Шум и Ярость. История тёмного жреца

С Уиллоу они расстались вечером следующего дня. Рука приросла без проблем, правда, пока двигать ей девушка не могла и даже её не чувствовала. — Как вернётся чувствительность, — сказал ей Энки, — то разминай руку, кровь разгонишь. — Иди ты… — огрызнулась Уиллоу, она так и не забыла ту неприятную процедуру исцеления, — но за руку спасибо. Энки хмыкнул. Что-то подсказывало ему, что это не последняя его встреча с этой бродяжкой. Сейчас он и Агнес находились в смешанном лесу, где росли ели и каштановые березы, чьи плоды девочка жарила на костре, возле которого нагревался термальный камень. Сам Энки сидел рядом, изучая в свете огня — уже темнело — им же написанную книгу, стремясь отыскать зацепки к своим воспоминаниям. Впрочем, даже если там их не окажется, то знания лишними не будут. Среди адептов старых богов имя Алл-Мера не пользовалось большим уважением, а про его заклинания ходило мнение, что они были украдены у Гро-Горота и Сильвиан, а затем изменены. Некогда в это верил и сам Энки, будучи ещё ребёнком, когда же он подрос, то решил сам это проверить. Слухи отчасти были правдивыми — некоторые ритуалы действительно были взяты у древних богов, но они не принадлежали ни Богу-разрушителю, ни Зелёной матери. Неужели существовал некий забытый древний бог, чью силу смог поглотить Алл-Мер? В пользу этого говорило и то, что некоторые ритуалы божества Света и Надежды можно было исказить, как в случае с крещением. Впрочем, как помнил Энки, все это им было сделано больше в экспериментальных целях, подопытными стали его так называемые братья по монастырю. Это была одна из причин его ухода. От раздумий Анкариана отвлекла Агнес, потянувшая его за мантию и протянувшая ему несколько жареных каштанов. — Я не голоден, — отозвался Энки, положив книгу на колени и постукивая по ней пальцами. Привычная к его равнодушному взгляду, Агнес пожала плечами. — Ты ведь пыталась сам колдовать по моим книгам? — вдруг подал голос чародей. Агнес кивнула — Энки ведь не запрещал ей читать эти фолианты, но и не сказать, что поощрял, — как понимаю, безуспешно. Ответом ему был еще один кивок. — Хочешь научиться магии? — спросил Энки с некой усмешкой, — ты еще можешь передумать, ведь этот путь не прощает ни оплошностей, ни слабости, ни глупости. Если ты согласишься, то обратного пути уже не будет. Агнес на секунду заколебалась. Но затем вновь кивнула. Энки отложил книгу в торбу, у которой стоял скелет со шпагой, а затем подсел поближе к огню, жестом велев Агнес сесть напротив. Мысль об обучении девочки чародейскому искусству у Анкариана появилась после столкновения с болотными ведьмами, а история с замком Раду и вовсе показала, что лучше Агнес будет знать хоть какие-то заклинания, иначе до Святых земель она может и не дожить. Писать и читать девочка умела и в целом была послушной. Хоть учительского опыта у Энки не было никакого, тем более с детьми, но попытаться стоит. — Человечество знало о магии испокон веков, еще задолго до рождения Алл-Мера, еще в те времена, когда не существовало ни одной страны, а люди жили в пещерах, — начал свой рассказ Энки, — тогда они боялись и уважали богов и страдали от других существ — ящеролюдов, гоблинов, обитателей моря и прочих. Но магия в те времена была проста — люди хотели знать, что ждет их в будущем и были готовы обращаться к любому явлению. Та же пиромантия изначально была формой гадания по огню, а некромантия — не более, чем попытка пообщаться с мертвыми и узнать от них, что готовит им грядущий день. Девочка перевела взгляд на скелета, затем на Энки. — Этот вряд ли что-либо сможет поведать, — сказал чародей, набивая трубку, — ныне гадание почти позабыто, причина в том, что оно не очень надежно. Далеко не все пророчества имеют свойство сбываться. Мне однажды напророчили, что я съем свою руку и умру от заражения крови. Причём умереть я должен был ещё в прошлую весну. А теперь… На указательном пальце Энки появился небольшой огонёк, которым он поджег курительную смесь. — Начнём с простого заклинания. С искусства пиромантии, — при этих словах пламя костра вдруг поднялось ввысь, заставив девочку вздрогнуть, на что чародей хмыкнул, — огонь — одно из проявлений Гро-Горота в нашем мире. Огонь разрушает, но не уничтожает — от сожжённого дерева остаются угли и пепел, на месте сожжённого города построят новый или же он станет частью леса. В этом и есть сущность Гро-Горота— разрушение, но не уничтожение. Он бог смерти, но без неё нет и рождения. Говорят, в конце всего сущего он уничтожит весь этот мир, чтобы на его обломках был создан новый. Энки видел — Агнес уже не терпится приступить к практике. Обучение магии — занятие не из простых. Одно дело — знать тайны мистического искусства, другое — обучить его другому. Для ускоренного обучения можно было использовать пустой свиток, которых во всем мире было от силы несколько десятков, а его создание — один из страшнейших секретов Ватикана, за который можно было попасть в камеру пыток. Неплохим вариантом был и хексен, но для его активации были необходимы души — не обязательно человеческие — но необходимого для них сосуда у Энки под рукой не было. Да и создание хексена не было быстрым. Само заучивание чар — процесс далеко не быстрый. Это беспощадное заучивание, действия и слова для заклинания должны стать рефлексами, чтоб от зубов отлетало. Само произношение вслух колдовских фраз для чародейства не совсем обязательно, слова нужны, как своего рода самогипноз, установка на возможность колдовать. Обучение основам пиромантии длилось до глубокой ночи, но все же вскоре на ладошке Агнес горел маленький огонек к восторгу самой девочки. Она погасила его, вновь зажигая пламя, на этой раз на кончиках пальцев, показывая это Энки. — Неплохо, — довольно хмыкнул он, — но не увлекайся этим. Каждое колдовство требует свою плату — иногда кровь, иногда разум. От этого заклинания тебе поплохеет разве что от пяти часов беспрерывного использования, оно в целом простое. Но полезное. Энки отложил в сторону уже погасшую трубку, а затем он покрылся пламенем с головы до пояса, став похожим на человеческую свечу. Агнес от неожиданности вздрогнула, едва не бросившись к чародею на помощь, но тот жестом остановил её. — Созданный тобой огонь для тебя опасным быть не может, — спокойно произнес он, пока пламя плясало по его телу и одежде, не причиняя никакого вреда, — но не чужой. Агнес кивнула, но затем стала показывать жестами, словно желая что-то спросить. — Только один вопрос, — погасил себя Энки. Сейчас ему хотелось спать. Агнес достала палочку, начертав на земле следующее: Уилау тоже знает магию? — Её имя пишется через о и с двумя л, — поправил девочку Энки, — нет, Уиллоу магией владеть не может. У неё врожденный дар, огонь ей не вредит, хоть естественный, хоть магический. Но сама она колдовать не сможет, как и использовать магические артефакты, не связанные с огнём. Энки зевнул, давая понять, что разговор окончен. Он лёг на землю, поближе к костру, довольно быстро заснув. Агнес же сразу ложиться не стала — она ещё немного поигралась с разученным заклинанием, создавая на ладони шарик огня, на нем пожарила пару каштанов, съев их, после испила воды из фляги, лишь тогда она свернулась калачиком, закутавшись в накидку от Бигби и взяв нагретый термальный камень. На страже стоял скелет, не нуждающийся ни в отдыхе, ни во сне. Хоть из-за него в деревню или в город не придти, но для ночёвки в негостеприимных местах он незаменим. Долго поспать Агнес не удалось — в лесной глуши громко захохотал филин, отчего девочка проснулась. Вдобавок ей захотелось в туалет из-за выпитой водицы, пришлось бежать к ближайшим кустам. Возвращаясь к костру, девочка вдруг услышала где-то в лесной дали горский крик, зовущий на помощь. Первым порывом Агнес помчалась было на помощь, тем более она уже знала какую-никакую магию и сейчас была более уверенной в себе, но затем она бросила взгляд на Энки, который во сне поморщился от крика. Вряд ли он обрадуется, если девочка уйдёт, не предупредив его. Агнес подошла к жрецу, начав тормошить его за плечо. Тот проснулся быстро, схватив девочку за руку. — Чего тебе? — от злобного ледяного взгляда у девочки по спине пробежали мурашки, но она указала в лес, где все ещё раздавался крик. Энки прислушался, а затем вздохнул. — Ты из-за этого меня разбудила? — произнёс чародей более спокойно, а после обратился к скелету, — разберись. Нежить повиновалась, уйдя в лесную чащу. Агнес занервничала — что же задумал Энки? Ведь просили о помощи, зачем посылать скелета? Но вскоре костяной воин вернулся, таща за лапу низкое, горбатое создание, напоминающее плод любви человека и жабы, с сероватой бородавчатой кожей, тонкими конечностями, большим беззубым ртом и раздутым животом. Глотка твари была перерезана. — Это лизун, — сказал Энки напуганной девочке, — он же ночной крикун. Анкариан сунул руку монстру в пасть, достав длинный язык, напоминающий терку. — Подманивает жертву криком, хватает языком и глотает живьём. Вот что тебя бы ждало, пойди ты на те крики, — продолжил он, велев скелету шпагой вскрыть лизуну брюхо. К ужасу Агнес в желудке у монстра было маленькое тельце, не до конца переваренное — то была кудрявая светловолосая девочка, с открытым в беззвучном крике ртом. — Хищники заманивают людей, используя их жадность, страсть и любопытство, — произнёс Энки, подняв голову Агнес за подбородок, — а порой и такие вещи, как жалость и сочувствие. Ты все же поступила мудро, что разбудила меня. Запомни — если уж не можешь пройти мимо тех, кто попал в беду, то убедись, что сама ничем не рискуешь. Девочка кивнула, пряча взгляд. Энки выдохнул, жестом отправив скелета выкинуть труп монстра в лес. — Мир несправедлив, Агнес, — чародей положил руку девочке на плечо, — и жесток ко всем. Неважно, следуешь ли ты заповедям Алл-Мера, готов ли предавать всех и вся, герой или подлец — мир не станет к тебе менее суровым. Успокаивать Энки умел плохо. Но все же девочка, нуждающаяся в поддержке, обняла его, от чего колдун поднял бровь — к этому он был непривычен. Отгонять Агнес все же не стал — тем более, что девочка все же угомонилась сама, спустя десять минут вновь закутавшись в накидку, прижимая к телу горячий камень.

***

На большом плоском камне углём был начертан символ Гро-Горота — два круга, один с лучами. В центре этого знака лежал рогатый кролик, парализованный чарами Энки. Перед неподвижным зверьком стояла Агнес, сжимая в руке нож. — Нужно укрепить твою связь с Гро-Горотом, — произнёс Энки, — для этого придется окропить кровью жертвенный круг. Я предупреждал, что обратного пути не будет. Агнес крепче сжала нож. Было жаль кролика, но колдун прав. Она сама выбрала путь, и обратной дороги не будет. Девочка занесла оружие над кроликом, а затем резко опустила лезвие, прямо в его мягкое брюшко, ожидая услышать предсмертный писк зверька. Но кролик молчал, такова была сила чар. Кровь животного стекла на ритуальный круг, Агнес ощутила доселе незнакомое ей чувство, которое она не могла описать. Наверное так ощущается связь с божеством. — Для первого раза неплохо, — кивнул Энки, от него не укрылись дрожащие руки девочки, — тушку заберем с собой — Гро-Гороту она ни к чему. Первое жертвоприношение всегда дается непросто в юном возрасте, но этот шаг необходим. Энки видел — Агнес нож действительно нужен для защиты, убить им она не сможет. Впрочем, за готовкой крольчатины, к которой девочка решила добавить подливку из лесных ягод для эксперимента — подсмотрела рецепт на кухне Раду и решила повторить. Ладони у Агнес дрожать перестали. Чародей же, раскрыв том «Проклятия Пламени», практиковался в магии. Отсеивая ненужную автобиографическую чепуху, которая составляла большую часть фолиантов, Энки вчитывался в единственную во всей книге формулу заклинания, которое должно было позволить создавать блуждающие огоньки, подобно тем, что можно было встретить на болотах. Однако разбирать слова было сложно — её автор, некий Маразмус (ну и имя, явно прозвище) явно писал на неродном для себя языке, даже Агнес была более грамотнее, допуская ошибки разве что в именах собственных. Было понятно, почему Раду не использовал заклинание из этого фолианта. Наконец чародей смог разобраться в неразборчивой формуле, над его ладонью повис шар из зелёного пламени. Теперь нужно было его испытать. Энки осмотрелся — его внимание привлекла ворона, усевшаяся на ветку дерева недалеко от них. Анкариан тут же направил заклинание в птицу, та вспыхнула, в мгновение ока сгорев до костей. После зеленый шар вернулся к заклинателю, повиснув над его ладонью. — А это весьма полезно, — произнес вслух Энки, — пожалуй запомню. И не надо так смотреть, за мясом следи. Последнее адресовывалось Агнес, что отвлекшись от готовки, хмуро на него глядела. Анкариан, пролистав книгу, вырвал из нее пару страниц, связанные с чарами, а затем бросил бесполезный том в костер к недоумению девочки. — Лишнее место в торбе, — фыркнул жрец, — не знаю, кто этот Маразмус, но свое имя он оправдывает. Что там у тебя? Кроличье мясо было вкусным, что касается ягодного соуса… Агнес хоть и старалась, но на вкус соус вышел не особо. С этим была согласна и сама девочка. — Лесные ягоды лучше не использовать, — произнес Энки после дегустации, — привкус остается. Скелета с ними не было — рассеялись чары, поддерживающие его, да и был инцидент с с охотником. Впрочем, создание скелета — не настолько сложный процесс, а трупы можно было отыскать везде.

***

До границ Рондона Энки и Агнес добрались дней через пять. Почти столько же времени требовалось на то, чтобы дойти до Святых лесов. Это в идеале, если ничто не задержит по дороге. Был уже конец ноября, зимой придется поискать себе жилище где-нибудь в городе, желательно отдаленном. Но сейчас чародей и его ученица хотели бы укрыться от дождя, застигшего их в пути. Продолжать идти в непогоду ночью — не самая лучшая идея. Дождь беспощаден, его холодные капли пробираются сквозь одежду, стремятся попасть в обувь, в итоге холод еще долго не отпустит незадачливого путника из своих объятий. Прикрываясь торбой от воды, Энки шел по тропинке, оглядываясь по сторонам в поисках укрытия. Рядом с ним топталась и Агнес, тоже пытаясь спрятаться от дождя. Где-то вдали сверкнула молния, из-за чего Анкариан нахмурился — осенью погода никогда не отличалась радушием. Впрочем, весной бывают и дожди из лягушек, что тоже весьма неприятно, особенно если это большие болотные лягушки. Неожиданно Агнес потянула чародея за мантию, пальчиком указывая куда-то — заметила вдали удобное укрытие, где можно было переждать непогоду, обсохнуть и согреться. Туда путники и направились, тем не менее Энки испытывал чувство дежавю — словно когда-то давно уже был в этом месте. А увидев укрытие, которое предложила девочка, Анкариан обомлел. Храм, в котором он когда-то жил и учился, взирал на чародея окнами, в которых уже никогда не горел свет. Чародей помнил, как из них выпрыгнул объятый пламенем верховный жрец, чудом не переломав себе все кости. Энки позже сам камнем добил старика, велевшего бросить его в колодец, вкладывая в каждый удар злобу и ненависть. Жаль, что старый пердун не умолял бывшего ученика о пощаде, что подпортило юному Анкариану удовольствие — будучи брошенным в колодец умирать, он порой грезил о том, как мстит своим обидчикам и как те просят его о милости, плача и боясь смерти… — Ты действительно хочешь переждать дождь здесь, Агнес? — обратился он к ученице, на что та кивнула, непонимающе глядя на чародея. Энки выдохнул — храм уже много лет пуст и заброшен, чего ему там опасаться? Разве что от избытка магии некоторые мертвецы могли бы обратиться в безмозглых гулей, но те скорее всего давно покинули это место. А если и остались, то рассеять магию, что поддерживала в них жизнь, для жреца было проще простого. Можно даже словами от них избавиться, достаточно лишь намекнуть на то, что они давно мертвы. Собравшись с мыслями, Энки толкнул закрытые двери, которые тут же упали на пол с громким грохотом, от чего вздрогнула Агнес. — Тут никого нет, бояться нечего, — сказал ей Энки, проходя внутрь. С этих ворот началась его жизнь — самое первое воспоминание темного жреца было о том, как он и Дамгаль стояли перед тяжелыми дубовыми дверьми. Невысокому даже для своего возраста мальчику, прячущемуся за спиной сестры, величественный храм Гро-Горота казался огромным, чуть ли не до самых небес. Энки помнил холодный взгляд верховного жреца, которым тот его одарил. Помнил, как другие жрецы шептались, осматривая детей, чуткий слух мальчика смог уловить слова: Мальчишка долго не протянет. В чем-то жрецы были правы… Вид пустых залов действовал на Энки удручающе. Впрочем, храм и в свои лучшие годы не отличался живостью. Ныне в нем царила тишина, нарушаемая разве что стучащими по крыше каплями дождя. Энки шел по знакомым ему коридорам, где когда-то свирепствовало пламя. Агнес семенила за ним, ухватившись за мантию. В главном зале было холодно — ветер дул из разбитых и сожженных окон. Посредине находилась груда дерева, бывшая когда-то пиршественным столом, за которым по праздникам восседали старшие жрецы. Дети же в эти дни могли рассчитывать разве что на освобождение от занятий, а ещё было куда больше шансов стащить что-нибудь вкусное с кухни. Этим занималась в основном Дамгаль, Энки же трусил — боялся быть пойманным. Тем не менее он никогда не выдавал сестру, в монастыре она для него была единственным близким ему человеком. Все закончилось здесь же, когда их двоих поставили перед фактом — только один продолжит обучение магии. Второй должен будет умереть. Брат и сестра должны были биться насмерть, используя заклинания или просто перерезать другому кривым ритуальным кинжалом глотку — старших жрецов бы устроили оба варианта. Энки помнил, как Дамгаль, в магическом и физическом плане превосходящая брата, намеренно поддавалась ему, даже в какой-то момент дав мальчику возможность атаковать её. Но Анкариан не смог это сделать. Он промедлил, краем глаза поймав хмурый взгляд верховного жреца, отчетливо видящий игру в поддавки. У Дамгаль не было выбора. От её заклинания Энки упал на пол, не в силах пошевелиться. Он еще был жив, но уже не был способен ни подняться, ни атаковать в ответ. Старик кричал сестре, чтобы та добила брата, но девочка отказалась. Она просила пощадить брата, пыталась добиться изгнания Энки из храма — в некотором роде к её словам прислушались. Юный Анкариан действительно был изгнан, прямо в недра пустого каменного колодца, обреченный на смерть от голода, холода и жажды. Темный жрец вздрогнул от писка Агнес, чье плечо он в данный момент сильно сжимал, предавшись воспоминаниям. Девочка, освободившись, отстранилась от чародея, потирая саднящее место, испуганно смотря на него. Сейчас Энки был сам не свой, что нервировало его ученицу. — Ты не причем, — произнес Энки, достав трубку, — просто задумался о том, что здесь было. Рассказывать Агнес свою историю чародей не стал — ей это знать не обязательно. То, что было между ним и Дамгаль, пусть останется между ними… а ведь сестра все ещё должна быть в этом храме. Энки, не обращая внимание на Агнес, быстрым шагом направился мимо алтаря Гро-Горота — когда-то на нем юному Анкариану пришлось принести в жертву во славу бога смерти младенца. Тело Дамгаль было на том же месте, где его обнаружил Энки после того, как пламя погасло. От её мантии остались одни лохмотья, а на её поясе некогда висел ритуальный кинжал, забранный братом — своего рода память о покойнице. Энки надеялся на то, что сестра все же задохнулась от дыма — ему не хотелось думать о том, что она горела живьем. — Тебе здесь не место… — прошептал сам себе Энки, глядя на тело Дамгаль. Подняв его, чародей пошел по храму, пока не оказался в своей с сестрой бывшей комнате. От огня она пострадала меньше всего, возможно, что там юная послушница могла бы укрыться от пожара. Если б было возможно отправиться с ней в путь, уйти из того храма вдвоем… нет. Это лишь пустые мечты. Дамгаль давно мертва, а превращать её тело в гуля для какого-то странного желания привязанности… нет. Это лишнее. Энки бы с удовольствием оживил бы тела жрецов, дабы они служили тому, кого, посчитав слабым, скинули в холодный колодец. Но гули безмозглы, они не способны осознавать свое положение. Энки уложил Дамгаль на кровать, накрыв бездыханное тело одеялом. Пусть спит здесь — к храму давно никто не ходил, её покой никто не потревожит. Внезапно внимание чародея привлекло движение — но это была Агнес, что следовала за Энки. Не желая оставаться в стороне и имея свои соображения о связи чародея и этого места, она сунула куклу рыцаря в окоченевшие ладони Дамгаль. Энки вскинул бровь, однако затем усмехнулся — хоть сестра и не имела в жизни ни одной игрушки, но вряд ли бы она возражала против такого подарка, хоть и посмертного. — Пойдём. Тут есть кухня, — бросив прощальный взгляд на сестру, Энки, позволив девочке ухватиться за его мантию, покинул комнату, ныне ставшую своего рода мавзолеем.