Ах ах

      Двадцатое сентября— это замечательное время середины недели, что будоражит своим концом, который разверзнется праздником. И я готовлюсь к нему, рисуя за столом и выводя золотом кудряшки. Шутя, что ежели когда то придется рисовать его кудри — я сойду с ума. Их замечательно накручивать на пальчики и ерошить, но, ох, если рисовать… Хотя людей из своего окружения я не рисовала давно. Слишком. Будто избегала подобного, застывая лишь сама на листах и не подпуская никого другого.              «Интересно, смог бы он принять образ моего мира? Или я бы так же тщетно пыталась натянуть волчью маску?» — Смотрела я на парня за столом, почему то мысль в голове оборвав.              Я утомилась за дни и потому мы отошли ко сну довольно быстро. На следующий день, в четверг, сон покинул меня рано с утра. И я осталась с ним в кровати, о чем то неторопливо разговаривая. Как будто меня не гонит очередной будильник собираться, будто мне не нужно спешить накраситься, я смотрела на него снова… Именно так, как пару дней назад. С непреодолимым желанием коснуться, раз в один из других дней я воздержалась.              — Позволь хотя бы недолго ощутить тебя. — Нависла я над ним, поглаживая по щеке. Я решила, что и так полна смущения, хотя бы чаще буду стараться озвучивать свои плотские желания.              Но на деле — чтобы убедиться, понять. Не было ли то чувство наваждением в пылу эмоций и какого-то очарования новых обстоятельств. Ведь, опускаясь на него сверху, я застаю тот же самый образ, что внимает на меня снизу вверх. Возможно, на не на самую прилежную, уложенную, с кристаллами соли на заспанных глазах и не свежим дыханием. Но почему то на ту, на которую смотрят с такой любовью.              И ударившая мне в голову эмоциональность снова парализовала меня. Этот зрительный контакт стер мое ощущение времени, даже если где-то я нервно думала, что не успею собраться на работу, я все равно застыла на пару минут.              «Меня безумно переполняет к тебе это непонятное мне чувство.» — Трепетало во мне, видимо, сердце, раз мой учащенный пульс гремел в ушах.              — Кхах… — Я нервно рассмеялась, будто этот смех отвлечет вопросом почему же я смеюсь, от влажности у меня на глазах.              И я снова точно так же его поцеловала, так желая, чтобы он понял, что заложено в этом поцелуе на самом деле. Это настолько для меня забытое чувство, что я просто не знала как на него реагировать и выдала все эти непонятные действия залпом.              «Я боюсь поторопиться, но и заглушать это тоже не хочу. Я будто изменяю своим принципам, раз замалчиваю чувства, но мне, такой, признаться…»              Черт возьми, мне так жутко и дико от мысли, что подобное я испытывала почти пять лет назад. И дальше было лишь подобие на поводу привязанности, полное боли и ужаса. Но не такое светлое и безболезненное, целительное, что окутывает все внутри меня по отношению к этому человеку.              «Мне такой, какой сделала меня жизнь, признаться — слишком тяжело. Той, от чьих чувств отказываются так просто и разбивают, как хрупкое стекло, без жалости. Оставляя слишком легким выбором одной, будто я не оказывала влияния в принципе и за меня не стоит бороться.»              «Мне так страшно и сложно вновь кому-то довериться, но я так отчаянно желаю доверять тебе, что сама отдаю нож, приставляя к своей шее.» — Застываю я его в его полу-объятиях, лбом утыкаясь в ключицу.              «Это все меж нами так очевидно, но это все жесты, действия, намеки. А мне так не хватает именно слов, чтобы я убедилась, чтобы успокоилась, что мне не кажется. Будто так в моей реальности укрепится правда, что я не ошибаюсь в своем понимании.»              Действия всегда ценнее слов, но когда твой разум врет тебе за двоих, чужие слова становятся спасательным кругом, что подтверждают истинную правоту. Упрощают вечную борьбу с тревожностью, в одиночку с которой мне бороться так тяжело.              «Пожалуйста, хотя бы без слов пока что… Пойми чуть больше, что я пытаюсь донести.» — Зажмурилась я, набираясь храбрости. И надеясь, что мне снова не придется делать все самой, все тащить на себе, как будто это мне одной нужно. Потому что в моей болезненной истории так мало было того светлого, что исцеляет меня сейчас — мне так сложно ожидать нечто человеческое и нормальное.              Я открыла глаза и посмотрела на человека, которого решила выбрать. Осознанно и здраво, не от удушения привязанности и голода по эмоциям. Не «лишь бы», «чтобы быть не одной» и необдуманно. Не просто идеализированный образ. Нет. Принимая его недостатки, сложности совместной жизни с работой, чье расстояние будет меня губить. Молчаливого и того, кто вряд ли скажет мне те заветные слова первым. Но того, кто выбирает меня и принимает, ценит и бережет.              Того, кого я определенно…              Полюбила.              …              — То, что ты чувствуешь — значит ты живешь. Прекрати чувства контролировать в себе и просто живи. Поговорите потом о том, что тебе важно, обязательно: как с тобой нужно обращаться, что нужно говорить о взаимности, чувствах, чтобы ты не начала загоняться. Обязательно поговорите!              — Да. Я собиралась. Но потом. Как будет лучше момент.              …              Потом.              Как будет лучше момент. Я перестану искажать реальность, где отмалчиваюсь и не говорю очевидное. Но пока что мне нужно собраться на работу…              По пути, остановившись на красном, я поцеловала его руку, как очень признательный жест. И когда я уже была в офисе, думала об этом и слова подруги осели у меня в голове.              «Совершать поступки порой проще, чем говорить слова. Общество порицает слова, потому что часто оные оказываются ложью или бывают неуместны. Но когда ты ведешь постоянную войну с тревожностью, так хочется не анализировать ещё и поступки, а просто услышать нечто простое и понятное, что тебя успокоит.»              Вечером я делала под разные видео, что попросила его отправить, подарок подруге. Завтра её день рождения и мне хотелось думать об этом, с такой благодарностью принимая все то, что привнесла она в мою жизнь с лета; эту самую благодарность и любовь отдавая словами, которые постепенно училась озвучивать.              Так замечательно, что праздник выпал на пятницу. Отработав относительно легкий день, я отправилась в гости к Моему свету. Встречая новых людей и веселясь на кухне, мы не планировали никуда ехать, изначально собираясь вовсе в кино.              Измененные планы сложились в лучший пазл для этого дня: нас обмазали блеском, мы договорились посетить место, что вечно обходили стороной, лишь заглядываясь. Ведь это день рождения — надо делать что-то запоминающееся.              По приезду к череде баров на проспекте, я заметила в плотной толпе людей знакомую копну волос. Чей обладатель сразу вышел нас встретить и поцеловал меня, не стесняясь чужих взглядов. Чему я удивилась, немного не ожидая подобного, но это было определенно приятно.              В суете вечера, с знакомством с его друзьями и покупкой коктейлей, чей градус разморил мой мозг окончательно, было весело. Ребята что-то бурно обсуждали, именинница сияла ярче всех, а я заинтересованно наблюдала за ними, не желая сильно влезать в диалог. Короткие, цветные платья мелькали туда-сюда, где-то позади рокотали пьяные мужчины, друзья то и дело порывались в помещение, растворяясь в толпе и танцуя. А я наблюдала и за парнем, что находился рядом и не оставлял меня в компании одной. Я жалею порой, что не попадаю в его круг общения, желая лучше понять его с другой стороны. Привыкшая быть на отшибе, мне приятно ныне, что меня не бросают, но хотелось бы, чтобы так было чаще.              «Поговорите потом о том, что тебе важно, обязательно.» — Повторились наставления в голове.              Скажу. Но потом. Сейчас я думаю о другом…              «Прекрати чувства контролировать в себе и просто живи.» — Мой ватный мозг помнил эти слова, но сопротивлялся.              Кроме первой встречи, я ни разу не пила с ним больше. Мне это нравилось, но сейчас по сути я впервые предстала перед ним такой в относительно осознанном нашем состоянии, смущаясь. Я думаю порой, что будучи пьяной, становлюсь слишком раскованной и несу всякий бред…              …              — Вообще, я не люблю пить. Я так-то очень стеснительный человек и мне сложно выражать свои эмоции, и чувства, но алкоголь раскрепощает. Выпив, я становлюсь очень искренней. — Когда-то давно обронила я эту фразу.              …              Я редко вру. И тогда не врала, даже если этот метод редко применяю на практике. И, наверное, именно потому я стояла в его объятиях, не взирая на толпу. На его друзей, что сочли бы меня слишком липучей к нему, на даже именинницу, которую не хотела обделять вниманием. Но именно сейчас мне казалось, что мне всё посторонне крайне неважно, пока я носом утыкаюсь в чужое плечо и не вижу ничего дальше него же. Пока я чувствую эти любимые духи, пока его кудри щекочут мне лицо. Пока я и правда, кроме этого человека не замечаю мир.              — Меня ежедневно постигает это непонятное мне чувство, когда я рядом с тобой. — Мои уста заговорили. Наконец. О тех чувствах, что я могу озвучить только так. Намеком, искаженно, но самым честным определением.              Я наконец говорила, пока алкоголь развязал мне язык: о его ценности в моей жизни. О важности. О том, что я счастлива рядом с ним. Что не хочу оставаться сегодня ночью одной и хоть куда, но хочу поехать с ним.              И что очень благодарна.              Я тихо говорила важные вещи, что он внимательно слушал, не разнимая объятий и ничего не говоря. Лишь целуя мои плечи и шею, словно так звучали его взаимные слова.              И лишь кратко благодарил в ответ.              «Меня ежедневно постигает это непонятное мне чувство, когда я рядом с тобой. Определение которому я боюсь дать.» — Самое странное признание, что я могла произнести. Но так как это не сказано теми тремя заветными словами, я и не считала это признанием. Откровением в чувствах, но не признанием. Лучше не сейчас, но я ждала именно от него это первым.              За его спиной засмеялась подруга, обратившим к нам голубками. Я подняла взгляд через его плечо и рассмеялась, разомкнув объятия и только-только вспомнив про остальной мир.              — Ты красная, как морковка! — Запомнилась мне фраза, оставшись на видео, пока я поправляла блестки и макияж.              — …Нет. — Я стушевалась и начала отрицать, не в силах стереть глупую улыбку с лица.              Мое сердце дрожало и я наверное и правда сильно покраснела, не в силах вернуть ровность дыхания какое то время. Мне было так хорошо: я не понимала, что, озвучивая все томимые во мне чувства, мне станет легче. И пусть я сказала не все, мне и правда будто сняли с шеи тяжелый груз.              И я праздно отметила эту свою победу нас собой, в своей войне ещё дозой алкоголя. Попросив взять его блестящий и цветочный коктейль, мы втроем с подругой зашли в бар, где нас встретила музыка и развеселенные люди. В ожидании очереди, мы начали танцевать с Моим светом, подхватывая каких-то незнакомых девушек в танец тоже. И к моим покачиванием руками, словно это кошачьи лапки, подключился незнакомец, что пародировал это крайне паршиво. Выбесив меня своей нелепостью, я показала как нужно! И кажется совершила ошибку, столкнувшись с напором с его стороны с предложением познакомиться. Нет-нет-нет. Моментально покрываясь иголками, я посмотрела на улыбающуюся подругу, не особо поняв что к чему и спешно убежала к барной стойке, обвив руку того, с кем мне безопасно:              — Бесят такие, — Процедила я, сверля взглядом незнакомца, будто так обозначила свою позицию, что я занята вообще-то. И посмотрела потом на парня, которого держала. Он не высказал претензий и спокойно посмотрел на меня. Ну, недопонимания не возникло и, не желая толкаться рядом с баром, я уползла обратно к подруге.              Мы отошли ближе к зеркалу, собираясь в нем пофотографироваться на фоне неоновой вывески.              — Ты видела, как он на тебя смотрел?! — Восторженно и смеясь выпалила подруга, а я кажется упустила момент.              — Кто?..              — Твой ненаглядный, хахаха! Боже, это был тако~ой ревнивый взгляд, мне понравилось.              — О… Он умеет…? — Я, кажется, не ожидала подобного.              — Он наблюдал за тем парнем, но так, выдержанно и внимательно, чтобы тебе не навредил никто, иначе ему придется вмешаться.              — Хооо…              Я ещё зашла в уборную после нашей фотосессии с подругой и вернулась на улицу последней. Кому-то подарили розу и я запоздало пыталась включиться в диалог, обвитая объятиями парня. Мой градус уже был предельный, когда я зачем-то решила попробовать на вкус один из лепестков розы. Знаю же, что роза невкусный цветок.              Наряду моего безобидного балагура, хаос просачивался и в толпу, но куда агрессивнее. Утомленные за день, мы начали расходиться и когда девушки уехали уже на такси, мы не стали тоже долго ждать: на дороге уже затевалась драка. Смотреть на такое сейчас мне не хотелось и без обсуждения мы поехали ко мне, правда, дорогу я не запомнила.              Кажется, я не запомнила даже то, как оказалось в кровати… Весь путь вырезался из моей памяти напрочь.              — Нет-нет, сегодня мы спим без всего! — Пьяно заявила я, проведя по его бедру и почувствовав ткань белья. Не знаю от чего мне пришло такое в голову, наверное, потому что я всегда сплю полностью раздетой и нам нужно быть наравне.              Градус, что оказался в моем организме был губительный: весь мой самоконтроль полетел в тартары, не сдерживая даже мой голос. Кажется, я не поняла, когда мы перешли к чему то большему, когда я успела его уже обнимать за плечи, притягивая к себе, а так же срывать голос от ощутимых толчков. Громче, чем обычно, так, словно мне хотелось донести это… Громче.              Не сдерживая себя, свои эмоции. Не держась за страхи и донося ту… Искренность. Которая накопилась во мне, которую я хочу озвучить ему, рассыпаясь перед ним в честности.              Я ведь честный человек, я ведь не люблю недомолвки, мне не нравится отмалчиваться, когда мне есть так много, что сказать. Когда я хочу передать все уважение, восторг и любовь к человеку. И сейчас, обнаженная не просто телом, а всей своей сущностью, я так не хочу молчать.              — Ты прекрасен. — Я хотела касаться его щек, пытаясь обратить в темноте взгляд на себя, все его внимание, потому что слова, что неустанно посыпались из моих уст, заставляли внутри меня все дрожать. — Ты, правда, замечательный.              Я должна была озвучить все то, что могу не успеть, если у нас так мало времени осталось вместе. Он скоро уйдет, я не хочу чувствовать сожаление, что мне донесла все это сейчас.              — Честно. Не передать, как я дорожу тобой и счастлива. — Я больше не могла молчать и продолжала говорить то заветное, что так томило мне разум.              Пока моё сердце трепещет и открыто. Пожалуйста, внимай все.              — Ты замечательный. Правда, правда, правда! — Ведь в моей реальности все истинно так.              Пожалуйста, поверь в мою честность.              — Моё непонятное чувство к тебе самое светлое, что доводилось мне испытать за столь долгое время.              Пожалуйста, не сомневайся. Ни в себе, ни в чем: ты заслуживаешь каждое моё слово.              — Эй…              — Прошу, касайся, — Приложила я его руки к своим щекам, — Почувствуй то, что мне было почти невозможно проявить так долго! Насколько я искренне хочу тебе все донести. Я испытываю к тебе то, что не понимаю, не умею уже столько проклятых лет. Для меня это что-то поразительное. Но я так счастлива, что испытываю это все именно благодаря тебе.              Я не хочу слышать более сомнений искренняя ли я на самом деле в своих эмоциях. Что сочатся из меня, как из открытых ран, которые он бережно залечивает. У меня слезятся глаза; капли, что текут по моим щекам мне наконец не кажутся инородными, а собственными слезами, которые я прячу от всех всегда.              Лишь, пожалуйста, не оттолкни меня. Не осуди меня в моей честности и искренности. Не говори, что я жуткая, слабая, жалкая, раз начинаю лить слезы, а мой язык заплетается. Ведь…              — Я не хочу тебя терять. Мне от такой мысли безумно страшно. Мне ужасно от такого исхода. — Затерла я свои глаза.              — Иди сюда… — Прервал он акт, прекрасно осознавая, что есть что-то более важное сейчас.              Он поднял меня с постели, усадив напротив. Перекрестив ноги с его, я почти бессильно уткнулась в него, способная только продолжать говорить и еле-еле держаться за него. Куда то в его плечо, тихо и заплетаясь, продолжать говорить, как будто бы это последнее, что могло удержать меня в сознании.              — Мне порой не хватает от тебя слов. — Постыдно призналась я, жмурясь, — Мне так необходимы слова и подтверждение именно ими. Мне тяжело просить о таком, но говори со мной больше.              Ведь в одиночку мне так тяжело на своей войне с тревожностью и мне так больно постоянно бороться с сомнениями.              Но тем не менее я и так все понимаю, что он чувствует. Может, я наконец не боюсь говорить ещё и потому, что уверена в взаимности. Ибо иначе не обнимал бы меня так человек на глазах у всех в толпе; не волновался бы оно мне, стараясь сделать для меня как лучше; не заботился бы обо мне. Не выбирал бы из всех именно меня, оставляя в топе важности, а не в перечни на восьмом месте. Не слушал бы мои признания так внимательно.              — Я хочу слышать от тебя, что я прекрасна... Не что угодно, а прекрасна. Так я чувствую, что это перекрывает во мне все плохое, — глухо призналась я.              — А в тебе есть плохое? — Чуть отстранился он, не убирая рук с моих плечей, за которые обнимал.              — Зная мой ужасный мозг, который может все исказить и уничтожить, который мне очень тяжело контролировать, это для меня как обеление. Да, мне нужно слышать именно это «прекрасна». Так я не сойду просто с ума хотя бы.              Мне никто не говорил, что я прекрасна. Я какая угодна в глазах людей, но то сокровенное нарицание из его уст мне кажется правдой. Оно успокаивает меня, заставляет верить, что даже меня можно любить.              — Порой наше мемное общение создает мне чувство, что мне на расстоянии не будет хватать именно тебя. Что я разговариваю с человеком. Мне нужно слышать больше о чувствах, чтобы не я одна все делала.              Потому что снова тянуть все на себе одной, какой бы я ни была сильной, я не смогу. Я хочу, чтобы над отношениями работали двое, а не словно нужно это мне одной. Я очень волнуюсь, что мне будет тяжело на расстоянии и хочу заблаговременно подготовиться к этому, чтобы не сломаться.              — Секс у нас прекрасен, но я не только его ценю. Я хочу больше узнавать о тебе, интересоваться тобой.              Я не хочу, чтобы он думал, что я заинтересована лишь в постели и обесцениваю остальное. Я ценю близость, но лишь потому, что секс позволяет мне приблизиться к этому состоянию, благодаря которому я и говорю о своих чувствах и эмоциях.              — Меня расстраивает, что у нас нет с тобой совместных фотографий. Мой мозг — мой враг, мне страшно, что он исказит все и я буду сомневаться в том, что это всё было и правда.              Когда его так долго не будет со мной, я боюсь, что мой мозг исказит мою реальность и мне тяжело будет верить, что и правда все было. Я не хочу сожалеть, что когда-то постеснялась его сфотографировать и иметь памятные вещи. Будучи слишком тактичной, я не смогу тыкать в лицо камерой, если человеку неприятно фотографироваться, но хотя бы иногда… Позволь мне, пожалуйста.              — Я не хочу быть меркантильной, но я хочу чтобы ты оставил мне на память какой-то подарок. Мне хочется чтобы мы съездили и выбрали мне шарм на браслет, с которым я постоянно хожу, чтобы оно напоминало мне о тебе.              Я не умею принимать подарки и просить их, но наверное это оказывается для меня чем-то значимым. Я думала о том за пару дней до того, но меня жутко ломала мысль, что я буду тратить чужие деньги.              Обнимая меня, вжимаясь в моё плечо, пока я говорила с устремленным в один угол комнаты взглядом, он почти дрожал. Его руки то крепче цеплялись за меня, то отпускали, как если бы он боялся мне неаккуратным движением навредить. И я была поражена, что меня действительно слышат, раз реагируют так. В его проявлении — крайне эмоционально.              Мои мокрые щеки отпечатали слезы на его плече. Чуть отстранившись, я посмотрела на него расфокусированным взглядом, но было слишком темно в комнате, чтобы я четко разобрала эмоции. И потому уткнулась в его лоб своим, чутка задевая своим кончиком носа его. Мне было ещё что сказать, но я начинала в своих же словах циклиться по кругу.              — Все хорошо, тихо, — Бережно успокоил он меня, когда я рвано выдохнула.              — Все хорошо! — Возразила я, — Все правда хорошо! Не смотря на слезы, но я хочу чтобы это было озвучено, чтобы ты слышал это и понимал, что я чувствую.              — Это доставляет мне такое счастье — слышать все это. Никто не говорил мне подобных слов. Никто не проявлял. Именно так, как говоришь ты. Спасибо.              — Все это чувство по отношению к тебе мне ежедневно ломает ребра, но мне так осточертело, что я опираюсь постоянно на правильно-неправильно, рано, просто, быстро. Меня бесит что я не могу расковано донести тебе это все...— Чуть обидчиво продолжила я, отвернувшись в сторону, — Возможно, я хочу услышать от тебя это первой. Я устала постоянно делать первые шаги с людьми, я хочу чтобы ко мне их тоже проявляли.              Бессильно обмякнув, держась чисто за счет того, что утыкаюсь в него головой, я пошла по второму кругу, потерявшись в море своих чувств, когда слезы подступили снова.              — Стой, стой.              — …? — Заплаканная и напуганная я своей искренностью посмотрела на него.              — Я люблю тебя, — Без сомнений и столь четко произнес он.              Что, кажется, мои слова рассеялись вовсе. И я просто уставилась на него, как если бы ослышалась. И заторможенно посмотрела куда-то на простынь, не осознавая.              Ах. Точно. Я должна ответить. Но моё тело парализовало, вплоть до челюстей, что плотно сомкнулись, словно закаменели. Я не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть, когда должна была сказать то, что не говорила осознанно три года.              Я призналась ему 33-я предложениями.              А ему хватило трех слов.              От чего я еле смогла выдавить из себя ответ из двух.              Он отстранился и взял рукой меня за щеку, нежно погладив. Я вжалась в нее, как за спасительную соломинку цепляясь, если бы тонула.              — П-повтори… Ещё раз, чтобы мой мозг не сделал вид, что придумал все это. — Глухо попросила я.              — Я тебя люблю.              — …И я тебя. — Изо всех сил придала я своему голосу четкости, произнося то, что оказалось мне очень тяжело.              Ах. И кажется, я вышла за рамки того, сколько могла позволить себе эмоций за раз… Просто не помня, что было потом. Как если бы у меня включился черный экран перед глазами.              Лишь на утро я с адской головой болью заторможенно посмотрела на того, кого люблю.