Выключен свет, теперь не нужны слова Кутайся в плед — все мосты сожжены дотла И нас тоже нет, я и ты — уже не мы Это недопоэт уходит от жены
***
Антон раздраженно барабанил пальцами по рулю своего ровера. Нет, домой сейчас точно нельзя. В прошлый раз, когда он был на взводе, он так напугал Илью, что тот чуть снова не начал заикаться. Сегодня отец Стефании отвел Антона в сторонку и попытался объяснить, что скоро главной целью в его жизни станет исполнить все мечты его дочери. А ведь он еще даже не сделал ей официальное предложение. Жирный боров не мог знать, что Антон будучи еще совсем зеленым пиздюком, плюнул в рожу своему собственному отцу, полковнику таможенной службы. Вряд ли после отца его кто-то сможет по-настоящему испугать. Уж точно не какой-то местечковый бизнесмен с заплывшими глазками и трясущимися щеками, нелегально толкающий карельский лес в Финляндию. Он решил, что лучше свалить по-тихому. Стефания точно не обрадуется, если он опять изобьет кого-то из ее родственников - тем более, папашу, - или устроит дебош на их семейном сборище. Хотя возможность время от времени вот так спускать пар стала бы приятным бонусом для Антона, если в будущем они все-таки поженятся. Антон вспомнил, как полтора месяца назад слегка припугнул Костика, двоюродного брата Стефании - вонючий педик решил, что может лапать его маленького братишку прямо у него на глазах - и почувствовал вспышку неконтролируемой ярости. Он достал телефон, чтобы немного успокоиться. Приложение-маячок показывало, что Илья сейчас дома, и это было хорошо. Этого было почти достаточно. Он скинул брату сообщение, что не приедет ночевать, и сразу получил ответ, а потом еще раз проверил маячок. Следующее сообщение улетело на номер, который не был сохранен в контактах. Антон набирал этот номер наизусть. Ответ пришел через двадцать минут и был, как всегда, невероятно лаконичен - "х2". Антон улыбнулся, повернул ключ зажигания и медленно вырулил с парковки.***
Эту небольшую студию Антон держал специально для таких случаев. Неплохая звукоизоляция и удобная планировка общих помещений позволяли никогда не пересекаться с соседями, но больше всего ему нравились панорамные окна, из которых открывался роскошный вид на ночной город. Он небрежно бросил пиджак на кресло, закатал рукава рубашки и чуть расслабил галстук. Там снаружи был шумный мегаполис, который никогда не спал и вечно действовал на нервы, а здесь было темно и тихо, и это создавало иллюзию покоя. Позади хлопнула дверь ванной, и он наконец отвернулся от окна, рассматривая молоденькую стройную проститутку. Сочетание синих акриловых волос и бледной кожи делало ее похожей на куклу. Его взгляд спустился по голому еще чуть влажному телу - от ключиц по груди, животу и ниже - и чуть задержался на татуировке - гремучей змее в два с половиной оборота обвившей бедро. Он испытывал возбуждение и необъяснимый почти детский восторг, как будто собирался развернуть долгожданный подарок. Она подошла к нему и начала неторопливо развязывать галстук. - Чего бы тебе хотелось, м? - Отсоси мне, Мальвина. Антон позволил стянуть с себя галстук и рубашку. Обычно ей нужно было несколько минут, чтобы настроиться на то, что будет дальше. Он никогда не торопил. - Что, совсем плохо? - На ее лице промелькнуло почти искреннее сочувствие, исказившееся издевательской усмешкой, - снова не смог поднять член со своей бабой? От резкого удара в живот Мальвина согнулась и зашипела. Антон кинул ее на кровать и встал над ней так, что колени придавили волосы, а ширинка оказалась напротив ее лица. - Сука, я тебя о чем-то спрашивал? Кажется, я сказал, чем тебе занять твой поганый рот, - одной рукой он зафиксировал ее голову, пальцами жестко надавливая на челюсть, а другой расстегнул молнию на брюках. Мальвина чуть прогнулась под ним и послушно приоткрыла губы.***
Антон наконец-то ощущал такое желанное спокойствие и гармонию с самим собой. Наклонившись к бледному лицу, он задумчиво водил подушечками пальцев по контуру скулы. - Интересно, как так получается, что парик не падает, даже когда я ебу тебя вниз головой. Она резко открыла глаза и метнула в него злобный взгляд. - Пошел ты нахуй, козел. Интересно тебе, да? А мне опять неделю ходить в сраных водолазках. Может уже начнешь думать про кого-нибудь, кроме себя? - Разве я про тебя не думаю?, - хмыкнул Антон, - сегодня даже по лицу не бил. - Да уж, настоящий джентльмен. Не меняя положение, Мальвина нашарила рукой маленькую сумочку, которую бросила на тумбочку около кровати, и достала оттуда черный портсигар. Когда она поднесла сигарету к губам, он заметил, что ее руки до сих пор дрожат, поэтому помог прикурить, а потом вытащил одну и для себя. С тех пор, как Илья начал жить у него, он почти бросил, потому что брату не нравился запах табака, но сейчас это было самое то. - Ну прости, детка. Думаешь, мне самому вот это вот все нравится? Вот ты меня боишься, и тебе противно все, что я с тобой делаю, но когда ты уходишь, для тебя все самое страшное заканчивается, а для меня, наоборот, только начинается. - Ой, да завали, Антон. Кто тебя боится-то? Но вот, что реально противно, так это твоя привычка попиздеть после секса. Мальвина приподнялась на локтях и устало привалилась головой к его плечу. Сейчас она уже не напоминала красивую новую куклу, но от вида этого осунувшегося усталого лица, по которому дорожками была размазана тушь, у Антона непривычно щемило в груди. Из золотой ломаной линии между городом и тяжелым серым небом пробивались первые лучи солнца. Антон смотрел в окно и делал затяжку за затяжкой. Он знал, что, несмотря на напускную храбрость, это дается ей нелегко. У них были договорные, насквозь фальшивые отношения, в которых почти все было ложью. Но если он заходил слишком далеко, то видел в этих нереальных синих глазах самый настоящий неподдельный страх. В этом обмануть у нее бы не получилось, его инстинкты реагировали на чужой страх не хуже, чем у любого другого хищного животного. - Твое время заканчивается. Можно мне в душ? - Подожди, побудь еще немного, - он выдохнул дым в потолок и на всякий случай поймал ее за талию, - если хочешь, могу потом подбросить. - Не можешь. Хватит, Антон, - она попыталась отстраниться, но он только сильнее прижал к себе, - ну что опять? - Ничего. Охота иногда... - он как-то неопределенно покачал головой, глядя на ее профиль. - Не в этой жизни. - Да ну? Не в этой жизни я бы женился на тебе и заделал бы тебе как минимум десять детей. Представь, - рукой, в которой была зажата сигарета он сделал широкий жест, как будто рисовал перед ней их совместное светлое будущее, - они бы гоняли по нашему огромному дому, и у них были бы такие же голубые пластиковые волосы, как у тебя. Мальвина выпрямилась и посмотрела на него, как на идиота, а потом запрокинула голову и искренне рассмеялась. - Тебе лечиться надо, ты знаешь? Больной ублюдок... Антон тоже улыбнулся. Еще одна черта, которая ему в ней безумно нравилась. В ней почти все было идеально. - Знаю, детка. Я такой только для тебя.***
Антон заглянул на кухню. Илья, смешно вымазавшись в муке, сосредоточенно возил какие-то колбаски из теста по столу, слушал музыку в наушниках и энергично качал головой в такт. Повсюду были расставлены разнообразные мисочки и кастрюльки, а еще Илья где-то откопал мясорубку, которую Антон смутно помнил, но не мог точно сказать, при каких обстоятельствах она появилась в его квартире, и сейчас она лежала в полуразобранном состоянии рядом с коробкой. Тут явно затевалось что-то грандиозное. Илья слегка вздрогнул от неожиданности, когда заметил Антона, а потом радостно заулыбался и вытащил наушник перепачканными пальцами. - Ой, привет. Не ожидал, что ты приедешь. Я тут вот... - он растерянно оглядел стол, припорошенный толстым слоем муки, как будто впервые видел этот свинарник, - ты голодный наверно, да? - Все в порядке, перехвачу что-нибудь по дороге на работу. Сам-то хоть завтракал, или сразу пошел кухню громить? - улыбнулся Антон. Каждый раз, когда младший брат оставался дома один, Антону было не по себе. Илья никогда не жаловался, но он знал, что тот плохо переносит одиночество, хуже спит и иногда забывает нормально поесть. Время от времени он случайно ловил на себе тревожный ищущий взгляд брата, и из-за этого чувствовал себя еще большей мразью. В глубине души он радовался тому, что Илья из-за какой-то идиотской ссоры был вынужден переехать к нему - первый и последний подарок отца, за который он был благодарен - но в то же время понимал, что не заслужил этого. Единственный по-настоящему важный человек нуждался в его постоянном внимании и поддержке. А вместо этого он регулярно утаскивал дорогих шлюх на свою вторую хату и делал из них отбивную. У Антона было много подобных скелетов в шкафу, и среди них был один самый здоровый, по сравнению с которым и эти ночные вылазки, и вся та хуйня, которую он творил, когда у него случались приступы неконтролируемой агрессии, казались ему детскими шалостями. Но сейчас, когда он смотрел на уютного, перепачканного в муке и довольного Илью, ничего из этого его не беспокоило. С Ильей все было хорошо, и это единственное, что имело значение. - Я позавтракал, - Антон недоверчиво выгнул бровь, и Илья поспешил добавить, забавно закатив глаза, - че-естно, омлет с сыром. А ты придешь вечером? На ужин будут пельмени. Меня Стас научил их делать, так что должно получиться супер вкусно. Антон задумался. По хорошему надо было пересечься со Стешей - после его вчерашнего исчезновения наверняка у нее будут вопросы, но с другой стороны, это можно отложить. - Пельмени, говоришь? Ладно, постараюсь сегодня пораньше, - он взгянул на часы, - так, я побежал. До вечера, Илюх. По пути на работу он думал про этого нового приятеля Ильи. По началу ему показалось подозрительным, что какой-то левый парнишка внезапно решил подружиться с его тихим и замкнутым братом. По рассказам Ильи у него сложилось впечатление, что это какой-то странноватый, но в целом не опасный задрот с обычными для его возраста увлечениями, и в принципе, он ничего не имел против того, что они с Ильей проводят много времени вместе, но все равно на всякий случай попросил Олега пробить информацию по номеру телефона. Лучший друг покрутил пальцем у виска и сказал, что это паранойа в самой запущеной стадии, но Антон знал, что он все сделает по высшему разряду.***
Вечером, как и обещал, Антон приехал домой раньше, по пути заскочив в кондитерскую за любимыми бисквитными пирожными брата. Илья, светясь от гордости, накормил его пельменями, рассказал про свой день - сегодня у него было два занятия с репетиторами, химия и математика, то, что обычно плохо давалось, но последнее время стало наконец получаться, - а потом предложил посмотреть вместе Звездные войны. Такие вечера особенно нравились Антону. Они заваливались на диван, и Илья, как маленький ласковый котенок, сворачивался рядышком в клубок и почти мурчал от удовольствия, когда Антон гладил его по голове. Антон не знал, с чем это связано - с большой - целых восемь лет - разницей в возрасте или с их необычной семейной ситуацией, - но он никогда не ревновал родителей к Илье, все было с точностью до наоборот. Поначалу, когда мама только вернулась из роддома с маленьким вечно недовольным кульком, он держался на безопасном расстоянии, но очень скоро стал осторожно брать его на руки. Первое время мать недоверчиво смотрела на неловкие и неумелые попытки старшего сына взаимодействовать с малышом, но вскоре обратила внимание, что ребенок почти сразу затихает и начинает тихонько посапывать, стоит ему оказаться на руках у брата. Антон усмехнулся, подумав, что с тех пор ничего не изменилось. Илья рос рядом с Антоном, и тот стал с необъяснимой для самого себя нежностью отмечать, что маленький брат выделяет его среди других "взрослых". Он мог забраться в кровать к Антону среди ночи, потому что увидел страшный сон, именно с ним он делился своими смешными детскими секретиками, именно к нему бежал за помощью, если в школе что-то не получалось, или его обижали другие дети. Не удивительно. Отец всегда считал, что "настоящий мужик должен сам разбираться со своими проблемами и уметь за себя постоять", поэтому ни он сам, ни мать ни во что не вмешивались. Антон не понимал, как отец может быть таким жестоким с Ильей, и за это ненавидел его еще сильнее - в его голове "настоящий мужик" никак не вязался с беззащитным мальчиком, который смотрел на него огромными доверчивыми глазами. Он рано ушел из дома, почти порвав связи со всеми родственниками, кроме тети Наташи, но продолжал по мере сил участвовать в жизни Ильи. А через несколько лет младший брат сам пришел к нему, и его собственная жизнь навсегда перевернулась с ног на голову. Отвлекшись от размышлений, Антон понял, что прошло уже больше половины фильма. Илья спал у него на коленях, подсунув руку под голову. Надо было переложить брата в постель, но он еще какое-то время просто сидел и смотрел на него. У Ильи были спокойные и мягкие черты лица, длинные ресницы и маленькие аккуратные ушки, во сне он чему-то улыбался. Наконец Антон неохотно поднялся и отнес брата в его спальню.***
На следующий день Олег позвонил и сказал, что заедет к нему в офис. Что-то в его голосе неприятно насторожило Антона, поэтому, как только молодая холеная секретарша проводила Олега в его кабинет и предложила сварить им кофе, он, не особо церемонясь, выгнал ее и нетерпеливо махнул другу на кресло напротив своего стола. - Ну? Олег положил серую картонную папку "Дело №" на стол и слегка подтолкнул ее к Антону. Прежде, чем взять ее в руки, тот чуть наклонил голову и вопросительно посмотрел на друга. - Там все совсем хреново, Антон. Крайне неблагополучная семья, детский дом, штрафы за проституцию. Единственная хорошая новость - такие у нас обычно в зоне риска по наркотикам, но этот вроде чистый. Антон наконец открыл папку. На первой строчке маленькими буквами было напечатано полное имя - Тихонов, Станислав Леонидович - а еще дата и место рождения. С фотографии, приколотой к корешку канцелярской скрепкой, на него смотрели синие глаза его любимой шлюхи Мальвины.