Перерыв в вещании.

Смерть в альянсе всегда была вещью относительной. Если тебя убивали на поле боя - была высока вероятность того, что инженеры пересоберут тебя снова, при условии, что осталось достаточно деталей оригинального корпуса. Да, не были редки случаи, когда из двух агентов собирали одного целого, когда кого-то приваривали к массивной машине, обрекая на жалкое существование в виде извечного пилота тяжёлой техники, но многие воспринимали это как что-то естественное. В конце концов, они все лишь роботы, созданные для войны. Привыкнув к тому, что ты всегда можешь быть пересобранным, Филип никогда не воспринимал всерьёз смерть метафизическую. Быть может роботы и не могли погибнуть физически, но вот их память, накопленные истории, детали личности, всё могло быть стёрто. Когда Филип добровольно согласился на повышение он не понимал этого. Крупицы осознания только сейчас стали пробиваться через программу – созерцание совершенно потерянного Сэма только усиливало сомнение. Однако, не смотря на всё случившееся, камерамен ещё не выглядел сломленным, только очень поникшим, будто все моральные резервы ушли на недавнюю вспышку гнева, оставив после себя звенящую пустоту. В такой ситуации Филип совершенно не знал, что делать – он не инженер и не учёный, не сведущ в чужих программах, тем более в сбоящих. Но вечно так просидеть они не могут, этот разговор ещё рано подводить к концу. — Ты можешь… Перекинуть всё важное на съёмный носитель и просматривать, когда появится желание. — Филип искренне старался предоставить решение проблемы теми способами, что, по его мнению, были самыми подходящими и безопасными для Сэма. Всё же, разве так плохо хранить воспоминания отдельно? Так они не будут утеряны, но и вреда программе не доставят. — Тогда это будут просто несколько часов видеоматериала к которым я стану совершенно равнодушен, ведь не буду помнить о том, что они для меня значили, когда были частью моей памяти. — Сэм качает камерой и прикладывает свободную ладонь к линзе, чтобы закрыть для себя свет лампочки. Программа хоть и возобновила нормальную работу, всё ещё кричала о возникших сбоях. — Смотреть на важные вещи со стороны не есть их помнить и чувствовать. Да и пересматривать их будет уже совсем другой Сэм, просто в старом корпусе. — Капитан переводит взгляд на руку, которую всё ещё держит Филип, и телевизионщик её отпускает, позволяя Сэму стянуть со своих ладоней кожаные перчатки. Капитан чувствует себя загнанным в ловушку – из-за Филипа вернулось то, от чего он успешно сбегал три недели и планировал бегать до конца своих дней. Но хуже всего было осознавать то, что телевизионщик полностью прав и без вмешательства в программу Сэм просто не сможет продолжать работать, да что уж работать, даже эту группу до места назначения довести не сможет. Видимо им придётся разворачиваться и возвращаться в штаб сразу после дождя. А уже там Филип сообщит о том, что Сэм неспособен отвечать за новобранцев из-за своего состояния, а ему ничего не останется, кроме как подтвердить это. Щемящее чувство горечи накатывает само собой, заставляя капитана ссутулить плечи и наклонится вперёд, проводя ладонями по предплечьям. Конечно этот жест не ускользает от взгляда Филипа, который кладёт руку на чужую спину в знак поддержки. А имеет ли он право вообще пытаться поддержать капитана, если является причиной этих сбоев? Он не знал, просто не хотел оставаться в стороне и молча наблюдать за камераменом. Филип мог уйти, как тогда, просто телепортироваться в штаб и забыть о том, что где-то позади остался ещё один товарищ, но он не хотел, не в этот раз. Его уход мог только усугубить и без того плачевное состояние Сэма, ведь кто ещё сможет ему помочь, простые рядовые? Как жаль, что с собой у них не было ни инженера, ни нужного оборудования – операцию можно было бы провести в полевых условьях и Сэм бы спокойно довёл бы ребят до цели, но увы, сейчас у них были только они сами. Внезапно от этих мыслей экран телевизионщика вспыхивает от нахлынувшего энтузиазма, а его руки практически машинально хватают капитана за плечи и разворачивают к себе. — Я могу попытаться подлатать твою программу при помощи прямого подключения. — Этот метод использовался крайне редко в виду того, что при худшем исходе страдали обе программы. Обычно форматирование проводилось при помощи специального оборудования без прямого участия инженера, но сейчас под рукой ничего не было. — Мы можем устроить что-то вроде параллельного программирования, твоя программа и моя программа будут работать вместе, в этом случае, когда в твоей программе произойдёт сбой, я смогу отследить его и исправить. Как тебе? — Кажется Филип действительно был решительно настроен, пусть никогда и не занимался чем-то подобным. Вообще информация об этом хранилась в его программе на уровне первой помощи – простые сведения, что закладывались на уровне заводских настроек и никогда не применялись. — Ты с ума сошёл?! — Сэм, практически оскорблённый таким предложением, с силой упёрся руками в грудь телевизионщика, стараясь убрать от себя этого умалишённого. — У тебя программное обеспечение слетело, или ты действительно считаешь, что это хорошая идея? — Такое взаимодействие двух программ редко заканчивалось чем-то хорошим. Обычно при острой необходимости такое могли позволить либо очень хорошо знакомым агентам, либо очень опытным. Да и вообще между агентами это называли не слишком приличным занятием, ведь одной стороне приходилось давать второй полный доступ к системе и накопителям памяти, из-за чего какую-то личную информацию было просто невозможно сохранить в тайне. Мало кто хотел, чтобы его прочитали как открытую книгу. — Есть другие предложения? — Филип наклоняется к камере Сэма ближе, стараясь установить зрительный контакт, что достаточно сложно в их положении. — Так у тебя будет хотя бы шанс сохранить то, что для тебя важно и руководство не узнает о том, что капитан группы умолчал о своих проблемах и, проигнорировав правила, вывел группу за ворота штаба. — Филип немного усиливает хватку на чужих плечах и молчит в ожидании ответа. Дальше всё зависело только от Сэма, ведь без его согласия телевизионщик не мог просто взять и против воли подключиться к нему – для начала это не прилично и нарушает права камерамена, а во-вторых при попытке подавить чужое сопротивление можно было повредить разъём для провода, что привело бы к тому, что Сэма пришлось бы отправить на починку. Капитан молчит, долго молчит, обдумывая то, на что он готов пойти ради своих принципов и сколько вообще стоит его слово. Филип действительно предлагал разумные вещи, но хвати ли у офицера опыта и сноровки, чтобы они оба не отключились на месте? Не хотелось бы очнуться и узнать, что их нашли в палатке на койке, подключенными друг к другу и полностью вырубленными. Но ничего другого, кроме как довериться телевизионщику, Сэму не оставалось. — Валяй, но если тоже сломаешься, я тут не причём. — На его слова Телевизионщик отзывается смайликом с улыбочкой, будто он только рад рисковать программой Сэма и своей тоже. — Не смотри на меня так, это ненормально. — Фыркает капитан и забирается на кровать с ногами, чтобы в случае экстренного завершения работы программы не упасть на пол. Убедившись, что он не разобьёт линзу в процессе настройки, Сэм достаёт из разъёма резиновую заглушку и берёт в ладонь уже предоставленный Тв-Меном провод, идущий прямо из корпуса телевизора. — Не удивляйся, если увидишь то, что не готов. — С этими словами Сэм, с характерным щелчком, вставляет провод в разъём на корпусе камеры, после чего мир в линзе меркнет.