***
Тишина. Гробовая тишина царила по всему зданию Академии, правда, округу содрогали гневные шаги Санчеза вдоль скрипучего паркета. Коридоры уже не казались такими бесконечными в длину, а минуты уже не тянулись так долго. Гнев окутал разум младшего, желавшего устроить «дружелюбную» беседу для преподавателя, поэтому он направлялся к кабинету господина Молвина. Оказавшись у двери в аудиторию, Саша не задумываясь прошёл внутрь кабинета, а после, моментально завернув направо, оказался перед входом в личный кабинет старшего. Выдохнув и сурово окинув взглядом деревянную дверь, тот постучал в неë. — Входите, — послышалось откуда-то из глубины кабинета. Дëрнув ручку, он отворил дверь, и его взгляду предстал всё тот же ничуть не изменившийся кабинет и совсем немного изменившийся Молвин, сидящий в задумчивой позе за столом. Под глазами того образовались мешки, крылья за спиной были понуро сложены, усики в волосах поникли и взгляд словно сам за себя говорил: «Мне пора отдохнуть, но нужно работать». — Молвин… у Вас всë хорошо? — А? Саша? Уже встретился с мисс Новикони? — выпадая из оцепенения, опомнился Мотылëк, после чего поднял взгляд на пришедшего к нему парня. — У меня всё получилось, но я сказал слишком много лишнего. Одним словом — сглупил. — Эх, молодёжь, — усмехнувшись, выпалил преподаватель, чуть живее изучая взглядом младшего. — Отвечая на твой первый вопрос — не совсем. Я погряз в работе и не могу пока что выспаться как следует, буквально ночую здесь на диване. Если что-то срочное — выкладывай, если это может подождать до завтра — давай отложим этот разговор, — вздохнув, он, снова упираясь ладонью в висок, погрузился в бумаги, что-то активно начиная подписывать. — Вроде и не срочное, а вроде и стоит Вашего времени, как-то всë запутанно, и я всё ещё-… — Агх, не томи уже, я слушаю, — негодующе прорычав эту фразу сквозь зубы, Молвин, отодвигая бумаги чуть в сторону и укладывая подбородок на сложенные руки, уставился взглядом в юношу. — Молвин, вы же прокляты? — от внезапного вопроса в лоб, глаза старшего испуганно округлились, а дыхание, по количеству подниманий грудной клетки, участилось, но самым интересным было то, что усталость старшего почти моментально как рукой сняло. Несколько минут в кабинете нарастало гнетущее молчание, которое первым решил нарушить Мотылëк, со всей серьёзностью просверливая взглядом янтарные глаза юноши. — Откуда ты узнал? Кто это? — Что? Вы о чём? — Те, кто знали об этом когда-либо — давно мертвы, разве что-… — К вашему сведенью, это Ваш самый близкий человек. — Хах, Обси так быстро нашёл Новикони? Оперативно, однако, — преподаватель издал напряжённый смешок, затем невольно захихикал, отводя, а после возвращая голову в направление Санчеза. — Ну… раз такое дело — ладно. Всё равно пока ты проклят, ты нескоро умрёшь. Давай, чтобы я не доводил всё до крайности, мы сейчас с тобой сядем и всё обсудим? Мальчик мой, ну что ты? — наблюдая за тем, как плечи младшего вздёргиваются, а взгляд устремляется в пол, Молвин встал из-за стола и, уже стоя в паре шагов от него, стал протягивать руки к Саше. Но внезапно получил отрицание в сторону своих действий рукой парня напротив, что, с силой ударяясь об чужие ладони, отвела их в сторону. — Почему сейчас мне нельзя воскресить Нови? Почему нельзя пойти по лёгкому пути? Почему я должен страдать в муке ожидания чудесного момента, когда вас полностью осенит идея воскрешения с помощью Звезды Незера? — Ты совсем ничего не понимаешь? То, что сделал я — ошибка. Я слишком поздно понял, что натворил. У меня не было чёткого знания об этом проклятие, и сейчас я невероятно сожалею о совершённом. Мне не хочется, чтобы ты тоже жалел об ошибках собственной неосторожности, поэтому-то я и хочу помочь тебе с Нови, я желаю Вам только лучшего! Я хочу, чтобы Ваша любовь расцветала подобно розам в будущем, а не погибла с первым морозом. Пойми, я-… — Вы нарочно ведь скрывали своё проклятье, признайтесь. Сейчас, когда всё так вскрылось, не хотите ли понять, что вы крайне неумелы в том, чтобы скрывать свои секреты, и ведь ещё самое интересное, следуя из Ваших слов, что: «Все, кто когда-либо знал о том, что вы прокляты — уже мертвы». Постойте, Молвин… — что-то вновь, как в моменте с Новикони, перемкнуло в мыслях у Санчеза. Поднимая взгляд с пола на преподавателя, тот сделал уверенный шаг вперёд и с непонятным очерствением в душе притянул ещё ближе Мотылька к себе за плотную ткань пиджака. — Да как Вы посмели… А я ведь Вам ещё и верил. Какое же вы противное создание, господин Молвин. — Саша! Подожди, что ты себе уже успел надумать? — То, что является правдой. Вы повели меня за собой в тот день, Вы заикнулись про «Клятву влюблённого», Вы заглаживаете свою вину передо мной за то, что сотворили с ней. Это всё были… Вы. Вы и ещё раз Вы! Это Вы убили её! — рука на пиджаке судорожно сжималась с каждым новым словом всё сильнее и сильнее, словно вот-вот разорвёт плотную ткань, в то время как свободная рука вытянутым указательным пальцем упиралась в грудь старшего, будто укор на каждое упоминание «Вы». Срыв Санчеза медленно нарастал, из-за чего его речь перерастала в крик, полный отчаяния и непонимания «почему всё так произошло?» Внезапным выбросом отпустив Молвина из своей хватки, юноша умолк, выпрямляясь и смотря неотрывным взглядом ему в бегающие из стороны в сторону глаза. Мотылёк стоял ошарашенный, но по-прежнему молчаливый, словно признавая свою вину в этом. — Я действительно не понимаю, почему ты надумал это себе, но прошу, одумайся и выслушай меня! — Я больше не хочу иметь ничего общего с Вами. Пожалуй, на этом наши дороги с Вами разойдутся. Буду рад увидеть, как вы сгниёте вместо Новикони где-то в грунте, когда я сам воскрешу её. — Эй-эй! Саша! Ты знаешь, что вообще задумал? Не смей даже пытаться её воскресить — ты умрёшь! Тц, придурок, остановись! — не желая больше выслушивать речь лгуна, юноша просто развернулся и быстрым шагом направился прочь из кабинета, а в моменте оказавшись позади двери, захлопнул её и быстро замкнул на ключ, находившийся снаружи в скважине двери. — Вам ведь нужно работать, да? Так и сидите — работайте, только вот… меня больше можете не ждать. До встречи на божьем суде,***