***
Темнота… Такая обжигающе холодная стремительно подбиралась к подкорке сознания Санчеза, канувшего в небытие по собственной ошибке. Подумать только, промахнуться! Что-что, а глупее смерти придумать и нельзя было. Окровавленное тело стремительно падало в пучину бескрайнего пространства, что будто ад, испепелявший всё то, что попадёт туда. Не было ни страха, ни желания продолжать бороться за собственную жизнь, и вот с минуты, когда принятие своей участи полностью засело тому в мозг, с гулким стуком Саша ударяется лопатками об твёрдую поверхность, вероятно, походившую здесь на пол. Неприятное падение выбило из грудной клетки парня кашель с застоявшейся кровью и заставило сердце, бывшее уже мёртвым, биться. Пока юноша отчаянно старался перевернуться на живот, дабы облегчить свои страдания, откуда-то из далека эхом стали отдаваться тяжёлые шаги, намекавшие на приближение к телу Саши кого-то постороннего, обитавшего здесь, в забвении. — Кто тут?! — с тяжелейшими усилиями, в попытках не задохнуться, прокричал Санчез сущности, очертания которой медленно, но верно вырисовывались сквозь темноту. — Саша-Саша, а я ведь думал, что ты будешь умнее и отставишь эту затею. — Постойте… кто вы? — Я тот, кто распорядился смертью твоей возлюбленной, я тот, кто отговаривал тебя от жертвоприношения, и я тот, кто желал лишь отомстить Новикони, но никак не лишать тебя жизни. — О чём вы говорите… Месть? Да что Новикони такого-то сделала? Она ведь божий одуванчик, она-… — Заткнись, — отрезал незнакомец, после чего, продолжая свой путь ближе к Санчезу, позволил тому разглядеть его лицо, — Новикони поступила бесчеловечно в своей первой жизни, работая наёмной убийцей таких, как я, желавших вычистить этот мир от грязных деяний ещё более грязными. С самого начала — ты, — присаживаясь перед ползающим юношей на корточки и поднимая его подбородок указательным пальцем, с яростью в глазах он стал продолжать наблюдать за ужасом, бегающим во взгляде младшего от понимания картины, насколько был глуп, чтобы сразу понять, что убийцей Нови был далеко не Молвин, — …был полнейшим глупцом. Как ты только подумал, что Новикони убил Мотылёк, а не я? Самое интересное, я ведь ещё и загонялся по поводу того, что на веранде невольно проговорился. — Нет… Это ведь не правда, да? — Нет, Санчез. К твоему ужасу, это всё правда. Убийца твоей ненаглядной сидит сейчас прямо перед тобой. Невольно отшибло память при приземлении? Я не кто иной, как… — Обсидиан… — О-о-о, не у многих так быстро после смерти восстанавливается память. У меня, к примеру, ушло около месяца или типа того, — поднимаясь с пола и слегка оттряхивая своё объёмное худи, сливающееся с окружающим их пространством, протараторил старший. Обсидиан в форме духа несколько отличался от Обсидиана, находившегося в родном теле. Кожа была немного смуглее, тёмные волосы короче, а на одной из сторон лица не было минерального обсидиана, въевшегося в кожу. — Прошу… объясните же, за что я только что поплатился жизнью? Что сделала Новикони в прошлой жизни и как Вы вообще нашли её после перерождения? — Тц, опять что-то объяснять тебе дураку. По-хорошему, я бы мог благополучно отправиться заниматься своими делами и прочими вещами, но так и быть, расскажу, — вздыхая и помогая наконец-то усесться более-менее оклемавшемуся парню по-турецки, старший начал свой рассказ. — Начну с того, что вообще Новикони сделала. В прошлой жизни она служила группировке наёмных убийц, что на заказ убивали определённых людей, но здесь всё не так просто. Как я позже узнал из стёртых воспоминаний, она сама же и приняла это решение вместе с оставшимися участниками группировки, вроде бы была там ещё Никс… Нумсик точно был… но не суть! Причиной сего деяния стал конфликт между нашими отрядами, где мои ребята промышляли грязной работёнкой с шумными убийствами по всему городу. Нас вычислили спустя время, и я сбежал. Попался в лапы Новикони только спустя некоторое количество времени, когда уже собирался переезжать к Молвину, — после первой истории по спине Санчеза пробежал холодок. — Второй момент — как я всё-таки нашёл её после перерождения. Будучи в заточении забвения, я почти перестал следить за мирской жизнью, так ещё и видеть Молвина, огорчённого собственным положением, я не хотел, поэтому ушёл на некоторое время в «отшельничество», если так могу выразиться. Так вот прошло чуть меньше столетия: я изредка выбирался на свет узнать как дела у тех, что сейчас ниже меня, и снова уходил во мрак. Так, в один из дней, я попал на ваше посвящение в ряды Академовцев, где увидел до ужаса знакомое лицо. Поясню: после перерождения остаются некоторые признаки, по которым действительно можно узнать лицо кого-то из прошлой жизни, так и в моём случае я понял это по двум родинкам под глазами, — поднеся руки к лицу, Обси указал приблизительные места этих отметин. — Я был без понятия, погибла ли девушка от старости или чего-то другого, но чётко было принято следующее решение: отомстить. Да, месть удел слабых, но… Молвин был мне дороже, я хотел, чтобы мы были квитами с ней, раз и она, и я потеряли в итоге дорогих нам людей, которым готовы были по гроб быть верными, к слову, так почти и вышло, — иронично усмехнувшись и быстро откашлявшись, Обсидиан глубоко вдохнул и, сведя брови, указал пальцем на юношу. — А ты, придурок эдакий, решил зачем-то пожертвовать сердцем! Сердцем, Саш! Ещё и Мотылька ложно обвинил в смерти своей ненаглядной. Думал бы, прежде чем поспешные выводы делать. Видишь, до чего тебя это довело? И всё же… зря ты это сделал. Жил бы припеваючи со своим проклятьем, общался бы с Нови через сигналы и Звезду Незера, да и плохого бы не знал! Так мало того, что сам погиб, её за собой в небытие утянул. Я то рад, а вот тебе как будет остаток отведённого времени с этим фактом жить? — Никак. Мне… мне и так было тяжело без неё, а сейчас — ещё тяжелее. Просто уйдите, прошу… — Знал бы ты какая была картина: рассвет, чёрные розы, ты — мёртвый на её коленях, и она сама — распадающаяся в воздухе. Интересно, где же она сейчас? — Идите прочь! — Ты сам виноват Санчез, ты сам виноват, — поднимаясь с пола и бросая через плечо бездушный взгляд на парня, которого изнутри разъедали собственные эмоции, Обсидиан двинулся прочь, проходя через клубы густого и тёмного дыма, окружавшего пространство со всех сторон, позволяя младшему провести последнее часы наедине с собой.***
Вечер. Солнце постепенно уходило к западу, оставляя за собой лишь редкие лучи яркого солнца, освещая высокий гладкий камень, обросший со всех сторон лозами и прочей растительность. Где-то по бокам копошились двое преподавателей, усердно выдёргивая сорняки и подрезая пышные кусты роз, высаженные вдоль части с выложенной плиткой с бортиками. После половины дня трудов парни были более чем собой довольны. Вставая напротив плиты, оба переглядывались друг с другом, взглядами соглашаясь, что работа была проделана огромная. Надгробная плита с каллиграфично выведенными строчками на ней, красовалась в одной из частей сада Академии «Майншилд», являясь так же памятником вечной любви из сказаний, сложенных за несколько прошедших лет, которые пережила Академия. Отступая немного назад, один из преподавателей, что скрывал лицо за балаклавой, устало вздохнул, опираясь на дерево, в свою очередь, как другой с чертами мотылька продолжал с грустной улыбкой изучать надписи, выгравированные на камне. — И всё же, Молвин, для чего ты так лелеешь их, даже после смерти? — Тебе этого не понять, Обси. Новикони погибла на закате, в то время как Санчез погиб на рассвете, когда их общей любви не было и года, но теперь их чувства расцветут подобно этим розам. Розам, что оплели сердца и разумы этих двух невинных душ. С самого начала стало ясно, что эта любовь обречена на скоропостижную смерть, — частично цитируя фразу с надгробия, парировал Мотылёк, разворачиваясь лицом к своему другу и вытирая набегавшие слёзы. — Надеюсь, что хоть кто-то после них, включая тебя и Душеньку, будет счастлив в стенах этой Академии, — развернувшись и чуть присаживаясь на корточки перед могилой, Молвин стал тихо шептать себе под нос: — Простите, что не уберёг вас, ребятки. Пусть эти цветы и погубили Вас, я буду надеяться, что когда-то вы сможете простить меня, за то, что высадил чёрные розы на Вашей могиле.***
«Их любви не было и года, но теперь, их чувства расцвели подобно этим розам. Розам, что оплели сердца и разум этих двух невинных душ», — такими были строчки, выцарапанные на общей могиле двух бывших Академовцев, некогда влюблённых друг в друга, коими являлись Санчез и Новикони, навечно связавшие себя узами проклятья «Клятвы влюблённого».