Быть умственно здоровым — значит быть способным забывать.
Вечно же помнить — значит быть помешанным, одержимым.
© Джек Лондон
Утро началось резко, суетливо и очень раздражающе. Стоило начать хотя бы с того, что ведьма обнаружила себя спящей на плече блондинки, что уткнулась носом в её волосы, крепко обнимая. Целых непростительно долгих пять минут в ужасе замершая от этого осознания Уэнсдей пыталась сообразить, что вообще произошло. И почему чёртова девчонка была настолько горячей? В буквальном смысле этого слова. Жар тела оборотня был слишком неестественным, кромешная темнота и духота воздуха не добавляли к этому ощущению плюсов. Ведьма быстро поняла, что творится нечто неладное, вскинув руку и коснувшись пальцами мокрого от пота лба Энид. Температура была слишком большой, и оборотня откровенно начало лихорадить, что было совсем плохо, а выбитая из колеи ведьма не сразу сообразила, что нужно делать, потеряв несколько драгоценных минут на то, чтобы собственный мозг наконец обработал ситуацию. Бодро выпутавшись из крепких объятий, она попыталась встать, но почувствовала сильное головокружение, как и тот факт, что в их временном укрытии было не просто душно, а буквально критически не хватало воздуха. Кромешный мрак был лишь подтверждением её опасений: выход засыпало снегом, ведь, судя по всему, ночью таки случился буран. А значит, если она промедлит ещё больше, у них был огромный риск попросту задохнуться и умереть одной из самых глупых смертей, которые когда-либо видели королевские некрологи. Ведьма подобралась к выходу, поняв, что хлипкая перегородка под влиянием магии попросту вмёрзла в толщу снега так сильно, что отодрать её руками просто не выйдет, тем более что времени было мало, ведь блондинка не просыпалась даже от сильного толчка, явно пребывая в весьма опасном положении для её здоровья. Уэнсдей поджала губы. Она не могла себе позволить лишних трат магического запаса артефактов, но другого выхода попросту не было. Своими собственными руками выход она открыть не сможет просто потому, что у неё не хватит на это сил. Поразмыслив пару мгновений, она приняла решение воспользоваться тепловой магией, а не огненной. Да, это работало медленнее, но риск истратить все запасы энергии разом и выжечь последний кислород в пещере был крошечным. А потому она тут же приступила к работе. Нужно было растопить хотя бы небольшое окно, предварительно заставив оттаять перегородку, чтобы у них был воздух, а с остальным она сможет разобраться позже. Уэнсдей казалось, что её собственное сердце, тревожно стучавшее подобно часам перед казнью, отбивало последние минуты её пребывания в сознании, когда чёртова перегородка наконец поддалась. Скрип и грохот отваливающегося льда, казалось, был слишком громким, а собственная кровь уже стучала в висках, недвусмысленно намекая на то, что ей следовало бы поторопиться. Ведьма усилила напор энергии, и спустя долгие минуты непроглядная темнота перед глазами начала светлеть, давая понять, что она уже близка к цели. Поэтому, когда ещё немногим позже тонкий ледяной наст исчез, а в отверстие шириной с её ладонь наконец начал поступать холодный свежий воздух, она смогла глубоко вдохнуть, ощущая, как напряжение понемногу покидает её тело. Тем не менее, это был ещё не конец. — Энид? Энид! — трясла она за плечо бессознательную блондинку, которая тяжело и глубоко дышала. Воздух в помещении постепенно становился прохладнее и свежее, а возобновлённая искра света под потолком дала ведьме нормально всё рассмотреть. Дело было явно плохо. Оборотня мелко трясло, её ресницы рвано подрагивали, а дыхание было слишком прерывистым. Ведьма поднялась со своего места и, быстро начерпав от не до конца размороженного прохода немного снега, принялась аккуратно обтирать бледное лицо блондинки и шею, стараясь немного снизить температуру тела. Ведьма быстро поняла, что что-то не так, когда вернулась второй раз со снегом к пребывающей в забытьи блондинке. И сейчас, на контрасте с запахом свежего воздуха, она почувствовала то, чего не ожидала. Если бы не эта разница, она бы и не поняла ничего, списав всё на то, что блондинка не до конца поправилась после прошлого случая с озером и болотными огнями. Но сейчас она отчётливо чувствовала среди запаха пота, земли и снега вонь гниения и грязной крови. Зло выругавшись себе под нос, она сделала светляк над её головой ярче, поняв наконец, в чём было дело. От бока блондинки на походном одеяле расплывалось тёмное кровавое пятно. Небольшое, но весьма характерное. — Уэ-нс? — прохрипела едва пришедшая в себя Энид, с трудом разлепляя глаза в тот момент, когда ведьма склонилась над ней и ухватилась за ворот чёрной рубашки, в которую та была одета, торопливо принявшись расстёгивать. Ошарашенная таким видом оборотень чуть шире открыла глаза и почти с визгом проговорила: — Ты что делаешь?! — Раздевайся, — зло прошипела брюнетка, отпустив пуговицы на уровне груди, всё ещё нависая над девушкой. — Немедленно! — Вот так сразу? — не подумав, ляпнула едва пришедшая в сознание оборотень, мысли которой были в диком хаосе и беспорядке от происходящего, не считая ещё и тяжёлой головы да болезненного состояния. Однако крайне рассерженный взгляд ведьмы заставил её сглотнуть и самой заняться пуговицами рубашки, наблюдая с опаской, как ходили желваки на плотно сжатых челюстях смотрителя. Под негодующий взор чёрных глаз и собственное смущение она смогла-таки расстегнуть на себе одежду трясущимися руками, всё ещё не до конца осознавая, что происходит. И только тогда, когда присохшая краем к ране ткань дёрнулась в сторону, одарив её волной жгучей боли, она поняла, в чём было дело. Крылья носа смотрителя расширились. Челюсть сжалась, а глаза недобро сузились, когда она увидела наспех сделанную перевязку на боку оборотня, которая уже пропиталась почти чёрной кровью под обнажённой аккуратной грудью. Пазл в голове ведьмы быстро сложился, и она метнула разъярённый взгляд на стыдливо отвернувшуюся блондинку, сама при этом стараясь заострять внимание только на ране, а не выше. Ведьма медленно отвела руку в сторону и от души зарядила хлопком ладони вскользь по светловолосой макушке, чем заставила растрёпанные волосы оборотня золотистой волной метнуться вверх и в сторону. — Ай! За что?! — проскулила Энид, обиженным взглядом посмотрев на Уэнсдей, что молча тут же потянулась к сумке, быстро вытаскивая оттуда какие-то свёртки и склянки. Её молчание в такие моменты пугало сильнее, чем злой взгляд с пляшущими в зрачках красными огнями. Поэтому оборотень лишь вздохнула, стыдливо отводя взгляд в сторону, рукой пытаясь прикрыть обнажённую грудь, так как осознала, за что получила затрещину и причину сдерживаемой ярости ведьмы. — Тупой комок шерсти, — прорычала под нос ведьма, маленьким ножом аккуратно поддевая мокрые бинты и распарывая их, предварительно слегка смочив жидкостью из одной из склянок место, где те присохли за ночь. Всё обострённое внимание смотрителя было приковано к ране, даже мысли все были заняты лишь ей и кипящей внутри неё самой яростью. — Почему ты мне не сказала? — Я… — начала было искать оправдания оборотень, но зажмурилась, когда ткань отошла с противным звуком. Мышцы сбоку обожгло болью. — Я не хотела тебя лишний раз беспокоить. — Хочешь, чтобы я ещё раз тебя ударила? — цыкнула недовольно ведьма, придирчиво оглядывая рану, заставив магический огонёк спуститься ниже, чтобы ей было лучше видно. Блондинка вздрогнула, попытавшись тоже рассмотреть своё ранение, но тут же получила тычок в лоб парой пальцев, заставивший её лечь обратно. — Это случилось во время потасовки с гончими Лорел или с нежитью после нашего побега? — Гончие? — непонятливо нахмурилась блондинка, чем вызвала раздражённый кивок брюнетки, которая принялась с помощью чистой ткани, смоченной в какой-то зеленоватой жидкости, убирать сгустки загустевшей крови с раны. Под сдавленное шипение оборотня и, не смотря на неё саму, та лишь кивнула. — Её любимые твари, которые могут прятаться на другом плане реальности. С них всё началось. — Ах, да… Один из них успел меня поцарапать, когда я обращалась. — Это плохо, — сжала губы ведьма, наконец во всей красе наблюдая за открытой раной, которая за всю ночь и не думала затягиваться, а лишь больше воспалилась. Вокруг неё кожа потемнела и словно сворачивалась на краях, как иссыхающий пергамент. Типичный признак заражения некроэнергией. Без своих инструментов в лаборатории она сейчас не сможет ничего сделать для того, чтобы решить это, и если они слишком затянут, то жизнь оборотня окажется под угрозой. Всё, что у неё было, могло лишь смягчить боль и немного отсрочить распространение некротика в ране. Вот только времени теперь у них было в обрез, запас магии — минимальным, а расстояние до дома — слишком большим. Благо хоть с припасами проблем не наблюдалось. — Насколько всё плохо? — настороженно спросила оборотень, слыша, как голос ведьмы дрогнул, и это не придало ей хороших ощущений, заставив серьёзно испугаться. — Ты умрёшь в муках, если мы не успеем домой к завтрашнему вечеру, — помедлив, всё-таки сказала Уэнсдей, не собираясь скрывать правды. — Моих лекарств хватит, чтобы немного отсрочить распространение заразы и облегчить боль, но хоть что-то я смогу сделать только дома в лаборатории. Сейчас… — она запнулась, не решаясь посмотреть блондинке в глаза. — Сейчас у меня нет ничего с собой, что могло бы тебе помочь. Только дома есть всё необходимое. Губы блондинки дрожали от услышанного, а на глаза навернулись слёзы. Ведьма тяжело вздохнула, всё-таки поднимая серьёзный взгляд на оборотня. Сейчас у неё было даже несколько вариантов, чтобы спасти эту дурную волчицу, но ни один из них ей не нравился. Всё, на что она могла рассчитывать, так это на то, что они успеют домой к тому моменту, как всё станет необратимым. — Энид. — Д-д-а? — всхлипывающим голосом ответила она, напрочь позабыв обо всём разом. — Ты мне веришь? — голос ведьмы был тихим и спокойным, что заставило оборотня прислушаться внимательнее, как на уроках. Она медленно кивнула, совершенно не сомневаясь в своём решении. — То, что я сказала, — первое, что мы должны сделать. Однако есть ещё пара вариантов… Я бы не хотела их использовать, но и утаивать не могу в такой ситуации. Пока мы будем идти домой, я хочу, чтобы ты всё обдумала, взвесила, и у тебя был выбор. Понимаешь? — Тон Уэнсдей был серьёзнее, чем тот, который звучал на их уроках, а потому Энид невольно кивнула, наблюдая, как та садится рядом, перебирая флаконы с зельями в руках. Рану она уже обработала, осталось немного подождать, чтобы нанести свежие бинты, а потому боль в боку оборотня понемногу начала притупляться. Но это не значило ничего на фоне того, что уже озвучила эта невозможная женщина. — Г-говори, — заикаясь, произнесла оборотень, стараясь унять собственную дрожь и рвущиеся наружу всхлипы. Она не хотела умирать. Ей был всего двадцать один год. Вся её жизнь, ещё несколько месяцев назад привычная и доступная, пошла прахом всего за одну ночь, и, когда она только начала привыкать к новой, смирившись со всем, что было уже не вернуть, ей говорили, что она может умереть в ближайшее время. Это было попросту неправильно. Ведьма тяжело вздохнула, собираясь с силами, чтобы объяснить всё как следует. Ей не хотелось прибегать к подобному, но и выбора у них было очень мало. За сегодняшнее утро она осознала одну простую вещь: всё, что связано с этой непутёвой блондинкой, стало ей дорого. Она не хотела от этого отказываться. От неё отказываться. Уэнсдей никогда бы никому и ни за что не призналась в том, как дороги ей люди, к которым она успевала привязаться. Да, таких было ничтожно мало, но ради них она могла пойти на то, что не мог бы себе позволить ни один человек в принципе. Даже если сами виновники её скупых эмоций об этом не догадывались. И каким-то неведомым образом… Энид стала одной из них. А это значило непростительно многое. — В рану попал некротик. Разновидность заражения, которую используют особо опасные не мёртвые, вроде гончих Лорел, в критических ситуациях. Скорее всего сами гончие не собирались тебя убивать, но твоя новообращённая форма вызвала в них панику и подсознательный страх, а потому произошёл выплеск токсина, — она перевела дыхание, встретившись со взглядом испуганных голубых глаз, и её сердце болезненно сжалось. — Энид, от него почти нет лекарств. Эта вещь, она разрушительна, больше даже не для тела, а для энергоканалов внутри человека. То есть воздействие некротика уничтожает те самые линии, которые мы с тобой обсуждали на первом уроке. Тело будет медленно гнить, а энергосвязи разрушаться, стирая «память» и «развитие», то есть способность к самоисцелению в данном случае. — О моя богиня… — блондинка вздохнула, судорожно сжав пальцами одеяло под своей рукой. — Однако у нас ещё есть время, ведь некротик не действует быстро. Как правило, первые несколько суток существует большая вероятность успеть извлечь его из тела, пока токсин смешивается с кровью, подстраиваясь под нужный уровень, — она вздохнула, потирая лоб пальцем. — Если бы ты мне сказала раньше, мы бы лучше пошли ночью, чем остались здесь. Теперь времени у нас ещё меньше, но теоретически мы должны успеть. — Теоретически? — нервно усмехнулась Энид. Она медленно утёрла слёзы на глазах сжатым кулаком и тяжело вздохнула. В молчании пролетело несколько тяжёлых минут, пока оборотень собиралась с мыслями, обдумывая слова ведьмы. В конце концов, её плечи побеждённо опустились, и она спросила тихим голосом: — Скажи мне честно, какие шансы на то, что я выживу, если мы успеем? — Я сделаю всё возможное, — уклончиво ответила Уэнсдей, незаметно сжав руки в кулаки. — Ты мне веришь? — Верю, — кивнула блондинка, вздохнув. Она подняла заплаканные глаза на брюнетку и чуть криво усмехнулась. — Ты даже не представляешь, насколько. — Своими словами ты перекладываешь своё спасение на мои плечи, — фыркнула ведьма, отводя взгляд в сторону и берясь за бинты. — Привстань немного, надо наложить свежие повязки. Энид подчинилась, аккуратно всё так же прикрывая грудь рукой. На некоторое время разговоры стихли, пока ведьма перетягивала её бок новыми бинтами. По коже прошёлся приятный холодок в месте раны, и блондинка немного более облегчённо выдохнула. Боль действительно отступала, как и обещала ведьма. Вот только это явно было ненадолго. — Какие ещё есть варианты? — Энид напряжённо хмурилась, пока Уэнсдей убирала лекарства обратно в сумку, старательно на неё не смотря. Спина ведьмы словно задеревенела, когда она замерла после этих слов, вдруг вспомнив о том, что ещё она собиралась рассказать. Оборотень заметила это и настороженно прислушалась. Сердце Уэнсдей билось слишком быстро, в отличие от обычного. И это серьёзно настораживало. — Я искала способ разобраться с твоим проклятием, — медленно начала ведьма, беря себя в руки. — И нашла несколько. Вот только все они не несут в итоге для тебя плюса. — Уэнс, при чём тут сейчас моё проклятие? — настороженно перебила Энид, не до конца понимая, к чему ведёт Уэнсдей. Та лишь раздражённо фыркнула, скрестив руки на груди, и бросила на неё косой взгляд. — Я и пытаюсь это объяснить, — недовольно сморщила она нос, на что блондинка виновато замолчала, кивнув. — Один из этих способов может помочь и в данном случае, — нехотя продолжила она и замолчала. А нервно ждущая ответ оборотень беспокойно заёрзала на месте. Пока, в конце концов, не выдержала и не спросила: — Какой? Уэнсдей хмуро окинула её взглядом, словно всё ещё размышляя о том, стоило ли ей вообще об этом говорить, но в итоге лишь вздохнула, понимая, что этот вариант нельзя списывать со счетов. Тем более, когда на кону стояла жизнь Энид. Её собственные принципы не позволяли даже предложить подобное, но она снова вспоминала слова Гуди, хотя всё ещё не была с ними согласна. — Что ты знаешь о фамильярах? * — медленно начала она, понимая, что с этого момента дороги назад уже не будет. — О ком? — недоуменно наклонила голову вбок оборотень. — Фамильяры, — ещё раз повторила ведьма, терпеливо начав объяснять. — Вид магических существ, которые могут заключить договор с магом или колдуном. Один раз и на всю жизнь, — она поджала губы, думая, как объяснить такую сложную вещь. — Наш с Йоко контракт называется «кровавый пакт», его имеют право накладывать только вампиры и лица королевских кровей. При таком контракте, если ведущий, в данном случае я, умрёт, то второй тоже, отдав свою жизнь за мою… — Что? — Энид моргнула. Она помнила слова Йоко, но не думала, что всё настолько серьёзно. — Контракт фамильяра ещё сложнее. Гораздо сложнее, чем ты можешь себе представить. В «кровавом пакте» связующим звеном, как ясно из названия, является кровь и, соответственно, жизнь, которая отдаётся в качестве платы для размена при летальном исходе. В контракте же фамильяра на алтарь кладутся души. Этот пакт неразрушим. В случае смерти одного из нас умрёт и второй. Вот только никто не воскреснет за счёт его жизни, как при «кровавом пакте». Энид ошарашенно моргнула. В её сердце поселился холод ужаса. И дело было даже не в том, что она боялась за себя. Это было настолько опасно, что словами передать было попросту сложно. А ещё она совершенно не понимала, к чему ведёт ведьма. Ведь если она умрёт от заражения, то Уэнсдей тоже. Ведьма заметила её выражение лица и решила пояснить, пока страхи блондинки не вывернули ситуацию в её голове под таким углом, исправить который будет уже невозможно. — Однако контракт фамильяра нельзя заключить с любым существом. Только с магическим и разумным. По идее, все изгои это могут, но это не так. В любом случае ликаны и оборотни относятся к классу магических существ, так что это возможно. — Уэнсдей, я не понимаю… Зачем это? — Затем, что я ношу в себе часть великой Тьмы. Если ты заключишь со мной контракт фамильяра, мы не только разделим жизнь на двоих, но при этом Тьма будет иметь право вмешаться в качестве защиты моей души. Она уничтожит твоё проклятие, и есть большая вероятность того, что и чужую энергию тоже. Некротик, что попал в твоё тело, также попадает под эту категорию… И частицы богини Селены. Энид ошарашенно открыла рот. Она пыталась что-то сказать, но мысли путались и бежали с такой скоростью, что разум оборотня просто не успевал уцепиться хоть за одну. Всё это было как-то… слишком. — И ты… Ты предлагаешь мне подобное? — поражённо выдавила она. — Мне? Ты? Уэнсдей… Это же опасно для тебя! — Если в итоге это спасёт твою жизнь, то я не вижу причин в том, чтобы не попробовать, — чуть криво ухмыльнулась ведьма. А сердце оборотня глухо упало куда-то вниз. Потому что именно сейчас она вдруг чётко осознала, глядя в эти бездонные чёрные глаза, сидя в богами забытой пещере где-то в глубине самого страшного из лесов континента, с той, чьим существованием подобных оборотню пугали с самого детства… той, в кого она была влюблена. — Я… — она тяжело сглотнула, вдруг ощущая неясный ком в горле. — Я могу подумать над этим? — оборотень стыдливо опустила глаза, не зная, куда себя деть в этот момент, а ведьма лишь тихо вздохнула, кивнув и поднимаясь со своего места. — У тебя будет время подумать по пути домой. Так что вставай. У нас на счету каждая минута, и мы уже непозволительно много времени потратили на разговоры. Блондинка медленно кивнула, поджимая губы и смотря в худую спину, затянутую в ткань чёрной рубашки. Ей действительно нужно было подумать.***
Йоко казалось, что ругаться она попросту уже устала. Да никаких слов просто не хватило бы, чтобы описать весь тот кромешный бред на грани безумия, который она выслушивала всю ночь, пробуждая одну за другой души мёртвых ликанов. Сначала ей казалось, что они все попросту сумасшедшие, но чем дольше она слушала, тем тревожнее ей становилось. Мэтью, который должен был ей помогать, потерял сознание уже на втором призраке. Так что его бездыханное тело милостиво оттащил в сторону двадцать третий, попутно вежливо поинтересовавшийся о том, не нужна ли ей помощь, но Танака выслала его прочь. Ещё не хватало, чтобы об эту информацию подточила носы тайная канцелярия. Ей и так теперь придётся ломать голову над тем, как вообще объяснить всё, что она обнаружила, ведьме. Потому что это был какой-то бред. Самым ценным во всей напавшей на них шайке оказался матёрый ликан, который как раз умудрился откусить запястье тридцать пятому. Вампирша не хотела снова искать в его внутренностях потерянную часть чужого тела и благодарила Тьму за то, что призрак предстал перед ней не с распоротым брюхом. Но не это было главным. Как оказалось, нападение на них было незапланированным. Эти фанатики искали отставших ликанов, что бежали с прерий, и, когда наткнулись на них, сначала подумали, что это их сородичи. Вот только всё пошло волчьей праматери под хвост, когда они увидели форму магов. Йоко в принципе была удивлена тем, что эти идиоты были в курсе того, как эта самая форма вообще выглядит, но при дальнейших расспросах всё стало и яснее, и в то же время запутаннее в разы. Выходило, что некий культ Гекаты существует уже сотни лет, да так, что о нём даже не в курсе большинство жителей прерий. Фанатики ловко скрываются, и их ряды пополняются весьма медленно, а новые последователи практически взращиваются буквально с пелёнок. Это всё уже попахивало весьма масштабным заговором, что не добавляло вампирше хорошего настроения. Как оказалось, старейшины их культа — это бывшие вожди и шаманы разных стай, которые каким-то образом знали правдивую историю падения их народа и пращуров в лице истинных оборотней. Разница с обычными ликанами заключалась в том, что последователи Селены приняли свою участь в качестве наказания за грехи предков, а вторые решили, что это крайне несправедливо, и ударились в поиски вопроса, как вернуть благословение падшей богини. Вот только Селена как покровитель им была уже не нужна. Последователи Гекаты искренне верили, что только она сможет восстановить былое величие их расы, вернув искру их народу. Вот только путь к этой цели был донельзя странным. Начать стоило бы хотя бы с того, что, в отличие от обычных ликанов, в культе Гекаты было принято заниматься изучением искры и магических наук, так как они желали вернуть то, что у их народа было отнято. И кисть проклятий, судя по всему, была подарена одним из верховных жрецов Гекаты последователям Селены много сотен лет назад специально под предлогом решения вопроса возрождения богини. То, что платой за это должны были стать души «бесполезных» ликанов, что так и не смогли пробудиться, никого не смутило. Вообще. Так что в итоге последователи Селены ещё и должны остались культу Гекаты. Йоко вздохнула. Они хотели вернуть сущность не Селены. А Гекаты. А ликаны, всё это время свято уверенные в том, что посредством ритуала помогают своей богине, скармливали души другой её ипостаси. И… у них получилось. Геката начала становиться отдельной сущностью и уже могла считаться молодым богом, что само по себе странно, учитывая, что её облик — это старуха с золотыми слепыми глазами. Волосы на затылке вампирши встали дыбом, когда она это осознала. Недалёкие последователи Селены уже сотни лет плясали под дудку культистов, старательно помогая им взращивать новую богиню. И именно что новую, ведь никакой Гекаты не существовало ранее. Однако история знает сотни примеров, когда люди умудрялись сотворить бога, как того же Сола, который уже давным-давно мёртв. И у последователей Гекаты это получилось. Получилось, черти бы их драли тысячу лет! Они создали чёртова бога! Уму непостижимо! Йоко зло подскочила со своего места, хватаясь за голову. Что ей теперь было делать со всей этой информацией она попросту не знала. Стоило ли вообще теперь продолжать путь к становищу Синклеров? Ведь если основные последователи Селены были обмануты, то от духа шамана, проклявшего Энид, могло не быть никакого прока. Да и в итоге вопросов стало только больше. Например, почему во всю эту схему не входили истинные оборотни? Хотя тут-то как раз было всё просто. Культ Гекаты, в отличие от своих соплеменников, не хотел возвращать пращуров. Не собирался больше никому служить. Тем более для этого им были не нужны истинные оборотни. Тогда тут была весомая несостыковка. Неужели всё не так просто, как казалось сначала? Танака зло зашипела себе под нос, пытаясь дышать ровнее. Нет, это точно какой-то бред. Ну зачем им новая богиня? Да они же такими темпами потратят ещё тысячу лет просто, чтобы сделать её дееспособной. Что-то здесь было не так. И самое странное оказалось ещё и в том, что все из этой дюжины напавших толком о планах культа не знали. А значит, по сути, были разведывательным отрядом или чем-то в этом роде. Конечно, кто же будет посвящать в тайны целого культа рядовых членов? Правильно, никто. Больше всего Йоко раздражал тот момент, что культисты, стоявшие во главе этого объединения, были далеко не глупыми дворнягами по сравнению со своими сородичами. А значит, и информация, которая у них была, должна оставаться под вопросом. Вампирша взяла свою сумку и забралась в палатку, попутно кивнув двадцать третьему, нёсшему дежурство у костра. Ей нужно было написать подробно обо всём Уэнсдей. К сожалению, у неё был лишь один свиток призыва призрачного ворона, который ей выдала ведьма на самый крайний случай. Йоко хотела использовать его уже тогда, когда доберётся до становища стаи Энид, но информация о культе была сейчас важнее. Вряд ли она узнает что-то совершенно новое и критичное от духа шамана, так что стоило бы поторопиться с отправкой отчёта уже сейчас. Увы, но большую часть того, что она выведала, нельзя было доверять посторонним и тем более рисковать с разглашением раньше времени. Не факт, что у её сопровождающих не было своих планов на этот счёт, и она не имела ни малейшего понятия о том, что они могли бы предпринять, если бы узнали всю собранную ею информацию. Танака достала грифельное перо и свёрнутый пустой свиток бумаги, раздражённо хмурясь. Нет, до становища Синклеров она всё равно дойдёт и вытрясет всё из чёртова шамана, но теперь ей сильно не хотелось, чтобы тот добавил в котёл этих вопросов ещё больше неясностей. Однако миссию довести до конца она была обязана, даже если это нравилось ей с каждым днём всё меньше и меньше. Единственное, на что надеялась вампирша, закончив писать свой отчёт и призывая призрачную магическую птицу, так это на то, что у самой ведьмы и её оборотня не случилось в это время ничего критичного. Слишком многое происходило в последнее время, и Йоко уже начала сомневаться, что в подобном случае запретный лес всё ещё можно было считать безопасным местом для тех двоих идиоток.***
— Да чёрт бы тебя побрал! — рыкнула ведьма, вытаскивая мокрую с головы до пят волчицу из ледяной воды. Снова. — Я же сказала тебе, чтобы ты не подходила близко! — Он хотел тебя сожрать! — нервно дёргая подбородком и глазом, да слегка заикаясь, выдавила мокрая блондинка, всё ещё ощущая, как по мокрой коже проходит разряд искр молнии. Её руки тряслись, и она судорожно хваталась ими за рукава плаща ведьмы. Не думала она, что банальный поход за водой во время привала выльется в то, что ей придётся экстренно бежать к кромке берега, чтобы вытащить ведьму. Вот только её помощь оказалась совершенно без надобности. Впрочем, затуманенному мозгу оборотня из-за постоянной боли в боку было не до того, чтобы правильно расценивать ситуацию, когда она заметила, как подо льдом в сторону Уэнсдей метнулась длинная тень. — Всё же было под контролем, дура! Ну куда ты полезла со своей-то раной, а?! — явно злая, как сотня чертей, ведьма кое-как смогла оттащить к берегу мокрую волчицу. Учитывая стоявший холод, это происшествие теперь их только замедлило, ибо придётся потратить время на то, чтобы высушить дурную блондинку, а запаса магии становилось всё меньше. Уэнсдей могла бы попытаться использовать колдовство, но она боялась, что после подобного её рука вообще перестанет временно функционировать, и тогда проблем у них станет ещё больше, что уже было плохо даже в теории. — Сама ты дура, Уэнсдей, — огрызнулась оборотень, всё ещё цепляясь руками за рукава плаща ведьмы. — Ты что, не видела нападения?! — Я всё прекрасно видела, — рука смотрителя взметнулась вперёд, отвешивая плохо соображающей блондинке подзатыльник. И пока та, наконец оторвав от неё свои руки, обиженно дулась, ведьма свела ладони вместе, собирая горячий воздух, чтобы высушить оборотня. Не хватало ещё того, чтобы она снова простудилась и её организм ослаб ещё больше. — И справилась бы даже без твоей помощи. Посмотри: я, в отличие от тебя, сухая. Оборотень только сейчас поняла, что Уэнсдей говорила правду. На её одежде не было ни единого мокрого пятна, в то время как сама Энид умудрилась провалиться под лёд по колено, запнуться и упасть в воду уже целиком, когда бросилась «спасать» дурную ведьму, которой всё это было без надобности. Сейчас она стыдливо отвела глаза в сторону, пока взбешённая её поведением брюнетка, ругаясь себе под нос, помогала ей высушиваться. Оборотень вздохнула, чуть морщась от боли, когда ей пришлось поднять руки и развести их в стороны, чтобы ведьме удобнее было её сушить. Вот снова. Вместо того чтобы хоть как-то помочь, она лишь прибавляла ей проблем. Энид уныло вздохнула, ощущая свою немощность. Вроде бы она была сильным существом, способным и даже не глупым. Но тем не менее от неё были одни неприятности. Уэнсдей уже в который раз её спасала, так что немудрено, что она всё ещё считала её ребёнком. Волчица саркастично усмехнулась собственным мыслям. Действительно. На её месте бы она себя тоже таковым считала. Это ни разу её не красило, но заставляло задуматься лишний раз. А действительно ли она вообще нужна ведьме? — Мне жаль, — выдавила она, стыдливо пряча глаза. Рядом к берегу прибило мёртвого речного дьявола, убитого магической вспышкой огня в один залп, и оборотень, не выдержав, фыркнула. — Эй, Уэнс, гляди… А ведь его мясо было таким вкусным. — Это последнее, что меня интересует в данный момент, — сурово нахмурилась ведьма. — Ты высохла? — она бесцеремонно потянула на себя край плаща блондинки, отодвигая его в сторону, чтобы проверить целостность повязок на боку оборотня, но та тут же испуганно дёрнулась, вырывая ткань из цепких пальцев и почему-то смущаясь. Чёрная бровь ведьмы чуть приподнялась в удивлении, но она решила не комментировать, лишь с подозрением покосившись на девушку. — Это… Ну просто, — начала было пытаться оправдываться Энид, не очень понимая зачем вообще. — Твои умственные способности в последние сутки оставляют желать лучшего, — вздохнула Уэнсдей, подхватывая с земли свой рюкзак. — У нас вообще-то весьма щекотливая ситуация, и раз ты чувствуешь себя лучше, то нам стоит продолжить путь. — Д-да, извини, — выдавила оборотень, поправляя на себе плащ и следуя за ведьмой. Вещи из её рюкзака были переложены в пространство сумки смотрителя, а то, что не влезло, было просто брошено, несмотря на возражения блондинки. Однако пребывавшая в весьма угрюмом настроении Уэнсдей даже не стала слушать, настояв на том, чтобы блондинка шла налегке. Не то чтобы Энид возражала, просто из-за этого чувствовала себя обузой. Снова. — И перестань извиняться, — вздохнула смотритель, не глядя на девушку, бредущую за ней. Уэнсдей хмурилась. Всё шло как попало. Их путь был слишком неприятным по дурацким стечениям обстоятельств, да и оборотень частенько выбивалась из сил из-за ранения. Такими темпами она боялась, что они не успеют, и в итоге все старания будут тщетными. Уэнсдей всё чаще возвращалась к мыслям о том, что она предложила Энид, и её пугала собственная решимость. Да, она осознавала все последствия и всё, чем может ей это грозить. Она понимала, что её желание спасти непутёвую блондинку было обусловлено возникшей к ней привязанностью, но она всё ещё сомневалась в собственных эмоциях, которые ей были откровенно непонятны. Зачем она вообще это предложила? Было ли это правильным? И… согласится ли на это Энид? Судя по поведению блондинки, та даже не думала задуматься обо всём этом всерьёз, что заметно раздражало смотрителя. Она, чёрт бы её побрал, вообще не понимает, насколько важен контракт фамильяра? Да это даже хуже, чем предложение руки и сердца… Уэнсдей резко остановилась, едва не задохнувшись от осознания, а шедшая позади неё Энид чуть не врезалась в спину ведьмы из-за того, что задумалась, но вовремя успела остановиться. Смотритель запретного леса ошарашенно моргнула, медленно поворачивая голову и встречаясь взглядом с бледной и немного испуганной блондинкой. Ведьма почувствовала, как собственное сердце сделало пару глухих ударов быстрее, чем было дозволено, и еле слышно сглотнула… А через секунду нахмурилась, встряхнув головой. «Нет. Невозможно», — сжав челюсти, подумала она, отворачиваясь и снова продолжив идти, стараясь больше не смотреть на оборотня, которая непонимающе уставилась ей в спину. Энид несколько раз подряд моргнула, действительно будучи удивлённой этим внезапным поведением Уэнсдей. Ей хотелось бы спросить, в чём дело, но она не стала. Плотно сжав губы и слегка хмурясь, она торопливо последовала за смотрителем, задумчиво следя за её спиной. Казалось, все мышцы невысокой девушки, идущей впереди, были напряжены до предела, а шаг словно стал чётче и слегка тяжелее. Что произошло за это время? Оборотень терялась в догадках, пока бредущая впереди ведьма тонула в своих панических мыслях. В тягостном и напряжённом молчании прошло несколько часов, пока блондинка снова не выдохлась. Да и сама смотритель уже ощущала, что её сил осталось мало, так что оглядывалась вокруг в поисках какого-то более или менее приличного места, чтобы у них обеих было пространство для отдыха хотя бы на час. Время до ночи ещё было, так что к вечеру ведьма рассчитывала дойти до одной из своих старых стоянок, где она останавливалась летом, пока собирала травы вдали от дома. Если бы не ранение оборотня, они добрались бы туда ещё несколько часов назад, но, увы, сейчас всё шло намного медленнее, чем она рассчитывала. — Привал, — тихо сказала она, подходя к большому и старому дереву с густой кроной, листья на котором давно опали, но у самого ствола по какой-то причине не скапливался снег, а земля была относительно сухой. Ведьма сощурилась, внимательно оглядевшись по сторонам, но не могла не обратить внимания на то, как тяжело подошла к дереву бледная блондинка, рухнув к его корням почти без сил. Уэнсдей нахмурилась сильнее. В ней самой сил осталось немного, но, видя, насколько вымоталась оборотень, она не могла не заподозрить неладное. Тяжело дышавшая девушка едва нашла в себе силы для того, чтобы опереться спиной о холодный ствол дерева и вытянуть ноги так, чтобы они могли хоть немного отдохнуть. Энид была очень зла на саму себя. Она всегда гордилась собственной выносливостью и выдержкой, и потому сейчас, когда её тело подводило, а с каждым часом не то что идти, даже соображать трезво становилось всё труднее, её это раздражало. Раздражала собственная слабость, немощность, и что ещё больше выводило из себя, так это то, что чёртовой ведьме снова приходится о ней заботиться. Оборотень тихо всхлипнула от досады, злости и обиды одновременно. Это было чертовски несправедливо. Всю дорогу она старалась не думать о том, что может скоро умереть, как будто бы и не было того разговора. Не было ранения, Королевы Топи, не мёртвых, а была лишь изматывающая дорога. Вот только теперь, когда сил почти не осталось, все эти мысли набросились на неё с удвоенной силой, словно стая голодных птиц. Энид прикрыла глаза, сжав плотно бледные губы. Боль и не думала становиться меньше, несмотря на лекарства, выданные ей ведьмой пару часов назад. — Уэнс… — тихо позвала она, зная, что хмурая ведьма где-то рядом. Она всё ещё чувствовала её запах, так что та не могла далеко уйти. И действительно, знакомый голос раздался совсем рядом в тот же момент. — Я здесь, — усталая брюнетка опустилась на выступающие из земли корни в полушаге от блондинки и, достав флягу, передала её ей. Оборотень благодарно кивнула, припадая пересохшими и потрескавшимися на холоде губами к горлышку, ощущая, как живительная влага струится по раскалённому нёбу. — Спасибо, — чуть сипло произнесла она, вытирая рукавом губы и протягивая флягу обратно хозяйке. Она откинула голову чуть назад, ощущая, как усталость разливается по мышцам, а тупая боль в боку словно постепенно разрастается, медленно и тягуче. Энид сглотнула, неторопливо повернув голову к своей соседке по месту под деревом. Она внимательно разглядывала её профиль несколько минут, подмечая все мелкие детали, прежде чем устало вздохнуть. — Уэнс… — Да? — ведьма даже не повернула головы, всё так же смотря куда-то в сторону и вдаль на горизонт. Энид точно знала: в той стороне дом. — Мы не дойдём. Ты же понимаешь это, да? — оборотень устало опустила голову вниз. Что-то неприятное внутри её сознания шептало ей просто сдаться. Если она всё равно умрёт, то какой смысл был мучиться? Блондинка вновь вздохнула, чуть заметно хмурясь. Она уже достаточно долго терпела, прилагая все силы для того, чтобы не расклеиться ещё раньше, когда они только вышли утром из их убежища после столь странного пробуждения. Уже тогда, глядя в спину уходившей Уэнсдей, она поняла: ей не дойти. Всё было уже слишком поздно. Но она терпела, старалась отшучиваться, делать вид, что всё в порядке, лелея надежду, что им удастся. А по итогу: они обе без сил где-то в глубине леса, и, судя по настроению ведьмы, от графика отбились очень сильно. — Мы обязаны, — чётко и уверенно ответила Уэнсдей, повернувшись к девушке и хмуро её разглядывая. Смотритель сама понимала, что их дела плохи. Она не любила испытывать чувство надежды, считая её уделом слабаков, но сейчас ей не оставалось ничего, кроме как надеяться до последнего. Это раздражало, злило и разочаровывало одновременно. — Перестань, — криво усмехнулась Энид. — Без меня ты бы уже была дома. Я тащу тебя вниз, Уэнсдей. Всё время тащила и буду тащить. Я просто обуз… — Нет, — отрезала ведьма, и желваки на её скулах стало отлично видно, пальцы на руках сжались в кулаки, и волчица была уверена, что только что заметила, как у брюнетки напротив отчётливо дёрнулся глаз. Похоже, она была сильно раздражена. — Я не понимаю, — устало выдавила оборотень, не находя в себе сил заниматься и дальше самобичеванием. Если честно, она правда старалась верить в лучший исход, но чем больше проходило времени, чем сильнее была боль, тем чётче она осознавала, что ни выхода, ни выбора не оставалось. Это даже уже не расстраивало. Скорее, стали появляться мысли о том, что было бы славно, закончись всё побыстрее. Увы, она не могла сказать об этом ведьме. — Зачем ты так со мной возишься? От меня же одни неприятности. Уэнсдей открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла. Она не знала, как объяснить это даже себе, не то что оборотню. Ведьма задумалась, хмуро опустив взгляд под ноги, согнутые в коленях, опираясь спиной о ствол дерева рядом с блондинкой. — У меня всегда были проблемы с проявлением эмоций, — тихо начала она, пытаясь как-то выстроить логическую цепочку мыслей для того, чтобы ответить на этот вопрос не столько блондинке, сколько самой себе. — Ты не знаешь, но колдовство завязано на них. На эти самые эмоции, которые мне неподвластны. Однажды, когда мне было двенадцать, я едва не убила собственного младшего брата из-за того, что не смогла контролировать силу. Честно говоря, я даже не помню причину того, что произошло, но в итоге брата сумели спасти, а я с тех пор старалась контролировать каждую крупицу чувств, дабы не повторить ошибки. — У тебя есть брат? — брови Энид слегка приподнялись. Она впервые слышала, чтобы суровая ведьма рассказывала о своей семье. — Двое, и оба младшие. Пагсли и Пьюберт. — Господи, кто давал вам всем имена? — Энид фыркнула, чуть улыбнувшись, а в ответ ведьма раздражённо сморщила нос. — Мои родители не блещут особенной тягой к общепринятым стандартам. — О, я заметила, — улыбка на губах блондинки стала отчётливее, хотя глаза всё так же были наполнены болью и грустью. Уэнсдей поняла, что ей это совершенно не нравится. Она медленно повернулась, опираясь плечом о дерево, чтобы быть лицом к оборотню. Ведьма неторопливо и внимательно обводила взглядом лицо заметно стушевавшейся от такого пристального внимания блондинки, и лишь через несколько длинных минут тяжело выдохнула через нос. — Я не знаю, почему так происходит, Энид, — честно сказала она. — Но когда я рядом с тобой, мои эмоции становятся словно бы чётче, проще, доступнее. Я могу их как-то отличать и каталогизировать. Мне становится легче понимать реакции собственного разума и окружающих меня людей. Блондинка ошарашенно несколько раз моргнула. — То есть, ты хочешь сказать, что рядом со мной тебе попросту проще? — Я полагаю, что это так, — кивнула всё ещё хмурая брюнетка, не совсем понимая, правильно ли она донесла собственные мысли. Заметив слегка расстроенное выражение лица оборотня, она продолжила: — Мне кажется, ты просто не понимаешь, насколько это для меня ново и важно, Энид. Можно сравнить подобное с тем, как если бы у человека всю жизнь не двигалась рука и вдруг внезапно он начал её понемногу чувствовать и даже шевелить пальцами. Понимаешь? — Ох… Вот как, — выдохнула удивлённая блондинка. А затем тоже слегка повернулась. Расстояние между ними было в локоть, но казалось слишком близким. Голубые глаза метались по чужому лицу в попытке уловить отголоски слабых эмоций. В конце концов, Энид вздохнула, чуть прикрывая глаза, ощущая, как вдруг на её собственном сердце потеплело. Что ж, возможно, другого шанса у неё действительно уже не будет. — Знаешь, это так чуднó. Ты, этот лес, дом, Вещь, Йоко… Я в жизни никогда даже предположить не могла, что окажусь в подобном месте. Порой ты меня пугаешь до дрожи, а иногда я боюсь, что проснусь, а тебя не будет рядом. У меня много страхов, Уэнс, и, если честно, я так устала бояться. — Что ты…? — начала было ведьма, нахмурившись, но договорить не успела. Рука блондинки потянулась вперёд, мягко коснувшись её щеки, осторожно, словно боясь спугнуть. Кончики пальцев зарылись в растрёпанные чёрные волосы, мягко проведя по ним. Уэнсдей замерла на месте, успев лишь распахнуть глаза от шока, когда Энид потянулась к ней и коснулась своими обветренными губами её собственных в мягком, нежном поцелуе, который отозвался искрами электричества под рёбрами и вдоль позвоночника. В груди ведьмы в мгновение испарился воздух, а сердце поражённо ухнуло вниз за это мгновение. Весь её мир перевернулся вверх ногами, и словно невидимая рука встряхнула его так, что весь здравый смысл и мысли покинули её голову в одно мгновение. — Прости, — тихо проговорила Энид, медленно отстраняясь и видя шокированный взгляд Уэнсдей. Её губы дрожали, но она попыталась улыбнуться. — Мне жаль, что всё так вышло, Уэнс. Я бы хотела согласиться на твои условия, правда, но теперь ты понимаешь, что я не могу этого сделать, ведь так? — Ч-что ты имеешь в виду? — запинаясь, выдавила из себя смотритель, всё ещё тщетно пытаясь осознать только что произошедшее. Она ожидала чего угодно, но не этого, так что в её голове попросту не укладывалось то, что только что случилось. — Ты сказала, что если умрёт один, то умрёт и второй, — бледно улыбнулась оборотень, мягко и нехотя убирая руку с тёплой щеки ошарашенной девушки перед ней. — Я не могу позволить себе дать умереть человеку, в которого влюблена, понимаешь? В голове Уэнсдей наступила звенящая тишина. Весь мир в её глазах сконцентрировался на девушке перед ней, выбив вон всё остальное, кроме неё самой и этих слов напрочь. За свою жизнь ведьма слышала нечто подобное в свой адрес не единожды и, если честно, всегда считала это пустым звуком и безосновательным надумыванием. Она так часто сталкивалась с такими подменами понятий в разумах окружающих, что в какой-то момент попросту перестала верить на слово практически всем, и не важно было, что они говорили и как объясняли. Но сейчас… В этот момент она почувствовала себя совершенно потерянной, потому что не могла подобрать слов и нужной реакции на этот счёт. Сидя под старым деревом где-то глубоко в лесу, среди снега и холодной зимы, где на мили вокруг не было ни единого живого человека, всё, что она сейчас чувствовала, — это своё гулко бьющееся об рёбра сердце, холодный след на щеке от чужой руки и остаточное ощущение прикосновения на губах. Она медленно моргнула. Холодный? Её брови тут же нахмурились, когда она отчётливо заметила капельки пота на висках блондинки, нездоровую белизну кожи и тяжёлое дыхание. Уэнсдей резко схватила её за ладонь собственной, тут же ощущая неестественный холод кожи. Все мысли о произошедшем и чём-то трепетном, едва ощутимом под сердцем, тут же вымело прочь под тяжестью осознания происходящего. — Нет, ты не посмеешь, — её руки вцепились в ворот плаща оборотня, которая медленно моргнула и начала заваливаться назад, недоуменно приподняв брови и сама не понимая, что происходит. Зато ведьма поняла всё отлично, и от этого жилы её стянуло холодом, а к горлу начала подбираться паника. Зрачки смотрителя вспыхнули алым, а её зрение тут же сменило фокус, переходя на видение энергии. От этого зрелища воздух в лёгких Уэнсдей заледенел: все энергоканалы Энид понемногу тускнели, а цвет становился из ярко-голубого бледным прямо на глазах, но хуже всего была расползающаяся темнота откуда-то сбоку тела оборотня. Ведьма поняла, что времени, на которое она рассчитывала, не осталось. — П-прости, Уэнс… — дёргано улыбнулась блондинка, чувствуя, как холодеют кончики пальцев, а тупая боль в боку становится почти невыносимой. — Кажется, я снова тебя подвела… — Заткнись! — панически рявкнула ведьма, развязывая на ней шнуровку плаща и отбрасывая его полы в сторону. Вся внутренняя обивка с одной стороны тела оборотня пропиталась кровью. Рана открылась, и некротик начал действовать, а она даже не заметила приближающейся опасности. Смотритель была готова рвать на себе волосы за подобную невнимательность. Да как она вообще умудрилась проглядеть все симптомы? — Почему ты мне не сказала, что чувствуешь себя хуже?! — Я не… — глаза оборотня медленно закрылись, а потом открылись снова, словно заторможенно. — Я не почувствовала, извини… — Да хватит уже извиняться, идиотка! — Уэнсдей ощущала, как её собственные руки начали дрожать, а губы непроизвольно сжались в линию. — Если тебе настолько не нужна собственная жизнь, то доверь её мне! — Зачем? — криво и бледно усмехнулась блондинка, явно не понимая до конца ситуацию. — Я не знаю, Энид! Но я узнаю, — голос ведьмы всё-таки дрогнул, а в чёрных глазах напротив оборотень чётко различила настоящий страх, настолько непривычный её лицу, что он показался даже забавным. Она горько усмехнулась, глядя на то, как разгорается сильнее пламя в зрачках ведьмы, а её руки покрывает незнакомое чёрное марево. Ладонь Уэнсдей легла ей на грудь, там, где было сердце, и она проговорила напряжённым голосом: — Доверься мне. Стань моим фамильяром, Энид Синклер. Здесь, перед лицом великой Тьмы, я прошу тебя — раздели свою жизнь со мной. — Я не могу… Ты… — выдохнула бледная девушка, ухватив своей ладонью чужую, лежащую на её груди. Пальцы слушались с трудом, а звук голоса ведьмы казался слегка отдалённым и глухим. — Ты не можешь уйти от меня после того, как сказала эти слова, идиотка! Просто дай своё согласие. Мы справимся со всем этим вместе. Губы оборотня искривились в какой-то странной усмешке, и она с силой сжала ладонь ведьмы своей. Какое-то бредовое отчаяние захватило её с головой, и на глазах выступили слёзы обиды. Да, она не хотела подвергать опасности ведьму, но она также всё ещё хотела жить. Очень хотела. — Ты сумасшедшая… — хрипло хохотнула блондинка, чувствуя, как сознание её меркнет от боли. В груди яростно заходилось сожаление и отрицание происходящего. Она не хотела умирать и не хотела оставлять эту сумасбродную женщину. А потому… В последний раз она решила положиться на неё и доверить свои осколки жалкой жизни этим тёплым рукам. — Не пожалей об этом. — Это зависит от тебя, — кивнула ведьма, наконец получив отклик чужой души. Такой слабой сейчас, словно догорающий огонь свечи на ветру. Губы Уэнсдей сжались, когда она почувствовала, как её ладонь словно с силой притянуло к оборотню, а по позвоночнику прошлась волна боли в тот момент, когда чёртова блондинка всё-таки потеряла сознание, успев дать собственное согласие на контракт. Ведьма не отрывала взгляда от огонька души оборотня, который с каждой секундой будто бы становился понемногу ярче, как вдруг всё её тело прошибла боль, а левое предплечье обожгло так, что ей пришлось сосредоточить все силы просто на том, чтобы не закричать да не рухнуть рядом. Боль была такой сильной, словно тысяча раскалённых игл разом проткнули ей кожу по всему телу, пробираясь внутрь, вворачиваясь в кости. Тьма писала свой пакт на них обеих. Так что Энид сильно повезло в том, что её сознание милостиво решило покинуть дурную блондинку. Ей и так досталось в последнее время, теперь же пришёл черёд все прелести отдачи ощутить самой ведьме. И она была этому только рада. Боль ничего не стоила, потому что означала, что всё идёт так, как нужно, и жизнь оборотня всё ещё не была потеряна. Главным было теперь не отключиться тоже, вслед за её неожиданным фамильяром.***
Гуди знала, что произойдёт нечто подобное ещё в тот момент, когда её потомок с оборотнем покинули дом, дабы отправиться к Лорел. Она говорила Уэнсдей накануне, что той не стоит идти, но упрямая девчонка решила всё сама. Как обычно. Если бы призраку древней ведьмы нужно было бы дышать, то она непременно вздохнула бы с облегчением, когда дверь в дом резко открылась, впуская поток холодного воздуха, уже почти на рассвете. Правда, уже через мгновение брови призрака нахмурились, когда она разглядела двух девушек, ввалившихся внутрь явно на последнем дыхании. Гуди молча наблюдала за тем, как её потомок, сама еле стоя на ногах, буквально втащила в дом на себе блондинку, едва сохранявшую сознание. — Вещь! — прошипела ведьма, и к ней тут же подбежал бестелесный слуга, беспокойно дёргая пальцами. — Возьми браслет и займись водой. Нужно много и горячей, как можно быстрее. Придаток неуверенно повёл пальцами, что-то беспокойно отстучав по полу, словно пытался объяснить, но в ответ злая ведьма лишь оскалилась. — Быстро! Меня не волнуют твои оправдания, что ты его не крал, — тяжело дышала она, помогая оборотню сесть на пол и торопливо развязывая на себе плащ. — Я знаю, что он у тебя. Шевели пальцами, если не хочешь, чтобы я тебе отрезала пару за ненадобностью. — Уэнс, полегче… — вяло улыбнулась блондинка, с трудом держа глаза открытыми. — Он же тоже часть твоей семьи… — её кожа была чрезмерно бледной, и даже губы уже стали почти серыми от потери крови. Левитирующая над полом в паре шагов от них Гуди, пребывавшая в невидимом состоянии, хмурилась, внимательно разглядывая обеих. Что-то было не так, и она пока не могла понять, что именно. И дело было даже не в том, что от блондинки за версту несло нежитью, а её состояние говорило о том, что в логове Лорел они явно столкнулись с неприятностями, а в том, что от потомка больше не чувствовался след её собственной силы. Зато их обеих теперь словно окутывало странное ощущение единения, словно чья-то сила защищала девушек от чужого внимательного взгляда. Губы призрака изогнулись в улыбке. Она всё поняла. — Эм… Уэнс? — блондинка вдруг внезапно почувствовала, как на её загривке волосы встали дыбом от странного леденящего ощущения где-то совсем рядом. Она расширившимися глазами уставилась туда, где находилась призрак, и вцепилась пальцами в рукав рубашки ведьмы, когда та потянулась к ней, чтобы помочь снять плащ. — К-кто это? Уэнсдей озадаченно замерла, а затем медленно повернула голову в ту сторону, куда золотистыми глазами уставилась оборотень. В её зрачках тут же вспыхнули красные искры, и она досадливо сморщила нос, заметив улыбающегося предка в другом видении реальности. Ведьма раздражённо фыркнула. — Мой предок. Её призрак живёт здесь уже много столетий. Не обращай на неё внимания, старой карге просто скучно, — пальцы ведьмы торопливо развязывали шнуровку на горле плаща оборотня, пока та во все глаза рассматривала странного призрака. — У вас же буквально одно лицо, — ошарашенно промямлила себе под нос оборотень, всё ещё пытаясь осознать происходящее. Её глаза метнулись к ведьме, а потом снова на призрака, словно сравнивая их, что самой Уэнсдей уже не понравилось. Она поймала пальцами её за подбородок и повернула лицо оборотня к себе, вперив в него хмурый взгляд и замечая, как золото из глаз волчицы медленно пропадает, сменяясь на привычную голубизну. Энид судорожно сглотнула. Их лица сейчас были слишком близко, и ей приходилось прилагать все силы лишь для того, чтобы не смотреть на губы ведьмы. — Не сравнивай нас, — раздражённо фыркнула смотритель. — Я как минимум живая, в отличие от неё. — Ты что, ревнуешь? — хмыкнула бледная девушка, помогая снять с себя плащ. — Не неси ерунды. Ревновать — удел тех, кто сомневается в себе в первую очередь. Мне просто не нравится, когда меня сравнивают с мертвецом, хотя в этом есть нечто любопытное, — раздражённо ответила ведьма, помогая блондинке встать. — Дом. Мне нужна твоя помощь, — проговорила она куда-то в сторону лестницы, и ступени на ней вдруг стали шире, выдвигаясь вперёд так, чтобы по ним могли ступать сразу два человека. Когда ведьма и оборотень подошли к ним и их ноги шагнули на нижнюю ступень, та тут же вдруг самостоятельно начала подниматься, а остальные на её пути складываться, позволяя девушкам не тратить силы на подъём. — Спасибо, дом, — устало улыбнулась оборотень, стараясь не обвиснуть окончательно на худых плечах ведьмы, понимая, что ей осталось дойти совсем немного. Однако, когда они поднялись на площадку перед дверями комнат, тяжело дышавшая ведьма даже не стала давать никакого выбора, толкнув ладонью дверь именно в свою, а не в комнату блондинки. Энид даже не успела ничего толком возразить, ведь ноги её едва держали, когда Уэнсдей молча затолкала её в проход и потащила к своей ванной. — У меня всегда есть запасные травы на всякий случай в комнате. Так что извини уж, — она надсадно дышала. Сил в худом теле было намного меньше, чем в оборотне, но вот упрямства хватило бы на целую стаю с лихвой да ещё и сверху бы осталось. — Я не… — начала было блондинка, но они уже вошли внутрь, и ведьма нетерпеливо опустила оборотня на мощёный маленькой чёрно-белой плиткой пол. — Помолчи, — выдохнула хозяйка дома, с трудом разгибаясь и осматриваясь по сторонам в поисках того, что ей было нужно. Энид заворожённо наблюдала за тем, как растрёпанные чёрные косы метнулись в сторону, когда ведьма резко развернулась, уворачиваясь от пролетевшего над её головой ведра с водой, которое, слава богам, не расплескалось на них только чудом. — Вещь! Нужно ещё несколько. Поторопись, — выдохнула она, закатывая рукава рубашки по локоть. Энид удивлённо моргнула, заметив, что на её левом предплечье было пусто. А ведь раньше там была весьма массивная чёрного цвета странная татуировка. — Уэнсдей? — Что? Говори поменьше и старайся беречь силы, — проворчала ведьма, совершенно не обращая внимания на себя саму. — Мы избавились от некротика, но рана никуда не делась. — Твоя татуировка… Где она? — кивнула блондинка в её сторону, непослушными пальцами пытаясь расстегнуть пуговицы на своей рубашке. Уэнсдей недоуменно моргнула, а потом перевела взгляд на свои руки. Её глаза слегка расширились от удивления, потому что чёртова блондинка была права. Её предплечье было пустым. Связующей печати с Гуди больше не было на её теле. Это и радовало, и огорчало одновременно. Потому что теперь магией станет пользоваться намного сложнее. — Ох, это неожиданно, — слегка растерянно проговорила она, но тут же встряхнула головой, возвращаясь в реальность происходящего. Её глаза снова встретились с голубыми, и блондинка была готова поклясться в этот момент, что тяжёлый взгляд чёрных глаз слегка смягчился. Ведьма вздохнула, наклоняясь к ней и помогая расстегнуть пуговицы. — Неважно. Скажем так, эта штука ограничивала моё использование колдовства в угоду большему контролю магии. Теперь будет несколько сложно управляться с бытовыми вещами, но это не большая цена за твою жизнь, знаешь ли. Энид немного смущённо отвела взгляд в сторону, перехватив ладони Уэнсдей и чуть отодвигая их в сторону. Ей и так пришлось несколько лишних раз оголиться перед ней, да ещё и далеко не в лучшем состоянии, так что теперь ей снова было не по себе. — Прости, мне несколько неловко, — попыталась объяснить она, но ведьма лишь саркастично приподняла одну бровь. — Ты серьёзно? Я что, по-твоему, в жизни женской груди не видела? — Знаешь… — сузила глаза блондинка. — У меня вопросы в таком случае: чью ты там грудь видела помимо моей и своей матери? — Энид, — ведьма обречённо прикрыла глаза, потерев указательным и большим пальцами переносицу да раздражённо хмурясь. — Что? — так же раздражённо ответила ей бледная девушка, чем вызвала у ведьмы очередной вздох. — Сделай одолжение — помолчи и дай мне заняться твоей раной. — Ты не ответила на мой вопрос, — фыркнула оборотень, всё-таки позволяя снять с себя рубашку. — Я не обязана отвечать на подобный бред, — вздохнула уставшая ведьма, краем глаза замечая ещё одно приближающееся ведро. Когда то пролетело над их головами, выплеснув воду в медную ванную, она лишь в очередной раз пожалела о том, что тут не было нормальной системы нагрева. Так что ей пришлось ненадолго отвлечься, чтобы активировать стоявший под ванной магический камень огня, дабы вода начала греться понемногу. Оборотень досадливо сморщила нос и вздохнула. — Это была шутка, Уэнс. Ты знаешь, что это такое, да? — блондинка отвернулась, когда Уэнсдей принялась разрезать грязные уже бинты на её торсе невесть откуда взявшимся ножом. Ей не хотелось лицезреть собственное ранение, от которого и были все неприятности. — Подобным увлекается Танака, а не я, — хмыкнула хозяйка дома, хмуро оглядывая рану, которая, несмотря на то, что уже выглядела получше, всё ещё являла собой проблему. — Придётся зашивать, — вздохнула она, с трудом вставая на ноги и оставляя оборотня в покое. — Твоей задачей сейчас будет не потерять сознание и смыть с себя грязь, пока я схожу в подвал за инструментами. Справишься? — А у меня есть выбор? — вяло вздохнула блондинка, запрокидывая голову вверх и смотря на свою ведьму снизу. Несмотря на тусклое освещение, она в очередной раз залюбовалась. — Знаешь… Ты так чертовски красива, Уэнс… Я так давно хотела тебе это сказать. Ведьма озадаченно моргнула, чуть наклонив голову вбок и повернувшись к висевшему на стене зеркалу. Волосы растрёпанные и грязные, чёлка в полном беспорядке, под глазами синяки от недосыпа и усталости, рубашка измята и в пятнах. Да и в целом её внешний вид оставлял желать лучшего. — Ты бредишь, Энид, — вздохнула она. — Не-е-ет, — протянула, улыбаясь, бледная блондинка, и смотритель заметила, как на её щеках, до этого почти белых, проступил нездоровый румянец. Нахмурившись, она снова наклонилась, касаясь рукой мокрого лба девушки и с разочарованием понимая, что у той подскочила температура. Значит, пошёл воспалительный процесс. — Нет, Энид. Ты правда бредишь. У тебя, чёрт возьми, жар! — Ой… Да? — медленно моргнула оборотень, её глаза вдруг закатились, а тело обмякло, сползая спиной по ванной на пол. Уэнсдей молча посмотрела на бессознательную девушку и тяжело вздохнула, чувствуя, как в спине пульсирует боль от перенапряжения. Последнюю милю до дома ей пришлось фактически тащить оборотня на себе. Ведьма не понимала, откуда в ней вообще взялись такие силы, просто потому, что точно знала: ей бы собственных не хватило, и они бы не смогли добраться. Однако она не только смогла, но и ощущала, что вполне может функционировать и дальше, завершив всё, что требовалось. Может быть, дело было в том, что печать Гуди исчезла вместе с проклятием Энид и некротиком из её тела, а может быть, в том, что ей передавалась часть сил оборотня через новообретённую связь. Она не знала, что именно сыграло свою роль во всём этом, но была уверена, что сейчас ей не стоит терять времени даром. — Вещь, присмотри за ней, я пока схожу за инструментами, — устало бросила она придатку, который доставил ещё одно ведро воды как раз в этот момент. На его запястье красовался знакомый браслет с фиолетовым магическим камнем. Ведьма едва заметно усмехнулась. Может ведь нормально использовать телекинез, когда хочет, а не только портить еду в попытке сделать завтрак. Придаток, замерший на полу у потерявшей сознание девушки, недоуменно дёрнул пальцем, не понимая, что ему делать со всем этим. — Просто проследи за тем, чтобы эта идиотка дышала, пока я не вернусь, — вздохнула ведьма, закатив глаза к потолку, и, не теряя времени, отправилась прочь из комнаты. Да что с ней вообще было не так? И эта девушка стала её фамильяром, переплетя вместе их жизни. Действительно ли это было правильным решением? И не пожалеет ли она об этом в будущем? Ведьма раздражённо хмыкнула, хмурясь и спускаясь вниз по лестнице. С подобными вещами она разберётся потом. Когда её кости перестанет ломить от усталости, а жизни чёртовой блондинки перестанет что-либо угрожать. Остальное потом. В другой раз.***
— Дитя, прекрати делать вид, что не видишь меня, — потусторонний голос Гуди был тихим и насмешливым. Она зависла в воздухе возле камина и, сложив руки на груди, со снисходительной улыбкой наблюдала за нервничающей блондинкой, которая старательно делала вид, что просто читает книгу на диванчике в холле. Энид тихо вздохнула, чувствуя, как спина покрывается холодным потом, но старательно продолжала делать вид, что не видит и не слышит призрака предка Уэнсдей. К вечеру, когда она уже пришла в себя, то обнаружила, что находится уже в собственной комнате на своей кровати. Её торс был плотно перебинтован, в воздухе пахло травами и чем-то сладким, а на одеяле дремал Вещь. Слегка сбитая с толку после тяжёлого и болезненного сна, оборотень накинулась на придаток с вопросами, на которые тот смог ответить лишь немного позже. Так как для начала трясущимися пальцами высказал всё, что думает об их с ведьмой способностях находить неприятности по их души, да негодующе весьма жёстко заметил, что нужно было быть полными безголовыми идиотками, чтобы так легко поддаться на чьи бы то ни было провокации. Оборотень не могла с ним не согласиться. Сейчас, когда опасность уже миновала, она понимала, что вся эта вылазка была весьма плохой идеей с самого начала. Особенно её твердолобая упёртость в отношении того, чтобы пойти вместе с ведьмой. В итоге выяснилось, что Вещь помог Уэнсдей с тем, чтобы обработать и зашить рану оборотня, а вот с транспортировкой её бессознательного тела помог уже сам дом. Энид не поняла, каким образом это вышло, но, судя по всему, ведьма ограничилась приведением её в относительный порядок после лечения, а остальным занималась уже не она. В любом случае… Проснувшись и чувствуя себя уже намного лучше, она спустилась вниз так тихо, как только вообще могла, осторожно прислушиваясь ко всему происходившему. Однако в доме царила привычная тишина, по которой, если честно, волчица успела до одури соскучиться за прошедшие пару дней какого-то сплошного безумия. А потому она расслабленно прошла в столовую, соорудив себе из запасов в пространственном хранилище пять больших бутербродов и согрев чаю, и ощущала себя почти счастливой. Почти. Пока не появилась Гуди, обозначив своё появление потусторонним холодком, наполнившим воздух вокруг. Древняя ведьма с любопытством наблюдала за оборотнем, у которой из-за этого кусок в горло больше не лез, и она с сожалением отставила тарелку с двумя оставшимися к тому времени бутербродами в сторону, ухватив с собой лишь кружку чая да молча попыталась ретироваться в библиотеку. Вот только призраку предка хозяйки этого дома было абсолютно плевать на стены, и в итоге, сделав вид, что она занята чтением, схватив первую попавшуюся книгу с полки, блондинка вернулась в холл, побеждённо устраиваясь на диванчике у камина, чтобы хоть как-то согреться. Всё это время она старательно делала вид, что никого не слышит и не видит. С неё за последние сутки хватило тех, чьё существование в этом мире длится дольше тысячи лет. А судя по тому, о чём как-то обмолвилась Уэнсдей, Гуди явно была старше Лорел, хоть и не намного. Поэтому желанием общаться с привидением оборотень не горела ни на йоту. — Хм, — задумчиво проговорил призрак, сощурив такие же глаза, как и у своего потомка. Энид до сих пор была в шоке от того, как она выглядела. Когда она говорила Уэнсдей, что у неё с предком буквально одно лицо, то была абсолютно честна. Отличались они разве что цветом волос, немного разными причёсками и одеждой. А потому не смотреть на такое знакомое лицо было поистине сложной задачей. — Мой потомок дурно влияет на тебя, девочка. Никакого уважения к старшим. Энид угрюмо перечитывала уже в третий раз один и тот же абзац, стараясь не обращать внимания на то, что говорил призрак. Ей и в голову не приходило, что всё время, пока она тут жила, в доме был кто-то ещё, помимо них с Уэнсдей и Вещи. Но придаток был просто рукой, а дом сложно было считать человеком. И это её сильно нервировало. — Итак… Значит, теперь ты стала фамильяром моего потомка, как я ей и предлагала с самого начала. Что ж, рада, что она выбрала этот вариант, а не тот, что был с убийством. — Ч-что? — ошарашенно переспросила Энид, вмиг потеряв концентрацию на книге да идее делать вид, что не видит призрака, и тут же досадливо вздохнула, поняв, что попалась на уловку предка ведьмы. — Значит, ты меня всё-таки видишь и слышишь, — утвердительно кивнул призрак, довольно расплываясь в улыбке. Энид медленно моргнула, заметив проступившие на светящейся коже ямочки на щеках. Неужели у Уэнсдей тоже были такие? Энид никогда ещё не видела, как смотритель широко улыбается, а поэтому и не замечала ничего подобного. В этот момент она ощутила огорчение данным фактом. — Вижу, — вздохнула оборотень, признавая поражение. — И отлично слышу, — она задумчиво закусила губу и отложила книгу в сторону, слегка хмуро уставившись в призрачное лицо своей собеседницы. — Что ты имела в виду, когда говорила, что это было твоим предложением? — Хм-м-м, — наигранно задумчиво протянула древняя ведьма, хитро сощурившись. — Что же я имела в виду? — О, богиня, — раздосадованно всплеснула руками оборотень, хмурясь сильнее. — У вас, призраков тёмной эпохи, что, у всех одинаковая привычка не отвечать на вопросы прямо, да? Странно, но Гуди на эту тираду нахмурилась. — Если ты имеешь в виду Лорел, то тебе лучше даже не стоит нас сравнивать, дитя. В конце концов, эта девочка не в своём уме, в отличие от меня. Энид саркастично приподняла бровь. Вообще, она боялась призрака, но, учитывая наличие лица, идентичного Уэнсдей, этот самый страх слегка притуплялся, давая ей крупицу неожиданной смелости. А потому она криво усмехнулась. — Что смешного ты нашла в моих словах, дитя? — бровь призрака чуть приподнялась, что сделало её лицо ещё более похожим на своего потомка. — Ничего, кроме того, что ты называешь «девочкой» лича возрастом больше полутора тысяч лет. — Когда я её встретила, то ей было десять человеческих лет, — фыркнула призрак почти с пренебрежением. — Поэтому она до сих пор для меня лишь дитя, как и ты. — В таком случае тебе стоило бы оборвать её никчёмную жизнь ещё тогда, — холодный голос откуда-то сверху заставил Энид вздрогнуть и резко повернуть голову, чтобы увидеть, как по лестнице медленно спускается ведьма… Вот только все дальнейшие слова из головы блондинки напрочь выветрились, когда она её разглядела. По лестнице спускалась вовсе не сонная ведьма, какой её ожидала увидеть оборотень, а вполне себе собранная и приведённая в порядок. Вот только на ней была короткая ночная рубашка, край широкого ворота которой спадал на одно плечо, приоткрывая немного больше кожи, чем обычно, на локтях лежал тёплый и мягкий багровый палантин, плавными тяжёлыми волнами обнимая её фигуру, а в ладони был бокал с вином. Уэнсдей медленно спускалась, держась одной ладонью за перила. В её движениях была какая-то текучесть и расслабленность, а ноги, которые виднелись из-под ночной рубашки, притягивали к себе внимание. Оборотень тихо сглотнула, поймав на себе взгляд тёмных глаз и ощущая, как под ним плавится что-то в её сердце. Эта дурная ведьма совершенно не понимала, насколько была притягательной. А после заключения контракта и их спасения волчица по-новому это всё осознавала прямо сейчас. — Может быть и стоило бы, — уклончиво проговорила призрак, ехидно улыбаясь и искоса следя за оборотнем, которая неприкрыто пожирала глазами её потомка. — Ну что ж… — древняя ведьма притворно вздохнула. — Думаю, моё время на сегодня вышло. — Держись от неё подальше, — холодно проговорила Уэнсдей, отпивая глоток вина из бокала и подходя к диванчику, на котором уместилась блондинка, не сводившая с неё взгляда. — Как грубо, мой ворон, — наигранно расстроенным голосом проговорила призрак, впрочем, уже направляясь прочь. — Мы ещё успеем поговорить, мои дорогие. Сейчас же я оставлю вас наедине. — Я сейчас расплачусь от благодарности, — зло и с сарказмом в голосе высказалась ведьма, не церемонясь и усаживаясь рядом с блондинкой, чем повергла ту в неописуемый шок. Да так, что первой мыслью в её голове было: «Нужно бежать!». Однако она взяла себя в руки и замерла, ощущая, как по спине скатывается капля холодного пота, и наблюдая за тем, как привидение исчезает в стене. На некоторое время воцарилось неловкое молчание, пока его не нарушила оборотень. — Эм. Уэнс? Как ты себя чувствуешь? — неуверенно улыбнулась она, садясь прямо и сжимая колени да положив на них ладони, пальцы на которых нервно отбивали непонятный ритм. Ведьма покосилась на неё и устало вздохнула, сделав последний глоток из бокала и отставляя его прочь, аккуратно и почти изящно потянувшись к стоявшему рядом с диванчиком столику. Она вальяжно подтянула слегка спавший на одно плечо палантин и обернулась к девушке, подперев щёку рукой, а локоть укладывая на спинку дивана, так что почти всем телом развернулась к блондинке. Уэнсдей медленно обводила взглядом притихшую и явно нервничавшую волчицу, а мысли Энид в это время тревожными птицами разлетались в стороны, топя её сознание в нескончаемом гвалте из паники. — Я чувствую себя как дико уставшая и до сих пор не спавшая женщина, на голову которой свалилась одна идиотка, которая даже не может держать эмоции под контролем. — А… Эм. Ты о чём? — оборотень втянула голову в плечи, ощущая себя крайне неловко и чувствуя, как жаром отдаёт тепло на собственных щеках. — А ты ещё не поняла? — уголки губ ведьмы чуть дёрнулись вверх, а глаза слегка сощурились. — Я чувствую, когда твои эмоции зашкаливают, как пару минут назад. Это одно из последствий заключения контракта. Энид ошарашенно округлила глаза, став на мгновение похожей на своеобразную вариацию совы, но прежде чем она успела сказать хоть что-то в свою защиту, она услышала то, чего не ожидала. Потому что сначала раздалось тихое фырканье, затем первый сдавленный смешок, а следом за этим и приглушённый рукой смех ведьмы. Оборотень заворожённо следила за тем, как эта невозможная ведьма прикрывала кулаком рот и сдавленно смеялась. Над ней. Впервые за всё это время она слышала её смех, который казался ей и вовсе чем-то нереальным. Сердце блондинки поражённо замерло, и она даже задержала дыхание, следя за ней во все глаза и ловя каждый жест, словно драгоценность. Волчица очарованно наблюдала за ней, казалось, целую вечность, потонув в созерцании крохотных ямочек, проступивших на слегка смуглых щеках, едва заметных мимических морщинках, собравшихся в уголках тёмных глаз, и этом почти безупречном звуке. Сейчас оборотень по имени Энид Синклер отчётливо осознала одну простую вещь: она была совершенно точно и бесповоротно влюблена. Губы блондинки изогнулись в мягкой улыбке, и она потянулась чуть вперёд, расправив плечи, слегка пододвигаясь ближе к всё ещё немного криво улыбавшейся девушке. — Сколько ты выпила, моя ведьма? — в её голосе таяли мириады невысказанных слов и шептала затаённая нежность. Ведьма усмехнулась, вальяжно потянувшись и ещё немного развернувшись, закинула ноги на колени слегка опешившей от такого волчицы. Она потянулась вперёд, и её ладони легли на плечи удивлённой этим жестом девушки. — Не знаю, — устало проговорила она, пододвигаясь плотнее. — Я перестала считать после третьей. — Ох, вот как, — вздохнула оборотень, нерешительно протягивая руки к талии ведьмы, чувствуя, как собственное сердце заходится в быстром ритме. — Тьма, сделай лицо попроще, — фыркнула Уэнсдей, чуть прикрывая глаза и коснувшись пальцем губ блондинки, внимательно следя за ними же. — Я не… — начала было Энид, заворожённо следя за движениями длинных ресниц ведьмы, когда та подалась вперёд, обвивая шею оборотня руками и касаясь губами её собственных. Этот краткий, мягкий поцелуй, отдающий запахом вина, звучал для неё словно странная мелодия, смешиваясь со стуком собственного сердца в ушах. Эта музыка звучала в душе, наполняя её теплом и трепетом. В этот момент они полностью растворились в своих чувствах, и казалось, что не существует ничего на свете, кроме них самих. Блондинке мерещилось, что даже время остановилось, чтобы позволить им насладиться этой минутой, забыв обо всём на свете. Всё это ощущалось так, словно того болезненного первого поцелуя под деревом, на грани жизни и смерти, и вовсе не было. Руки Энид плотнее охватили талию Уэнсдей, слегка притягивая её к себе. Пока момент не закончился с тихим вздохом ведьмы. Она посмотрела на волчицу затуманенным взором из-под полуприкрытых ресниц и тихо фыркнула, пряча лицо в сгибе плеча блондинки, сонно вздыхая. А оборотень ошарашенно уставилась поверх её головы на камин за её спиной, не видя перед глазами ничего, лишь отчётливо и с тихим восторгом прислушиваясь к собственным ощущениям и теплу чужого тела в своих руках. Спустя почти минуту она всё-таки смогла вынырнуть из этого наваждения и протяжно выдохнула, вдруг понимая, что ведьма молчит. Энид озадаченно наклонила голову чуть вбок и едва не засмеялась в голос, понимая, что эта невозможная женщина снова уснула на её плече. Блондинка мягко улыбнулась, аккуратно обнимая уснувшего смотрителя так, чтобы той было удобнее, и вздохнула, чуть заметно покачав головой. Засыпать на её плече, похоже, у вредной ведьмы начало входить в привычку. Что ж, тем лучше было для неё самой. Ведь отказываться от этого оборотень тоже не собиралась. Желательно никогда.-----------------------
Примечания автора:
Фамильяры — существа, с которыми могут заключить контракт не только колдуны, но и маги. Фамильяры — уже существующие животные, мифические сущности и вид магических рас. Их нельзя создать. Наличие фамильяра — отличительный знак человека, владеющего резонансом на достойном уровне. Фамильяры здесь не столько слуги, сколько спутники, которые разделяют продолжительность жизни и чувства своего контрактора. Однако, если умрёт контрактор, то жизнь фамильяра тоже оборвётся, как и наоборот. Поэтому маги всегда стремятся заполучить фамильяра, что не так уж и просто ввиду того, что существо должно быть разумным и готовым на уровне души к этому (то есть уровень доверия и прочее), ведь это ещё и помогает относительно обезопасить душу от распада. Но это маги. Колдуны и ведьмы же к фамильярам относятся как к равным и ценят их жизнь, а потому не ставят себе цели подобным вообще заниматься, хотя такие случаи редкостью и не являются.