Ах ах

      После пятницы я не была жива. Я не была настолько жива, что только высокое чувство ответственности заставило меня открыть глаза, снимая маску, и посмотреть в телефон. Кажется, я была готова даже встать и пойти куда-то, но только лишь от того, что не проснулась до конца. Но стоило мозгу попытаться заработать — он тут же взвыл от боли, выдавая бред.              — Я вижу ты был в сети, — Один мой глаз был способен смотреть в экран, но только один. — Просто скажи «да» или я сплю дальше.              — Я тоже ни жив, ни мертв и лучше нам поспать.              — Хорошая идея, — Выдаю я, без контроля себя пишу дальше, — Давай вечером тогда увидимся? — Потому что я не была уверена, что он не исчезнет. Куда и с кем угодно, как в ночи не отвечая, пока меня принуждали ему писать.              — Давай тогда.              — Всё, тогда продолжаем спать. Спасибо, сладких снов, целуем, — Дописывала я уже без сознания и крайне откровенно, как потом оценила.              Я не могла есть, я не могла лежать, я не могла спать и я проклинала четыре бутылки вина на двоих. Я лежала и трупно смотрела в потолок, от жары не в силах даже встать и пойти умыться. Мне было так плохо, что я была готова сама всё отменить, свой комфорт ставя на первое место.              Я помнила пятницу так хорошо, что сама себе поражалась. Видео, которые я излюбленно снимаю на память, приятно отвлекли, особенно с монтажом подруги. Они же и её отвлекли от мрачных мыслей о невзаимности, и неразделенном интересе в другом человеке. Это кололо во мне чувством вины, что ли. Но только это, потому что расстройство близкого заставляло меня грустить.              «А. Он даже же не прочитал вчера мое сообщение. Ну и плевать.»              Я же поняла, что мне так всё равно, мне так ровно, что я даже не расстроилась фотографиям троицы в заведении, куда нас не позвали. Я капризно чувствовала себя от болезни и решила не нагнетать себя ещё сильнее, думая о чем-то, связанном с ним. Я все равно его абсолютно не знаю, чтобы мочь судить почему он не позвал. Недавно кто-то выбирал меж мной и не мной: плевать, даже если это снова так и ему было с кем-то веселее. Трезвая моя сторона оценивала его слишком адекватным человеком, чтобы он поступал в подобном ключе, но что-то внутри меня защищалось, выдавая подобные, несвойственные мысли.              «Посмотрим, захочу ли я вообще куда-то сегодня. Пока что я хочу сдохнуть.»              О, интересно, как мне может стать хуже? Ну да, мое тело знает. Да, мое тело именно сегодня включит мне «женскую радость». И я закачу от этого глаза, мол, серьезно? Проклятые месячные.              Ладно, после трех мне стало немного лучше и я согласилась на встречу, и наверное пойти поесть было лучшим решением. Почему-то я всё равно не смогла отказаться. Наверное, скука меня пугала больше, чем слабость тела. Тем более от еды вполне возможно я бы окончательно пришла в себя.              Но выглядела я прекрасно: чужие взгляды, пока я шла до торгового центра были ах-ах как приятны. Моё удовольствие от самой себя было замечательным плато, что если бы он не оценил, я бы его ударила! Я была столь спокойна на душе, наряду прошлой встречи, что меня ничего не могло выбить из колеи. Наконец-то. Я чувствовала себя собой и на меня он мог смотреть, как на меня.              Мой мозг плохо запоминает людей и лица, часто их мешает и заменяет черты. Но издали видя знакомые кудри и адское пламя зажигалки, я невольно хихикнула:              — О, мой адрес.              Мы расположились в каком-то заведении с тусклым светом и темной деревянной мебелью. Мне нравилось подмечать, что он много где бывает, много где может позволить себе оставить воспоминания и не против объяснить мне за то, в чем я не сведаю. Я равнодушна к такой кухне и потому кроме заезженных сырных блюд не пробовала ничего. Конечно, расхваленные хинкали тоже относятся к категории «заезженно», но судьба нас как-то не сводила.              — Я хочу пошутить, но это как-то… — Сдерживаю свои порывы я, потому что все ещё не хочу много пошлить, боясь показаться вульгарной.              — Дерзай.              — У меня такое чувство, что меня лишают гастрономической девственности.              Мне слишком сильно приходится сдерживаться, чтобы не шутить про ананасовый сок, как единственное его сегодня питание.              «Что, готовился ко встрече со мной??» — Давлю я в себе внутренний нелепый смех и просто думаю, ладно-ладно, потом можно будет.              Мне нравится его слушать. Даже если большую часть времени готова говорить одна я, он мне интересен. И не противен. И не отторгает. И я не чувствую себя неловко или не в своей тарелке, потому что даже, не умея есть красиво, я не смущена. И если последнее можно списать на мое наплевательское отношение к чужому мнению, первое меня приятно удивляет.       Мы обсуждали алкогольную пятницу: наши с подругой танцы на пирсе, его падение лицом на паркет. И завершила я эту тему этими словами:       — Вообще, я не люблю пить. Я так-то очень стеснительный человек и мне сложно выражать свои эмоции, и чувства, но алкоголь раскрепощает. Выпив, я становлюсь очень искренней. — Говоря это, я совсем не врала. Но редко применяла на практике.              Мне нравится, что меня слушают. И даже вроде не обесценивают, потому что вроде как он не похож на такого человека. Лишь один мужчина в моем окружении на такое способен, извечно наставляя меня на достойный выбор, что обязан мочь так же. У меня нет в голове мыслей, что он — этот выбор, потому что в голове лишь вертится мысль о собственном веселье. Мне хочется рассказать ему о многом.              Как и поделиться, когда мы уже вышли из заведения, воспоминаниями о прекрасном лете. Не зная историй, порой неясно, что же я пережила: мои чувства от новоселья, новой работы, почему я плакала горько, как я повстречала новых прекрасных людей. Но меня не обижает, что реакцию я слышу только на фрагменты, где я танцую. Она мне… Не кажется мерзкой. Я даже пару раз сморгнула, затрепетав ресницами, когда услышала томное «уххх».              Я не знала, что дальше. И даже как-то не сориентировалась строить планы. Обычно именно мне приходится со всеми решать, точнее за всех, даже за мужчин. Хотя, вроде, обычными людьми это порицается. Обычными, которые живут по выученным рамкам общества, в которые меня заковывают отчаянно.              — Поехали в Широкую? — Предлагается так спонтанно, что я, недолго думая, ведомо выдаю:              — Давай.              Итак, в прошлом человек со сталкерким опытом, конечно, выведал, что он знает то, что знаю я. Но намного приятнее, когда интересуются тобой и ты отвечаешь, скрашивая дорогу до места назначения: за игры, которые знаешь, за произведения. Возможно, тоска по возможности обсуждать много фандомного, что не так много с кем я могу обсудить это у себя в окружении, развязывает мой язык. Мне хочется делиться фактами о том, что мне нравится; что знаю я, но не каждый, позволяя людям знать чуточку больше и глубже. Я обожаю взахлеб говорить о чем-то мне сердцу важном и то, что это внимают — даже как-то…              «А я точно не слишком долго говорю? Ох, я наверное слишком увлеклась атомным сердцем и киберпанком.»              «Но просто это же действительно интересно, хах! Там такая рекламная компания, а вот авторские права…»              Если ты не знаешь много — я о многом тебе постараюсь поведать, чтобы ты много знал: мне нравится мягко направлять людей, давать им то, что им интересно, но не принуждать к чему-то. Я смотрела многое, я читала многое, я интересовалась много чем. Я могу поддержать многие вещи и наслаждаюсь тем, что он не молчит. Мне нравятся его комментарии и шутки — эта мысль за время, пока мы по темноте едем, оседает в моей голове.              В этом поселении всегда много приезжих, шумных гостей и праздных особ. Потому изобилие машин и недостаток парковок в субботу от свадебных гулянок не должны вызывать удивление. Но чуть поодаль, в конце набережной людей куда меньше. Даже просто остановившись около перил, лишь редкие прохожие тенями мелькали, пока мы продолжали говорить. О том, как меня сконфузило в машине, услышав знакомую тематику, но я подумала, что, нет-нет, не буду шутить. Как я признавалась, что все поняла-то, но абсолютно не поняла себя, почему тогда не поддержала. Вспоминали о титанических произведениях, о некогда популярных персонажах.              — Я вообще-то Леви.              — Ты такой же чистоплюй?              — Нет, вообще-то из-за роста.              — Хм. — Я подумала про себя одержим ли он какими-то комплексами на этот счет, но за его равнодушным отношением ко всему будто на свете — я не могу понять. Пару секунд я хочу ещё что-то сказать на этот счет, но теряюсь, потому что… Я не замечала вовсе до сказанных слов какого-то дискомфорта и может поэтому не смогла сразу провести ассоциацию. Хм. Но беру на заметку эти слова, потому что мне интересно будет ли он меня душить этим.              Моя весна была пропитана духотой. Цветущие деревья, под которыми я ходила с одним недоразумением, не пахли, вымещаемые чужими комплексами, о которых я уже слышать не хотела. Надеюсь, тут будет не так.              Потому что меня так-то всё устраивает. Я слишком ценю удобство в быту и постели, чтобы цепляться за стандарты, навязанные проклятым обществом, и вставать каждый раз на болезненные цыпочки.              Я думаю параллельно об этом всем, пока он разговаривал по телефону. И осекаюсь тому, что у нас оказывается мало времени на этот вечер и ему нужно будет поиграть ещё с друзьями.              Ах.              Я… Помнила такое в прошлом. Когда по итогу мои просьбы просто поговорить обесценивали, мои слезы променивали на веселье с друзьями. Отказывались разделять его со мной, не желая играть больше вместе, и оставляли в запертой квартире одну, со слезами, что были, как циклом по кругу, вызванные этим же поведением. Я мельком вспомнила своё одиночество, с которым всегда мирилась и глотала болезненное «зато он хорошо проведет время», пока сама умирала от тоски. И даже не к парню, стоящему рядом со мной, эти мысли полезли в голову от аналогии, ныне перечеркиваемые гордостью, что теперь я могу не цепляться за людей и наслаждаюсь сама.              — Наверно, вернусь, может, не вернусь, там посмотрим. — Не обещает ничего он друзьям, а я удивлено оборачиваюсь на него, теряя нить мыслей в своей голове.              Я не понимаю порой его и боюсь, что я надумываю за него, приписывая себе какую-то вычурную важность. Но нет ничего больше и важнее для меня, чем выбор в мою сторону и слова, адресованные мне. Внимание, оказываемое мне, очень ценно. Потому что я это время способна наполнить всем столь прекрасным, что человек просто не сможет подумать, что провел его зря.              И я хочу это время провести у моря, с легкими шутками спускаясь по порогам набережной.              — Ой тут столб!! Мы прошли раздельно, так что нужно поздороваться! — Наигранной важностью объявляю я.              — Ты веришь вот в это всё?              — Нет, но мама меня в детстве всегда так учила и потому я всегда так делаю. Я же не хочу поссориться! — Весело ребячусь я.              — Ты ещё скажи, что в гороскопы веришь.              — В них нет, но вот зодиаки достаточно интересная тема. Потому что порой люди очень сходятся со своим описанием, а порой нет. — Но будучи раком, я не узнаю кто он.              Я не знаю в чем травмированность его в отношении праздника рождения, но обычно не люблю душить вопросами и выпытывать о чем-то, раз не хотят говорить. Встречала уже такое, потому его право.              На камни я бы вряд ли залезла, а вот на сложенных катамаранах посидеть можно, главное не заработать в мини-юбке неприятный недуг от холода. Но холод отходит на второй план от моей увлеченности нашим общением.              Я люблю звезды. И жалею, что в этом году не застала, как они срываются с неба. Мне нравится, как он говорит о работе и что в океане Марс видно даже невооруженным глазом.       Мне забавно, что я могу делиться взахлеб терзаниями последних недель, что мне хочется создать уют в квартире. Мне нравится шутить о чем-то, даже если это про странные желания заиметь себе краденную табуретку.       Потому что мне просто… Хорошо рядом с ним. Я чувствую себя собой.       Мне нравится, что я могу сидеть рядом и даже если на меня поглядывают только иногда, терзания глупые меркнут, ибо я не чувствую себя неважной в этом месте. По лету я грезила о встрече с одним человеком, что, задавливая в себе внутренне разочарование, внимала его разговоры, словно это пение ангелов из матного чистилища. Но здесь я чувствую такой интерес и комфорт, что это самое спокойствие, без оправданий и примирений, кажется мне неправильным.              «Мои святые, как же я привыкла к качелям, что нормальное человеческое общение мне кажется поразительным.»              «Но. Конечно, да, то, что меня не колошматит рядом с человеком это непривычно. Может, красной табличкой у меня до сих пор висит перед лицом «один месяц» и я боюсь себе позволить ощутить что-то большее.»              «Ах ах.»              Меня когда-то спрашивали близкие про татуировки и мое отношение к ним. За это я всегда могу ответить развёрнуто и объяснить почему я не делала ничего. Но почему-то мне показалось, пока мы только шли на набережную к перилам, что на его ноге есть что-то темнее кожи, и, возможно, у него именно там тату… Не просто же так он спросил; не мнение же собирает для храбрости впервые что-то сделать? Он бы вряд ли так поступил, мне показалось.              — Мне казалось я видела твою татуировку, хм, — Ну не могли же волосы на ногах под падением света меня так спутать?              — …Нет, те ты не могла видеть, — Чуть погодя ответил он, будто на долю секунды опешил.              — Почему?              — Они у меня на торсе.              — Ааа…              «…А, ладно, хорошо, потом увидим.» — Заткнула я в себе и слава святым. Я же очень сдерживаюсь!              Мне нравилось, как я выглядела, но меня удивляло, что на это будто не обращают внимания. Не так, что не видят мою красоту, а будто длина юбки и голые ноги не привлекают чужой взгляд, заставляя оный голодно гулять по мне. Я аккуратна в своих словах, потому что знаю, как совокупность привлекательности и сексуальный контент могут натворить дел. Я привыкла демонстрировать это, но почему-то перед ним… Хочется быть невиннее. Словно я не пропитана едкой смолью похоти, грязью пережитого ужаса. Я не хочу, чтобы он понял меня неправильно и мной воспользовались снова легко, ведь я слабая; мне не хочется, чтобы я стала в чужих глазах снова просто телом, так устав от этого. Но все же… Мне он не противен. И тату я его хочу увидеть не в обстоятельствах моря даже, а… Кхм.              «Месяц. Точно. Буду потом страдать.»              Я снова отказалась включать свою музыку в машине, когда мы собирались возвращаться. Потому что я чувствую дискомфорт, когда делюсь этим и мне истинно хочется узнать больше его вкус. Я лояльна даже к громкости, которая со стороны всегда кажется раздражающей, но в самой машине и правда — слушать громко приятно. И ехать почти в молчании, лишь изредка бросая комментарии, мне не тягостно.              Мне слишком приятно и слишком комфортно рядом с ним. Так, что я не привыкла. Так, что я понимаю, что мои слова — о том, что мне все равно на то, что даже если мы видимся в последний раз, раз я безразлична — на выходе из машины перечеркиваются и я сама предлагаю увидеться. Где-то среди недели, потому что не знаю точно планы на выходные. Или, может, хочу увидеться поскорее.              — Спасибо за прекрасный вечер.              — И… Тебе тоже. — Я на мгновение останавливаю взгляд на нем, но смущаюсь и спешно стараюсь исчезнуть. Я будто невольно отрицаю любую взаимность: защитная реакция включается. Но ловлю себя на мыслях, что, вспоминая вечер, я, черт возьми, улыбаюсь.              А потом в рассказах подругам я уверяю всех, что сердце я никому и ни за что сейчас не отдам. Мне просто нужно общаться побольше с адекватными людьми, чтобы это был мне пример на будущее.              Потому что это работает. И я смотрю под зенитным солнцем через пару дней на человека, который схож лицом с тем, кто был когда-то для меня важен, на того, что обошелся со мной так же жестоко летом. И… Больше ничего не чувствую. Ни обиды, ни боли, ни тоски, ни разочарования. Я больше ничего не чувствую темного к прошлому, которое не отпускало меня три долгих года. Благодаря подаренному комфорту лишь пары встреч. Ах.