Ах ах

      Почему-то я не спала. Я бренно лежала до часу ночи, чему удивлялась с утра подруга, но всё было ещё хуже — я подорвалась ранним утром, до будильника. Я даже ни о чем не думала, не волновалась и не тревожилась. Мое тело просто иступлено сопротивлялось сну.       Наверное, это был хороший день рождения для подруги. Но мне было плохо.              Безумная усталость не помешала мне собраться и выглядеть прекрасно. Но она мешала тем, что каждый порывался спросить в порядке ли я. От чего все капающие китайской пыткой вопросы я воспринимала в штыки.              — Тебе надо найти день когда прям рано ляжешь.              — Надо.              — Типо завтра. Раз сегодня ты с ним.              «Я не планирую сегодня допоздна ни с кем быть….»              — Мы все равно ни о месте, ни о времени не договорились толком. — Без расстройства бросаю я, ведь вчера я даже не проверяла свой телефон толком.              — Он тебе вчера не писал?              — Неа.              — В смысле вчера не писал весь день?!              Я шла на работу и вздохнула.              — Мне т-а-ак лень думать об этом. Писал/не писал, как напишет, че происходит, когда — пусть делает как хочет. Мне просто лень.              Или я просто не хочу, чтобы я позволила себе много думать о нем, а потом страдала. Обо мне явно так же много не думают и потому мне не стоит. Я будто от этого в своем самоощущении становлюсь слабее кого-то.              Я смотрю как Мой свет лезет на стену от желания общения, секса и взаимности. А я не хочу быть такой же. Я не хочу быть слабее, только в августе обретя себя, как себя. Мне всё равно на всех на процентов семьдесят — это приятно. Я единственное, что хочу — подремать в переговорной, но делать этого не буду.              Приятное в первой половине дня то, что я хорошо начала общаться с новыми людьми. Мне не до конца нравится слушать разговоры коллег, но я и не чувствую к ним жесткого отторжения тоже. Мне просто неплохо от нашей прогулки до чешского заведения и болтовни.       Внезапно мне пришло сообщение:              — Просто здравствуй, просто как дела.              Хах. Я не думаю, что это отсылка на песню под которую мы танцевали вместе, вряд ли от этого он так написал. Но мне нравится, что он пишет подобное. Это интереснее обычного приветствия.              Мы наконец договорились во сколько. Правда меня ровно за час до встречи начало мандражить жутко:              — Ну никогда я не ходила на такие авантюры!              — Что? Какие авантюры? О чем ты сейчас? — От внезапных воплей подруга не поняла сразу.              — О пойти погулять сейчас с ним. Видишь, как я обхожу слово которое не хочу писать…              — Вот это авантюры!! Вот это ты авантюристка……              — Я щас проржусь и заплачу…              — Ахахах, ох, ладно. Я прекрасно понимаю твои чувства. Неважно ты ходишь в первый раз, десятый или сотый, абсолютно нормально, что ты волнуешься. Но я уверена, что, как увидитесь, вы поймаете коннект и все будет в порядке. Ты расслабишься, все будет хорошо. Давай вдох-выдох…              — Хочется выпить корвалола, но пахнуть им не хочу, — Смеюсь я.              — Может вина?              — Мне кажется помогла бы только стопка водки, но я не буду.              — Почему?              — Я на работе… Но. Не хочу просто пить вообще. — Я через муки вспоминаю вчерашний день.              — Не, ну это не пить, это как лекарство расслабиться.              — Я вчера так расслабилась, что в лифте кусок трубы меня напугал.              Десять минут задержаться на работе — не страшно. Но видимо, даже опаздывая, я вышла первой. Ждать было как-то неловко.              Присев на лавочку на парковке, я пыталась сориентировать его куда идти, но это очень удобно, что человек местный и сам понимает куда. Я увидела его издалека, и хорошо, что мое лицо нельзя было четко рассмотреть:              «Гавайка..? Серьезно…?» — Я в ту же секунду задавила свое негодование, чтобы не смущать хотя бы саму себя.              При всем своем красноречии я не смогла подобрать описание этого образа или вайба. Развязный? Нет. Чилловый? Нет. Я не знаю. Но он выглядит так, как хочется ему и это мне нравится.              «Днем мы ещё не виделись…» — Я пытаюсь увидеть за очками его лицо, но не получается. Ловлю себя на мысли, что я слишком смущена, чтобы смотреть. Мне кажется, неловко ещё и то, что я чутка выше, ведь сегодня решила обуть неудобные каблуки. Его же это не смущает? Хотя я не замечаю его дискомфорт, и постепенно перенимаю это поразительное спокойствие, что и правда — меня расслабляет.              Потому что вдали я вижу человека, из-за которого я сломалась в июле, вернувшись в прошлое словно, и я равнодушно отвожу взгляд, широким шагом удаляясь из парка.              Я чувствую себя порой совсем не местной, потому что не знаю даже куда стоит пойти. Соглашаясь на кофейню, куда недавно ходили с подругой, я понимаю, что даже не знаю что хочу. Но, наверное, не кофе. Сейчас не слишком холодно, чтобы я побоялась взять что-то со льдом. Главное не сладкое. Я правда удивилась, что он выбрал сразу какие-то чаи-лимонады. Допустим, личи-вишня и клубника с чем-то неплохой выбор.              Я не знаю, кто и за кого, как и когда должен платить. Мои подруги что-то мне, возможно, говорили, но я прямо выкладываю карты, давая делать выбор ему. Потому что не знаю. Надо будет — переведу. Нет? Что ж, это в принципе приятно… Наверное, девушки себя так не ведут. Но я не умею иначе, отдаваясь честности. Отпугну этой неопытностью — и ладно.              Я не брезглива и не цепляюсь, словно подросток, за непрямые поцелуи, потому спокойно всегда даю всем попробовать свои напитки. Хотя бы потому, что мой не отдает личи, который всегда мне напоминает розу, о чем я рассказываю, припоминая прошлое…       Вальяжно попивая, я осознаю, когда приносят следующий напиток, что это-то был его. Боже. Но его спокойствие, пронизанное в речи и поведении, не позволяет мне прочувствовать даже толику конфуза. Но, подмечая это в нем постоянно, я поражена.              Это приятное спокойствие.              — Какой тебе нравится больше? — Вишня или клубника.              — Вишня твой, — Отвечает он.              — Но клубника в тебе не вызвала восторга. А мне и тот, и тот в принципе зашел.              — Вишня. Тот слишком пресный.              — Меняемся.              Хотя мне кажется порой, что я теряюсь в речи, словно четыре года назад забывая родной язык, меня это не сильно волнует. И я в принципе забываю, что час назад я продолжительно смотрела на корвалол, желая опустошить бутылек. Я думаю о каких-то более важных вещах, слушая его, желая что-то узнать и запомнить. Я боюсь, что моя память меня подведет, однако какие-то мелочи отпечатываются: про школу, про вторую смену, про то, что в детстве уже наскакался на гаражах и свою суету отпустил.        Мне забавно вспоминать школу, потому что я будто забыла в принципе об этом этапе жизни и сейчас меня ставят в тупик, археологически заставляя раскапывать прошлое.              Меня заставили выведать больше о парнях в том клубе в первую встречу и я чувствовала, что это висит надо мной. Но, черт возьми, как же некрасиво кажется расспрашивать парня перед тобой про кого-то другого, словно другие мне и интересны!              «Не мне! Прости, пожалуйста, мне просто съедят мозг, если я тебя не расспрошу, не пойми неправильно!» — Взмаливаюсь в душе я, продолжая выведывать мне неважные вещи. Но он ничего почти не говорит и мне остаётся оценить положительно только то, что к сплетням он равнодушен.              Мне важно другое. Насколько мне будет грустно, если я захочу узнать больше о нем, но меня оборвут слишком коротким сроком. Его работа подразумевает частое отсутствие дома, а мне страшно думать даже об отношениях на расстоянии. Почему-то недавно я не осознавала это так глубоко, как сейчас, пока смотрю на человека напротив.       Я веду взглядом по деревянному столу, по интерьеру и будто опасаюсь задержаться на нем, задавая вопрос:              — А ты насколько здесь? — А мои руки холодеют о напиток.       — Ну, где-то середина месяца или конец.              Месяц это так мало. Даже если он не знает точно, я редко верю в чудеса и являюсь Архонтом Подлости, ибо это единственная стихия, что всегда влияет на мою жизнь.       Месяц…              — Надо ли тебе это? — Цинично спрашивает бесстрастный мозг.              — Не знаю, — Я отвожу взгляд, не понимания разочарования на сердце.              — Месяц это мало. Страдать хочешь потом? Зачем? — Мой мозг знает меня, он помнит ту меня, которой было плохо на расстоянии. И именно оно же нас и разделило: мозг и сердце.              — Я не знаю. Но видишь ли — я Архонт Подлости и иначе быть не могло. Я встречаю человека, что мне оказывается приятен и интересен, и значит только такой исход может быть. У меня никогда не может быть всё просто.              — …Ты расстроилась?              — Да. — Поджимаю я губу. — Но я слушаю его рассказ о том, как он желал этого, как знал свою мечту и стремился к ней. Что ему это нравится. И даже если мне не понять радость возвращения к близким, что по-иному рады тебя видеть спустя месяцы, я испытываю к нему странное уважение. Я так и осталась ребенком на последней парте, что на уроке ИЗО плачет и не может нарисовать «кем я хочу стать, когда вырасту». Подобные, знающие, люди восхищают меня.              — Эх.              Но разговор с ним оставляет во мне чувство, что общение может увлекательным и приятным. Интересным. Взаимным, потому что тебя слушают. Потому что тебе могут ответить. И этот контраст адекватности перед моими глазами заставляет меня вертеть одно в голове: «как хорошо».              И когда я вижу, как выносятся на набережную музыкальные инструменты, когда я понимаю, что скоро здесь будет тот, кто мне неприятен… Я не против уйти как можно дальше с тем, кто сидит напротив вместе. Я месяц искала в толпе глазами другого, сейчас осознавая, что я больше… Не хочу. Что мое проклятое прошлое меня отпускает. Три года ужаса с разными лицами тлеют, как закат на небе.              И я могу просто гулять с кем-то, не чувствуя подсознательного отторжения.              «Почему? Нет, с «весенней игрушкой» я шла и вечно хотела сбежать. Мне вечно казалось, что я не на своем месте, тарелке, в чем угодно просто отпустите меня! А тут… Этого нет. Почему?»              «Может дело в равнодушии? Что он не смотрит на меня, как на девушку? Да он в принципе не часто на меня смотрит… Может это я одна цепляюсь. Не понимаю.»              «Но по крайней мере, я сама не хочу сбежать сейчас же.»              «Пусть так. Мне хочется сфотографировать закат сейчас, но почему-то не делаю этого. Как странно. Я делаю всегда то, что хочу, а тут мои мысли столь размерены и спокойны, что я не хочу тянуться за телефоном, поднимать руки. Буду жалеть потом, что не запечатлею этот закат. Ну и ладно.»              Чувствую себя немного глупой, потому что не поняла: он служил или нет? Неловко как-то спрашивать. Может быть потом. Но, зная себя, я не спрошу.              На переходе я совсем случайно коснулась его руки и чуть ли не рефлекторно отдернула, вспыхнув смущением. Что-то внутри хихикнуло от этого — значит обнимать его в клубе ты хотела сама и не стеснялась, а тут невольно коснулась руки и, всё, зардеешь?.. И я глупым взглядом уставилась в плитку, пока горел красный свет, потому что… Боже, я же реально обнимала этого парня недавно. Я только сейчас осознала!              Кхм.              — Интересно, кто из них навернётся? — Подростки скейтеры скачут на ступеньках парка, в них столько веселья. Я смотрю на это с безобидной усмешкой.              Мне нравится, что шутим мы про схожие вещи. Но я замедляюсь, стараюсь увернуться от самокатчиков, и осекаюсь, потому вопрос про «нравятся ли мне анекдоты?» — напоминает мне о подруге, что оставила меня. Она всегда мне травила их и мы традиционно кидали друг-другу подарки в соцсетях, подписываясь под ними анекдотами.              — Допустим, — Хочу, чтобы он перекрыл эти воспоминания, но меня обламывают.              — Нет, он слишком пошлый, не нужно, — Посмеивается он, а у меня вопросительно бровь поползла вверх. Интересно, какая связь меж пошлым и чуть не сбившим меня самокатчиком? Или от чего он это спросил?              «Ладно, не буду спрашивать. Я не хочу показаться вульгарной, мы и так уже пошло пошутили, и не хочу…» — Я одергиваю сама себя, потому что во мне колко откликается, как я вела себя слишком раскрепощенно и мной легкодоступно по моей глупости воспользовались. — «Я люблю так шутить, но не буду смущать если что человека. Я… Слишком волнуюсь и так. Лучше воздержусь.»              Мы остановились в месте, где продают картины и он меня спросил провести ли меня до дома. Кажется, я не очень поняла: провести, подвезти, довести, довезти? И почти была готова идти в туфлях дальше, от которых потом буду умирать. А потом конфузно поняла про машину. А. Ну. Ладно.              — Как ты ее назвал…?              — Бричка.              — Э...              «Хм, сейчас вроде всего семь или чуть позже… Недолго так были вместе.» — Соглашаюсь я на предложение, стараясь не расстраиваться.              Мне нравится моя работа и мы говорили о ней, пока шли к парковке недалеко от офиса. Она порой нудная, порой суетная, в основном бумажная, но понятная и приятная мне, после тяжелого прошлого опыта работы с людьми. Но почему-то люди скептически реагируют на «офис» и я словно оправдываюсь. Хотя с другой стороны, я понимаю, что свою офисную крепость я готова оборонять до конца и потому не позволяю это обесценивать. То, что ему нравится своё море, не значит, что мой комфортный офис чем-то хуже.              «Надеюсь, никто из подруг не будет спрашивать меня, что была у него за машина… Я знаю лишь белые, черные, мамина альтеза и пафосная подруги. Нормальная, белая машина.»              Но ещё тяжелее мне обычно, когда кто-то просит включить меня мою музыку. Не люблю это. Не хочу и не буду. Каждый раз внутри меня возникает такое неприятное чувство и отторжение; услышать «переключи» или что-то подобное — я не хочу. Пусть лучше сам, но то, что нравится мне. Я была почти уверена, что у него это есть наверняка.              — Да, я тот, кто ездит, громко слушая музыку.              — Хооо…              Я никогда не сажусь в машины к посторонним людям, однако сейчас решила довериться, а любимый мой фонк подпитывал непозволительное и непривычное спокойствие внутри. Какие-то волнения утихали, отходили на задний план. Я поняла, что устала от них и просто откинулась на сиденье, смотря в окно. Пусть даже после мы не пересечемся, наблюдая за городом из машины, мне было хорошо.       Пока ехали, мы немного говорили о завтрашнего дне и я сетовала на тяготы рутины.       — …Ты просто ещё не открыла слабости своего станда.              Мой взгляд перевелся, как в замедленной съемке, когда я услышала шутки про стандов, прекрасно понимая откуда это. Но отчаянно не решилась спросить не показалось ли мне! Все мои мысли расположили к тому, что я поражено проглотила рыбой слова и просто угукнула. Но мне теперь нужно было выяснить не показалось ли мне! Наверняка на странице должно быть. Хотя я даже не искала его соцсети…              — Будешь? Но она сладкая, — Предложила я свою курилку, все равно поймав себя на каких-то нелепых мыслях о непрямом поцелуе. Что за ребячество то.              — М… Специфично. — Подобрал слова он или сам по себе так выражается я не знала, но очень оценила именно этот ответ.              — Понимаю. — Сама не пребывая в ярком восторге от сладости, меня больше поразило, что он не ответил небрежно «хуйня» или что-то подобное. Словно опыт общения с убогими людьми, что не имеют речи, используя только мат, перекрылся чем-то адекватным. — А ещё она вибрирует почему-то иногда.              — Не знаешь почему?              — Неа.              Нам ехать не было долго. И за это недолгое время я приняла уже то, что больше не увидимся вероятно. Боль июля слишком мрачно проросла корнями мне в голову и я ожидала только этого исхода. Но я-июльская… Даже не пыталась больше. Горделивым взглядом смотрела на недостойного и не пыталась. А тут я не понимаю могу ли «пытаться», с эмпатией камушка не чувствуя взаимность; хочет ли он этого вообще, а то буду неприятно навязываться… А вдруг я вообще выглядела слишком отстранено и потому он боится? Но всё время, всё время от начала и до конца прокручивая в голове мысль «всего лишь месяц», я все-таки сказала, будто нечего мне больше терять. Нелепо, в моменте растерявшись и сконфуженно:              — Ну, раз тебе остался только месяц, давай проведем его п-продуктивно..?              Или плодотворно. Или как я сказала. Звучало так, что мол дерзай, но без меня, но я же хотела донести смысл наоборот…              Мои святые.              Я попыталась завести диалог, объяснив это в переписке. Но мне показалось, что ему безразлично. Может, я и правда навязываюсь, ибо мне отвечают не более чем «в точку». Но ладно, проверю окончательно, написав про то, что курилка вибрирует, когда разряжается. Ладно.              В принципе, подводя итоги вечера, я просто поняла, что мне было хорошо. Что оказывается, общение может быть адекватным, комфортным. Будет — не будет, ладно, я просто… Поняла, что со мной можно разговаривать и ко мне могут проявлять интерес и не бояться. Наряду прошлого опыта, это мне полезный урок.              — Нет никаких предрасположенностей к тому, что это разово.              — Разве?..              — Ну, а какие? Вы хорошо провели время. Все спокойно и своим чередом. Но главное, что ты увидела эту разницу!! Я очень-очень рада.              Кажется, из-за всей своей эмоциональности, я стала такой нестабильной и поддаюсь смущению чаще обычного. Раздражаю сама себя, не выгляжу собой, какая я есть. Мне нравилась я-весенняя, потому что ей было плевать на всех и ее никто не мог обидеть. Я ненавидела я-июльскую, потому что это слабое создание, которой нравятся люди и она хочет общения с ними, становясь слишком уязвимой. А именно, когда я была такой, со мной обращались ужасно. Я не думаю, что он такой же, как люди из моего прошлого, и не вешаю бирки раньше срока. Но в один момент я просто решила отпустить всё.              Мое остаточное волнение выветрилось через часа два и, ко сну отходя, я просто решила — спасибо, что показал, что люди могут быть адекватными. Мне этого хватит более чем. Наверное, люди так появляются в жизни в нужный момент, чтобы чему то научить и уходят. То, что я не умею их отпускать — моя проблема.              И потому, последний день лета был лишь с мыслями о том, что я хочу запомнить это насыщенное лето. Сделать видео на память, наполнить его концовку хорошим эпилогом, а не новым приступом истерии. Его появление в моей жизни показало кратким моментом мне важные вещи и не сделало вещью меня, которую все хотят использовать. Это прекрасно.              Я столь была увлечена созданием памятных воспоминаний, что не заметила, как засиделась. В процессе я пожалела, что не сделала фото заката вчера, но по возвращению домой я фотографировалась в зеркало и потому мой образ стал тем самым завершением видео. А потом мне снова пришлось держать телефон крепче, чтобы он не выпал из рук, когда мне пришло сообщение.              Как-то радикально звать незнакомую девушку на море? Почему именно море? Хм. Ну ладно… Я же авантюристка, я не против. Но буду ли я жива после пятницы это вопрос.