***
24 Я каждый раз думаю, что это так тяжело — рано вставать и ехать по семейным делам. Не до конца понимаю, почему нельзя просто вызвать такси. Но, наверное, нужно не просто отвозить, но и сопровождать? Мне, наверное, не хочется задавать эти вопросы. Оставаясь одной с утра, я думала о том, ожидая его возвращение, что сентябрь подходит к концу… Как быстро летит время. И что, когда я пишу «жду тебя», почему то подмечаю, что ему такое нравится. Скоро я буду ждать его не просто после дел и с магазина, а… Ох. Я закуталась в одеяло и закашляла, почувствовав себя неважно. Больше морально, чем от своей недельной непонятной аллергии. Как летит время. Как страшно. Демоны в моей голове не тиранят меня воплем «месяц» больше, но теперь имеют право вопить «неделя». Или сколько осталось… В неразберихе, я подумала, что он уходит двадцать седьмого, через пару дней, но на берегу вчера я узнала, что все просто не так поняла. И хорошо. Но ожидание без понимания… На мне тяжело сказывается. Я не люблю, когда не могу ориентироваться; когда под ногами тонкий лед — мне вечно кажется, что я вот-вот провалюсь. Я готова ждать долго, но я абсолютно ненавижу, когда не пониманию, сколько придется. Особенно, когда это срок в диапазоне одного дня. Мы разошлись вечером: я вышла около торгового центра, чтобы встретиться с подругой и пойти в кино. А после договорились, что он меня заберет. Но когда? Во сколько? «Не понимаю сколько у меня времени есть.» — Он напишет, я думаю. Давай пока прогуляемся и поболтаем. Мы прогуливались вдоль набережной с подругой после неинтересного фильма. Обсуждали работу, новых людей и что-то ещё. Но почему-то я все не могла расслабиться. Мы дошли до парка по середине набережной, присев на лавочки и долго болтая. И шли дальше. Потому что спустя столько времени мне никто не написал. И дальше. В моей руке постоянно был телефон, на который я мрачно поглядывала. — …Ненавижу такое. — Вновь остановились мы и я призналась в этом досаждающем меня чувстве. — Я не могу расслабиться. Я все пытаюсь сориентироваться, но в конце концов поступаю себе несвойственно — вечно проверяю написал или нет. Бесит. Хочу просто спокойно идти, а не могу… Я чувствовала себя от этого глупо. Но мне и правда нужно было понимание. Я будто оказалась в прошлом и это очень задело меня. Я посмотрела на набережную, которой оставалось пройти совсем немного. Мы прошли почти всю. Уже подходя через весь город к дому подруги. «Наверное, мне нужно было просто его отпустить и не ждать. Но мы же вроде договорились…» — Давай я провожу тебя… Все равно не понимаю сколько мне ждать. — Выдавила из себя улыбку я. Наверное, я слишком серьезно отношусь к любым обещаниям и стараюсь их выполнять. Но не должна же я злиться и требовать такого же от других людей… Они не я. И это моя проблема повышенной ответственности. «Просто лучше бы он просто сказал, что останется с друзьями. Зачем меня терзать неясностью, ориентируя во времени, которое сам же нарушает… Наверное, провожу ее и вызову такси.» Это было воскресенье. Завтра на работу. А я так устала, с болью в ногах и слабостью во всем теле оставшись на лавочке рядом с домом подруги… Ещё и заставляю её ждать меня, не оставит же она меня тут одну. Я была, наверное, слишком легко одета и в один момент озялба, а мой нос перестал дышать. Спросив уже в последний раз, когда он приедет, я была готова заказать такси. «Лучше бы поехала домой сама.» — Думала устало я, что завтра снова в офис. Это были такие насыщенные выходные и я знатно себя изнурила. — «В следующий раз так и поступлю.» Я не умею играть в наигранную молчанку от обиды, но когда он наконец приехал за мной, у меня не было совершенно сил даже говорить. Я смотрела в окно и единственное, что чувствовала — себя плохо. Мое измотанное тело болело, в нем будто поднялась температура и я попросила заехать в аптеку. Уже было за полночь и мало какие работали, но мне срочно нужны были капли, что-то против аллергии. Я уверяла себя, что это просто аллергия. Мы молча ехали домой и я чувствовала себя паршиво. Казалось, я злилась, но, наверное, на себя больше. В какой-то момент я попыталась спросить как он провел время. И наблюдая за ним, почему-то не смогла обижаться на банальную неопытность. «Ты был так долго одинок и даже не понимаешь, наверное, как подобное ранит. Ставя себя на твое место, я осознаю, что ты не из-за моей неважности так поступил, а просто не знаешь. Если бы я была не важна, то ты бы слился в последнюю минуту, а не ехал за мной.» Я вздохнула. Обычно, если тебе что-то не нравится в отношениях, самое правильное — просто объяснить. Без упрека и обиды. И я начала говорить. Пытаясь донести, как умела, но помягче. «Мне тяжело, когда я не понимаю, в силе все или нет. Лучше о таком говорить сразу, тем более мне завтра на работу. Мне очень нужно понимание и я действительно надеюсь, что он поймёт это.» Для себя же я приняла решение, если что ставить свой комфорт превыше. Но одна из причин моей любви к этому человеку, что он умеет учиться и слушает то, что я говорю и не отмахивается. Я не требую моментально все осознать, менять и делать, но, надеюсь, это в будущем не станет для нас камнем преткновения. Я тоже постараюсь понимать его лучше. Ведь я полюбила его и не хочу разрушить эти отношения. Проезжая мимо парка, где мы сидели с подругой и говорили, я вспомнила её слова. Меня постигло осознание, что меня весь день томило от желания сказать ему: «я люблю тебя.» Но словно это было неуместно, слишком надоедливо — я отпускала это желание. Подруга ранее говорила: «он много проживает внутри, а говорить может мало. Он скажет это один раз, но от этого не перестанет чувствовать. Просто не сможет выразить так же, как ты.» И замечая это в других отношениях, где чаще говорит один из партнеров, я понимаю, что теперь уже лучше все понимаю. И что данное мне осознание приводит мой мозг в порядок, не позволяя ему сойти с ума. Осознание, что твой партнер другой, отличный от тебя человек — это тоже мое взросление. «Я люблю тебя.» «Именно как человека, которому я отдаю свое сердце.» Мы остановились на светофоре и я смотрела на таймер красного света, отсчитывая. Слишком мало секунд осталось до зелёного, всего двенадцать. «Я не успею сказать, значит на следующем, если будет красный. Там будет лучше, там будет лучший момент.» «…А какой момент лучший?» — Я сморгнула. — «Да почему я жду этот лучший момент, это «правильно», эту тонкую грань, когда лучше и можно?! Сколько можно?» — Разозлилась я свою глупость. Я столь уставшая за день и в принципе повернулась к нему и застыла. Меня снова подло сковало. Но смотря, как он обернулся ко мне и нежно посмотрел, я преодолела парализацию тела и просто расслабилась, чему он вечно меня учил. И следующий светофор был красный. — Я люблю тебя. — Сказала наконец я. Как поразительно видеть, что человек на долю секунды теряет голову и дар речи. — И я тебя. И тянется к тебе, чтобы поцеловать, будто запечатлеть на губах сказанное. И оказывается говорить такое не столь ужасно. Однако эхо прожженого болью прошлого в голове все равно немного сковывает. Но от сказанного — внутри все трепещет. Противоборствующие состояния. От чего я отчаянно повторяю себе: «Нет «рано, поздно.» «Вовремя» тоже не существует.» «Я уже не помню, как скоро начала испытывать чувства в прошлом, потому придумала, что на это требовалось много времени. Но сейчас я — выросла и набралась опыта. И я чувствую эту любовь, отличая её от болезненной привязанности.» Мой разум внес лепту, припоминая прошлое: «Ты болела и тебя впервые неравнодушный человек бросил в этот уязвимый момент, и от того ты боишься и болеть, и от того ждешь, что тебе нужно сделать больно, чтобы почувствовать любовь. Но это была не любовь, а ужас от потери, вопль привязанности, когда тебя оставили. Здесь все не так.» «Любишь ты уже. Сейчас. Рано, не вовремя, но — сейчас. Вполне осознанно, с чувством, с тактом, с расстановкой. И чувства выражаешь часто словами, потому, пожалуйста, если хочешь — говори. Только не ври, а действительно, если чувствуешь это — говори.»***
25 Я с детства мучаюсь от кошмаров. Меня лечили травами, меня посыпали солью, из меня изгоняли бесов, что только не делали — результата не было. Я привыкла подрываться ото сна, но, будучи постоянно одной, я быстро теряю из памяти это воспоминание пробуждения. Но сейчас я проснулась рядом с кем-то. Какие-то черные жуки ползали по моей руке, норовя забраться не просто под одежду — под мою кожу. В отчаянной попытке стряхнуть, я проснулась, рефлекторно дергая рукой. — Эй! Эй! — Моя немая истерия в момент пробуждения не прекращалась и меня схватили со спины. — А?.. — Я даже не осознала сначала, что произошло, очень заторможенно посмотрев назад. — Так не всегда. Я как-то нелепо попыталась оправдаться. Так же нелепо, как и пыталась отрицать остаточный день, что заболеваю. В конце концов я вернулась до обеда обратно в кровать, где пару часов назад меня мучали кошмары. Сейчас, казалось, он был наяву: мое тело ломило, крутило; изнутри меня сжигала температура, а ужасная слабость не позволяла даже встать с постели. Я ненавижу болеть, потому что ненавижу быть слабой перед кем-то. И просить о помощи в такие моменты мне очень тяжело. Но ситуация сложилась таким образом, что я или бы охрипла от болезненного кашля, или приняла безукоризненную поддержку, не имея даже сил смущаться того, что лежу лицом в подушку и еле дышу. «Заразишь же…» — Обессиленно смотрела я на него, как будто мои глазные яблоки были весом по несколько килограмм и смотреть вверх было адски тяжело. — «Не хочу тебе вредить…» Но и не хочу, чтобы он сразу уходил. Хотя надо бы. И хотя меня одолевает стыд за свое состояние, я цепляюсь за его взволнованный взгляд, как за что-то исцеляющее. «Странно… Он не смотрит на меня с жалостью… Он волнуется? За меня? Ха… Вот как…» — Слабо моргала я свинцовыми веками. Это приятно. Мне очень тяжело быть слабой перед кем-то. Когда я болею, хочется скрыться, спрятаться и исчезнуть. Не быть обузой, не напрягать: «перетерплю, лишь бы справиться самой». Потому что в голове засело, что раньше я этим всех только раздражала. Но даже бывший привозил мне сразу же лекарства и не ругался, а старался помочь. «Чего я так боюсь? Не именно же быть больной перед кем-то, а слабой, от которой могут быть проблемы и готовы отказаться.» Но сейчас от меня никто не собирается отказываться. И понимая это, я стараюсь не замыкаться. Я научилась себя отрезвлять, ранее лишь погрязая в отчаянии, сейчас говорю себе: «Людям может быть приятно заботиться о близких, когда им нужна помощь. О тебе.» «Они понимают эту слабость, они тоже люди.» «Просто вспомни как он смотрел сегодня, и со вчера тебя просто лелеет, даже такую — слабую, которую ты боишься показать. Ни разу не осуждая. Твоя защитная реакция на приторные слова «моя маленькая девочка», полные трепета и заботы, возможно, твой показательно-сильный образ задевают, но, мои святые — он так волнуется. Он говорит эти милые слова, проводя по голове и стараясь тебя такую — защитить. Не всегда тебе в одиночку все делать нужно. И ты действительно можешь довериться и не бояться.» «Ты слишком умная и знаешь грань нытья, и сейчас ты ее ни разу не пересекла. Все хорошо. И он понимает ответственность, что несёт, взаимодействуя с заразным человеком, все равно выбирая быть с тобой. Его поступки понимает даже твой мозг, а теперь успокойся и выздоравливай, чтобы скорее вернуться к нему и подругам, когда твое горло пройдёт.»***
28 В моей болезни меня ещё сильно бесит то, что я изолирована ото всех. Я думаю, что он хорошо проводит время пока я отлеживаюсь дома, но моя жадность вредно бурчит. Даже почти эгоистично. Наверное, когда я уже окончательно убедилась, что моя заразность не смогла одолеть его иммунитет, я согласилась, чтобы мы увиделись. Я все равно была достаточно слаба, чтобы куда-то выйти и потому в полу-рабочий день мы проводили время у меня дома. Я бы лежала весь день в принципе, но переодически подрывалась проверить почту по работе. Однако на время обеда это не распространяется. Валясь на кровати, мы что-то обсуждали вплоть до внезапного звонка его родственников. «Ммм…. Он конечно выдерживает эти разговоры ни о чем, но видно ему не прям нравится. Ах ах, надеюсь, что со мной не такая же реакция будет, когда будем созваниваться?» — Слушала я мерные «угу» на какой-то рассказ его дедушки. «Наверняка, нет. Ладно… Не хочу забегать наперед.» Разговаривая по телефону, люди часто зачем-то ходят по квартире. Однако сейчас мы так удобно лежали, что скрашиванием телефонного звонка он выбрал… Кидать мои игрушки. И неважно, что они попадали на мой ноут, чаще всего, конечно, их ловил. Но видимо мне это было не так интересно, раз я переключилась на щелкание своим крабиком для волос. «Хм, а почему он никогда так не делает? Удобно же.» — Внезапно прицепила я ему на челку, убрав непослушные волосы. — «Мог бы ещё мой ободок носить спокойно.» Какой же популярный он человек! Всегда нарасхват общение, которое я тактично уступаю, пока лежу рядом, имитируя подушку. Теперь ему решила записать длинное голосовое мама. Его я не особо слушала, так как нос совать не в свое дело не хотела. Однако. — А ты чем занимаешься последнее время? — В конце записи спросила она. «Они так редко общаются, раз за обширный срок стоит рассказывать?» — Эта мысль меня так удивила, что я прослушала половину слов, сказанных им при ответе. — …В остальном с друзьями, по пятницам в бар… Пока он отвечал, меня придушил кашель. Понимая, что я проспонсирую этим недопонимание, я зажала рот руками. — …Да и в общем-то всё. — Закончил он, отправив сообщение и не упоминая ту, кто готова была удавиться кашлем под ним. — … — Кашляй. Что, собственно, я и сделала сразу, уткнувшись лицом в простыню. — Думала, что умру. Ха… Ощутив возможность дышать, я посмотрела на него. «В принципе, понимая его взаимодействие с другими и нежелание лишних вопросов, я понимаю, почему он промолчал. Меня наверное потому это никак не задевает?» «Хотя я с мамой это сама обсуждала очень недавно, долго время скрывая. Она только потому что пропалила цветы догадалась…» — Но интересно, расскажет ли он о том когда-нибудь. В любом случае, сейчас это не так важно. … Пусть сейчас моё горло подводит меня, я все равно стараюсь аккуратно говорить, а не только молчать. Точнее, молчать мне удается редко. Почему-то в ночи мы разговорились обо всем произошедшем. О разнице восприятия и том, что на самом деле все очень легко исказить, не понять. — А когда мы с тобой гуляли в первые разы, это было «то самое» или просто прогулка дружеская? — Лежа у него на груди поинтересовалась я, действительно не понимая точно. Нет, ну, потом, учитывая все события, наверное было «то самое»! Но вдруг я неправильно поняла? Была уже ночь и я плохо видела, но клянусь, мне показалось его лицо стало таким, будто я задала самый глупый вопрос на свете, который могла. — … Он промолчал и тяжело вздохнул. — А, правда? Я думала просто погулять! — Ну как бы… — Возможно, понимай я это сразу, я бы меньше страдала! Но сам виноват, что не дал мне большего понимания! — Безобидно закапризничала я. — Ой ну началось… — Ахаха! Это всё так непривычно для меня. Я как будто до конца не осознаю, что это действительно происходит. Смотрю на его нечеткий образ в ночи, ощущая лишь через касания, и думаю: «Мои святые, я действительно не одна.» Но. Я наконец иду дальше, при том настолько комфортно и счастливо, что у меня аш ребра дрожат от своего же сердца. В моей голове как будто рисуются акварельные образы: я оборачиваюсь на перелистываемые страницы книг, что постоянно шуршат у меня за спиной, рассыпавшись позади меня. Смотрю на запечатленную в них всю боль, обиду, слезы, отчаяние — и это никак во мне не откликается. Будто это все было давно и уже неправда. Мой мозг рисует образы, что все эти страницы трагичной истории уносит ветер, оставляя меня одну. И я от этого… Счастлива? Страшно немного, чем обернётся для меня расстояние. Из-за того, что порой наша переписка складывается не как диалог, а парирование мемами — я смеюсь, но думаю, что это не так глубоко. Но меж тем я щелкаю себя по мозгу и говорю — тихо. Все хорошо. Потому что такой стиль общения не перечеркивает ничего. Ведь и правда — люди общаются в переписках по разному. И то, что я это осознаю и принимаю, ранее не умея и падая в пропасть отчаяния — показатель моего опыта и взросления. «Он так же влюблён в меня и ему нравится то, что я понимаю и комфортно поддерживаю такие шуточные переписки. А когда захочется поговорить — мы сможем созвониться или обменяться голосовыми.» «Я скажу ему при случае, что мне это важно и, думаю, он поймёт, что я имею в виду.» Он слушает и слышит меня, делая то, что я прошу. Не из под палки, не от просьбы, а, услышав, в другой момент просто делает, проявляет инициативу. Это так удивительно. Я стараюсь поддерживать тем же. «Ах, все печальное во мне уносит ветер. Хочется запечатлеть хорошее. Может, мне написать когда-то про то, как мы проводили этой осенью время вместе?»***
29 В пятницу я решила единственный раз выйти на работу за неделю, лишь чтобы навести суету. Ведь вечером меня ждёт приятное время с семьей, а после мы увидимся с ним и его друзьями. А сейчас я, как черный бес, буду мутить воду и казаться такой несокрушимой. А потом дома буду делиться событиями с бабушкой, кичась какая я сильная и непоколебимая к скорой разлуке с любимым человеком. Ведь это и правда так. Я в этом отчаянно убеждена. И отчаянно всех убеждаю. — Мне, кстати, сказали, когда я ухожу. — Пока я сидела на барном стуле, он наклонился ко мне, сказав на ушко, чтобы не заглушила музыка. — А..? — Чувствую я, как моя улыбка крошится на лице и я навостряю внимание, в надежде, что ослышалась. — Получается через неделю, седьмого октября. Слышу я дату и понимаю, как глупо я вру всем. А главное сама себе. — Вот как. — Почти по инерции киваю я, спускаясь со стула. И кажется плитка бара становится мягкой, а скорее мои ноги, что подкашиваются. Так подло и совсем не как у стойкого человека, что всех уверяет, что не будет расстроен. Не будет плакать, не пойдет в уборную бара, чтобы безуспешно попытаться успокоиться, мутным взглядом смотря в зеркало. А в отражении напуганная девушка, что не находит себе места и задыхается. — А ну не плачь… — Мои ногти скребут раковину и дрожат, а я кусаю губы, будто эта боль перекроет другую. Что рвет на клочья нечто под ребрами, которое сбилось с ритма и почти стеклянно звенит. Будто вот-вот разобьется. — ТЫ ОБЕЩАЛА! Пальцем вытягиваю я уголок губы в улыбку, что должна въесться в моё лицо и не показать мои истинные чувства. Но бессильно опускаю голову и сжимаю свои плечи, имитируя объятия, в которых сейчас нуждаюсь, но боюсь. «Выйди я сейчас такая заплаканная к ним, будут сочувствовать и пытаться успокоить. Не хочу, чтобы чужие люди ко мне лезли. Но и его в неловкое положение ставить тоже не хочу…» Ведь я так отчаянно всех и саму себя убеждала, что стойко это выдержу, знала на что иду. Только, блять… Мимо бара, шума, людей и чужих взглядов я вышла из заведения на улицу. Метнув избегающим взглядом по толпе, незаметно ушла прочь. Как если бы хотела укрыться от лишних вопросов, придти в себя, не смущать, не расстраивать. Не обременять слезами, которые привыкла скрывать. И успокоить саму себя, возвращаясь, как будто бы «в порядке». «Раньше мне казалось, уйди я так демонстративно, я хочу чтобы меня нашли…» — Ковыряла я плитку на тротуаре подошвой своих кед. — «А сейчас уже выросла и понимаю, что просто ухожу, чтобы успокоиться.» — Вздохнула я. «Только в одном не выросла ничерта. Я все так же плачу при расставании…» Так же, а значит, что меня в этом можно упрекнуть. Сказать, что я слишком сентиментальна, плаксива, не могу успокоиться. Раздражаю, одним словом. «Вот потому и проще успокоиться самой…» — Но моё успокоительное — следы на шее от ногтей, краснеющие полосами. Эмоции, поставленные на паузу долгое время, накрывали меня лавиной, подорванной динамитом болезненных воспоминаний. При даже самом четком и осознанном понимании, что сейчас все иначе — я настолько ранена похожей ситуацией, что просто потеряла контроль. — Почему ты ушла? — Спросил меня он позади, придя на самый край заведений, где я думала меня не найдут. — Надо было успокоиться. — Призналась я, в тусклом свете фонаря надеясь, что он и так все поймёт. Но люди — разные. И искажают реальность, судят по незнанию, по своему лишь опыту. Потому могут не понимать друг-друга. И зная это, я вздыхаю, стараясь вновь не ронять слезы, объясняя. «Ведь ты — видишь обыденность, где прощаешься со всеми, душевно, лишь с каплей тоски от расставания. А я тону в твоем же море, где знаю лишь отчаяние разлуки. Может быть, ты не сталкивался с ситуацией, когда прощаешься не только с друзьями, но и с любимым человеком, а тут все тяжелее. Для тебя уходить на работу — не первый опыт, а из меня словно снова вырывают кусок.» «Мне страшно.» «И то, что ты увидишь меня сейчас такой заплаканной и исцарапанной тоже тяжело.» Но понимая, что мои невнятные слова и новые для него эмоции непонятны — я стараюсь как могу объяснить. Устало положив голову ему на плечо и держа за руку. «К͡о͜т͓ору͉ю ск͜оͫр͛о нͨе̯ ͢с͜мͪож̚е̾ш́ь ͥд͞еͯр͘жаͬть.» Моя гоэтия в голове подстрекает хором и я с надеждой смотрю на парня рядом. Мои руки то ли слишком холодные, то ли горячие. Я не пойму. Но чувствую как он сжимает их. Держит крепко и не хочет отпускать, будто боится потерять. Эхом я думаю: «Хах… А ты ведь первый, кто пришел ко мне, нашел меня, когда я сбежала, ушла.» — Как будто я ждала этого так долго. Среди толпы, чтобы кто-то стремился найти меня, если потерял, и не оставлял. — На самом деле, я ждал, когда узнаю дату, чтобы спросить… — Чуть тише, будто собираясь с силами, заговорил он. — … «…Когда будет достаточно трагичный момент…» — Некогда обронил он. Красными глазами, отекшими от слез, с расцарапанной шеей и сидя на холодном парапете я посмотрела на него рядом. — Ты будешь моей девушкой? — Вопрос, который в принципе уже и не нужен был, потому что оба понимали все давно. Но я измучено посмотрела на парня. «Как же ты надо мной издеваешься.» — Взвыла я в душе. «Ты самый адекватный парень, которого я встречала за свою жизнь. Ты смог с нежностью и комфортом вернуть мне эмоции, осыпал заботой и поддержкой. Позволял расслабляться и ни разу меня не оскорбил. Я не чувствую в тебе угрозы, только лишь доверие, которое считала для себя непозволительным. И я тебя… Полюбила.» «Ты ведь и сам знаешь ответ, а спрашиваешь это или потому что я тогда попросила, или для галочки…» — Но на самом деле не только поэтому. — Да. — Устало кивнула я, вкладывая руку в его. «Да.» — И мне остается верить, что через неделю, месяц и недо-полгода моя надежда на что-то светлое не разрушится. Что мы оба будем стараться для этого, не взваливая все тяготы на одного. «Пожалуйста, вернись ко мне, не оставляй.» — Действительно желаю я, чтобы моё ожидание не было тщетным. Ведь ныне он ищет меня в толпе и действительно возвращается. Даже я остаток вечера чувствую меланхолию, танцуя, как рыцарь Морская пена, чтобы мне стало легче. Ведь ныне меня трепетно любят и внимают мои искренние слова по возвращению домой, пока мои руки касаются его щек. И потому я соглашаюсь на его предложение, не имея сомнений.***
30 Мой мозг порой любит меня обманывать. Я не позволяю этого делать другим, но самого жестокого газлайтера держу под своим черепом. И потому истинно боюсь того, что он сотрет из моей памяти важные вещи, воспользовавшись градусом алкоголя. «Не смей!» — Приказываю я, но будто хочу подстраховаться на утро: прошу своего парня в ночи целовать меня, терзать мою кожу и оставлять следы. Будто так с рассветом останется какое-то подтверждение всему, что было. Что все, происходящее со мной, не какой-то долгий и хороший сон. Чему я все равно бы не поверила. Я сплю мало, а снятся мне только кошмары. Но на утро я касалась своей кожи с неким… Ужасом. «Какая странная разница: я оставляю следы больше, но мягче, а тут точечно, но проходить будут дольше, хм…» Долго будут проходить не только следы на шее, но и мое похмелье, однако оно настигло меня совсем не сразу. Возможно, выветривающийся градус алкоголя сместил тот, который поднялся, когда я созерцала парня надо мной. «О мои святые, ведь то, что было ночью правда? Стоп, нет, я для этого и попросила оставить засосы, чтоб не сомневаться. Хм…» — Я несколько смущенно посмотрела на парня, все еще негодуя в душе, — «И почему ты говоришь, что многое не умеешь, а потом делаешь все хорошо и замечательно? К чему себя принижаешь? Мне порой хочется убить тех, кто заставил в прошлом тебя мыслить о подобном.» «Не люблю тех, кто искажают реальность, а потому мучительно убила бы их, а потом вбила тебе в голову, что ты прекрасен.» Ведь… Его отношение ко мне, чувства и прикосновения хочется описывать именно так. Прекрасны. Я очень довольна, обнимая его за плечи и вжимаясь в них. Целуя его ключицы, щеки, руки, я чувствую в моменте близости себя тающей и боюсь, что если бы он отпустил меня из объятий — я бы просто потеряла себя. Мои ногти беспорядочно царапали его спину. И я сильно увлеклась процессом, желая повторить ночное. Но помимо его плеча мой взгляд цеплялся на настенные часы. Ах, время, ты когда-нибудь можешь остановиться?.. К сожалению, нет. — Я так хочу ещё, но иначе не успею… — Досадно протянула я, откинувшись на подушку и сверля взглядом часы. Моё завышенное чувство ответственности не позволило бы мне наплевать на все, особенно, если это касается Моего света, потому я вызвала такси, нехотя собираясь. И вот придя домой, градус, что с утра мне казался незначительным, ударил в голову со всей силы. Я трупно упала на кровать от похмелья. — Вы что, подростки? — Осмотрела меня, особенно мою шею, подруга. — Конечно, мне же не просто так сказали, что веду себя как шестнидцатилетка. — Пробурчала я, зарываясь в одеяло. Пока она работала, я пыталась ожить и так продлилось примерно до вечера. Конечно, в один момент меня посетили силы и я даже вышла из дома в магазин, но закончился этот ресурс быстро. «Конец месяца, хм.» — Вновь лежала я, смотря в потолок. — «Быстро время прошло, однако.» Это было насыщенное, веселое, трепетное, теплое время. И видимо потому пролетело оно так быстро. «Пролетел месяц, а что от недели то…» — Чуть померкла я взглядом, отвернувшись к стене. — «Боюсь, что начну считать дни. Это самое ужасное всегда.» Мою хандру отвлекли просмотром фильма, чьи события, правда, не блистали радужным счастьем. С одной стороны это славно, что он не ест рыбу, потому что мы с подругой наслаждались заказанными ролами. А после привезенными напитками. «Хм, я ведь когда-то незначительно обронила про этот напиток, что хотела бы попробовать. Потому он купил или самому нравится?» — Не стала распаляться в вопросах я, наблюдая за странным поведением человека. «Нахрена тебе стул, милый?..» — У меня матрас, где поместятся минимум трое и два кота. — «Он же не стесняется, раз сидит поодаль? Раздеться значит не стесняется, а лечь рядом — да? Не, звучит абсурдно. Ладно, пусть делает, что желает.» Когда-то моя главная героиня рассказа была замужем за человеком, которого невозможно было смутить. Я помню наши тексты с подругой, где я отчаянно пыталась вывести его на эмоции, но безрезультатно. И возможно от такой глупой причины у меня сложилось впечатление, что, подобно своей рогатой принцессе, смущаюсь всегда одна я. А вот моего партнера — хрен пробьешь. Может, потому я чувствую дежавю от нашего диалога, пока подруга вышла на кухню, что-то налить: — Я хочу кое-что сделать… — Начала я словами, а закончила поцелуем парня, что уже перебрался на кровать и лежал рядом со мной. — Ты что, стесняешься при ней? — Лукаво и немного тихо спросил он. — Хмпф, нет. — Честно пресекла я. — Да? — Она просто скажет «а ну не делайте это перед одиноким человеком!!!». Зачем мне терзать чужое сердце. — Сказала я. И ровно через десяток минут… — Эй! А ну не заставляйте завидовать одинокого человека! — Я же сказала. — Я все-таки неплохо знала этого человека уже. Конец первого месяца осени означает для меня наступление одного замечательного праздника: — С днем рождения! — Позвонила я подруге, уйдя на кухню и душевно общаясь. Так тоскуя по разговорам по телефону с ней, я сидела за столом, закинув на него ноги, болтая о букетах, невинном дураке и точно одной дуре. Мне печально, когда в этот замечательный день именинник грустит, особенно если это человек близкий моему сердцу, потому я принудила ещё двоих на кровати внести свои поздравления. «Ах, в такие моменты я понимаю, что единственное, что я хочу — поехать к ней или куда-то, где мы наконец встретимся.» «Я так тоскую.» «Ждать и знать, что через те же четыре месяца человек вернется, не то же самое, когда ты не знаешь даже случится ли это.» И в ночи уже я лежала на груди того, кто так же заставит меня вскоре ждать встречи, но хотя бы позволит знать срок. Даже если примерный… Пусть и слишком длительный, чтобы я могла принять… В сравнении, это легче. — Ах. Так много всего произошло за этот месяц. — От чего-то заговорила я. — Я рада, что ты со мной. — С тобой очень комфортно. — Признался он. И пусть я догадываюсь и даже понимаю это, слышать из его уст это приятнее. Сказанное будто подтверждает, что я понимаю все правильно. — …Отрадно слышать. — Мягче постаралась сказать я. Надеюсь, этот комфорт приносит ещё и истинное счастье, которое не хочется потерять, ради которого будут стараться. Я не хочу быть и не могу быть «удобной», но раз даже мои демоны и капризы приносят комфорт, то я надеюсь, что всё будет хорошо. Чуть больше месяца назад все случилось случайно, но сложилось так, как должно было и лучшим образом. Однако мне интересно кое-что личное и для меня болезненное: — Раз уж уже мы можем говорить как есть, признайся честно, хотел ли сразу со мной переспать? — Перевела я на него свой взгляд, поднимаясь с его груди. — Нет, хотел именно познакомиться. — Не слышала я лжи в этих словах. Мне нравится, что его слова не ощущаются пустословием. — Значит, мне не показалось. Ты действительно себя иначе вел. — Опустилась я обратно к нему на грудь и чуть повела взглядом по белым стенам. А ведь буквально пару месяцев назад сегодняшняя именинница говорила о том, что я встречу адекватного человека, что будет меня ценить. Что ж, сбылось и правда.***
1 — Ай! — П-прости!! Неоценимы только мои кошмары и спонтанность, когда я, только распахнув глаза, ударила кое-кого лбом. Замечательное начало дня. Мы собирались съездить в другой город развеяться, пока не закончились теплые деньки. Было солнечно, потому я могла наконец выйти в белом, любимом платье. Мне не нравится этот город и я редко в нем бываю. Не нравится, потому что я давала ему много шансов открыть себя с лучшей стороны, но он не оправдывал себя. Может, сейчас будет иначе? Хотя, мне кажется, мне не так много дела до красот, пока я с удовольствием наблюдаю за любимым. Пока он смеется с каких-то черных шуток. Рассказывает что-то своим спокойным голосом. Слушает меня. И не отпускает мою руку. Пока соглашается на то, что, возможно, не так любит, но для памятных моментов, что мне очень важны, соглашается снять видео. Я до сих пор поражаюсь, будто смотрю на себя с третьей стороны, что я, та, кто ранее так ломано испытывала какие-либо эмоции, действительно полюбила кого-то. И, наверное, потому мне так больно, когда я прошу остаться вместе подольше, наблюдая, как он собирает чемодан. Но молчу о том, потому что пустое сотрясание воздуха не принесет ничего. Я ничего не изменю и не собираюсь. А жаловаться не привыкла и боюсь. Я давлю свои робкие слезы, чтобы никто не видел и стараюсь вздохнуть поглубже, чтобы не портить этот замечательный день. Я будто не позволяю себе расслабиться и прожить грусть. Имея лишь восприятие, что скорое расставание — сродни трагедии, мне страшно. Немного иначе, чем когда мы гуляли в первый раз, не так, как когда впервые переспали. Мне страшно, что я начну гаснуть, если снова повторится история, где перестану чувствовать любовь на расстоянии. Мне жутко, что я снова буду просить, чтобы меня любили. Мне больно, что от меня словно отрывают кусок, когда я только-только научилась нормально чувствовать; и мне горько, что я настолько замучена своей жизнью, что даже не могу честно расплакаться от этой боли. Я лишь жмусь крепче к нему, как будто не смогу этого делать не через пару дней, а прямо сейчас. И целую его ключицу, чуть ниже в плечо, цепляюсь ногтями за влажную кожу и касаюсь волос. «Мне нравится, что твои волосы могут хвалить многие, но делать так,» — Оттянула я его за кудри, — «Могу только я.~» — Вспомнилось мне, как я говорила это недавно с улыбкой, целуя его. И что целовать меня так нежно в шею, внимая мой голос, может лишь он. Заставляя меня рвано дышать и наслаждаться глубокими толчками, пока мои ноги почти что дрожат. Пока я смотрю на него влажным взглядом, то ли от светлых чувств, то ли от разрывающей меня тоски. Но я отпускаю эту боль, в объятиях удерживая его ближе. Так, что, если сейчас его у меня заберут, я так просто не отпущу. И он обнимает меня в ответ. Так, как если бы боялся лишним неаккуратным движением сломать самое хрупкое в этом мире. Я люблю в нем так много. Но не передать словами, как его чарующую атмосферу, что заглушает мою гоэтию в голове каждый раз. И я успокаиваюсь, смотря на него снизу вверх самыми счастливыми глазами, замирая. — Хочешь сзади? — Уточняет он. — Нет. — Слабо качаю головой я, не отводя взгляд. — Почему, тебе же нравится? — Я хочу л-любоваться тобой… — Я колко смутилась, резко посмотрев в сторону. — Хах. Ты это специально делаешь? — Безобидно усмехнулся он, заглядывая с той стороны, куда я отвернулась. — …Что? — Посмотрев на него, я истинно не поняла вопрос. Лишь моргала, пытаясь разобрать, что «это» я делаю. — Так себя ведешь, будто аниме. — ???? «В смысле? Как я делаю?..» — Мне пришлось призадуматься, что в моем обыденном поведении входит в это понятие. И, быстро сравнив, я осознала, что те же мои подруги смущаются совсем не так, а для меня это настолько обыденно и естественно. «Ах, ах» они же тоже не говорят, точно…***
2 Я вернулась домой вчера достаточно поздно. Нужно было на работу. И тягота раннего подъема в этот понедельник меня не мучала. Я быстро собралась и сидела на кухне, сделав себе впервые за долгое время кофе. Платок на моей шее скрывал синяки и я задумчиво его поправляла. Я долго молчала и думала. И наконец сказала вслух. — Я чувствую истинную тоску и грусть. Мне горько. От меня будто отрывают кусок. Призналась я подруге, чей вчера был день рождения. Она знала мою историю лучше всех и лучше всех понимала, как мне тяжело снова сталкиваться с отношениями на расстоянии. — В этот раз ты будешь с другой стороны и вероятнее всего всё будет совсем иначе. Тогда считай ты бежала из нашего Ада к нему, а возвращаясь, страдала. Тебе было хорошо там, но это длилось короткий промежуток времени и ты возвращалась, где страдала и из-за него, и из-за чужой страны в принципе. Но сейчас иначе. Я остаюсь дома, где у меня есть семья, меня любят, Мой свет так же со мной и мы сможем проводить больше времени вместе. Все иначе. Как главное — человек, которого я выбрала. «Он выглядит надежным.» — Повторяла я ее слова про себя. «За этот месяц он не устраивал мне качелей, не доводил до истерик. Все было настолько хорошо, что мне действительно нечего бояться.» Однако. «Меня гложет, что я боюсь, что мне будет недоставать любви, пока он не рядом. Из-за его редких слов, я боюсь, что мой мозг взбунтуется.» И пусть поразительным образом я больше не слышала диалога мозга и сердца в принципе… «Я не хочу его принуждать и навязывать ему что-либо, но мне так важно, чтобы я чувствовала любовь и мои чувства окрепли…» — Я потом скажу ему об этом. — Обязательно. — Думаю, он поймёт. — По твоим словам, он явно не глупый. — Будь он таким, я бы не общалась.***
3 Может, холода и ветер, может, что-то другое, но я проснулась с болью в горле. Локальной, от чего мне было больно глотать и жутко от того, что спустя столько времени я не могу вылечиться наконец. Врач снова выписал мне лекарства и назначил отдых, который себе я позволить не могла. Может, я не болела два года, потому что сидела дома и отдыхала? А болеть так, как сейчас — нормально? Но вряд ли моё слабое состояние и грядущий курс антибиотиков «нормально» для всех. Ох. Вечером я хотела иметь другие планы, но по итогу могла лишь надеяться на скорое выздоровление. И что мы увидимся, однако… После работы до моего дома мы прошлись пешком. Договариваясь после его встречи с друзьями провести ночь у меня, я до почти полуночи боролась со своим состоянием, ждала. Наступая на те же грабли, что неделю назад. Я не люблю контролировать людей, но мне важно понимание ситуации. Я с удовольствием бы послушала потом, как он провел вечер, скажи он мне просто на пару часов раньше, что выпил и не приедет! Ох. Возможно, я комфортный для него человек, но удобной я, увы, не могу быть никак. Потому что испытываю обиду, о которой не хочу молчать, пусть и говорю о ней мягко, и тактично. Мне важно понимание. Непонимание меня ломает. И сильно ранит, заставляя разочароваться в людях. «Ааааах. Я слишком тактична, и понимаю так же и его. Он неопытен, в чем даже признается.» — Устало массировала я переносицу. «Но это банальное неуважение просто к чужому времени…» «Не хочу, чтобы он думал, что я буду за ним следить из бинокля, требуя отчет, но я надеюсь, что он примет к сведению этот важный для меня пункт. Пусть и не сразу. Я вот тоже наступаю на те же грабли. Но, надеюсь, для нас это не станет камнем преткновения…» «Порой мне было обидно, что он где-то бывал, там были его друзья, подруги, но я будто забывалась. Не от нежелания меня звать, а от неопытности, неосознанния словно, что так можно — позвать меня тоже.» — Надеялась я, что не оправдываю его понапрасну. Хотя вспоминая его взгляд, такой, где действительно читалось «а, стоп, точно…», мне казалось он и правда не до конца это понимал. «Угх, ладно. Я ценю то, что он слышит, что я говорю. Потому буду верить, что мы придем к согласию.» Я перестала злиться очень быстро.***