Жизнь после смерти

— Я впервые обратилась с молитвой и в ответ получила ровным счётом ничего! Зачем же мне продолжать упорно молиться, если я только отдаю и не получаю? Я отрекаюсь от тебя, Зевс. Отныне и впредь ты не хозяин моей души, а моя судьба полностью в моей власти! На секунду ей показалось, что слова, столь дерзко брошенные в священном храме Зевса, останутся, как и прежде, незамеченными, брошенными в пустоту. Но всё оказалось совершенно иначе — казалось, что небо опустилось столь низко, что руками можно было достать облака, а гром и молнии теперь попадут точно в цель, а не в даль бескрайних полей. Грохот небес прорезал тишину, что ранее правила залом. Хаос и холод стали рыцарями, стоящими на страже стен здания. Более никто не смел выкинуть хотя бы малейшую дерзость. Нахалка понимала, как шатко её положение, но не собиралась бежать. Да и был ли в этом хоть какой-нибудь смысл? Убежать от грабителя возможно, а вот от Бога? Вряд ли. Исполинская статуя Олимпийца задрожала, а затем в области головы началось движения. Глаза, губы и нос пробуждались от долгого сна, поднималась пыль. Дышать становилось всё сложнее, а глаза слезились от мелких частиц, витавших в воздухе. Статуя громыхала и ревела, казалось, что это шум разносится по всей Греции и через минуту-другую в Храм слетятся любопытные зеваки. Тем временем, гигантский исполин полностью овладел своим новым телом и грозно взирал на испуганную сжавшуюся гречанку. Он оценивающе осмотрел её с головы до пят и, казалось, готов был испепелить. Ни один простолюдин не смел так обращаться к Верховному Богу, тем более женщина! — Решила отречься от меня — самого Зевса, повелителя всего живого, — Бог продолжал восседать на троне, лишь склонился туловищем ближе к девушке, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. — Такой нахалки я ещё не встречал! Ты опозорила весь женский род и понесёшь наказание за свою дерзость! Элисса была сильно испугана. Все эти годы в молитвы она вкладывала некую иронию, считала, что Боги — это выдумка, но в то же время они нужны для утешения в трудный час. Несложно представить, как рухнул её мир. Стыд окатил девушку с головы до пят, она поняла, как сильно ошибалась все эти годы, ощущала позор за своё лицемерие. Зевс был прав — она была нахалкой и заслуживала быть сожжённой молнией Владыки. — Раз не хочешь выходить замуж, что ж, я исполню твоё желание. Ни один муж не бросит на тебя взгляд, ведь впредь ты будешь осквернена и проклята! Произнеся эти слова, Верховный Бог сошёл со своего трона и двинулся в сторону девушки. Каждый его шаг сопровождался грохотом молний, казалось, что снаружи сами небеса разверзлись и опустились на землю. Чем ближе Зевс становился к гречанке, тем больше становился похож на живое создание — камень сошёл с лица и превратился в плоть, кожа начала розоветь, а волосы степенно развевались на ветру, продолжавшим прогуливаться вдоль стен храма. Могучее тело Верховного постепенно уменьшалось и начинало соответствовать человеческим стандартам. Молодая Лис дрожала от страха и не могла пошевелиться, она с ужасом взирала на повелителя всего живого и молилась о быстрой и безболезненной смерти. Её страшила мысль о Тартаре*. С другой стороны, разве она достойна за свой проступок содержаться близ величественных титанов? Верховный Бог схватил девушку за шею и поднял над землёй до уровня своих глаз. Теперь разница в росте читалась более явно — Зевс был около двух метров высоту, что выше среднестатистических греческих мужей. Его рост, в купе с массивным мускулистым телом устрашали хрупкую Элиссу. Она уже чувствовала, как позвонки в её шее начинают хрустеть, секундой больше, и все они обратятся в пыль. — Отныне ты будешь осквернена, и ни один муж не возлежит с тобой! С этими словами Зевс сорвал своей левой могучей рукой белоснежную ткань, обнажив молодую грудь Лис. Девушка дышала так быстро, но ей всё равно не хватало воздуха. Она мечтала о смерти, но понимала, что такого милосердия ждать не стоит. Верховный отбросил своей правой рукой девушку на пол, и пока та пыталась восстановить дыхание и прийти в себя, стянул с себя хитон, обнажив своё мускулистое тело. Его член, словно копьё, был готов пронзить нахалку и наказывать, пока та не осознает масштаб своего проступка. Глаза Лис расширились в ужасе, она ощутила себя несчастной Медузой, с которой Посейдон расправился похожим образом. Было ясно, что просить помощи у Богов нельзя — перспектива быть изгнанной с роем гадюк на голове была ничуть не лучше наказания самого Зевса. Тем более, это не избавило бы девушку от действа, которое с неё собирались совершить. Молнии освещали тёмный зал храма ежесекундно, гром ещё никогда не производил столько шума. Если требуется представить конец света — то это был именно он. Греция ещё не видала подобного хаоса за все годы своего существования. Ветер был так силён, что сносил деревья, овец, которые невольно выбегали из амбаров и даже людей. Около десяти человек так и не смогли найти, когда буря прекратилась. Картину дополнял ливень, в последствие затопивший две улицы и оставивший без урожая добрую половину города. Но пока эти последствия предвещало не самое оптимистичное будущее, вызванное одним человеком. Лис подобрала подол своего платья и принялась бежать ко входу. Верховный кинулся за ней и уже через мгновение схватил девушку за руку. Непроизвольно она обернулась и, замахнувшись, со всех сил нанесла удар ладонью по щеке Бога. Раздался хруст, еле различимый в бесконечном потоке звуков шторма, девушка почувствовала сильную боль, словно тысячи кинжалов пронзили её кисть. Зевс отшатнулся и на секунду потерял бдительность. Он не мог поверить, что простая смертная способна осмелиться на подобную дерзость. Простое осквернение стало бы для неё подарком судьбы, по сравнению с наказанием, которое уготовил ей Зевс. Гнев Владыки был столь силён, что Олимпийцы ощутили неладное — Арес и Афина в столь ранний час уже вцепились и выяснили, кто первым осуществил вторжение, тыча друг в друга пальцем; Гермес носился из угла в угол, а Афродита недовольно вздыхала, пытаясь понять, кто потревожил её очаровательный сон. Лишь Гера была спокойна и с грустью взирала на пустую половину своего ложе. Зевс уже давно начал покидать её по ночам, порой возвращался Верховный Бог не один, как в случае с Гермесом**. Тем временем, в храме Зевса разгоралось пламя революции — человек восстал против власти врагов. После пощёчины Лис принялась бежать из храма. По пути она зацепила стоящий на полу подсвечник — огонь перекинулся на гобелен так кстати висящий рядом. Огонь начал расти стремительными темпами и вскоре охватил всё здание. Поразительно было то, что ливень никак не мог потушить пламя. Оно только разгоралось, словно некто неустанно подливал в него масло. Девушка бежала прочь от храма, она понимала, что Бог быстро настигнет её и в бегстве нет никакого смысла. Но инстинкты были иного мнения о ситуации. Во всех домах горел свет, эта ночь ещё долго вспоминали жители Фракии. Смельчаки выглядывали из открытых дверей и немедленно запирали засов, стоило им краем глаза завидеть мчащуюся по улицам тень. Поворот за поворотом и девушка оказалась на границе города. Дома становились убогими, а расстояние между ними увеличивалось. Впереди виднелся холм, но хаос, творившийся снаружи не позволял разглядеть что-то дальше двух-трёх километров. Наконец, девушка достигла высшей точки холма, перед ней возник одиноко стоящий исполин. Тьма сгущалась над беглянкой. Все тучи, кружившие над городом, двинулись за его предел в сторону девушки. Бежать дальше было бессмысленно. Молнии становились всё ближе. Лис расставила руки в стороны, запрокинула голову вверх и закрыла глаза. Она была готова к смерти.