Они называют его своим малышом

      — Кто ты? — спрашивает тоненький голосок.       — Кто же? — повторяет он, не в силах вымолвить ещё хоть что-то. Он смотрит в светлые глаза малыша и не может двинуться с места. Он видит в расширенных от испуга зрачках свое отражение. Или может он видит что-то до боли знакомое, но не может понять, что именно это такое. Шёлковые пряди волос достигают до подбородка и щекочут розовые щёки ребёнка.       — Кто ты? — говорит мальчик.       Внутри все сжимается, тело трясётся. Кажется, живот сворачивает так, словно руки выжимают мокрую половую тряпку. Он не в состоянии понять, что это. Он смотрит на ребёнка и видит в нём что-то совершенно новое, что не видел прежде, не видел в каком-то другом таком же обычном ребёнке.       — Я знаю тебя, — говорит мальчик уверенно, — Я видел тебя. Ты всегда был рядом, — малыш улыбается. От этой улыбки ему становится дурно. Он чувствует слабость и незащищённость. Он смотрит перед собой и понимает, что чужие глаза видят его насквозь. Они видят внутренности и грязную мерзкую душу, видят чёрные пятна и чужую кровь на руках. Он закрывается руками от пристального взгляда этих глаз. Он не хочет, что бы мальчик видел этот кошмар. Над его макушкой стелиться туман, и он начинает терять сознание.       — Сириус! — он слышит знакомый голос вдалеке, прежде чем упасть в темноту, — Не приближайся к нему!       Он рывком вскочил, и от этого софа протяжно заскрипела. В груди сильно билось сердце, его тело пробирала мелкая дрожь. Он осмотрелся. В темноте плохо выделялись очертания знакомой мебели. Он глубоко вдохнул и повернулся, но рядом на простыне никого не оказалось.       — Сириус, — позвал Уильям. Его собственный голос показался ему совсем чужим. Мужчина вздохнул со свистом, а затем недовольно замычал от головной боли.       — Я разбудил тебя? — отозвался юноша, — Мне показалось здесь очень душно, поэтому я открыл окно.       Только сейчас Уильям услышал непрекращающийся глухой звук, который некоторое время назад он слышал во сне. Это были мелкие капли дождя. Они бились в стекло и негромко шумели.       — Закрой. Если ты заболеешь, мне придётся отправить тебя к отцу, — проворчал Уильям, снова укладываясь на подушку. Он повернул голову, что бы видеть небольшой столик у дивана, на котором стояли электронные часы.       Сириус недолго постоял на месте, поджал губы и шмыгнул носом. Потом подошёл к подоконнику и захлопнул окно. Юноша вернулся на своё спальное место. Он лег на спину, накрылся одеялом и тут же почувствовал, что его тело холодное и ему нужно согреться. Он попытался накрыться одеялом с головой, а потом отбросил свое и подлез под одеяло дедушки.       Уильям почувствовал, как холодные пальцы сильно сжали запястье его руки, и он грубо отпихнул юношу от себя. Он услышал, как мальчик что-то возмущённо прошептал, но все равно приблизился и уткнулся носом в плечо Уильяма. Мужчина вздохнул, хрипя, и положил руку на голову юноши.       — Ты проснулся потому-что тебе стало нехорошо?       — Нет, не поэтому. Мне приснился дурной сон, — сказал Сириус. Он отлип от Уильяма и лёг на спину, — А почему проснулся ты?       — Мне тоже приснился плохой сон.

***

      Майкл почувствовал, как в груди что-то кольнуло. Он издавал хрип. Он бросил сигарету на землю и наступил каблуком ботинка. Потом выпрямился во весь рост и громко откашлялся. Ему стало лучше.       Майкл, прислоняясь плечом к каменной стене, направился к железной двери, находящийся за пиццерией «У Фредди». Когда он дернул ручку, с той осыпались последние засохшие кусочки краски, и дверь с протяжным скрипом открылась. Внутри было темно, лампа не горела. Майкл втянул носом холодный уличный воздух, ступил за порог и захлопнул за собой запасную дверь.       Мужчина передвигался ровным шагом, и это единственный звук, который слышался в коридоре, эхом ударялся о стены заведения и летел обратно, словно резиновый мячик. Он был слаб, скорее всего, сильно пал духом за последние несколько недель, но выглядел непоколебимо серьёзным. «Ты такой зануда» — пронеслись в голове слова, сказанные Сириусом. Майкл улыбнулся. Улыбка его была грустной, едва уловимой, но такой нежной и искренней. Такой улыбкой он сильно дорожил и показывал её только одному человеку в своей жизни. Но теперь такая улыбка почти не появляется на его лице, лишь изредка, где-то в темноте, когда он остается совершенно один и думает только об одном, как в этом момент.       Вот он резко сворачивает направо. От движения тела автоматически срабатывает лампа и загорается свет. Майкл не сбавил темп. Он не задумывался, куда идёт, и делал все по привычке. Где-то в глубине разума у него находился точный план, по которому он мог добраться до нужного места самостоятельно и быстро. Он знал, что если в конце коридора свернуть направо, то можно дойти до праздничного зала и главного входа в заведение. Но левый коридор вёл только на склад и никуда больше. В мыслях Майкл даже слегка похвалил себя за то, что он всё ещё помнит расположение помещений. Жаль только, он не имел ни малейшего понятия, куда ему требуется идти.       Он замедлил шаг, понял, что ничегошеньки не знает, и уверенность снесло, словно ветром. Тогда Майкл снова стал обычным Майклом — нерешительным и озадаченным. Он колебался ещё несколько секунд, после чего направился дальше. Тут всё мигом стало на свои места.       Позади вдруг раздался глухой грохот. Майкл остановился и обернулся. Всё вокруг, как и минуту назад: чисто и спокойно. Похоже, где-то далеко что-то тяжёлое ударилось о кафельный пол. Но Майклу не показалось, что это какой-то пустяк. Внутри всё напряглось и появилось странное тревожное ощущение.       Здесь было тихо. Был сильный сквозняк, пахло сыростью. Были какие-то промокшие картонные коробки. Были разбросанные по полу книжки и грязные помятые листы бумаги. Были какие-то металлические детали и острые инструменты.       — Здесь очень опасно.       — Опасности подстерегают нас на каждом шагу, — нараспев сказал Уильям.       — Я серьёзно. Посмотри туда, — сказал Майкл и указал пальцем куда-то в сторону.       — Будь на чеку или попадешь в беду, — в руках Уильям держал гаечный ключ. Он пытался закрутить заржавелую гайку в каком-то странном приборе.       Майкл нарочно громко вздохнул. Он смотрел на Сириуса, и его охватывал ледяной ужас, когда он представлял, как тот легко мог оказаться в какой-нибудь опасной ситуации.       Но сейчас юноша выглядел весёлым. Он с интересом выкручивал болтики, нажимал везде и трогал детали одной из старых заброшенных Уильямом машин. Кончик его розового языка выглядывал, и он то и дело облизывал сухие губы. Тонкие пряди волос неряшливо спадали на лицо. Майклу казалось, вот-вот одну из этих длинных паклей завертит в механизме…       — И когда ты в беде, тебя не спасёт никто, — между тем продолжал Уильям. Он уже закончил с работой и сейчас протирал грязные руки влажной тряпочкой.       — Я не против того, что бы он жил с тобой, — перебил его Майкл, — Но единственное, что меня тревожит, это то, что рядом с тобой он не находится в безопасности. Ты даже ни разу не взглянул на него за это время.       — Ведь друзья все пропали куда-то как на зло, — затем Уильям замолчал. Он поднял тяжёлый взгляд на Майкла, и тот отвернулся, — Ты что, желаешь научить меня обращаться с моим ребёнком? — спросил он, потянул Майкла за руку и развернул к себе.       — По-твоему ты умеешь это делать? — прошипел Майкл, — «Твоим ребёнком? Вот мерзавец!» — Уильям всё ещё крепко держал его за запястье, и он почувствовал, как кончики пальцев начинают колоть от напряжения, а вены набухать, — Ты не в состоянии воспитывать ребёнка. Разве что обращаться с оружием.       Тогда Уильям отпустил его и задал следующий вопрос:       — Ты желаешь научить меня обращаться с оружием? — и он тихо рассмеялся, — В твоём случае, тебе стоит помалкивать и радоваться моей милости.       — Я понимаю, — Майкл долго молчал, прежде чем на одном выдохе продолжить говорить. Он потирал руку и понимал, что не может согнуть пальцы в кулак, — Но это всё ещё мой несовершеннолетний ребёнок. Я не хочу всю жизнь бороться за него. Поэтому, пока не поздно, прекрати это добровольно.       — О, Майки, какая дикость! О какой борьбе идёт речь? — Уильям пригнулся и понизил голос так, что даже Майклу, стоявшему рядом, пришлось напрягать слух, — Я думал, тебе хватит сил сообразить, что пора бы уже смириться со всем, что произошло в твоей жизни, — он вдруг выпрямился, и Майкл от неожиданности чуть ли не свалился с ног. Он недовольно поморщился, — Хм, напомни мне, какой момент твоего воспитания я пропустил? Если я не смог дать тебе чего-то, то позволь хотя бы дать это своему внуку. Да и давай сойдемся на том, что я знаю Сириуса намного лучше, чем ты. И ему нравится жить со мной.       — Всё плохое, что произошло в моей жизни, случилось по твоей вине, — произнес сквозь сжатые зубы Майкл. Он сжимал ладони в кулаки, но мышцы словно больше не хотели слушать его. В горле появилось что-то тяжёлое, оно мешало сглатывать и дышать ровно. В глазах защипало, и он быстро проморгался, — Я так хочу, что бы тебя больше не было в моей жизни.       Уильям молчал. Он нахмурился и казалось, задумался о чём-то. Сначала Майклу показалось, что он заставил его забеспокоиться, как и хотел.       — Хорошо, — послушно кивнул Уильям и улыбнулся, после чего вытянул руку перед собой и щёлкнул пальцами Майкла по носу. Майкл же растерялся, даже начал задыхаться от возмущения, — Если ты так сильно желаешь этого, я уйду. Но ты должен помнить, что мальчик останется привязанным ко мне. Навсегда.       В груди у Майкла кипела злость. Хотелось истерзать чужое тело, сжать в руках что-то, сломать и порвать на куски, искусать свои пальцы до крови, так, чтобы стало невыносимо больно. Но Майкл молчал, продолжая смотреть на сына холодным взглядом. Он казался спокойным, когда внутри всё рушилось и трещало по швам, всё ломалось, и всё это причиняло ему адскую боль. Но неприятнее этого были мысли о том, что сделать он ничего не мог, не мог показать злость или применить силу. Он знал, что этим разговорам никогда не будет конца. Они понесут последствия за собой. И когда Уильям потеряет терпение, возможно, для него всё это закончится плохо. Но пока он здесь, он продолжит пытаться, хоть это и будет огорчать его ещё больше.       — Послушай, а чего ты здесь делаешь? — он почувствовал, как рукав рубашки кто-то с силой потянул на себя, — Я думал, ты уедешь сегодня, — сказал Сириус.       Майкл улыбнулся.       — Да, я уже вернулся.       — Правда? Тогда, если ты согласен, съездим в продуктовый? И сегодня я видел бездомного котенка на стоянке, — сказал Сириус. Майкл подумал, он захотел накормить животное. Но потом мальчик сказал: — У нас в холодильнике ничего почти нет.       Майкл удивлённо посмотрел на него, а потом неловко улыбнулся, словно хотел скрыть то, что ему сделалось немного весело. Он не понял, что имел в виду мальчик, и от этого он почувствовал себя виноватым. Он прикоснулся холодной рукой к щеке сына. В тот момент Сириус зевал и слегка дёрнулся от неожиданности. На удивление, он не отпрянул, и в сторону Майкла не полетела туча негодований.       Мальчик смотрел на него без всяких смыслов во взгляде. Но Майклу казалось, в этих глазах сейчас было что-то необычное, что-то ласковое и совсем не дерзкое. Тогда мужчина провел пальцами по тёплой щеке вверх и обратно. Костяшки его пальцев были такими же розовыми, как и щеки Сириуса. «Как я могу злиться на тебя?» — бегло промелькнула мысль в голове Майкла. Он смотрел в светлые глаза юноши, и ему казалось, что никогда прежде Сириус не удостоил его таким долгим взглядом, как сейчас. «Или это я не желал смотреть на тебя?..» — задней мыслью промелькнуло в его голове. Он будто разом вспомнил всё, что уже не может поменять в жизни и о чём страшно сожалеет. Он вспомнил, и боль в груди снова глухо отозвалась о прошедших днях.       Мужчина погладил холодной рукой его щеку, затем висок и заправил прядь волос за ухо Сириуса. Юноша уже не смотрел в его глаза. Он смотрел перед собой куда-то в область груди Майкла, а может и видел всё, что было внутри. И от этого с каждой секундой внутри него становилось всё холоднее. Он лишь ещё раз заглянул в лицо отца и когда увидел, что Майкл задумчиво нахмурился, тоже стал серьёзен.       — Послушаешь меня, м? — прошептал Майкл, пытаясь словить взгляд Сириуса. Мальчик подумал не много, а затем кивнул.       Когда Уильям оказался у дверей склада, он, не сдержавшись от любопытства, обернулся. Сперва он даже растерялся, не увидев позади себя мальчика. «Как бы я не пытался отрицать, Майкл был прав насчет того, что Сириус никогда бы не упустил удачного момента сделать что-то дурное».       Уильям вздохнул. Его напрягало и даже злило то, что Сириус мог оставаться с кем-то ещё, кроме него. Его раздражала мысль о том, что юношу может так же нежно гладить кто-то другой, что кто-то другой может смотреть в эти глаза. Он знал, что такое поведение было абсурдным, и он даже осуждал себя за такое, но он всегда подтверждал то, что теперь Майкл стал для него особенным врагом.       Он увидел издалека, как Майкл медленно приблизился и мягко обнял юношу за плечи. Уильям тихо усмехнулся. Внутри защипало, и он снова почувствовал знакомую слабость. Больше всего ему не нравилось то, что Сириус не оттолкнул отца, а даже обнял его в ответ.       Стало неприятно. Он смог почувствовать это, когда вокруг почему-то стало слишком душно. Разум накрыла лёгкая ревность, которая почему-то тянула вниз, словно огромный тяжёлый камень. Он понимал это, поэтому пытался сделать вид, что не замечает подобных ощущений.       Майкл что-то говорил сыну, говорил быстро, будто боялся, что не успеет сказать самые важные слова. Сириус в ответ лишь кивал. Уильям почувствовал облегчение. Он знал, что всё что услышит Сириус от отца, забудется сразу же на месте. Он не слышал, о чём именно толковал Майкл, но уверял себя в том, что всё это было неинтересно.       Слабость резко отпустила, когда Сириус, наконец, не стерпев, отодвинулся от Майкла и заявил, мол, он уже совсем немаленький. Уильям выпрямился, вновь обретая силы. Ему стало сложно подавлять смешки. Вот только вчера юноша говорил ему о том, что хотел бы, что бы отец считал его маленьким. Но тут же вся весёлость Уильяма пропала, как только он услышал слова Майкла, которые показались ему сильно знакомыми.       — Я просил тебя проводить с ним меньше времени, — проговорил Майкл, пытаясь ухватить сына за локоть. Но Сириус не хотел слышать его.       Уильям побледнел. Что это? Сон оказался правдой или просто совпадение? Никогда не бывать такому, чтобы кто-то посмел отнять ребёнка у него. Никогда бы он не допустил подобного!       И вот, выйдя в коридор пиццерии, он почувствовал, как по ногам снова затянул холодный воздух. Уильям в легкой растерянности взглянул на Сириуса. Юноша пытался понять, от чего он так заволновался.       Но Уильям молчал. Он смотрел в светлые глаза мальчика и не мог шевельнуться. Он видел, как в расширенных зрачках отражаются старые стены заведения, и видел там свой силуэт. Мутный, но такой знакомый. Длинные пряди волос достигали до подбородка и щекотали розовые щёки юнца.       Снова он почувствовал до боли знакомую слабость. Но в тот же момент взял себя в руки и улыбнулся, как всегда весело и хитро. Уильям потрепал внука по голове и двинулся в путь, не подавая виду, что ему стало не по себе. Он подумал о том, что всё, что было во сне, оказалось неправдой. Все, что было во сне, никогда не случалось наяву.