уиллоу, махнув пылающей дланью. Те отпрыгнули, по звериному наклонив головы.
Держа наготове руки, девушка начала идти боком от церкви, пользуясь тем, что странные люди пока ничего не пытаются с ней сделать, даже раненый мужчина. Эта неизвестность напрягала Уиллоу, она не знала, чего от них ожидать.
Внезапно женщина со шрамом резко прыгнула к Уиллоу, та пустила в неё пламя, но она увернулась, нанеся однорукой нищенке удар кулаком в живот. Уиллоу согнулась от боли, её едва не стошнило. А потом её пнули по ногам, она упала в грязь. Уиллоу попыталась подняться, но мужчина, приблизившись к ней, впечатал ногу ей в лицо, нищенка отлетела, ударившись затылком об землю, потеряв сознание.
Очнулась Уиллоу от того, что её облили холодной водой, девушка вздрогнула, открыв глаза. Она находилась в церкви, уложенная на лавку и лишенная сумки, лезвия на культе и почти раздетая. Мумий из храма вынесли, ушли и прошедшие таинство, сейчас на Уиллоу с каким-то презрением смотрели градоначальник и та троица, вырубившая девушку.
Поджигательница с трудом смогла подняться и сесть на лавку. Голова болела, её тошнило, кажется ей сломали нос. Уиллоу не сразу заметила, что в руках у Раду была кукла, которую он изучал с каким-то любопытством.
— Она очнулась, — произнёс мужчина с носом картошкой, — живучая, как…
— Я вижу, Влас, — произнёс Раду, — что ж, если у неё есть талант, как ты говорил мне, то я прощу тебе наглость притащить эту вонючую оборванку сюда.
— Я не воняю, — ответила Уиллоу, — я мылась, честное слово.
— Год назад? — хмыкнул Раду, отбросив куклу в сторону, — так что ты тут вынюхивала?
Уиллоу проводила взглядом упавшую игрушку.
— Н… ничего. Я лишь мельком взглянула… и ничего никому не скажу.
— Ты уж точно ничего никому не скажешь, — Раду сложил руки в замок, — ты явно не местная, поскольку бы тогда знала, что любопытство тут карается. Как и бродяжничество по ночам. Не имей ты дара — то была бы посажена на кол.
Уиллоу вздрогнула. У этого градоначальника был явно нездоровый фетиш на колья. Хорошо, что в городе она пока не видела места казни. Все же плети, которыми её однажды угостили в Прехевилле, были далеко не самым худшим наказанием.
— У меня есть дар… — робко начала девушка, — меня огонь любит… честное слово. Вот, смотрите.
Рука Уиллоу загорелась. У девушки быто желание направить огонь на присутствующих, сжечь их всех вместе с церковью. Но пришлось подавить порыв — что-то подсказывало ей, что живой тогда она не выйдет.
— Похвально, — хмыкнул Раду, — знакома с магией Гро-Горота? Давно не встречал темных жриц.
— Это все, что я могу. Я пробовала учиться колдовству — не вышло.
— Врожденный дар? Большая редкость, — усмехнулся градоначальник, — быть может я пощажу твою жалкую жизнь, но…
— Если вы ищете темного жреца, то я знаю одного в вашем городе, — резко перебила его Уиллоу, — он в таверне остановился.
Уиллоу блефовала. Где именно ночевали сейчас чародей и мелкая, она не знала. Но таверна в городе была лишь одна, и скорее всего жрец был именно там. Ничего личного, но умирать девушка очень не желала.
***
— Я извиняюсь, но комнат с двумя кроватями не осталось, — хмыкнул хозяин таверны, толстый и бородатый.
Энки промолчал. В иное время он бы просто ушёл в другую таверну, но такого рода зданий на весь город было лишь одно. Жрец бросил взгляд на Агнес, держащуюся за его мантию, девочка посмотрела на него в ответ, а потом опустила голову, словно из-за её вины в таверне не осталось мест с двумя кроватями.
— Приезжие, к градоначальнику пришли, — произнёс тавернщик, — потому мест мало. Вы оба часом не к господину тоже пришли?
— Нет, — ответил Энки, — так и быть, я возьму оставшееся место.
— Сколько дней будете? — тавернщик открыл книгу записи постояльцев.
— Только одну ночь.
— Дело ваше. Только ночью таверну не покидайте. Целее будете.
Заплатив за комнату и получив к ней ключ, жрец и девочка поднялись наверх. Местный рынок они посетили ещё днём, пополнив запасы еды и табака, а также там удалось для Агнес приобрести новую обувь. Денег у Энки изрядно поубавилось, но эти траты он воспринимал, как необходимость.
Их комната была не очень просторной. Кровать у стены, сундук для вещей, стул, стол и бадья с водой для умывания — для двух человек тут было откровенно тесновато. Впрочем, Агнес во сне не дрыгалась, не пиналась и не страдала от ночного недержания.
— Можешь взять яблоко, — сказал ей Анкариан, набивая трубку табаком.
Улёгшись на кровать в мантии, Энки затянулся. Курение успокаивало нервы, раздражение начало сходить на нет, сменившись на какую-то апатию. За столом сидела Агнес, похрустывая яблоком и глядя в окно.
На улице уже темнело. Девочка смотрела на людей, что начали торопиться, стремясь в свои дома. Агнес бросила взгляд на церковь Алл-Мера, почему-то закрытую. Хотелось бы узнать причину, но спросить девочка не могла, а Энки подобными вопросами не интересовался — все равно они здесь на одну ночь да и любопытство бывает опасным. В той книге сказок дети часто погибали из-за того, что не смогли удержать любопытство в узде, становясь жертвами проклятий, монстров и загадочного прислужника Луны. По этой причине Агнес не уходила далеко от Энки — мир вокруг был очень опасным и страшным для маленькой девочки, она чувствовала безопасность лишь рядом с колдуном, который сейчас курил, лёжа на кровати.
Вскоре яблоко было доедено, Агнес выбросила огрызок в окно, а после, сняв ботинки и накидку Бигби, улеглась на кровать у ног Энки, накрывшись тонким одеялом. Девочка уже было заснула, как вдруг чародей резко закашлялся. Сон мигом сошёл на нет, Агнес мигом подползла к Энки, захлёбывающимся в громком кашле.
— Вот дерьмо… — выругался Анкариан, откашлявшись и поставив трубку на стол. Кажется в этот раз он переборщил с табаком. Надо будет позже провести один ритуал, очистив свои легкие.
— Агнес? — Энки в темноте не сразу заметил обеспокоенное лицо девочки, — живой я. Иди спать, завтра вставать рано.
Энки прикрыл глаза, почувствовав, что Агнес улеглась между ним и стеной, прижавшись к боку, чтобы согреться — одеяла в таверне были тонкими, а холода усиливались. Заснуть чародею не удалось, пришлось лежать, слушая редкие порывы ветра на улице и сопение девочки, которая время от времени тихо поскуливала и морщилась, ей снился кошмар. Из-за этого она сильнее жалась к Энки, а потом проснулась, открыв глаза. Агнес поднялась, осторожно взглянув на жреца.
— Тоже не спиться? — от голоса Энки девочка вздрогнула, но кивнула. Чародей вздохнул.
— Могу вновь наслать на тебя сон. В этот раз проспишь до утра.
Агнес замотала головой.
— Не хочешь? — хмыкнул Энки. Почему-то сейчас эта съежившаяся от его взгляда девочка пробудила в нем давние воспоминания о детстве и сестре.
***
Была глубокая ночь, за стенами храма Гро-Горота бушевала буря. Яркие вспышки молнии и оглушающие раскаты грома пугали мальчишку лет восьми, что трясся под одеялом. Гроза была одним из страхов маленького Энки, но он не мог попросить ни у кого утешения — старшим жрецам не было дела до страхов младших послушников.
Время от времени мальчик смотрел на стоящую напротив кровать, где спала его сестра. Точнее, спала бы, не вздумай сейчас она пробраться на кухню, чтобы стащить что-нибудь вкусное, что было весьма рисковым занятием — поймай бы её кто-либо из старших, и Дамгаль на следующий день ждала б публичная порка.
— Энки? — раздался шёпот сестры, — не спишь ещё?
Мальчик осторожно высунулся из одеяла — на его кровати сидела девочка, чертами лица схожая с ним, разве что её волосы были куда короче.
— Дамгаль? Тебя не поймали? — обеспокоено спросил Энки.
— Не в первый раз. Смотри, что принесла, — Дамгаль высыпала на кровать несколько яблок, — для старого пердуна принесли, он яблоки обожает.
— Он будет недоволен, если узнает, что мы стащили фрукты… — Энки осторожно поднял спелый плод.
— Если узнает, — хихикнула Дамгаль, — я уже столько раз воровала с кухни и ни разу не попадалась. Хочешь, в следующий раз тебя с собой возьму?
— Нет… вдруг поймают. Больно будет, — произнёс Энки, опустив голову.
— Спокойнее, брат. Может ты и не сопровождаешь меня, но знаю, ты меня не выдашь. Лучше не стоит грустить. Угощайся яблоками.
***
Энки молчал, глядя на суетливо ерзающую Агнес. На бойкую Дамгаль, до последнего пытающейся спасти брата от медленной смерти в колодце, она не была похожа — и дело было не только в рыжих волосах и отсутствующем языке. Но сестры больше нет, а Агнес…
— Лучше приляг, — наконец произнёс Энки, нарушив тишину, — я к бессоннице привычен. А сны навредить тебе не могут.
Агнес робко кивнула, вновь свернувшись клубком под боком у Энки. Чародей вновь прикрыл глаза, но заснуть так и не удалось — в дверь постучали, весьма громко и требовательно. Раздраженно выдохнув, Энки поднялся, готовый испепелить наглеца, потревожившего его покой.
***
Уиллоу чувствовала себя паршиво. Раду заставил её досконально описать внешность жреца, не обошёл стороной он и девочку, попросив так же рассказать и про неё.
Спустя десять минут карета градоначальника стояла перед таверной. Её хозяин был напуган видом Раду, хоть и не лебезил перед ним, но было видно, что толстяк боялся его чем-либо прогневать.
— Он на втором этаже комнату взял на одну ночь. Зовут его Энки Анкарианом — так он расписался в книге постояльцев.
— Энки Анкариан? — в голосе Раду прозвучал интерес, — я должен его видеть. Немедленно.
— Вы знаете его? — несколько робко спросила Уиллоу, поднимаясь вместе с градоначальником по лестнице.
Ответом ей было молчание — Раду проигнорировал её вопрос.
***
— Уиллоу… — недовольно пробурчал Энки, увидев старую знакомую. Сжечь её было проблематично. Её спутник, явно благородных кровей, особого интереса у жреца не вызвал, хоть тот и присматривался к нему.
— Господин Анкариан, — вдруг произнёс дворянин, — я рад приветствовать тебя в моем городе. Надеюсь, хозяин этого заведения встретил тебя подобающе?
Энки выгнул бровь.
— Мы знакомы? — теперь внимание чародея было приковано к дворянину.
— Лично нет, но твои труды очень помогли мне. Меня зовут Раду, я управляю этим городом.
— Очень рад, — сухо сказал Энки. Ему доводилось писать книги о магии, о ритуалах и некоторых предметах, в основном для того, чтобы потом продать их — проблемы с деньгами часто преследовали чародея, Анкариан планировал в будущем написать книгу о боевой магии, чтобы восполнить запас монет, опустевший после местного рынка.
— Позвольте мне пригласить вас к себе. Будете моим гостем, — продолжил Раду.
— Нет. А теперь дайте мне выспаться, пока я ещё подавляю желание наслать на вас двоих проклятия, — с этими словами Энки попытался закрыть дверь.
— Очень жаль получить отказ от создателя труда под названием « Rītuālia Oblīta. Sacrāmenta lucentia et obscūra» — словно невзначай сказал Раду, на что Энки замер. Он не помнил, что когда-либо писал что-нибудь с подобным названием.
***
Фазанье перо скрипело, нанося буквы на пергамент. Было темно, комната освещалась лишь свечой на столе. Но отсутсвие света не мешало Энки, поднявшемуся с кровати ни свет, ни заря. Книга, над которой он работал, должна быть закончена.
Его комната была обставлена скромно — письменный стол, кровать, шкаф, приборы для занятия алхимией и сундук. Больше чародею ничего не требовалось — личного кабинета для работы было вполне достаточно.
Однако дописать книгу в то утро Энки так и не удалось. Раздался стук в дверь, жрец нехотя отложил перо.
— Господин Анкариан, — в дверях показалась служанка, — вас хочет видеть хозяин. Говорит, что срочная работа.
Энки кивнул, поднявшись — обычно герцог не поднимался так рано, предпочитая долго спать. Если же он отправил служанку в такую рань… похоже, что дело действительно серьезное…
