Шум и Ярость. История тёмного жреца

— Человеческое тело имеет множество слабых мест. Даже твое оружие может стать опасным. Ты можешь не достать до горла или груди, но тебе легче бить по другим уязвимым точкам. Агнес, держащаяся за мантию чародея, кивнула на слова Энки. Для мага умение владеть оружием никогда лишним не было, удар острой сталью в сердце был не менее эффективным, чем использование заклинания. Анкариан в свое время изучал основы фехтования, на всякий случай. Пусть физической силой жрец и был обделён, но это компенсировалось знаниями анатомии. К сожалению, кладбища на пути Энки и Агнес так и не встретилось — на нем можно было б поднять гуля, чтобы ученица попрактиковалась на мертвом теле. Но пока девочке приходилось довольствоваться теорией, нащупывая уязвимые места на своих ногах. — Начнём с сухожилий, — Агнес ладонью нащупала указанные места, — с твоим ростом перерезать их не так уж и сложно. Травмы сухожилий сделают противника менее подвижным — даже если не удастся победить, то можно будет убежать. Особенно если ты сможешь подрезать пяточные сухожилия — они самые мощные и крепкие, но если их повредить, то враг не просто охромеет — он даже ходить нормально не сможет. Запомнила? Агнес кивнула. — Учти, при случае я спрошу это у тебя, — продолжил Энки, — тем не менее сухожилия бывают прикрыты обувью, которую так легко не прорезать. Но если враг босой — атакуй эти места. Не менее уязвимы и колени. Старайся бить по их внутренней стороне, прямо по сгибу. Будет очень больно, а если повезёт, то и нога от сустава отвалиться может. Неожиданно Агнес нахмурилась, лезвием ножа выведя на земле всего одно слово: Доспехи? — Доспехи можно нагреть пиромантией, — ответил Энки, — процесс не быстрый, но надежный. Особенно против тех, кто закован в броню искупления. Но хорошие доспехи позволить себе может не каждый, и то обычно прикрывают торс. Рыцари в наше время время редкость. Напоследок скажу, что другие болевые точки находятся у человека на бедрах, ближе к паху, там артерии. Перережешь их — и твой враг истечет кровью. А если сможешь нанести удар ножом сзади, по основанию бедер — повредишь седалищный нерв. Также советую бить и по паху — самая чувствительная часть человеческого тела. Все запомнила? Агнес закивала, давая понять, что все усвоила. Отсутствие языка ограничивало общение с ней — девочка могла лишь кивать, показывать жесты и иногда мычать. Иногда были у Энки вопросы, кто так изувечил его спутницу, да только Агнес, похоже, сама не помнила это. Был, конечно, способ вновь сделать её говорящей, да только б девочка вряд ли согласилась на весьма… своеобразный ритуал Сильвиан. И чужого языка у Энки при себе не было. Храм остался далеко позади, чародей и его ученица покинули его как перестал лить дождь. Перед уходом Анкариану пришлось за шкирку оттащить Агнес от злополучного колодца — из интереса девочка заглянула туда. — Не лезь куда попало, — раздраженно бросил он ученице, — от любопытства умерло не меньше, чем от чумы. На колодец Энки даже не взглянул. Нет ничего удивительного, что у него появилось нечто вроде фобии после пережитого им изгнания, из-за чего от вида подобных рода сооружений чародея мутило. Пристыженная Агнес весь день была тише воды ниже травы, боясь даже смотреть Энки в лицо, причина была в его холодном взгляде. Впрочем, уже на привале Анкариан подобрел из-за действия табака, курение всегда смягчало его характер, что девочка не могла не подметить. Да и хорошо приготовленная пища на настроение чародея тоже хорошо влияла — Агнес уже успела изучить привычки Энки. Короткая дорога до Святых лесов проходила мимо деревушки, что располагалась недалеко от реки. Задерживаться в этом месте чародей не собирался — местные были чернокожими абиссонцами, поселившимися здесь подальше от рондонцев. Надо сказать, абиссонцы в Европе, особенно в Рондоне, не были такой уж и редкостью. Жители восточных земель часто совершали набеги на Абиссонию, захватывая в плен жителей, чтобы затем выгодно их продать. Рондонская аристократия порой покупала чернокожих рабов для экзотики или для других дел, например для добычи в шахтах руд и ценных камней. Тем не менее далеко не все абиссонцы смирились со своим положением. Они восставали, сражаясь за право быть вольными людьми и убивая знать Рондона, не щадя ни женщин, ни детей. С мятежниками боролись, их вешали, отрубали головы, топили, отрезали пальцы и носы, но добиться покорности от чернокожих рондонские власти так и не смогли. Пришлось дать им вольную, однако абиссонцы так и не стали для рондонцев своими. Их обвиняли в детоубийствах, в ритуальных убийствах, в насылании чумы и мора, по сути чернокожие были удобными козлами отпущения. Дело усугубляло и то, что они отказывались молиться Алл-Меру, предпочитая служение Древним богам. По итогу абиссонцы предпочитали селиться небольшими общинами, в которых к чужакам относились с сильным подозрением. По этой причине Энки держал Агнес за руку, не собираясь задерживаться в деревне, однако любознательная девочка с интересом изучала быт чернокожих людей, которых она ни разу в жизни не видела, только слышала о них от Генриха, да и то в основном только то, что они ничем не лучше демонов. Юная ученица вертела головой, наблюдая за тем, как несколько женщин полоскали белье в реке, как пара чумазых мальчишек пасли коз на лугу, как здоровый мужик нес за ноги живую курицу, как усталого вида женщина тащила за руку кудрявую девочку, отчитывая её, как старуха несла в сетке бабочек, из чьих крыльев потом можно будет сделать вкусное масло. Почему-то в деревне было много ворон, эти птицы то и дело насмешливо каркали, лениво сидя на крышах. На проходящих мимо Энки и Агнес местные бросали хмурые взгляды, перешептывались, а потом возвращались к своим делам. Быть может Анкариан со своей ученицей смог бы пройти через всю деревню и переночевать где-нибудь под открытым небом, но на глаза жрецу попался храм посвящённый Богу Глубин. В отличие от Гро-Горота и Сильвиан, Глубинный бог не пользовался большой популярностью, даже его имя было забыто. Почему эта деревня решила поклоняться этому божеству — хороший вопрос, его дары не были столь многочисленны, как и нельзя было назвать впечатляющими. Особенно выделялось заклинание, позволяющее породить в теле заклинателя червей-паразитов… и на этом все его свойства заканчивались. Даже Анкариан не смог найти применение этим чарам, решив, что пригодится они могут лишь в одном случае — обманом заставить мага-неумеху применить его. Проходить мимо храма Глубинного бога Энки не стал — подобные сооружения встречались далеко не везде, да и сам чародей давно не проводил службы Богу Глубин. Он направился было к дверце здания — больших тяжелых дверей святилище не имело — однако прямо у порога путь ему преградил закутанный в темные одежды абиссонец, явно местный жрец. — Это не место для праздного любопытства, путник, — сказал он низким басом, без какого-либо акцента, — иди своей дорогой, тебе здесь не место. — Я пришёл поклониться Глубинному праотцу, — спокойно ответил Энки, — а затем мы уйдём. — Твои слова для меня пусты. Не будь ты служителем Гро-Горота, ни ты, ни эта девочка не ушли бы отсюда живыми. При этих словах Агнес спряталась за спиной у Энки, опасливо глядя на абиссонца. --Это тебя убедит? — раздраженно произнес Анкариан, говоря на языке насекомых, — Я был покинут и забыт, меня окружали лишь шестиногие создания, что знают настоящее имя Глубинного праотца, что укрывает в земных недрах тайны богов от жадности человечества и чьими глазами на поверхности являются вороны — Посвященный? Если так, то я пропущу вас для молитвы Глубинному праотцу. Тебе повезло — один из просящих его уже покидает священное место. Учти, там нельзя биться. Но после вы покинете деревню, — абиссонец открыл дверцу, пропуская внутрь Энки и Агнес. Храм Бога глубин был весьма небольшим, в нем не было ни алтарей, ни свечей, из-за чего в нем было очень темно. В его центре была глубокая яма с лестницей из деревянных ступеней, опускающаяся глубоко под землю. Оно и логично, где же ещё славить Глубинного бога, как не в глубине? В стенах и в полу было много отверстий, где сидели вороны, внимательно смотрящие на вошедших. — Чтобы ты здесь не увидела, не вздумай обнажать свой нож, — предупредил её Энки, который на всякий случай взял ученицу за руку, — и не вздумай использовать магию. Где-то из глубины стал доноситься монотонный звук, словно что-то деревянное билось об каменный пол. С каждым разом этот стук становился все ближе и ближе, пока на лестнице не возник крупный человек, абиссонец, ростом выше Энки на голову. Вместо одной ноги у него была деревяшка, на одной руке наподобие щита находился поломанный штурвал от корабля. Его одежды в прошлом когда-то были капитанским камзолом и жилетом, потерявшими былой цвет, на ногах он носил латаные бриджи, его целую стопу скрывал сапог. На одноглазой голове абиссонца была потрепанная капитанская треуголка, от него пахло дешевым виски, от чего Энки поморщился — он никогда не любил ни алкоголь, ни тех, кто им злоупотреблял. За спиной одноногого виднелась рукоять большого меча. — Кого я вижу, — икнув и обдав темного жреца перегаром, радостно произнёс абиссонец, — это ж Энки Анкариан, собственной персоной. Сколько лет, сколько зим не виделись. Все так же похож на бабу. Энки едва не взорвал наглецу голову, но удержался — подобное действие спровоцировало бы всех ворон в храме налететь на него всей стаей, чтобы заклевать его насмерть. Агнес же и вовсе предпочла спрятаться за спиной наставника, бросая оттуда хмурый взгляд на абиссонца. — Да шучу я, Энки, — одноглазый хлопнул чародея по плечу, — чего ты такой хмурый? Неужели меня совсем не помнишь меня, Тавиша Финнегана ДеГрута, а? — В первый раз слышу это имя, — солгал Энки. Абиссонец был ему знаком, однако сейчас встреча с ним была очень нежелательной, — позволишь пройти? Улыбка на лице Тавиша вдруг исчезла. — Вот как… впервые слышишь, значит. Дай-ка я тебе напомню, как ты зашел на мой корабль с какой-то картой, обещая нам путь к месту, где было столько сокровищ, что я и все мои парни стали бы богаче всей рондонской знати. Ты еще тогда сжег карту, чтоб мы тебя не прирезали, заявив, что только ты знаешь путь к богатству. Не помнишь? — Мне никогда не было дела до золота и камней, — безразлично ответил Энки. — Знаю. Ты хотел взять оттуда лишь некую книгу. Тебе повезло, что тогда мы нуждались в деньгах и потому я отправился за богатством… которого там не было! — Тавиш схватил Энки за грудки, — Только чертова книга! Ты солгал нам, а когда обман вскрылся и мы хотели пустить тебе кишки, то ты вызвал обвал в гроте. Выжил только я… пришлось сожрать свою ногу, но теперь я стою перед тобой, Энки Анкариан. Ты за все мне ответишь, гнида! Громкое воронье карканье отрезвило Тавиша. Тот, тяжело дыша, отпустил все ещё невозмутимого Энки. — Ах да… мы же в храме, — произнёс он, смотря на птиц, — но знай, в этой деревне никто ничего не скажет, если погибнет одна бледная сволочь. Тавиш ушёл, хлопнув дверцей, оставив Энки и Агнес наедине. Колдун достал трубку, наполнив её табаком — курить в храме все же позволялось. — Что? — несколько раздраженно бросил Анкариан своей ученице, что несколько хмуро на него смотрела, — пойдём, я тут задерживаться не желаю. Агнес кивнула, но хвататься за мантию Энки она не спешила, идя за чародеем позади. Жрец на это никакого внимания не обратил, лишь затягиваясь трубкой и пребывая в раздумьях. Тавиш явно будет караулить его у двери храма, чтобы зарезать мечом. Сражаться с ним Анкариан не планировал — он и так потерял слишком много времени в замке Раду. Впрочем от одноглазого абиссонца можно было вполне убежать, вряд ли тот на одной ноге сможет быстро перемещаться. А в качестве отвлекающего фактора можно было использовать тех же насекомых, которые сейчас бегали под его ногами. Клеймор — хорошее оружие, но вряд ли его сила будет полезной против армии из сотни мелких и быстрых врагов, в этом случае достаточно будет одного заклинания из книги Лезвий, чтобы отрубить Тавишу голову. Вскоре Энки и Агнес, продолжавшая держаться от чародея на расстоянии, стояли перед алтарем Глубинного бога, на котором копошились насекомые, просящие еды. Что ожидал тут найти ДеГрут — хороший вопрос. Должно быть хотел, по методу многих очень диких племен, просидеть долгое время в темноте и одиночестве, чтобы начать слышать жуков, а то и вовсе сам голос Бога Глубин. Но Энки это уже не требовалось, а Агнес, даже если бы и согласилась, то вряд ли смогла пережить это испытание, не двинувшись рассудком. Насекомым на алтаре Анкариан кинул немного грибов и мяса, угощение они съели быстро. — Что ты желаешь, двуногий брат? — спросили насекомые, — Желаешь приобщиться к тайнам Глубин? — Я хочу попросить вас о услуге за эту пищу, — обратился к ним Энки, — Есть тот, кто хочет мне навредить. Одна его нога из дерева. Здесь он был, и лишь стражи не дали случиться сражению. Отвлеките его, дайте нам уйти. Чародей подставил жукам ладонь, они заползли по ней прямо в рукав мантии, щекоча его руку. Агнес стояла поодаль, хоть умение Энки говорить с насекомыми вызывало у неё интерес. Однако за все время путешествия с Анкарианом девочка совсем забыла о том, что ходит она с темным жрецом, а уж слова Тавиша… Агнес стало неуютно. Чтобы из-за её учителя человек съел собственную ногу. Да и история о сокровищах — всю жизнь девочку учили никогда не врать, помнила она историю о пастушке и волках. — Пойдём, делать тут нам больше нечего, — бросил Энки девочке, та, оторванная от своих раздумий, закивала, побежав за учителем. От чародея не укрылось то, что Агнес не стала хвататься за его мантию. Что там у девчонки на уме, его сейчас не интересовало — нужно было разобраться с Тавишем. За дверью храма стоял только жрец, кивнув при виде Энки. — Тебя поджидал тут один, — сказал он Анкариану, — мне без разницы, что за тяжба меж вами, его я прогнал. А тебя предупреждаю. — Я знаю, — сказал Энки. Уже садилось солнце, Анкариан огляделся — пока одноногого абиссонца нигде не было видно. Велев Агнес не мешкать, чародей направился в сторону леса, уж там можно было укрыться от ДеГрута. Жуки под мантией неприятно щекотали кожу, переговариваясь о чем-то сами с собой, к их болтовне Энки не считал нужным прислушиваться. До леса оставалось совсем немного, Анкариан уже ускорил шаг. Похоже, что Тавиш напился, забыв о своей мести. Тем лучше для них двоих. — Я все ждал, когда ты выползешь из этой норы, — раздался голос абиссонца, Энки обернулся — помяни черта, он и явится. — Я даже дам тебе право первого шага, — ухмыльнулся Тавиш, держа в руках клеймор, — учти, даже на одной ноге я догоню тебя. — Вперёд! — лишь скомандовал Энки, выставив руки в сторону противника. Из рукавов вылетели жуки, накинувшись всей стаей на ДеГрута, кусая его и лезя в единственный глаз. Абиссонец стал отмахиваться, но не особо успешно. Пока Тавиш был в смятении, Анкариан уже начертил в воздухе круг, запуская светящееся лезвие в шею врага. Весьма легкая победа над таким трепуном… Но тут меч засветился зелёным, один взмах — и весьма сильное заклинание рассеялось, словно его его и не было. Необычное оружие прогнало и насекомых, что резко улетели от Тавиша. — Ты что, думал, что сможешь так легко использовать свои фокусы? — расхохотался ДеГрут, — я подготовился. А теперь моя очередь. С громким ревом и подняв меч, Тавиш, несмотря на деревянную ногу, быстрым рывком преодолел расстояние между ним и Энки, опешивший чародей даже моргнуть не успел, получив удар щитом в грудь. Он отлетел на несколько метров, упав на землю. — Что, без магии не так уж и просто? Вставай и доставай своё оружие, посмотрим, долго ли ты выстоишь! Энки поднялся с трудом, тяжело дыша и держась за грудь — удар штурвалом сломал ему ребро. Он вытащил Грань ночи, которую замаскировал под тесак несколько дней назад. Хоть свои свойства это оружие и не потеряло, но для исцеления нужно было задеть лезвием плоть Тавиша. Абиссонец же время на раздумья не дал, тут же попытавшись отрубить Энки голову. Тот смог закрыться тесаком, но от удара чародей едва устоял на ногах. ДеГрут рассмеялся, вновь взмахнув мечом. — Так я и думал, ничего стоящего! — прорычал Тавиш, — всего лишь высокомерный кусок го… Тут он прорычал от ярости и боли — то Агнес, которую одноглазый абиссонец так и не заметил, с кинжалом подбежала к нему, ткнув лезвием тому под колено. Девочка успела почти вовремя, тяжелое лезвие клеймора все же рассекло грудь Энки, он упал, тут же начав отползать от опасного противника — как бы не хотел признавать Анкариан, но Тавиш был ему не по зубам. Агнес, пригнувшись от крепкого удара сошной чёрной рукой, не стала мешкать, она подбежала к Энки, помогла ему подняться, а затем они помчались в лес. Долго бежать никто из них двоих не смог бы — чародей был ранен, а девочка выносливостью похвастаться не могла. Укрыться двоим беглецам удалось в пустой медвежьей берлоге — и хотелось надеяться, что хозяин лесного укрытия не придет. Кровоточащую рану на груди Энки перевязала Агнес, что касается сломанного ребра, то оно срастется через недели три или четыре при благоприятных условиях. — Где ты, сукин сын?! Вздумал прятаться?! Все равно найду! — раздался в лесу крик Тавиша. Да, Анкариан смог обезопасить свое местоположение, магией наложив феромоны на птиц — пьяные люди к ним тоже чувствительны, будет бродить по лесу кругами, пока феромоны не рассеются. Настроение у Энки было паршивым из-за своего поражения. Это чувствовала Агнес, что сейчас сидела от учителя поодаль, что-то сжимая в своих ладонях. Костёр разводить сейчас было большой глупостью, эту ночь придётся провести в холоде, что не воодушевляло колдуна, которого сейчас раздражало все, особенно крики и угрозы ДеГрута, который все никак не унимался. Когда девочка потянула его за рукав мантии, Энки бросил на неё злой раздражённый взгляд. Агнес, стараясь не смотреть учителю в лицо, лишь протянула ему нагретый термальный камень — обучение Анкариана не прошло зря. Сперва колдун хотел было огрызнуться, спросить у Агнес насчёт поведения в храме Глубинного бога, да какой в этом толк? Вместо этого он, кивнув, принял согревающий камень, спрятав его под мантией. Девочка же легла рядом, прижавшись к боку Энки, ища тепло. Прогонять её чародей не стал, сейчас его волновал один вопрос: — Откуда у этого одноглазого дурня такой опасный меч?

***

22 июня, 1604 год от рождества Алл-Мера Проклятый грот был уже позади, Тавиш ковылял по скалистому морскому берегу, одной рукой держась за живот. Сколько он уже не ел, неделю, больше — ДеГрут уже давно потерял счет времени. Хоть он и смог хоть как-то набить брюхо собственной ногой, вместо которой теперь был обломок мачты «Железного бомбардира», однако это лишь отсрочивало голодную смерть. Не зря старый Сми предупреждал капитана о том, что не стоит верить похожему на бабу чародею, ох не зря. Сми был боцманом еще при прошлом капитане, он многое на свету повидал и всегда был готов помочь ставшему капитаном Тавишу советом. Но в этот раз дела шли из рук вон плохо, и потому пришлось пойти на риск, о чем ДеГрут успел пожалеть. Теперь же он, некогда безымянный раб, что смог стать пиратским капитаном, упал на самое дно — корабль затонул, его команда, его славные матросы погибли, а виновник всех его несчастий убежал. Будь ты проклят, Энки Анкариан! — Сми… Чекко… Джукс… Коксон… Старки… Робт… Муллинз… Элф Мейсон… я виноват перед вами… — время от времени повторял Тавиш, вспоминая своих матросов. Свирепые, но верные, не боявшиеся никого, даже морских дьяволов, уважающих капитана. Сам Тавиш берег свою команду — оно и понятно, в одиночку с кораблем не управишься. А тем временем уже взошло солнце, ослепившее единственный глаз бывшего морского волка. ДеГрут тут же укрылся в тени скал. Раскапывая завал, он совсем отвык от солнечного света. Большую часть дня Тавиш провел в укрытии, время от времени дрожа из-за спазмов голода. Лишь ближе к вечеру он все же выполз, с трудом передвигаясь на четвереньках — из-за голода капитан так ослабел, что уже не был способен даже подняться. Недалеко от него некий босоногий мальчишка, носящий шортики, рубаху и соломенную шляпу, ловил рыбу при помощи самодельной удочки. В его деревянном ведерке уже было полно небольших рыбешек, но для оголодавшего Тавиша это был целый пир. Вот бы получить хоть одну из них… — Эй, паря, — позвал он юного рыбака, — прошу, поделись рыбкой. Я уже давно ничего не ел, дай мне рыбы, дай… Мальчишка обернулся, приглядевшись к абиссонцу. — А если не дам? — насмешливо спросил он. — Я умоляю тебя, хоть бы одну… у тебя и так целое ведро, чего тебе стоит, а? — А вот хуй тебе, дядя, — хихикнул мальчишка, — я тут целый день рыбачил, а тебе задарма должен рыбу отдавать? Нетушки, ищи дурака. — Ах ты паршивец! — прошипел Тавиш, схватив камень и кинув в мальчишку. Но далеко снаряд не улетел, сил не хватило. — Эге, дядя, кто ж так камни бросает? Смотри как надо, — с этими словами мальчишка поднял брошенный капитаном камень и запустил его в ДеГрута, попав тому в отсутствующий глаз. А затем, подняв ведро с рыбой, помчался к себе. — Уй… ну попадись ты мне! — крикнул мальчику вслед Тавиш, — я тебя! Я тебя!.. Я тебя… А что он сможет ему сделать? От отчаянья ДеГрут лег на спину, уставившись в небо. — Барт! — вдруг услышал он другой голос, тоже мальчишечий, — Барт, ты там долго еще рыбачить будешь? — Уже все, Юджин, — отозвался Барт, — я место хорошее нашел, рыбы там столько… завтра еще туда пойду. «Конечно, не даст он мне рыбы,» — подумал Тавиш, — «Пошло оно все…» Уже наступила ночь. На безоблачном небе висела полная Луна, её свет падал на лежащего Тавиша. Почему-то ему казалось, будто лунный диск улыбается, довольный его страданиями. — Что уставилась, нравится видеть мои мучения? — из последних сил бросил Луне Тавиш, — нравится смотреть на то, как я умираю?! Я ненавижу тебя! Ненавижу все! Чтоб оно все горело в… — Зачем же так кричать? — вдруг раздался какой-то мурлыкающий голос, тянувший гласные, — вдруг кто услышит и воспримет на свой счет? Будет весьма неловко. — А… — Тавиш обернулся — чуть поодаль от него стоял высокий человек в фиолетовом сюртуке и бежевых штанах. Одну руку он держал в кармане, а его лицо скрывала деревянная кошачья маска, — да насрать. Мне уже все равно. Ты-то сам зачем приперся? Тоже хочешь смеяться надо мною? Ну смейся, я даже могу поаплодировать тебе. ДеГрут с трудом хлопнул ладонями. — Мда, приятель, — протянул масочник, — вид у тебя и впрямь не очень. Сколько ты еще протянешь, день, может два… голод не делает ни для кого поблажки. — Да пошел ты, — огрызнулся Тавиш, — и без тебя тошно. — Как понимаю, твой выбор — это закрыть глаза и перестать дышать, отдавшись холодным обьятиям смерти? — усмехнулся кот, — ты не первый, кого я встречал в таком плачевном состоянии. Голодные, нищие, сирые и убогие, вчера они были на вершине мира, но теперь же они оказались на самом низу. Какова ирония… из грязи в князи, чтобы затем вновь упасть лицом вниз. ДеГрут в ответ лишь пробурчал что-то, отвернувшись от болтливого, раздражающего незнакомца. Хотелось ему врезать, да только попробуй подняться, когда в животе совсем пусто. — Просто уйди… если ничем помочь, кроме болтовни, не можешь, — устало произнес он. — Хм… а какую помощь я мог бы тебе оказать? — человек в кошачьей маске обошел его, — хотя… сам вижу, в чем ты нуждаешься. Благо, что Покеткэт может принести почти все, что угодно. — Покеткэт… — проборомотал ДеГрут, — погоди, ты действительно он самый? — Я похож на кого-то еще? — наклонил голову масочник, — имен у меня много, но Покеткэт мне нравится куда больше других прозвищ — мои карманы и вправду очень глубоки. — Но… ты ведь персонаж сказок и легенд, — у Тавиша словно открылось второе дыхание, — я думал, что ты не существуешь. На эти слова Покеткэт расхохотался. — Признаюсь, я в жизни не слышал такого уморительного суждения, — произнес он, отсмеявшись, — хоть многие легенды и сказки не более, чем обман воображения, но я существую и стою перед тобою. Можешь даже коснуться, я не исчезну. — Нет… ты… ты… — ДеГрут вновь схватился за живот от спазма, — ты можешь помочь мне… да, как там… заключим сделку? — Я слушаю, — Покеткэт перестал смеяться, да и его голос стал куда серьезнее, — что же ты хочешь? — Ед… — начал было Тавиш, но осекся. Нет, не еды. Перед ним стоит существо, способное принести ему что угодно, просить у него какой-то пищи… слишком низко для этого. Нет, ДеГрут будет умнее — во всех его бедах виноват колдун, Энки Анкариан… эта белобрысая сволочь! Да, вот что нужно просить… — Ну же, что ты хочешь, — поторопил его Покеткэт, — я весьма занятая персона, говори скорее. — Оружие, — чуть не рявкнул Тавиш, я хочу оружие! Которым можно убить колдуна! Которое сделает все его заклинания против меня бесполезными! Мне нужно то, что позволит мне стать убийцей колдунов! — О, а ты знаешь, что просить, — восторженно произнес Покеткэт, — но что я получу взамен? — Я… я могу… точно, мальчишка. Тут есть один мальчишка, он завтра будет рыбачить здесь. Я могу изловить его и отдать за оружие. Устроит? — По рукам, — Покеткэт протянул Тавишу руку, тот пожал её, на что глаза масочника сверкнули, — но помни, он должен быть живым. Следующей ночью мы встретимся здесь же. Это твой единственный шанс, Тавиш. Не упусти его… ах да, за то, что смог рассмешить меня, я пожалуй сделаю тебе подарок. Человек в кошачьей маске выпустил когти из пальцев, ударив ими по морской воде. Когда он поднял руку, то на каждый коготь было насажено по рыбешке. Покеткэт кинул улов Тавишу, который тут же бросился на рыбу, поедая её сырой — плевать на приличия, сейчас он хотел лишь наесться. Рыбака ДеГрут поймал с большим трудом — мальчишка царапался, брыкался и кусался в сильных руках Тавиша. Пришлось его придушить, и так нести на место встречи с человеком в кошачьей маске. Тот не обманул — принес с собой хороший двуручник, что-то упомянув о неком проклятии, что висело на этом мече, но Тавишу было все равно. Покеткэт с мальчишкой в мешке исчезли, а одноногий пират, взяв в руки оружие — надо сказать, удивительно легкое для своих габаритов — отправился в путь, за головой Энки Анкариана.